Книга: Амальгама
Назад: Глава XIX Профессорские тайны. Минск – Вильнюс, 2014 год
Дальше: Глава XXI В погоню за профессором! Москва, Павелецкая-Товарная, 2014 год

Глава XX
Штурм Константинополя. Византийская империя, 13 июня 1204 года

Великий дож Энрико Дандоло стоял на носу огромной венецианской флагманской галеры, пришвартованной всего в нескольких десятках метров от монументальных стен византийской твердыни. Средиземноморский ветер нещадно трепал бордовые полотнища с грозными крылатыми львами, которые были затейливо вышиты на знаменах золотыми нитями. Львы изгибались под этими порывами ветра и, казалось, клацали хищными клыками в сторону неприступных крепостных стен Константинополя. На берегу молча стояли и смотрели на венецианского правителя несколько тысяч отборных воинов, держащих в руках лестницы, веревки и штурмовые крюки.
Дандоло молчал, и молчали все благородные рыцари Европы, торжественно окружившие почтенного дожа. Молчал знаменитый воин Тибо Шампанский, племянник Ричарда Львиное Сердце, сурово насупив брови и задумчиво глядя на башни древнего города, ощетинившиеся многочисленными лучниками, чьи шлемы ослепительно блестели на ярком солнце. Молчал прославленный своей храбростью и такой же силы алчностью маркграф Бонифаций Монферрат, стискивающий в яростном порыве рукоятку своего меча, который был вложен в роскошные ножны, богато инкрустированные драгоценными камнями. Молчали благородный амьенский рыцарь Робер де Клари и граф Балдуин Фландрский, и только ветер, оживлявший крылатых львов на венецианских флагах, смел играть роскошными перьями на богатых шлемах европейской знати.
Отважные воины не решались произнести хоть слово, потому что смертельно боялись Энрико Дандоло, человека загадочного, таинственного и внушающего трепетный ужас каждому крестоносцу. Девяностовосьмилетний слепой дож вовсе почему-то не выглядел старым и несчастным. Напротив, он был на удивление бодр, здоров, полон сил и абсолютно уверен в себе, а люди, позволявшие себе ему перечить, почему-то жили недолго. Да и не находилось равных ему перечить. С того самого дня, когда венецианский дож Дандоло объявил, что именно он теперь будет руководителем Крестового похода, когда выяснилось, что каждый крестоносец огромной армии, волею судеб застрявшей в Венеции, должен ему, венецианскому дожу, большое количество денег, когда, наконец, он своим удивительным даром убеждения сумел внушить огромной вооруженной толпе, заполнившей площадь Сан-Марко, что целью великого Четвертого крестового похода станет вовсе не Иерусалим, а Константинополь и двадцать тысяч человек послушно подхватили его боевой клич, уже тогда многие в войске понимали, что Дандоло – человек необыкновенный. Но когда пошли настоящие чудеса, свидетелями которых были многие отважные воины, готовые поклясться, что они не врут, в войске сначала тихо, а потом все громче пошел слух, что дело тут нечисто.
Дандоло, по рассказам многочисленных очевидцев, умел летать, всегда сражался в первых рядах, несмотря на свой более чем преклонный возраст, и не было ему равных в рукопашных схватках, в которых он мог умертвить до нескольких десятков своих противников. Таинственные смерти знатных господ, посмевших возразить что-либо великому дожу, конечно, только прибавляли ужаса и без того демоническому образу. Многие рассказывали, что видели, как Дандоло разговаривал с огромным львом, из пасти которого извергалось пламя, а потом лев исчезал, по одному только взмаху руки великого дожа.
Знатные рыцари, тайно собравшись вчера на одной из галер, вставших на рейде в бухте Золотой Рог, всю ночь спорили до хрипоты: насколько пристало воинству Христову иметь во главе благочестивого предприятия этого страшного человека, несомненно наделенного какими-то колдовскими способностями? Больше всех бушевал Тибо Шампанский, представитель одного из самых именитых и древних родов:
– Друзья мои, наша святая обязанность уничтожить этого человека, ведь он – сам дьявол! – а затем добавлял потише и с гораздо меньшим апломбом: – Ну а потом, господа, каждый из нас должен этому человеку просто неприличную сумму денег, которую я, если честно, просто не представляю, как буду отдавать!
– Вот возьмем Константинополь и отдадим, – возражал ему Бонифаций Монферрат. – Кто-нибудь здесь сомневается, что мы с ним возьмем Константинополь? – И внимательно оглядывал собравшихся рыцарей. То, что с венецианским дожем Константинополь будет взят, сомнений не вызывало ни у кого: все хорошо помнили недавний штурм города Зара, когда враги вдруг, как по команде, побросали оружие и сдались на милость венецианцев.
Но венецианцы никакой милости тогда не проявили. Богатейший город средиземноморского побережья был сожжен и разграблен всего за несколько дней.
А неожиданно легкое проникновение венецианских кораблей в бухту Золотой Рог, вход в которую многие столетия надежно прикрывала знаменитая византийская цепь? Цепь порвалась, как пеньковая веревка под натиском всего двух венецианских кораблей. Во всем этом и простые воины, и знать видели какое-то колдовство. Что-то в душе не поворачивалось назвать это помощью Божьей, да и весь этот поход богоугодным делом: шли-то ведь войной не на мусульман каких-то, а на самых настоящих христиан! И как только этот проклятый Дандоло сумел всех крестоносцев убедить? Почему мы согласились? – задавал себе вопрос каждый в этой огромной армии, но слухи о несметных сокровищах византийской столицы побеждали в итоге все сомнения.
Конечно, обеспокоенные рыцари не знали и даже не могли догадываться, зачем рядом с венецианским дожем всегда находится зеркало в дорогой оправе, зачем его слуги так умело запускают солнечные зайчики, прыгающие то по толпе внезапно убеждающихся в правоте слов Дандолы крестоносцев, то по мужественным лицам защитников Зары, решительно вышедших на бой с захватчиками, но неожиданно сложивших оружие и обратившихся в бегство, то по лицам сильных византийских солдат, крутивших огромное колесо, которое натягивало знаменитую цепь на входе в бухту Золотой Рог.
Крестоносцам была неведома таинственная и страшная сила, заставлявшая любого, слушавшего столетнего слепого старика, вдруг начинать верить каждому его слову и выполнять все его приказы. Но подсознательно все понимали: что-то здесь нечисто…
– Ну, поймите, это же адова сила! Нельзя нам на нее полагаться! – снова кричал отважный герцог Шампанский. – В конце концов, я командую одной из наших армий. Я должен решительно…
– Погоди, Тибо, – перебил герцога граф Балдуин Фландрский. – Ты только на секунду задумайся, сколько там богатств! – И Балдуин мечтательно закатил глаза под низкий потолок капитанской каюты собственной галеры.
– Эти богатства от лукавого, как вы не поймете? И стыдно нам, благородным рыцарям, их желать. Итак, господа, решено, завтра я объявлю, что моя часть армии уходит от константинопольских стен. Должен же хоть кто-то остановить этого страшного человека. – Тимбо Шампанский попытался взглянуть в глаза каждому из собравшихся, но это почему-то у него не получилось – господа аккуратно отводили глаза куда-нибудь в сторону. Кому-то хотелось ратных подвигов, кому-то – богатой наживы, кто-то мечтал о молодой наложнице, а кто-то просто боялся гнева Энрико Дандоло.
– Вы как хотите, а я завтра скажу все! – вздернул подбородок Тибо Шампанский и, не прощаясь, вышел из каюты.
…Сегодня, стоя на носу флагманской галеры прямо перед Дандоло, герцог Шампанский набирался сил для громогласного объявления своего решения всему руководству Крестового похода и настроен был по-боевому.
Тибо Шампанский еще раз оглядел высоченные стены великой крепости, своих друзей, с которыми не раз приходилось участвовать в самых разнообразных ратных переделках, бросил взгляд на уверенную фигуру венецианского дожа и решительно шагнул вперед.
Но неожиданно заговорил Дандоло.
– Друзья мои! – начал он тихо и властно. – Вот перед нами стоит город, который сегодня покорится вам, непобедимому воинству Христову. – Голос венецианского дожа стал повышаться и на третьем предложении уже звенел, как колокол. – Стены этой древней твердыни – ничто по сравнению с нашим духом, с нашей силой, с нашей верой! Женщины этого города уже ждут вас, своих героев, чтоб подарить вам свои ласки! Золото этого города просится в ваши руки, потому что, когда-то украденное у вас, оно принадлежит вам по праву! Люди этого города, погрязшие в неверии и блуде, жаждут вашего прихода для избавления от грехов и душевного исцеления! Мы принесем им исцеление! Мы сегодня войдем в этот город и раз и навсегда твердой рукой наведем там порядок! – Дандоло вскинул руку, сжатую в кулак.

 

 

Многотысячное эхо прокатилось под стенами Константинополя. Воины Четвертого крестового похода, воодушевленные словами непобедимого дожа, готовы были идти на приступ.
– Герцог Тибо Шампанский! – неожиданно проговорил Дандоло. – Что с вами происходит сегодня? Подойдите посмотрите на себя. – Дандоло призывно протянул в сторону Тибо Шампанского небольшое зеркало, которое вдруг оказалось в руке дожа.
Тибо подошел, взял зеркало в руки, посмотрел на свое отражение и отдал зеркало обратно дожу:
– Да, действительно, что-то мне сегодня не по себе, – и неуверенными шагами направился обратно к своим соратникам.
Но Энрико Дандоло уже опять повернулся к солдатам:
– Дети мои! На штурм! За святую веру! – и поднял вверх обе руки, благословляя крестоносцев на ратные подвиги.
И тотчас же все пришло в движение.
Тысячи солдат бросились на штурм города, тысячи стрел, закрыв нападавшим на мгновение солнце, полетели с крепостных стен. Зазвучали первые крики раненых, полетели огромные валуны с катапульт, с грохотом врезаясь в древние башни. От мачт венецианских галер вдруг отделились длинные прочные шесты, которые упирались прямо в крепостные стены. По этим шестам проворно ползли в сторону обороняющихся византийцев наиболее подготовленные и сильные крестоносцы, главная задача которых заключалась в том, чтобы добраться до противника и завязать с ним бой, ожидая подхода товарищей, которые пытались добраться до защитников города по приставным лестницам и веревкам.
Представители европейской знати, только что стоявшие рядом с дожем на флагманской галере, демонстративно бросились на штурм крепости, стараясь сделать это так, чтобы их порыв был хорошо виден простым солдатам. Все они шли на штурм небольшими компаниями, в которых непременно находилось несколько крепких преданных слуг, а также обязательный знаменосец с вельможным гербом. Так знатного рыцаря было видно издалека, солдаты воочию наблюдали его героический порыв, воодушевлялись еще больше и с утроенной энергией лезли на константинопольские стены.
Когда византийцам удавалось оттолкнуть от стены длинную лестницу или шест, заброшенный с галеры, крестоносцы летели вниз, ломая шеи и натыкаясь на копья своих же товарищей, толпящихся под стенами.
В воздухе стоял свист от огромного количества смертоносных стрел, пущенных со сторожевых башен меткими византийскими лучниками. То один, то другой крестоносец, на секунду забывший о том, как важно держать щит над головой, штурмуя вражескую крепость, падал бездыханный или со страшной раной, полученной от стрелы, разящей на излете.
И никому уже не было дела до бравого и могучего воина Тибо Шампанского, который, посерев лицом, вдруг упал навзничь на дощатую палубу, так и не добравшись до спасительной, как ему казалось, тени, созданной небольшим навесом на корме венецианской флагманской галеры. Его тело найдут только спустя сутки после штурма. Уже когда великий Константинополь расцветится огнями страшных пожаров и воды Средиземного моря станут красными от человеческой крови. Когда крестоносцы будут врываться в роскошные храмы византийской столицы и, убивая направо и налево, начнут беззастенчиво грабить то, что собиралось и создавалось цивилизованным миром долгие столетия, когда в живых не останется ни единого защитника прекрасного города и когда всем уже станет ясно, что великой Византийской империи больше нет.
Великий город, стены которого тысячи лет выдерживали многочисленные осады и штурмы аварских племен, успешно отражавший яростные атаки неистовых викингов и неутомимых славян, не склонявший голову перед многотысячными воинствами арабов, хазар и неугомонных половцев, впервые оказался в руках врага. И какого врага! Константинополь был разорен и разграблен своими же братьями-христианами в результате Крестового похода, организованного хитрым венецианским дожем Энрико Дандоло. После этого страшного штурма Константинополь и вся Византийская империя былого величия уже не достигнут никогда.
Вместо Тибо Шампанского командующим армией будет назначен маркграф Бонифаций Монферрат, солдаты забудут о том, как надо воевать и превратятся в неуправляемую банду мародеров. Любые отполированные мраморные поверхности будут нещадно вырваны из стен прекрасных дворцов, величественных соборов и отправятся в Венецию для облицовки богатых палаццо и храма Сан-Марко. В городе будут изнасилованы все молодые девушки и не останется ни одного живого мужчины в возрасте от двадцати до сорока лет. Деньги, найденные в домах несчастных горожан, мощи из храмов, античные статуи – все будет поделено между опьяневшими от баснословной добычи солдатами войска Христова и вывезено из Константинополя навсегда.
Но все это будет потом. А пока атака крестоносцев явно ослабевала, тысячи трупов погибших высились у крепостных стен, но никак не получалось проникнуть в город.
И тогда случилось то, о чем неоднократно впоследствии напишут многие историки, неизменно отмечая возраст венецианского дожа – девяносто восемь лет и его слепоту, приобретенную по какому-то странному стечению обстоятельств после встречи с германским императором Фридрихом Барбароссой. Напишут потому, что сам факт чрезвычайно удивителен и не поддается объяснению. В чем же было дело?
А дело было в том, что престарелый слепой дож, обнаружив, что атака крестоносцев рискует захлебнуться, выхватил меч и бросился в гущу штурмующих. Уже через несколько минут он поднимался по одной из приставных лестниц на крепостную стену. Бордовый плащ его развевался, как флаг, многие, затаив дыхание, следили за отважными действиями необычного венецианского правителя.
Он ступил на крепостную стену, непрерывно сражаясь с добрым десятком византийских солдат. Спустя несколько минут все они были либо поражены карающим мечом дожа, либо сброшены вниз, под стены, а с некоторыми произошло и то и другое. В это время подоспела подмога – с одного из кораблей по длинному шесту поближе к Дандоло перебралось несколько отважных крестоносцев, закрепив позиции нападающих на одной из башен. Воины, воодушевленные примером дожа, полезли на стены с новой силой, и город был взят.
И никто не обратил внимания на то, что верные слуги дожа, оставшиеся на борту флагманской галеры, аккуратно держали в руках большое зеркало, осторожно пуская солнечные зайчики прямо в глаза противников Энрико Дандоло, оказавшихся на пути его разящего меча. Противники падали на колени, бросали оружие и молили о пощаде. Но Дандоло не щадил своих врагов.

 

Назад: Глава XIX Профессорские тайны. Минск – Вильнюс, 2014 год
Дальше: Глава XXI В погоню за профессором! Москва, Павелецкая-Товарная, 2014 год