Глава двадцать седьмая
ПОСЛЕДСТВИЯ И ЗАЧИСТКИ
Князь и его окружение не стали задерживаться на месте событий. Чуть раньше отправили на подворье цитадели повозки. Приехала особая городская команда и вывезла трупы. Потом появились уборщики, которые зачистили следы сражения и смыли с мостовой кровь.
Напоследок стали снимать оцепление, в том числе и убирать многочисленные рыцарские дозоры с крепостной стены и заслоны у ворот. Но именно тогда и появились в рядах городского гарнизона первые жертвы. Четверо воинов наружной стражи, разобравшись наконец-то, где и кого арестовали, вдруг попытались захватить коней и с боем прорваться сквозь открывшиеся для пропуска людей ворота. В сражении с ними пало трое.
Еще пятеро лиц, весьма приближенных к князю, во главе с предателем-баннеретом, в другом месте спустились со стены на веревках и бросились к ближайшему лесу. В утренних сумерках их заметили не сразу, и потом целой сотне гарнизонного войска пришлось почти весь день вылавливать эту пятерку отчаянных беглецов. А те сражались как звери, понимая, что терять им нечего, и сумели уничтожить девять человек.
Мало того, убив своего напарника по дозору, еще один рыцарь-предатель сумел по веревке спуститься за стену и никем не замеченным уйти в неверном свете начинающегося дня. На его поиски отправили десяток всадников, но те так ничего и не смогли отыскать в лесу, куда вели следы беглеца. Этим предателем оказался тот самый Жанай, который старался постоянно находиться возле баннерета Молнара. Тем не менее тот факт, что Жанай оказался на стене, говорил о явном недоверии к нему Айзека Молнара. А вот гибель дозорного, подло убитого в спину, Айзек с чувством глубокого раскаяния записал себе в грубейший просчет.
Несколько раненых оказались среди княжих людей, когда арестовывали в цитадели тех, кто оставался во время захвата в своих постелях. Так что назвать победу совсем бескровной никак не получалось при всем желании.
Ну и постепенно удалось выяснить детали разбойных нападений на миссии. Враги действовали широко, с размахом, вербуя в сообщники разных людей, щедро платили им золотом, а напоследок старались убрать тех, кто мог про них хоть что-то рассказать. Узнали и главную цель подобной кровожадности: никоим образом не допустить русских к монарху, к Ярославу Хорфагеру.
В некоторых местах оставались завербованные агенты, и уже к вечеру пошла волна арестов по отдаленным постам и городищам. Взяли нескольких служивых на границе, которые голубиной почтой отправляли шпионам весточки о том, какой дорогой и когда проехали княжеские посланцы из Руси. Злоумышленники заранее рассредоточивались небольшими отрядами в местах возможных привалов и совершали дерзкие нападения на русских.
Поражала наглость, с которой они действовали, храня «горячие» трофеи в столице княжества, можно сказать, под самым носом у сбивающих ноги ищеек. Каких только татей и где ни искали, а вот в самом Вищине и не заметили разбойников, работающих под видом солидных купцов.
Кстати, эти купцы за пару дней перед выездом собрали обманом с иных коллег солидный куш. Иначе говоря, брали заказы на доставку всего, чего только люду хотелось, и взимали совсем смехотворную предоплату.
Родом вся банда, возглавляемая доном Педро, оказалась из Римской империи. Конкретнее — из провинции Кордоба, на юге Пиренейского полуострова. Действовали они в королевстве уже четыре года, только вначале промышляли на севере, вдоль морских побережий, и только полтора года как осели в граде Вищин. Некий контракт тайных служб Рима, в которых отметился след и папских легатов, оказался завершен, и мнимые купцы богачами отправлялись на родину. Точнее, собирались отправиться. Да только излишняя жадность подвела, позарились на деньги наивного с виду рыцаря.
Между прочим, выяснение степени наивности чуть этого самого рыцаря не спалило. И хорошо, что великий светлый волхв держал под контролем ведущиеся допросы, а потому вовремя сгладил острые углы, отправив следствие по дальнейшему пути выяснений более важных обстоятельств.
Но к себе старик вызвал Шестопера ближе к ужину, под видом очередного осмотра. И, когда тот оказался в его руках, наехал с угрозой и неожиданной свирепостью:
— Признавайся, что еще ты утаил из событий в корчме «Жареный карасик»?!
— Чего там утаивать-то? — растерялся Василий.
— Как ты подслушал разговор Педро с его напарником? Они кровью плюются, но клянутся, что, разговаривая о тебе, никуда не выходили. Наоборот, это ты куда-то удалился. Ну! — рявкнул он прямо ему в ухо. — Выкладывай свой секрет!
Пока Райкалин мотал головой, пытаясь восстановить слух, Боджи с явной неохотой посоветовал: «Да ладно уж, можешь этому старому мухомору признаться о моем наличии. Все равно он уже либо догадался, либо землю рыть станет до тех пор, пока все не выяснит… Да и у меня такое чувство, что он тоже при себе боевого смерченя таскает. Такие ушлые, как он, без нас и дня прожить не мыслят».
Но Василий попытался брыкаться. Уж очень не хотелось ему раскрывать свои последние секреты, Вначале дед узнает о Секаторе, потом Секатор от деда узнает о перерождении… Все равно узнают! Но как же хотелось оттянуть этот момент! А почему так происходит, ни одной толковой догадки не возникало.
Так что в ход пошла выдумка:
— Есть такая вещь, как плащ-невидимка. Надеваешь его, и тебя ни одна собака не видит. Нет, собака учуять может… А вот человек — в упор тебя в этом плаще не замечает. Стоишь возле него и слушаешь, слушаешь, слушаешь…
— Хватит мне сказки рассказывать! — рассердился Гонта. — Правду говори! Или ты меня специально злишь?!
Пришлось признаться, что он теперь доминант и у него есть персональный боевой смерчень. Выслушав всю историю, старик все равно продолжал гневаться, весьма картинно хватаясь за голову и восклицая:
— Боги! И как только таким вот дуракам везет?! Почему мне сразу не сказал? Смерчень в бессознательном состоянии мог в тебе дыру прожечь насквозь! Или пожар в комнате устроить. Или попросту взорваться в момент собственной смерти! Его ведь лечить надо уметь, а не… тьфу ты, курагой кормить!
Рыцарь покинул башню раскрасневшийся и весь в поту. Ну а сам волхв умчался в пыточные подвалы составлять список новых вопросов для пленников.
К тому моменту оруженосцы уже полностью перевезли все имущество из казармы в арендованный дом. Наняли кухарку, приходящего конюха, с трудом разместили шестерку битюгов в тесноватом для этого сарае, озаботились доставкой продуктов. Все, что смогли, разложили, развесили и начистили. Предстояла первая ночевка, а перед тем торжественный ужин. В событиях сегодняшнего дня Ольгерд и Петри не участвовали, и ничто не помешало им заниматься обустройством на новом месте.
Тем более что выезд миссии по вполне понятным причинам перенесли на завтрашнее утро, если не позже, и мчаться в столицу сломя голову не пришлось. Конечно, граф Левадский рвал и метал по поводу очередной задержки, но против воли князя и его бабки, да в связи с последними событиями вякать не посмел. Зато Зареславе нервы трепал практически весь день, ходя за ней как привязанный.
Вроде радоваться надо, что ведьма под строгой опекой, да свои проблемы решать, но Василий нет-нет да и вспоминал о девушке и начинал размышлять, как бы с ней встретиться, да наедине, и чтобы никто посторонний не помешал. А когда узнал о нанятой кухарке и о предстоящем торжественном ужине, родилась иная идея: пригласить Зареславу на трапезу при свечах. Но так, чтобы она без «хвостов» явилась и ему за это ничего не было.
А ведь клялся самому себе, что уже сегодня вечером, если ничего не помешает, вплотную займется поиском сокровищ князя Балоша. Заранее представляя все сложности подобного поиска, он прекрасно понимал, что быстро с этим делом не сладит. Если уж более шестнадцати лет кто только не искал сокровища, но ниточку к ним заметить не смог, то и в арендованном доме лазейку сразу не отыщешь.
Знать бы точно — можно и крушить каменную кладку. Но вдруг в тайнике, примерное месторасположение которого как бы известно, ничего нет? Да если еще хозяева дома в тот момент нагрянут — мало ли, может, они забыли что-то взять? Так что надо действовать не спеша, с гарантией и всеми возможными подстраховками.
Наверное, эти размышления и послужили поводом отложить поиски клада до возвращения из столицы. И мысли, особенно после визита в башню волхва, стали крутиться лишь вокруг предстоящего ужина.
