Глава 30
Горемыки

Глеб, сжав кулаки до побелевших костяшек, стоял неподвижно, и на щеках его играли желваки. Стоял и смотрел вниз, в темную глубину провала, на дне которого бушевал поток. Туда, где исчезло тело Дениса Войтова. Стоял, застыв как изваяние, не обращая внимания на полный отчаяния и безнадеги голос Киреева:

– Глеб, уходим! Чужак, сваливаем! Чужак! Чужа-а-ак!

Войтов выполнил свое обещание, покончив с тварью, пусть и не зубами, как грозился. Вот она лежит – с виду типичный облудок светло-палевого окраса, с серыми пятнами. Морда в шрамах, что тоже обычно: мир тварей никогда не берет, и грызутся между собой они постоянно. На теле множество пулевых отметин, в одном месте их даже целая россыпь – кто-то всадил ей в бок далеко не самую короткую очередь. И в этом тоже нет ничего необычного при бешеной регенерации. Случалось Чужинову и похлеще видеть: когда кожа твари представляла собой один сплошной шрам – целого клочка размером с ладонь не отыщешь. И все же эта особенная: именно из-за нее погибли и Роман, и Семен, и Рустам, а теперь вот и Денис. Что ею двигало? Месть? Что-то еще?

– Мразь! Погань! Паскуда! – Глеб снова и снова ожесточенно вонзал носок обуви ей в бок: столько людей из-за нее погибло, и каких людей! Из-за нее они потеряли все, за чем отправились в такие места, куда люди в здравом уме и под страхом смертной казни не отправятся. – Пошли, Прокоп, – наконец устало произнес он и, не удержавшись, напоследок еще раз приложился ногой.

Загнавшие их в здание вокзала твари начали дохнуть уже на третий день. Такой удачи не ожидал никто, все приготовились к долгой осаде. Особенно после того, как убедились – выбраться из помещения можно только через входную дверь.

– Одна надежда, что зима, – еще в первый день высказался Прокоп. – Летом они бы нас надолго здесь заперли. До самого конца. А так есть надежда.

– Если та мерзота других не приведет, когда эти передохнут. Так и будут сменять друг друга, – усомнился Войтов. – Чужак, может, придумаешь что-нибудь? Ты же у нас в этом деле мастер. Сколько раз казалось: все – безвыходное положение, а ты – раз! – и получайте, хлопцы.

– Может, и придумаю, – ответил Глеб. И сразу же добавил, чтобы понапрасну не обнадеживать: – Что вряд ли. – После чего обратился к Кирееву: – Андреич, может быть, по твоей части что-нибудь сообразить можно? Какой-нибудь фугас соорудить? Такой, чтобы и им вред был, и нам от него не досталось?

Тот размышлял недолго:

– Можно и фугас. Думаю, что ответка нам от взрыва не прилетит. Этот вокзал, – хлопнул он ладонью по стене, – точно Октябрю ровесник. В те времена считались они объектами стратегическими, потому и строили их соответственно. Да и нет у меня столько взрывчатки, чтобы его обрушить. Проблем вижу две. Во-первых, нужны поражающие элементы. И вторая, не менее важная, – закинуть его удачно. Так, чтобы в самое их скопление угодить, а они где-то за стеной прячутся, на вид не лезут, иначе бы мы их без всяких хитростей перестреляли. Ну и чтобы дверь нам взрывной волной не вышибло. А то мы им только на руку сыграем, – хохотнул он.

– Ты, главное, сделай, а уж закинуть-то мы закинем, – обнадежил Киреева Чужинов. – Вон гардина над окном. Подвесим твой фугас на ее конец, в дверное окно высунем и метнем за угол.

– Ну, тогда собирайте элементы, – пожал плечами Прокоп.

– Это мы мигом, – кивнул повеселевший Денис.

Безусловно, всех тварей одним фугасом не извести, но появилось хоть какое-то занятие, вместо того чтобы убивать время в ожидании непонятно чего. В ход пошло все, что имело небольшие размеры и достаточно тяжелый вес: начиная от гвоздей, шурупов и болтов с гайками, извлеченных откуда только можно, и заканчивая порубленными на кусочки спицами от чудом оказавшегося в помещении мотоциклетного колеса. Прокоп бросал взгляды на все росшую кучу поражающих элементов раз, другой, пока наконец не заявил:

– Да хватит вам, в самом-то деле: у меня и взрывчатки столько не найдется. Или гардина ваша веса не выдержит – согнется пополам, – ухмыльнулся он.

Наконец все было готово.

– Ну что, кто будет метать?

– Дёня, кто ж еще? Он единственный снайпер у нас, – улыбаясь, заявил Глеб.

– Ну, Чужак, вот это ты меня подставил! – Денис улыбался тоже. – И отмазаться-то нечем!

– Все готовы? – Войтов стоял с гардиной в руках, на конце которой висела, как выразился ее создатель, «твариная смерть».

Глеб кивнул: готовы.

– Тогда поджигай! – И тут же засомневался: – Прокоп, шнур не слишком длинный? Твари не успеют бомбу твою в клочья разнести до того, как рванет?

– Может, и успеют, – ответил Киреев. – Но пусть уж лучше твари ее порвут, чем она раньше времени сработает, еще перед дверью.

– Логично, – согласился Денис. – Чужак, открывай окно!

Едва Войтов закинул сверток за угол, как все они бросились в дальний от дверей конец помещения, туда, где лежал Егор. Рухнули на пол, зажмурив глаза, закрыв руками уши и широко открыв рот. Прошло несколько томительных мгновений, когда им уже показалось, что затея не удалась, и прогремел взрыв. Возможно, мощнее, чем на то рассчитывал Киреев, поскольку здание ощутимо содрогнулось, а несчастный металлический шкаф для одежды завалился набок. Чужинов с Войтовым как по команде рванулись к входным дверям. Существовала вероятность, что та может распахнуться либо откроется засов, и стоило подстраховаться. Кроме того, была надежда, что обезумевшие твари начнут метаться по вокзалу, и тогда появится возможность достать их из дверного окна. Так оно и случилось: оба они успели расстрелять по пистолетному магазину, пока те наконец успокоились, скрывшись из виду.

– Не знаю, скольким из них бомбой Андреича мозги по стенкам размазало, но десятка полтора-два мы положили точно, – перезаряжая пистолет, резюмировал Войтов. – Может, еще у кого какая-нибудь стоящая идея есть?

– Идея не идея, но мысль у меня такая, – начал Киреев, после того как принял заслуженные поздравления. – Самим укрыться в «обезьяннике», – указал он движением головы на отделенную решеткой часть помещения для задержанных, – а дверь открыть. Они не устоят перед соблазном, ринутся сюда, ну а уж мы их… – и Прокоп несколько раз согнул и разогнул указательный палец.

Глеб раздумывал недолго:

– Не выйдет. Какую-то часть мы перестреляем, но дальше возникнут проблемы: когда они сообразят, в чем дело, снова спрячутся, но как только мы попытаемся закрыть входную дверь, так сразу и появятся.

– И что тогда делать?

– Просто ждать. Твой вариант как самый крайний.

Ждать – дело привычное, но с тем мизером продуктов, который у них оставался, перспектива не сулила им ничего хорошего. И они ждали, внутренне приготовившись к тому, что ожидание затянется. Беспокойство вызывало состояние Егора, который бодрился, пытался улыбаться, но когда забывался, частенько постанывал.

Все началось с того, что за дверями послышалась грызня. Твари не способны издавать звуки – устройство гортани не позволяет, но хрипеть умеют, как никто другой. Особенно после долгой пробежки. Или как сейчас, издыхая от зубов собратьев. Сначала у людей душа радовалась. Но затем вся эта возня начала действовать на нервы настолько, что уши пришлось заткнуть ватными пробками: звуки стали невыносимы. В разгар свары им даже удалось пристрелить несколько, когда те в пылу разборок потеряли представление о всякой осторожности.

Ночка задалась еще та, но к рассвету шум начал стихать, и вскоре наступила тишина. Видя вопросительные взгляды Прокопа, Глеб отрицательно покачал головой: ждем. И верно, после полудня грызня разразилась с новой силой.

– И что их все мир не берет? – как будто у самого себя поинтересовался Киреев.

Чужинов пожал плечами:

– Холодно им. Думают, что, если полный желудок набьют, мороз обманут. Но не получится. Считаю, к вечеру можно взять их тепленькими. Вернее, наоборот, уже остывшими. За исключением облудка конечно же.

Глеб оказался прав. Когда люди наконец решились открыть дверь, предварительно устроив перед ней завал, никто на них бросаться не стал. Вокзальный зал ожидания представлял собой такое зрелище, что даже их, видавших виды бойцов, взял нервный озноб. Всюду кровь – брызгами, потеками и целыми ручьями – и множество осколков от раздробленных мощными челюстями костей.

И среди этого с десяток живых тварей, выглядевших так, будто они долго купались в крови. Они яростно скалились, роняя из пастей клочья желтой пены, но подняться на лапы получилось только у двух. Их добивали из пистолетов, экономя автоматные патроны, которых и без того оставалось мало. Добивали даже тех, кто выглядел мертвее мертвого, памятуя о том, что произошло на крыше котельной, когда внезапно оживший облудок убил Романа Крапивина.

Вот только сейчас никакого облудка не было, как ни пытались его обнаружить среди трупов.

– Может, они и его загрызли? – без всякой надежды в голосе спросил Прокоп.

– Очень сомнительно, – не согласился с ним Войтов. – Ушел он. Держал этих здесь до последнего, а когда убедился, что они – отработанный материал, ушел. Такая вот хитрая гадина: казалось бы, вот они мы, желаешь отомстить – нападай. Так нет же, все чужими руками, вернее пастями. Пора валить отсюда, пока он новую партию не привел.

– Пора, – кивнул Чужинов.

Они двигались на восток. В сторону, противоположную той, откуда пришли. Худший вариант из всех существующих, при любом другом раскладе такой путь никому бы и в голову не пришел. Там, на востоке, полно населенных пунктов, больших, и малых, и даже гигантских, и направляться туда – верный способ отсроченного суицида. Но выбора не осталось, после того как выяснилось, что на реке Одне вода пошла поверх льда. Да не просто пошла – хлынула бурным потоком.

– Где-то внизу по течению произошел затор. Уровень поднялся, и течение подмыло лед.

– Обычно заторы случаются во время ледохода, когда льдины устраивают такую запруду, что даже поток воды не в силах ее размыть. Будь все по-прежнему, люди не допустили бы такого, но кому сейчас этим заниматься? – объяснил Прокоп то, что, в общем-то, и без его слов было ясно.

– Попробуем по мосту? – без всякого энтузиазма в голосе предложил Денис.

Еще бы: лезть снова в город, из которого они едва выбрались, категорически не хотелось.

– Обойдем его стороной? – Киреев смотрел на Однинск, и непонятно было, что он имеет в виду – сам город или образовавшийся на реке затор.

– Какой именно стороной? Выше по течению, ниже? Знать бы точно, где затор и куда меньше топать.

– Пойдем вверх по течению, – принял решение Чужинов. – Идти вниз не вижу смысла. Берег низкий, того и гляди, вода его начнет подтапливать. Ну пройдем мы затор, а его к тому времени уже размоет. Что будет дальше, представить несложно: вода пойдет поверх льда. Хорошо повезет, и мы в тот момент не на льду окажемся, а если нет? Но в любом случае промоин образуется множество. И что, ждать, когда они замерзнут? Нет у нас времени ждать.

– Вдоль берега вверх по течению нам тоже не судьба, – заявил вдруг Прокоп. – Денис, посмотри в бинокль. Это то, что я думаю?

– И без бинокля вижу – твари, – ответил ему Войтов. – Ну вот и определились: теперь у нас одна дорога – на восток. По крайней мере, там мы хоть какую-то еду найдем.

До заката они успели отмахать порядочное расстояние, хотя идти по глубокому снегу без лыж – занятие крайне утомительное. Таща за собой, пусть и по очереди, волокушу, не выспавшись и на голодный желудок.

– Успеваем? – Прокоп посмотрел на заходящее солнце, затем перевел взгляд на силуэты домов, до которых оставалось еще топать и топать.

– Должны успеть. Если не желаем заночевать прямо в поле. Или вон в том перелеске. – Глеб указал подбородком на березовый колок.

– Кстати, как называется?

– То ли Виняево, то ли Валяево, из головы выпало. А может, Виляево. – Доставать чудом сохранившуюся карту было лень.

– Скорее, Воняево, – переименовал его Войтов. И пояснил: – Чувствуете запах?

– Точно чем-то несет, – поведя носом, сказал Киреев. – Как будто жжеными тряпками.

Слабый ветерок дул прямо в лицо, и, хотя до городка оставалось еще порядочное расстояние, до них действительно доносился какой-то непонятный запах.

– Нельзя туда идти, – неожиданно подал голос укутанный до самых глаз Егор.

– Почему? – живо поинтересовался Глеб.

Егору тяжело, он держится из последних сил, и ему, как никому другому, хочется оказаться в помещении, где не будет вечной тряски, каждый толчок которой приносил новые страдания, и вдруг такое заявление.

– Нельзя, – повторил Егор. Он хотел добавить что-то еще, но закрыл вдруг глаза.

Все трое переглянулись, Войтов недоуменно пожал плечами, а Прокоп открыл рот, чтобы что-то сказать, когда Егор продолжил:

– Это твари, много тварей, очень много. Нельзя, – и он снова закрыл глаза.

И вновь все переглянулись. Егор – самый молодой из них, но и ему опыта не занимать. Пожалуй, у него опыта даже больше, чем у Киреева, последние четыре года покидавшего Вылково только по самым неотложным делам. Егор в отличие от Киреева в поселениях не засиживался, у него уже в четырнадцать лет на личном счету было не меньше сотни убитых тварей. И в каких только местах ему не пришлось побывать.

– Это ж сколько их там должно быть? – пробормотал Прокоп. – Если даже сюда смрадом доносит.

– Неужели?.. – И Денис со значением посмотрел на Чужинова.

Всем им доводилось слышать рассказы, что в иных местах на зимовку твари собираются в немыслимых количествах. А тут еще преследующая их зимняя особь, которая может настичь их в любую минуту.

– Стороной обойдем, – решил Чужинов. – Прижмемся ближе к реке. Если повезет, переберемся через нее.

Не повезло: вода, выступившая поверх льда, разлилась широко в стороны, подтопив окраину города. Киреев длинно и витиевато выругался, зло сплюнул.

– Из огня да в полымя, – сказал он.

– Что делать-то будем? Смеркается. – Денис выглядел на удивление спокойно, но его выдавал слегка прищуренный левый глаз: верный признак того, что Денис нервничает.

– Здесь точно не останемся. Попробуем все же пройти через город. Осторожненько, на цыпочках, не дыша. Горемыки, – неожиданно улыбнулся Чужинов. – Не дрейфь, парни, прорвемся. Где наша не пропадала?

Никогда прежде Чужинову не было так жутко. Они шли заметенной улицей, крадучись, ставя ноги на снег так, как будто в любой момент можно было наступить на таившуюся под ним мину. Волокушу с Егором несли на руках, чтобы не выдать себя даже легким скрипом снега. Глеб чувствовал частое покалывание в висках. Да что там покалывание: в виски будто кто-то часто и старательно давил чем-то острым. И еще вонь. Она окружала со всех сторон, пробиралась в ноздри сквозь ткань балаклав, проникая куда-то внутрь, вызывая острые приступы тошноты. Хотя твари где-то там, глубоко внизу, сплетенные в огромные тесные клубки, и лишь узкие отдушины соединяют их с внешним миром.

«Сколько же их там! – ошеломленно думал он. – Даже представить трудно».

И еще он опасался, что вода поднимется выше, потревожит какое-нибудь кубло, часть тварей проснется, их неразличимые для человеческого уха крики разбудят остальных, и тогда произойдет невообразимое. Они начнут появляться со всех сторон, поначалу сонные и медлительные, но мороз и ненависть к людям мгновенно приведут их в чувство. Или их разбудит преследующая отряд особь. И что тогда? Окраина города – зачастую сляпанные кое-как домишки. Они и в прежние времена особой крепостью не отличались, а уж сейчас, по прошествии времени, без заботы человеческих рук, и говорить-то нечего.

Слева от них тянулись обычные панельные пятиэтажки, и в них надежное укрытие найдется. Но именно там и должна быть основная масса спящих тварей.

– Глеб, – негромко окликнул его Денис, но тот лишь дернул головой: вижу.

Вода поднималась все выше и уже затопила ближнюю к реке улицу. От воды поднимался пар, различимый даже сейчас, в сгущающихся сумерках, которые в самом скором времени превратятся в кромешную мглу. Глеб посмотрел в сторону так заманчиво притягивающих взгляд пятиэтажек, но продолжал упрямо идти вперед.

– Давай подменю, – шепотом предложил он тяжело дышавшему Кирееву, на пару с Денисом несущему волокушу.

– Нет, – отказался тот. – Ты лучше по сторонам смотри, от тебя больше толку.

«Смотри – не смотри, толку не будет, – подумал Чужинов. – Если они откуда-нибудь выскочат, ничегошеньки мы сделать не успеем. Так, пальнуть несколько раз, лишь привлекая других тварей. Чтоб уж с музыкой».

– Кажется, окраину видно.

– Видно, Егор, видно. Немного осталось, потерпи.

Они уходили от города все дальше и дальше, все еще не веря, что им удалось его пройти. Город давно уже исчез в наступившей темноте, но кто-нибудь из них то и дело оглядывался, как будто мог увидеть хоть что-то.

Наконец они углубились в лес и на самой его опушке обнаружили брошенный автомобиль. Изначально армейский ГАЗ-66 с кузовом типа КУНГ, в последнее время перед катастрофой, судя по некоторым изменениям, он явно имел гражданского владельца. С развороченной кабиной и распахнутыми настежь дверями, но сама будка была цела.

Некоторое время они стояли, не решаясь приблизиться. Затем Денис сказал:

– Ну что застыли? Смотрите, из крыши труба торчит, значит, и печь имеется. И стекла в КУНГе как будто бы целы. Сейчас внутрь заберемся, печку растопим, водички вскипятим. У меня какао из пайка осталось. Попьем горяченького, в тепле переспим. Что еще для счастья надо?

– Риск, – ответил ему Прокоп.

– Да плевать! Начну в тварь мутировать – пристрелите, и вся недолга. Ну а если вы – слово даю! – помогу вам. Плакать горючими слезами буду, но не дам этой мерзостью стать. – Денис хохотнул. – Устал я, – честно признался он. – Причем настолько, что плевать мне уже на все. Да и шанс словить импульс минимальный. Ну так что, Чужак?