Глава 2
Солеварня
Это только кажется, что если встать на широкие, подбитые камусом лыжи, то снег любой толщины становится тебе нипочем. Нет, здесь тоже необходим определенный навык, иначе намучаешься с ними не меньше, чем если по очереди вытаскивать ноги из глубокого, по колено и выше, снега.
На что уж Чужинова готовили ко всему, что только может приключиться с солдатом на войне в любых погодных условиях, но и ему пришлось помучиться, прежде чем он приобрел его – навык хождения на охотничьих лыжах. Впрочем, это осталось далеко позади, и теперь Глеб шел легко и уверенно, наслаждаясь морозной свежестью. Время от времени он прислушивался к себе и довольно улыбался – он прежний. Такой, какой был до болезни и ранений. Лихо скатившись с пригорка, Глеб притормозил, поджидая остальных.
Вскоре где-то наверху послышался скрип снега под лыжами, а затем показались и его спутники. Первым рядом с ним остановился Ракитин, тоже Глеб. Ему двадцать, хотя выглядел он почти подростком. Глеб вынослив, понятлив и стрелок неплохой.
Следующим к ним присоединился Иван Ваксин. Этому немного за тридцать, он выше Чужинова на голову и в плечах мало ему уступает. Веснушчатый, курносый, с широким простодушным лицом. Ивану удивительно шло его имя. Но Глеб обратил на него внимание конечно же совсем не из-за имени. Иван – охотник, рыбак и в лесу он как дома. Чем-то Ваксин напоминал Чужинову Поликарпова, обстоятельностью, что ли. Да и сам Семен быстро нашел с ним общий язык. Что и понятно: оба – сельские жители и им всегда есть о чем поговорить.
А вот и сам бежавший замыкающим Поликарпов, с раскрасневшимся от скорости лицом.
– Как рука, Сема? – поинтересовался Чужинов.
– Нормально. Но ночью мороз точно будет, тянет ее, – улыбнулся Поликарпов.
У Чужинова и у самого на перемену погоды ломило в плече и боку. Это сейчас, когда еще и тридцати нет… Что-то будет к старости?
«Глеб, ты еще доживи до нее, тут люди на день вперед не загадывают».
Он присмотрелся к спутникам. Его беспокоил тезка – Ракитин. Ну не выглядит тот богатырем: худой как щепка и ростом невелик. Но нет, многочасовой бег на лыжах его не вымотал: дышит ровно, не задыхается и даже не вспотел. К тому же учеба не прошла даром: Ракитин смотрел не на него – следил за своим сектором, держа автомат наготове.
Как он радовался, когда Чужинов вручил ему АКМ. Еще бы, после охотничьей-то двустволки, которая у него была. У Ваксина тоже АКМ, и тоже из рук Чужинова, заменивший Ивану вполне надежный, но далеко не универсальный ТО3-87.
На груди у Поликарпова висел самый современный из семейства автоматов Калашникова – АК-12. Но в этом заслуги Чужинова не было – он всегда там висел, сколько Глеб Поликарпова помнил.
Ну а сам Глеб оставался при своем старом, добром автомате Калашникова образца одна тысяча девятьсот сорок седьмого года, еще с фрезерованной коробкой, с которым за прошедшие пять лет он успел сродниться так, что знал его до последней царапины на прикладе. Впрочем, приклад на автомате был как раз новым, равно как и цевье. Один из обитателей «Снегирей», дед, выглядевший ровесником сотворения мира, предложил Глебу поменять приклад. Тот действительно выглядел неважно после угодившей в него пули: стянутый проволокой, поверх которой намотана изолента.
– Я сам поменяю, – ответил ему Чужинов. – Что просишь?
– Ты не понял меня. Я сделаю тебе новый. А заодно и рукоять с цевьем. Соглашайся, не пожалеешь.
Поначалу Глеб даже расстроился. Он уже было решил, что старику каким-то образом попал в руки новый приклад, а тут столяр на все руки решил выстрогать его из какой-нибудь хорошо просушенной сосновой колоды. Сомнения Чужинова развеял Семен, когда он рассказал тому о предложении.
– Соглашайся, Чужак, не пожалеешь. Видел я его работу. Впору и мне свой поменять. – И он, ухмыльнувшись, хлопнул по тактическому, с регулируемой длиной и подщечником, прикладу своего автомата.
И Глеб действительно не пожалел. Два раза приходил он к деду, как на примерку к портному. Но когда работа была сделана, все же засомневался:
– Шейка приклада не тонковата будет? Не сломается?
Случается, что прикладом иногда приходится работать. Не по тварям, конечно, тем удар деревяшкой что слону дробина, но по людям. И совсем нежелательно, если он подведет в самый ответственный момент.
– Нет, – развеял его сомнения дед, энергично тряся головой. – Это же груша! Тот же орех с ней рядом не лежал!
Еще дед чуть приподнял приклад, и теперь тот выглядел, как у АКМ или у более поздних моделей. Вещь нужная: так и целиться удобнее, и при стрельбе оружие уже не так уводит вверх. И рукоять у мастера получилась замечательная: как будто бы и анатомическая, но браться за нее одинаково удобно любой рукой. Ну и само дерево на морозе всегда имеет преимущество перед пластиком и металлом.
– Лак у меня тоже хороший, – заверил его мастер. – В жару к рукам липнуть не будет и сырости не боится.
В общем, Чужинов действительно не пожалел. Вдобавок на автоматной мушке появилась тритиевая вставка, Глеб давно хотел, но все как-то не получалось. А вот планку он менять не стал, хотя была и такая возможность. Кто бы что ни говорил, а при быстром переносе огня или стрельбе в сумерках она работает и работает нормально. Что касается самого боя, он у автомата такой, что Глеб не переставал им восхищаться. Возможно, прав был Прокоп Киреев, который когда-то и снабдил его этим оружием.
– Уникальный экземпляр. Так сказать, штучная работа.
Калибр у всех четырех автоматов был одинаковый – 7,62×39. Это существенно в составе группы. То же относилось и ко второму оружию – пистолетам, которые имелись у каждого: все под девятимиллиметровый патрон ПМ. Хотя среди пистолетов разнообразие было полным: у каждого своя модель, начиная с чужиновского «Бердыша» и заканчивая «Фортом» украинского производства Ракитина.
Со снаряжением остальных участников группы, тех, что остались в «Снегирях», дела обстояли похуже, для них даже автоматического оружия не нашлось, не говоря уже о единообразии калибров. Чужинов создал группу по просьбе Викентьева, и сам Петрович называл ее не иначе как «мои коммандос». Глава «Снегирей» выделил для нее все, что смог, и даже более того, и все же оснащение команды оставляло желать лучшего.
Группа вместе с Чужиновым и Поликарповым насчитывала восемь человек, им предстояло решать особые задачи. Всю осень и начало зимы Глеб потратил на обучение. Вот только с тем мизерным количеством патронов, которое они могли позволить себе потратить на тренировках, приходилось упирать в основном на навыки выживания, наблюдения, маскировки. От тварей спрятаться сложно, но, поскольку в задачу группы входило и уничтожение бандитов, Глеб считал, что лишним это не будет. И конечно же «физика». Будь ты хоть лучшим стрелком в мире, но, если после километровой пробежки у тебя ходуном ходят руки, подгибаются ноги, а глаза заливает едкий соленый пот – грош тебе цена.
Как говорится, нет худа без добра, и, заставляя своих бойцов раз за разом выкладываться, Глеб и сам от нагрузок не отлынивал, пока наконец не почувствовал себя в прежней физической форме. Что до снаряжения, Викентьев обещал дело поправить, но единственная валюта, которую он мог предложить в обмен на оружие и боеприпасы, была соль.
Попасть на кордон засветло, как они на то рассчитывали, им не удалось. Подвел Глеба его тезка: переходя безымянный ручей, впадающий в Праню, вдоль русла которой они следовали, Ракитин умудрился провалиться в воду там, где остальные, намного его тяжелее, прошли свободно.
– Привал, – объявил Чужинов. – Сушиться будем. Семен – костер, Иван – деревья.
Мороз невелик, но до кордона оставалось около трех часов ходьбы, за это время в мокрой одежде недолго и воспаление легких подхватить, а то и менингит. Вон у Ракитина даже шапка ледяной коростой покрылась. Семен принялся вытаптывать снег, готовя место под будущий очаг. Иван занялся поиском подходящих деревьев, чтобы в случае опасности быстро и без помех на них взобраться: лучшей защиты от тварей, чем оказаться на недоступной для них высоте, никто еще не придумал. Чужинов наблюдал за обстановкой вокруг. Ракитин поглядывал на него с опаской.
Глеб отлично знал: желающих попасть в его команду среди обитателей «Снегирей» с избытком. При наборе впору было конкурс устраивать – с физическими тестами, проверкой навыков обращения с оружием, теоретическими вопросами и главным призом. А что? Куда больший риск – быть однажды сожранным тварью или попасть под бандитские пули. Да, жизнь тяжелая, иной раз приходится ночевать в зимнем лесу и питаться чем придется. Но! Уважение окружающих, женское внимание и избавление от повседневной рутины! К тому же лучшее снабжение и питание. Правда, ряху себе никто из его людей не отъел, но и голодными не выглядят и одеты не в рванье. Так что на место Ракитина найдется сразу несколько кандидатур, ни в чем ему не уступающих.
Тот и сам все отлично понимал и потому смотрел на Глеба виновато: первое серьезное дело, и вдруг такой казус.
– Успокойся, тезка, – понимая его состояние, сказал Чужинов. – Со всяким может случиться.
Ничего хорошего задержка в пути не обещала: пробираться в темноте по лесу – рулетка еще та. Твари не могут похвастать ни тонким нюхом, ни особенным слухом, но ночное зрение развито у них значительно лучше, чем у человека. Ночевка же в лесу зимой – удовольствие крайне сомнительное. Две ночевки по пути сюда они уже пережили, но то в избушках, расположенных в дне пути одна от другой. Там и печурки имеются, и запас дров, и для обороны все подготовлено. Вплоть до возможности забраться через люк на крышу, а то и на близстоящее дерево и уже оттуда, со специально подготовленной площадки, вести сверху прицельный огонь. И подлесок вокруг вырублен, чтобы обзор не загораживать.
– Глеб, скоро стемнеет, – прервал его размышления Поликарпов. – А нам еще топать и топать.
Чужинов взглянул на Ракитина. Понятно, полностью одежда на нем высохнуть не успела, но поторопиться стоило. Тот, уловив взгляд, сразу же вскочил на ноги:
– Я готов. На ходу не замерзну.
– Стоп! – поднял руку Чужинов, и скрип снега за спиной мгновенно стих.
Некоторое время стояла тишина, которую нарушил, хрюкнув и едва сдержав чих, Ракитин.
«Все-таки простыл», – подумал Глеб.
– Чужак, что случилось? Почему встали? – спросил Поликарпов.
До цели оставалось немного, уже скоро должны были показаться крыши солеварни и окружавший ее частокол.
– Гарью несет, чувствуешь?
Семен старательно повел носом, принюхиваясь.
– Действительно дымком попахивает. – Поликарпов смотрел на него вопросительно.
Ветерок пусть и слабенький, но встречный. К утру обязательно приморозит: все небо в звездах. На солеварне топят печи… Что не так?
– Гарью воняет, Сема, именно гарью.
Тот принюхался снова.
– И верно: запах какой-то кисловатый. Или с горчинкой. Точно гарь.
Дальше пошли тесной группой, держа оружие наготове. Запах гари усилился, и теперь его чувствовали все. Когда из кустов едва ли не у самых ног вспорхнула стая перепелов, Ракитину не хватило выдержки, чтобы не нажать на спуск, благо что поставленное на предохранитель оружие смолчало. Он покосился на Чужинова, но тот сделал вид, как будто ничего не заметил.
Наконец открылся вид на солеварню, которая представляла собой затерянный в лесу маленький форт. Частокол по периметру, сторожевая вышка и несколько строений, задние стены которых служили частью ограждения. Единственного брошенного на нее взгляда даже в наступившей к тому времени темноте хватило, чтобы понять – что-то произошло. Помимо пожара, который уничтожил часть строений и частокола.
– Нападение? – прошептал Ваксин.
– Не знаю. Но похоже на то.
Как ни всматривались, они не могли обнаружить никаких признаков оставшихся в живых людей. Ну не могли же погибнуть все! Так не бывает. Кто-нибудь, да остался.
– Снег пару дней уже не шел, – тоже шепотом сказал Поликарпов, и Глеб кивнул, соглашаясь.
Осадков действительно не было ни вчера, ни позавчера, но все вокруг было покрыто снегом. А если учесть, что пожар такого масштаба не мог закончиться за час или два, все произошло как минимум три дня назад.
– В обход, зайдем от ельника, – принял решение Чужинов. – Там от пожара частокол пострадал, так что попасть внутрь будет легче.
Со стороны реки густой ельник подступал к солеварне почти вплотную. Побывав здесь в прошлый раз, Глеб дал указание вырубить его, и, будь все по-другому, он устроил бы местным обитателям за неисполнение приказа такой разнос… Только, по-видимому, разносить уже было некого.
Шли медленно, осторожно, напряженно вслушиваясь в тишину вокруг. Оказавшись внутри, замерли снова: как будто бы никого.
– В бане ночь пересидим, она не тронута. Рассветет, будем разбираться, что здесь произошло.
Дверь в баню оказалась полуоткрытой, и внутрь намело так, что Ракитину пришлось отгребать снег лыжей, пока остальные прикрывали его с оружием наготове. Наконец дверь закрыли, и Поликарпов со стуком задвинул на ней засов.
– Печь топить будем? – уже громко, не таясь, спросил он.
– Обязательно, – ответил ему Глеб. – Стоило ли так торопиться, чтобы просидеть ночь в холоде?
Чужинов знал, что от всех строений к центральному, ныне выгоревшему дотла, ведут ходы под землей на тот случай, если твари вдруг захватят все внутреннее пространство и люди окажутся разбросанными. Или наоборот – понадобится разделиться, если обстоятельства к тому вынуждают. И потому он не опасался, что они окажутся в бане как взаперти.
Баня на кордоне была добротной. Большая, с просторной парилкой, моечной и немалым предбанником. И как такая могла появиться в общем-то крохотном селении? С другой стороны, стоит ли удивляться, когда у людей осталось так мало развлечений и поход в баню, сам процесс мытья, посиделки после стали едва ли не самой главной из утех.
– Глеб, ты видел? Там, на дереве… – начал Ваксин.
Чужинов кивнул: видел. На одном из росших внутри периметра деревьев среди ветвей виднелось темное пятно. И оно не могло быть не чем, как человеческим телом. Но чтобы убедиться в этом, стоило дождаться утра.
– Утро красит нежным светом… – пел Ваксин, умываясь из деревянной шайки.
– Вань, ты чего это прямо с утра распелся? – поинтересовался у него Ракитин. Он говорил в нос: вчерашнее «купание» в ледяной воде давало о себе знать.
Накануне Глеб плеснул ему в кружку спирт.
– Пей, – приказал он. – И чтобы к утру как огурчик был.
Тот лихо махнул содержимое кружки, но закашлялся, за что получил промеж лопаток широкой ладонью Поликарпова.
– Половина выскочила, – с сожалением констатировал Семен. – Вот и переводи на тебя добро.
По нынешним временам спирт являлся страшным дефицитом, в ходу была самогонка, и гнать ее умудрялись из самых немыслимых вещей. Огурчиком к утру Ракитин не стал, и лишь его распухший нос чем-то напоминал этот овощ, но только не цветом.
– Да вот, что-то в голову пришло, – ответил Иван. – Утро, в окно выглянул – снег на деревьях действительно какой-то розовый.
– Ну, в эти-то окошки сильно не выглянешь. – Семен снимал вскипевший чайник с печи.
И действительно: окон в бане было значительно больше, чем требовалось, и все они были как амбразуры – и с виду, и по назначению.
– Подозрительных звуков ночью никто не слышал? – поинтересовался Глеб, когда все собрались за столом.
Мужчины переглянулись: как будто бы нет.
– Вот и я тоже нет. Давайте лопайте быстрее, пора приступать к осмотру.
– Однозначно не бандиты, – час спустя сделал вывод Семен Поликарпов, и Чужинов кивнул.
– Облудки здесь побывали. Одного не пойму: они не ходят парами – всегда поодиночке, а тут создается такое впечатление, как будто их несколько было. Ни разу о подобном не слышал.
Теперь уже кивнул, соглашаясь, Поликарпов.
– И мне не доводилось.
За час они успели внимательнейшим образом исследовать территорию солеварни и ближайшие окрестности, хотя выпавший снег изрядно усложнял поиски. То, что выживших не осталось, стало понятно еще на подходе к солеварне. Предстояло понять другое: подвергся ли кордон сначала нападению бандитов, а уже затем пришли твари, оставив от трупов мелкие осколки костей и окровавленные клочья одежды, или же обошлось без человеческого участия. Туш мертвых тварей обнаружить не удалось. Что в общем-то было понятно: они с не меньшей охотой пожирали друг друга, а по костям поди разбери, кому те принадлежат.
Выяснить обстоятельства гибели людей было важно: если нападение совершили бандиты, значит, произошла запланированная акция. Случайно наткнуться на затерянный в глухих лесах кордон, местонахождение которого к тому же тщательно скрывалось, практически невозможно. Викентьева, когда они доложат ему о случившемся, прежде всего будет интересовать именно это обстоятельство.
Тут все сложно: если это бандитская акция, значит, кто-то сделал заказ. Например, чтобы устранить конкурента: соль – товар востребованный. Стрельба, судя по всему, стояла здесь жаркая: стены носили многочисленные отметины от пуль. И по их расположению можно было сделать вывод, что цели, по которым велась стрельба, находились примерно на высоте половины человеческого роста и ниже. Пожар, вероятно, начался позже, когда оставленный без присмотра огонь в печи перекинулся на дом, а затем и на частокол рядом. И еще: количество оружия примерно соответствовало количеству проживавших здесь людей, то есть облудки не могли пожаловать на звуки стрельбы и покончить разом и с обороняющимися, и с бандитами. К тому же на теле человека, обнаруженном на дереве, не было ран. Совсем молодой парень, почти мальчишка, он оказался там без верхней одежды и обуви и попросту замерз.
– Может, здесь все-таки обычные твари побывали? – предположил Иван Ваксин.
– Может, – пожал плечами Чужинов. – Но очень сомневаюсь. Ты хоть раз слышал, чтобы они в декабре стаями шастали? Вот и я нет.
– Что будем делать? – поинтересовался Ракитин.
И снова Глеб пожал плечами.
– Возвращаться, что же еще? Соли здесь скопилось достаточно, сами видели. Но мы пришли не за ней. Так что лишним грузом обременять себя не станем, быстрее вернемся. Но сегодня, – Чужинов взглянул на высокое солнце, – не отправимся, завтра с рассветом. Посветлу до места ночевки нам уже не успеть. А идти в темноте, когда по лесу, возможно, облудки бродят, сами понимаете, – не резон.
– А сегодня чем займемся? Выспимся хорошенько? – с надеждой в голосе спросил Иван.
Выспаться, конечно, им не помешало бы.
– В «Снегирях» выспимся. Сегодня попробуем восстановить хоть что-то. В частности, выгоревший участок частокола. Не самим, так людям пригодится. И мальчишку похороним, иначе не твари, так лесные звери его сожрут… не по-человечески это.
– И все же, если это были облудки, как они умудрились попасть внутрь периметра? – Поликарпов задал тот самый вопрос, на который Чужинов страстно желал бы получить ответ. – Явно же пожар начался уже после того, как все и случилось. Ворота закрыты, частокол только в одном месте поврежден. Не летать же они научились? Или как обезьяны лазать?
– Спроси что-нибудь полегче, Семен.
Работали до самой темноты, несколько раз хватаясь за оружие, реагируя на подозрительные звуки. Твари – существа стремительные, всегда лучше перестраховаться.
Баня за день успела выстыть. Но вскоре в печи забился огонь, закипел чайник, забулькало в кастрюле, и в помещении сразу стало уютно.
– Интересно, как все произошло? – спросил Ракитин. – У кого какие соображения?
Но все молчали.
Явно трагедия произошла не из-за чьей-то беспечности: пять долгих лет существования тварей научили уцелевших людей многому.
– Глеб, – не унимался Ракитин, – у тебя опыта поболее будет, чем у всех нас. Есть какие-нибудь мысли?
– У Семена опыта нисколько не меньше, – возразил Чужинов. – Что же касается мыслей… Где мы больше всего осколков человеческих костей нашли?
– На выходе из жилого дома, – ответил Поликарпов. – А к чему это ты?
– Да все к тому же. Представьте, что в доме сидели мы. Услышали, что снаружи кто-то есть. И это явно не люди. Наши действия?
– Для начала рассвета бы дождались, – начал рассуждать Поликарпов. – В темноте все равно ничего не разглядеть. Этих ублюдков-облудков ночью в трех шагах на снегу не разглядеть.
– Хорошо, дождались мы рассвета. Дальше что?
– Дальше все как обычно: через люк на крышу. Он в том доме должен быть. Люк вообще сейчас в каждом доме есть. Даже здесь, в бане. А уже с крыши каждой твари в загривок, желательно пару-тройку пуль, для надежности.
– Теперь представь: открываешь ты люк, а на крыше они тебя уже поджидают. Ты вниз, они за тобой, а в помещении черта с два их подстрелишь. У кого-нибудь нервы не выдержали, он дверь и открыл, чтобы спастись, пока других в клочья рвали. А там тоже твари. Тогда все объясняется, даже куча костей у входа.
– Как ни крути, при таком раскладе выходит, что твари все-таки научились лазить. Иначе на крышу им не попасть.
– Считаю, что они продолжают мутировать, – подумав, сказал Глеб. – Суди сам: первые две зимы об облудках вообще никто не слышал, и лишь на третью они откуда-то взялись. Поначалу только одиночки попадались, а сейчас, возможно, они уже стаями ходят. Так почему бы им к тому же не научиться лазить или прыгать высоко? Подстрелить бы одну из них, глядишь, все бы и объяснилось.
– Умом понимаю, что, возможно, ты прав, а душой согласиться не могу, – заявил Семен. – Иначе совсем уж кисло получается. От них же одно спасение было – на дерево забраться или за частоколом укрыться. А сейчас… Были одними, стали другими, так что же с ними еще через пару лет произойдет? Жуть берет, как только представишь.
– Похлебка готова. – Колдовавший у печи Ваксин поставил кастрюлю на стол. – Прав ты, Семен, действительно жуть берет.
