Глава 19
Оружие для космонавтов
Чужинов завертел головой по сторонам: все на месте. Слышал он, как глубокой ночью вернулся Рустам, старательно пытаясь не шуметь. Но вернулся не затем, чтобы улечься: разбудил Поликарпова, Войтова и Крапивина, пошептался с ними, и они ушли уже вчетвером. Куда – и без слов понятно, если принять во внимание слова Санеева. Киреева будить не стали: Прокоп как ни хорохорится, но нагрузки для него оказались едва ли не запредельными, и лучшая радость для души и тела Андреича – это долгий и глубокий сон. Егор отказался, тоже по понятным причинам – любовь у него во Фрязине осталась, и ему не до интрижек на стороне. Ну а сам Глеб дал понять еще накануне, что дома его ждет жена, с улыбкой заявив об этом напропалую кокетничающей с ним девице.
Вообще-то этот день, как, впрочем, и следующий, был запланирован Чужиновым под отдых: смысла рвать из людей жилы нет, и два дня передышки дадут им тот запас сил, который вскоре вполне может понадобиться.
Но если судить по голосу Санеева, отдыха не получится.
– Кто такие? Чего хотят? – поинтересовался он, напяливая на себя одежду.
Та статная девица с выпирающей из-под одежды грудью и синими с поволокой глазами не обманула: все было выстирано и высушено, как она и обещала.
– Есть тут одни, можно сказать – соседи. Мы уже год с ними в контрах. До этого Бог миловал: они о нашем существовании не знали.
– И что же вас мир не берет? – Прокоп, уже полностью одетый, повел плечами, будто разминаясь перед дракой.
– Выжить они нас отсюда хотят. Признаюсь: запасы у нас немалые внизу, в подвалах. Еще в самом начале их сделали, когда я понял, что все это надолго. Не без жертв конечно же: и от твариных зубов люди гибли, ну и мутации случались. А что дальше – сами понимаете.
«Понимаем, – кивнул Чужинов. – Если человек начинает мутировать в тварь, выход только один – пристрелить его, потому что ничем иным помочь ему уже нельзя».
– Поймите меня правильно. – Санеев прижал руки к груди, как будто извиняясь. – Мне не жалко поделиться, и делился уже, причем не раз и не два. Все надеялся, отстанут, но ведь им сразу все подавай. Мы же не только запасами живем: огородов у нас полно, а вы же знаете, что такое крестьянский труд. Всю летнюю пору от зари до зари, все вручную, техники сейчас нет. А эти… На все готовое. Ну и женщины им тоже нужны.
– Сам же сказал, что чересчур их много, одни проблемы, – влез в разговор Рустам. – Договорился бы с ними, глядишь, и женщины остались бы довольны.
– Тут вот еще что… Был у нас не так давно случай. Закрутила одна любовь, сами не знаем, когда и как все получилось. Закрутила, а потом и вовсе к ним ушла. Дело житейское, как говорится, совет да любовь. Только вернулась она через какое-то время, сбежала от них. Месяц у нас пожила и повесилась. Все молчала, ничего рассказывать не хотела, но бабы – народ дотошный, выпытали все же у нее кое-какие подробности. А после и мне рассказали. Так вот: мало того что все у них там общее – это еще полбеды, бабы разные бывают, глядишь, какой-нибудь и понравилось бы… так они и человечиной иной раз не брезгуют. Не то чтобы у них это в порядке вещей, но случается. Еще и рассуждают: «Твари, мол, тоже бывшие люди, и если они людей едят, мы-то чем хуже?»
Все молчали, переваривая услышанное, а Санеев продолжил:
– Глеб, я все понимаю: мы – мелочь, когда на кону такое стоит. Есть у нас ход отсюда, далеко ведет, так что выберетесь без проблем. А мы уж тут как-нибудь. Патронов бы нам хоть сколько, – последние слова Санеев произнес с такой тоской, что Чужинов невольно вздрогнул.
Он оглядел своих товарищей, застывших в ожидании его решения. Все они, за исключением, может быть, Егора Кошелева, отлично понимали, что такое приказ. Прикажет он уйти, и все поймут, потому что прав Санеев: на кону стоит слишком многое.
Поймет его и Рустам, чья нетерпимость к бандитам граничит с лютой ненавистью. Людей осталось не так много, чтобы пережить эпидемию, если та все же случится. Возможно, где-нибудь там – далеко на севере, юге, западе, востоке – все совсем по-другому. Но они-то живут здесь.
В том, что Старовойтовой удастся создать вакцину, Чужинов почти не сомневался: кому, как не ей – ученому-иммунологу с мировым именем? В конце концов, удалось же создать препарат против черной оспы, бывшей настоящим бичом человечества. Причем в дремучем Средневековье. Кроме того, оставались у Чужинова сомнения в искренности слов Санеева: так ли все обстоит на самом деле? Возможно, истинная картина выглядит совсем иначе.
– Сколько их, говоришь, в прошлый раз приходило?
– Около сотни точно. Мы едва отбились: благо вовремя их заметили.
За дверью послышались чьи-то шаги, и после короткого стука вошел посыльный, молодой парень, державший в руках оружие странного вида.
– Михалыч, – обратился он к Санееву, – они тебя для разговора зовут.
– Передай им, что уже иду, – откликнулся тот, но сам даже с места не двинулся, ожидая решения Чужинова.
– Анатолий, – обратился к нему Глеб, – эти люди всех вас в лицо знают? Смогут определить, что я не из ваших?
– Да откуда?
– Ну вот и отлично. Схожу-ка я вместе с тобой.
«И переодеваться нужды нет, – усмехнулся он. – Выгляжу ничуть не лучше местных обитателей, если еще и не бомжеватей».
Судя по натоптанному снегу, их ждали давно. Три человека, с виду самые обычные, таких можно встретить где угодно.
– Ну что, Санеев? – обратился к нему главный, в довольно добротной и опрятной одежде и с новеньким, абсолютно не потертым воронением автоматом АК-103. – Долго еще будешь вола за хвост тянуть? Нас бояться не надо: не станете дурью маяться – все сложится хорошо. И для вас, и для нас.
– Особенно для вас, – буркнул Санеев. И уже громче добавил: – Говори, что хотел.
– Да того же, что и прежде: открываете нам ворота и сдаетесь под нашу юрисдикцию. – Главный осклабился собственной шутке, а его сопровождающие довольно заржали. – Будем считать, что в прошлый раз мы оба погорячились: вы стреляли, мы стреляли, у вас жмурики и у нас тоже.
«Точно бандиты, – убедился Чужинов. – Тут никаких сомнений быть не может, насмотрелся я на них. По одним жадным взглядам, брошенным на бывший музей, определить можно. Как же: лакомый кусочек – запасы, женщин полно. Люди, которых убивать нет нужды, с которыми лучше договориться, иначе кто работать будет?»
– Да и выбора у тебя нет, Санеев. Один хрен мы твое дворянское гнездо возьмем. У тебя же там сплошь бабы, кто воевать-то будет?
– Про этих ты говорил, что человечиной не брезгуют? – громко спросил Чужинов. Дождавшись кивка Санеева, посмотрел в глаза главному. – Пошли, Анатолий: говорить с ними больше не о чем. Прав ты: это не люди – твари, им и мутировать необходимости нет.
Развернулся и пошел не оглядываясь. Потому что увидел в глазах не смущение, не раскаяние, другое: «Какое твое собачье дело, даже если это и так? Ты бывал в моей шкуре? Ты знаешь, что такое настоящий голод? Ты кто вообще, чтобы меня осуждать?»
«Да – бывал. Да – знаю. Да – имею право».
Эти люди переступили грань. Ту, через которую переступать нельзя. Нельзя ни в коем случае, чего бы это ни стоило, пусть ценой будет собственная жизнь.
Глеб хорошо помнил рассказы ветерана, пережившего ад фашистских концлагерей, где людей целенаправленно морили голодом. Где голод преследовал каждого узника, занимая все его мысли. Где пределом мечтаний было наесться досыта, не важно чем, лишь бы убить это чувство или хотя бы его притупить. Вот для кого голод был настоящим.
«Выдерживали не все, – рассказывал ветеран. – И таких было заметно сразу. Они были похожи на крыс, юркие, с бегающими глазками, и держались всегда особняком. Мы их ненавидели не меньше, чем тех, кто за лишнюю миску баланды продавался врагу».
«Как бы ни было сейчас тяжело, и все же ты свободен, ты можешь добыть себе еду, пусть и придется за нее рисковать. Так что я имею право», – думал Глеб.
Санеев взглянул на бандитов, на спину удаляющегося Чужинова и, ссутулившись, пошел следом. Он явно боялся выстрела в спину теперь, после слов человека, которого знал лишь последние сутки.
Когда он поравнялся с Чужиновым, тот спросил:
– Куда, говоришь, ведет твой подземный ход?
Санеев споткнулся на ровном месте, и вид у него стал совершенно растерянным: как же так – наговорить такого бандитам и спокойно уйти?
– Видишь пятиэтажку? В подвал. Окна первых двух этажей замурованы, так что тварям туда не попасть. А уже оттуда… – начал он объяснять, куда следует идти дальше, чтобы оставаться незамеченным, когда Глеб прервал его нетерпеливым жестом:
– На верхние этажи попасть можно?
– Да.
– Вот и отлично. Тогда делаешь так. Подвалы, говоришь, у тебя огромные, женщин с детьми отправишь туда. Ну и лазарет на всякий случай пусть развернут. Своих бойцов расставляй сам – ты здесь командир.
– А вы?
– Мы? Мы будем там, где трудно. Еще обязательно объясни своим, чтобы у моих под ногами не путались, а в случае необходимости слушались, как тебя.
Люди Чужинова дожидались его с рюкзаками наготове. В ответ на их молчаливый вопрос он сказал:
– Поможем, – и, взглянув на заметно приободрившегося Санеева, добавил: – Извини: поделиться нам нечем, так что рассчитывай только на свое.
– Да какой там поделиться! Если все закончится благополучно, я вас сам всем чем только смогу отблагодарю!
– Толик, иди себе – командуй, сейчас война начнется. И без тебя найдутся те, кто потом героев отблагодарит, – заявил ему ухмыляющийся Рустам.
– Анатолий, пришли кого-нибудь, чтобы ход тайный показали, – произнес Глеб уже в спину уходящему Санееву, и тот, не оборачиваясь, кивнул.
– Без благодарности мы точно не останемся, – сказал Денис, когда дверь за ним захлопнулась. – У меня вообще бенгальская тигрица была: всю спину мне исцарапала. Я уже утром ей говорю…
– Так, тигр бенгальский, – с улыбкой прервал его воспоминания Чужинов, – сейчас придет человек, возьмешь с собой Егора и дуйте с ним подземным ходом во-он на то здание. С него вся обстановка видна как на ладони. Ну а дальше по обстоятельствам, не мне тебя учить.
Дверь отворилась, на этот раз без стука, и в проеме возник тот же молодой парень, который не так давно приходил за Санеевым.
– Меня Михалыч прислал, – объяснил он. – Показать где и что.
– Как звать тебя?
– Степа.
– Ты вот что, Степа, покажешь и сразу ко мне: посыльным будешь.
– Понял, – кивнул тот.
Откуда-то издалека донесся выстрел, за ним еще и еще, зазвенело стекло, а где-то внизу послышался частый топот множества ног.
– Ну все, началось. – Денис быстро охлопал себя по карманам и подсумкам, проверяя, все ли на месте. – Пошли, Егор, веди нас, Степа. Да побыстрее, иначе самое интересное пропустим.
– Остальные: работаем парами, на рожон не лезем, патроны экономим. Ну и будьте на всякий случай готовы… – Глеб не договорил, но и без слов было понятно: если здание удержать не удастся, всем им придется отсюда уйти, причем вовремя. Основная задача оставалась прежней, и прав был Санеев, заявляя, что их проблемы – мелочь по сравнению с тем, что предстоит Чужинову и его людям.
– А сам что? – Без учета ушедших Войтова с Егором их оставалось пятеро – цифра эта на два не делится.
– Сейчас паренек этот, Степа, вернется, будет и у меня пара, – усмехнулся Чужинов.
Он особенно не торопился: Санеев, несмотря на то что, как он сам выразился, – безобразный фортификатор, сделал многое, и нахрапом бандиты здание не возьмут.
– Что-то быстро ты, – встретил Степана Глеб.
Стрельба как будто бы на время поутихла, хотя и с самого начала она не была слишком интенсивной: так, вяленькая перестрелка, как будто нападавшие чего-то ждут.
– Я их только до люка проводил, – оправдывался Степан. – Сказали, что сами разберутся, а здесь я буду нужней.
– И правильно, – кивнул Глеб. – Ну-ка покажи, что у тебя за оружие возмездия?
Парень с готовностью протянул нечто похожее на обрез трехствольного ружья.
– Два верхних ствола тридцать второго калибра, – начал объяснять он, наблюдая за тем, как Чужинов вертит его в руках. – Нижний – нарезной, под автоматный пять сорок пять. Только у меня к нему патронов нет.
– Откуда он у тебя?
Глеб не ошибся: в руках Степана был именно ТП-82. Трехствольный пистолет, разработанный специально для космонавтов. Чужинов даже не признал его поначалу – настолько редкое оружие, да и видел он его только на картинке. К тому же приклад к нему был самодельный: родной представляет собой мачете в чехле. Оружие выживания на тот случай, если опускаемая капсула приземлялась не в заданном районе, а в глуши, где вполне могла произойти встреча с хищниками. ТП-82 пришел на смену пистолету Макарова, которым пользовались ранее и который явно не подходил для защиты от них. Но откуда он у этого паренька?
– Случайно достался, – рассказывал тот. – Мы вылазку делали, и возле машины человека нашли. Вернее, то, что от него осталось. Вот у него он и был.
– Понятно. – Глеб вернул Степану пистолет. – А с патронами мы сейчас дело поправим. – Чужинов сунул руку в рюкзак, извлекая из него пачку автоматных патронов. Предстоит бой, расход патронов неизбежен, и потому так или иначе придется ее вскрывать, чтобы заполнить опустошенные магазины. – Держи, воин, – протянул он ему полную горсть. – Извини, больше дать не могу, так что ты уж без промаха бей.
– Спасибо! – Паренек явно обрадовался.
Как бы там ни было, ценность его оружия резко возросла: тридцатисантиметровый нарезной ствол давал возможность стрелять на расстояние, охотничьим патронам не доступное. А иногда это много значит.
– Все, пошли воевать и мы. И держись все время рядом. – Чужинов подхватил автомат, взглянув напоследок в окно: по времени Денис уже должен занять позицию, хотя попробуй разгляди его.
Они шагали по пустынному коридору второго этажа.
– Говори. – Чужинов обратил внимание, что Степан явно собирается о чем-то спросить, но не решается.
– А правда, что вы тварь ножом зарезали?
– Кто тебе такое сказал?
– Да от ваших людей услышал.
– Приходилось однажды, – сознался Глеб.
– Честно, даже не представляю, как ее можно ножом… – И плечи парня нервно передернулись.
«И я когда-то не представлял. Пока не случилось так, что выбора у меня не стало».
– Санеев, – донесся издалека чей-то зычный голос, – ну что, не надумал? Нет? Ну тогда смотри, какой сюрприз мы тебе приготовили!