Глава 10
Предложение
Чем ближе становился Фрязин, тем больше Чужинова мучил вопрос: что же за предложение готовит ему Старовойтова?
Из графика они выбились на несколько дней, слишком много непредвиденных задержек случилось по дороге. В тех же Хмырниках по просьбе Костернюка им пришлось задержаться: существовала вероятность нового набега тварей. В Комово их долгим отсутствием успели обеспокоиться. Мальцев едва волосы на голове не рвал, которых и без того осталось мало.
– Я уже тут извелся весь, – жаловался он. – Ни слуху ни духу от вас. И послать в Хмырники было некого: мало того что лучших с собой увели, так и кто может гарантировать, что твари сюда не заявятся? Хотя бы гонцов отправили, что у вас все хорошо.
Глеб лишь бровью дернул – какие гонцы? Рисковать людьми, чтобы Мальцев последних волос не лишился?
– А Костернюк что, не вернулся?
– Придется тебе, Алексеич, без него обходиться, – усмехнулся Чужинов. – Он теперь в Хмырниках вместо Алехина будет.
Мальцев видел, что вернулись не все, но молчал. Гибель от зубов тварей стала настолько обыденной, что впору радоваться – погибших всего двое.
Еще пару дней они с Рустамом и Поликарповым просидели в Комово, дожидаясь непонятно чего, слишком уж слезно просил об этом Мальцев. И только утром третьего пустились наконец в путь.
Глава поселения, не скрываясь, даже выдохнул с облегчением, когда выяснилось, что Чужинов не будет требовать себе людей в сопровождение до следующего поселка – Тальцов.
После Тальцов чередой сменились Логино, Снявск, Лиры, несколько кордонов, и всюду они первыми приносили весть о том, что творится южнее. И вот теперь, когда вдали показались сначала крыши Фрязина, а затем и стены его домов, он подумал, что какой бы ни была просьба Евдокии Петровны Старовойтовой, вряд ли он сможет ей отказать. Даже несмотря на то, что на относительное спокойствие, наступавшее обычно в зимнюю пору, рассчитывать теперь не приходится.
«Хотя, возможно, и прав Рустам, утверждая, что Старовойтовой я понадобился для опытов», – улыбнулся он, протискиваясь в узкую щель в приоткрывшихся для них воротах Фрязина.
И удивился при виде окликнувшего его человека:
– Егор! Ты-то откуда взялся?!
Егор Кошелев – давний его знакомый, с той поры, как все и началось. И даже можно сказать – ученик. Все, что знал, передал ему Чужинов, а знает и умеет он, без ложной скромности, немало. Но Егор и отплатил ему сторицей прошлой осенью, появившись в компании с Рустамом в тот самый момент, когда Чужинов успел окончательно распрощаться с жизнью.
Когда они впервые встретились, Егор был испуганным двенадцатилетним мальчишкой, с трудом сдерживавшим слезы из-за всего, что на него навалилось. Это сейчас он ростом с Чужинова и в плечах ненамного уже.
– Тебя здесь жду, – как ни в чем не бывало отозвался тот. – Мне Евдокия Петровна сказала, что ты должен прийти, вторую неделю дожидаюсь. Вон она, кстати, и сама идет. Вас давно уже увидели, так что успели предупредить. Ну не буду вам мешать. Здоров, Сема! Рустам, привет! – переключился Егор с приветствиями на спутников Чужинова.
А Глеб поспешил навстречу со своей спасительницей.
– Здравствуйте, Евдокия Петровна! – первым поприветствовал женщину Чужинов, в который раз подумав: «Ей бы другое имя подошло, уж не знаю какое больше… Маргарита, Элеонора или, например, Анна? Есть, есть в ней что-то аристократическое».
– Здравствуй, Глеб. Рада, что ты откликнулся. Как себя чувствуешь? Ничего не беспокоит?
Старовойтова выглядела уставшей: заострившиеся черты лица, тени под глазами… И только сами глаза оставались большими, яркими и совсем молодыми.
– Отлично, Евдокия Петровна. Можно даже сказать, великолепно.
– Ну тогда отдохни немного с дороги, а я пока с неотложными делами управлюсь. После мы с тобой встретимся и поговорим. Разговор, как ты сам понимаешь, предстоит серьезный.
Дом, который они заняли, оказался тем самым, в котором Глеб провел почти три месяца, залечивая раны. Вероятно, все последнее время он пустовал, потому что холодно в нем было, как на улице.
Чужинов с Рустамом остались в верхней одежде и наблюдали за тем, как Семен Поликарпов растапливает печь. Вот он положил на колосники два полена, оставив между ними широкую щель. Настрогал своим неразлучным спутником – штык-ножом от автомата Калашникова образца одна тысяча девятьсот сорок седьмого года – тонких щепок, почти стружек, и пристроил их между поленьями. Затем в ход пошли щепки покрупнее. И наконец сверху легли снова полноценные поленья. Семен неспешно достал коробок из водонепроницаемого пенальчика, потряс его над ухом, приоткрыл до половины, провел по спичкам пальцем, выбирая по каким-то только ему известным признакам одну особенную…
– Сема, ну что ты телишься? – не выдержал Рустам.
– Иди-ка ты лучше во двор, – невозмутимо ответил Поликарпов. – Там одна девица все на Чужака заглядывалась. Так что поторопись, а то опять опоздаешь. – И рассмеялся, глядя на ошеломленное лицо Джиоева. После чего как ни в чем не бывало чиркнул по коробку спичкой и поднес дрожащий огонек к щепе.
Пламя уже вовсю гудело в печи, а Рустам все молчал, не в силах придумать в ответ что-нибудь такое же едкое. Молчал и Чужинов, но мысли его были заняты совсем другим – предстоящим разговором со Старовойтовой.
Вошел с ведром воды Егор Кошелев, держа в другой руке раздутый рюкзак.
– Харчи тут вам кое-какие просили передать, – сообщил он, ставя рюкзак на стол. – Еще я мяса принес, свеженины, пожарить можно с лучком. И хлеб горячий, только что испекли. Можно я тут с вами побуду?
– Конечно, чего спрашиваешь, как неродной? – Рустам по-хозяйски расстегивал горловину рюкзака. – Если не околеешь. Поликарпыч печку топить взялся: к утру точно тепло будет – нам бы только ночь продержаться.
В доме давно потеплело, и жарившееся на чугунной сковороде мясо вот-вот должно было оказаться на столе, вокруг которого все уже расселись, едва не потирая руки в предвкушении скорой трапезы. Рустам, который заявил, что жарить мясо не доверит никому, колдовал у печи.
В тот самый момент, когда он чуть ли не торжественно водрузил сковороду на стол, вошел посыльный.
– Чужак, – нашел он взглядом Глеба, – тебя Старовойтова к себе зовет.
Чужинов с сожалением взглянул на сковородку – и рот наполнился слюной. Его долю, конечно, ему оставят, но как не вовремя за ним пришли.
– Правда, она ничего не говорила, чтобы так уж срочно, – добавил посыльный, не сводя голодных глаз со стола, откуда тянулся умопомрачительный запах жаренного с луком мяса.
Пожилой мужик, с кустистыми бровями и многодневной щетиной, одетый в штопаный-перештопаный ватник и шапку-ушанку военного образца, порядком замызганную. Но при оружии – обшарпанном АКСУ с самодельным прикладом. Намерения деда были ясны: если Глеб останется, его обязательно пригласят за стол, не те это люди, чтобы отделаться простой благодарностью за переданное сообщение. Ну а пойдет – придется сопровождать, только после неудобно будет возвращаться без приглашения-то.
Чужинов кивнул, встал: никуда мясо от него не денется. Старовойтову жалко: судя по всему, разговор предстоит длинный, а у нее такой усталый вид. И опять она толком не выспится.
– Сам дорогу найду, – сказал он деду, едва сдержавшему вздох сожаления.
– Глеб, тебя ждать? – поинтересовался Поликарпов.
– Нет, – покачал головой тот. – Думаю, разговор затянется.
Уже открывая дверь, услышал за спиной голос Джиоева:
– Садись с нами, отец. Новости местные расскажешь, заодно и поужинаем. Пять капель примешь? Невесты, кстати, у вас тут водятся?
– Такие вот дела, Глебушка, – печально, как показалось Чужинову, вздохнув, закончила свой рассказ Старовойтова. – Теперь только тебе решать: возьмешься ты за это дело или нет.
Глеб помолчал.
– Признаться, Евдокия Петровна, я думал, о другом речь пойдет.
– О чем другом, Глеб?
– Слухи разные ходят, – неопределенно ответил Чужинов.
– О чем слухи?
– Говорят, вы вакцину пытаетесь получить. Если, мол, сделать инъекцию, электричеством снова можно пользоваться без всякой опаски, что начнешь мутировать в тварь.
– Господи, Глеб, ну какая вакцина, о чем ты говоришь?! – Старовойтова разве что руками не всплеснула. – С моими-то убогими возможностями? Ты бы видел мою лабораторию! Средневековый алхимик и тот по полу катался бы от смеха! Ты же неглупый человек, Чужинов! Интересовалась я, какие книги ты читал, пока здесь находился. Мне хотя бы с этой проблемой справиться, какие уж тут вакцины?! – И, несмотря на серьезность ситуации, задала, вероятно, давно интересующий ее вопрос: – Глеб, а что, ты действительно так поэзию любишь? Треть прочитанных тобою книг – сборники стихов. Удивительно… помнится, даже Петрарка среди них был.
– Люблю, Евдокия Петровна, – смутился Чужинов. – Есть в стихах особенные мелодия, ритм, чувства, в прозе редко такое встретишь.
Правда, о том, что и сам когда-то пытался писать и даже выкладывал на тематических сайтах, промолчал. Не сказал еще и потому, что совсем другого от него ждала Старовойтова, а именно – его согласия.
– Понимаете, в чем дело, Евдокия Петровна, – осторожно начал он и сразу заметил, как напряглась Старовойтова. – Одному мне или даже вдвоем-втроем нам не справиться, понадобится еще несколько человек, причем лучшие. Риск огромный, и потому необходим какой-то приз, что ли, награда. Не для меня лично – я вам и так безмерно благодарен, и дай бог хотя бы часть долга таким образом перед вами погасить. Понятно, то, что вы делаете, касается всех без исключения, ведь никто от инфекции не застрахован… и все же. Боюсь, одного моего авторитета не хватит, чтобы собрать группу и повести ее в Однинск.
– Да, Глеб, хочу сказать: сам ты можешь уже не бояться. Раньше у меня сомнения были, теперь они в уверенность переросли. В твоем организме достаточно антител, чтобы справиться с заразой. Но пожелаешь ли кому-нибудь приобрести исключительность тем же путем, что и ты?
Чужинов отрицательно покачал головой. Злейшему врагу не пожелает он испытать то, что пришлось пережить ему. Куда гуманней будет его пристрелить.
– И еще, признаюсь, это чудо, что ты выжил. Откровенно говоря, я тебе никаких шансов не давала. Что же касается награды… Я понимаю, люди разные. Но это самая легкая часть проблемы, я смогу устроить. Не сама, конечно, но смогу.
Уже прощаясь, Старовойтова взяла его за руку, посмотрела прямо в глаза:
– Ты прости меня, Глебушка, я же практически на смерть тебя посылаю. Но ты правильно говоришь – дело-то всех касается. Сама бы с вами пошла, да толку-то от меня, старой клячи, только обузой буду.
Возможно, Старовойтова и ожидала комплимента по поводу своей внешности, кстати, более чем заслуженного, но услышала она от Чужинова совсем другое.
– А у меня ведь претензия к вам есть, Евдокия Петровна, – начал Глеб самым серьезным голосом.
– Что такое? – испуганно спросила она. – Снова приступы начались?
– Нет, со мной-то как раз все замечательно. Я не о себе.
– О ком же тогда?
– О Кирилле Петровиче Викентьеве.
– А что с ним не так?
– Что же вы с человеком-то сделали, Евдокия Петровна, а? Боевой офицер, орденоносец и человек такой, что долго искать и не найти. А вы!.. – добавил он с укоризной.
– Глеб, да что я сделала-то?
– Довели человека, вот что! С тех пор как он вас увидел, места себе не находит. Три раза повторил, чтобы я вам привет передал. Ну хотя бы чуточку с ним поласковей были. Влюбился он в вас как мальчишка, все вокруг это видят, одна вы как будто слепая!
Глеб думал о том, что, если сейчас Евдокия Петровна пошлет его далеко-далеко, будет абсолютно права. Что Викентьев, что Старовойтова – оба старше его лет на пятнадцать, и ему ли, на самом деле мальчишке, лезть в их отношения? Но ведь прав он, прав. Солгал, правда, что Викентьев три привета передал, всего-то два.
Викентьева Глеб знал давно, когда-то служил под его началом. И чтобы тот, в прошлом полковник, с отличием закончивший академию и занимавший перед тем, как все началось, генеральскую должность, что-нибудь да забыл!.. Да и сама Старовойтова вздрогнула, когда он произнес его имя. А ведут себя как дети. Чего уж проще – объясниться. Есть у них друг к другу чувство, не он один это подметил. К тому же одинокие оба. И вообще, на загляденье красивая пара из них получилась бы.
Старовойтова Глеба никуда посылать не стала. Наоборот, зарумянилась так, что даже при тусклом свете керосинового фонаря было заметно.
– И что мне теперь делать? Бросить все и к нему отправиться?
– Не нужно ничего бросать, Евдокия Петровна. Тем более сам Викентьев скоро здесь появится, сразу после Нового года. Говорил он, ему в Мирном у Ларионова необходимо побывать, а мимо Фрязина не проедешь, – намекнул и тут же начал прощаться.
Все, что хотел, он сказал, а добавлять что-то еще… действительно могут послать: характер у Старовойтовой железный, даром что хрупкая женщина.
«Интересно, как они поступят, если все же объяснятся, – гадал Чужинов, шагая назад. – И Старовойтова никуда отсюда не уедет, и Викентьеву его «Снегири» бросить невозможно. Но это уже совершенно другие проблемы», – решил он.
В доме, как выяснилось, никто не спал: мощный гогот, который проникал даже сквозь бревенчатые стены, Глеб услышал издалека.
– Ну и натопили, – войдя, поморщился Чужинов. – Как спать теперь?
– На печи с краю сковородка стоит, – сказал Рустам. – Или Старовойтова накормила?
– Не до того было, – честно признался Глеб. – Чего ржете как лошади? Стены трясутся.
– Душман рассказывал, как на свидание ходил, – пояснил Семен, и Чужинов невольно улыбнулся: эту историю он уже слышал.
Договорился как-то Рустам с одной девицей встретиться сразу после заката, чтобы никто их увидеть не смог: у дамочки жених оказался, и все у них было серьезно. Встретились они, но как только тот приступил к самым решительным действиям, объявилась вдруг какая-то приблудившаяся тварь. Рустам, конечно, быстренько с ней покончил, но вместо любовных утех ему полночи пришлось уговаривать девицу спуститься с дерева, куда та, спасаясь, забралась.
Приврал, конечно: кому придет в голову назначать свидание за безопасным периметром, да еще и ночью? Хотя сам Рустам клятвенно заверял, что все именно так и было.
Пока Чужинов ел, все молчали. Лишь Рустам поинтересовался:
– Чужак, может, тяпнешь для аппетита?
– Спасибо, с аппетитом и без того все прекрасно. Кстати, мясо у тебя получилось на славу.
– Вообще-то мясо трудно испортить, – глубокомысленно изрек Поликарпов. – Это даже Душману не удается, – поддел он Рустама, ожидая ответных любезностей, но тот почему-то промолчал.
Глеб, плеснув в сковороду кипятка, поставил ее на печь: мыть посуду в темноте совсем не хотелось. И только когда он налил себе чаю, Поликарпов задал интересующий всех вопрос:
– Что Старовойтова-то сказала? Куда идти?
– В Однинск, – коротко ответил Глеб.
– Ну ни хрена себе! – Семен даже присвистнул. – Туда недели две, а то и все три добираться! Харчи, патроны – неподъемный груз получается. И все на себе переть – «вертушек» нынче нету.
– Тебя туда на подводной лодке доставят. И десантируют через торпедный аппарат, – как мог, успокоил его Джиоев. – Чужак, а что там, в Однинске? Что-то необходимое для вакцины?
Глеб вспомнил лицо Старовойтовой, когда он сам задал ей этот вопрос.
– Не будет никакой вакцины, Рустам. Вернее, будет, но совсем для другой цели.
– Какой другой?
– Что случилось с Пронкино, все помнят? – вопросом на вопрос ответил он.
Пронкино помнили все. Далеко не самое маленькое и хорошо укрепленное поселение тысячи на полторы жителей. Не процветающее, да и где сейчас найти такое? И вот однажды его не стало. И виноваты в том были не бандиты, не твари, не пожар, – уничтоживший его полностью мор. Причем такой, что живых осталась едва половина, и все они покинули страшное место.
– Мне принесли образцы тканей из Пронкино, – рассказывала Старовойтова, – и я выявила штаммы вируса, вызывающего эту инфекцию, условно названную мной Abdominalis febris. Если этот вирус продолжит мутировать, выживших не будет. Какие уж тут прививки? – горько спросила она. – Нам хотя бы с этой бедой справиться.
– Ну так что, пойдет кто-нибудь со мной в Однинск? – спросил Чужинов, когда вкратце передал разговор со Старовойтовой.
– О чем ты говоришь, Глеб? – с какой-то даже обидой в голосе ответил ему Поликарпов. – Только троих мало будет. Еще как минимум столько же необходимо. И снарягу нужно где-то взять, причем много.
– Со снаряжением проблем не будет: Старовойтова сказала, что Ларионов обещался помочь всем, чем сможет, без ограничений.
– Ну, если Ларионов – тогда совсем другое дело. У него закрома бездонные. Чего в них только не отыщется! – сразу повеселел Семен. – Остается только людей найти.
– Так, а меня что, ты в расчет не принимаешь? – подал голос все время молчавший Егор Кошелев. – Глеб, ну скажи, что я тоже пойду.
– Ты же как будто бы жениться собрался? – попытался обратить все в шутку Чужинов.
Не хотелось ему брать с собой Егора. Нет, боец из него отличный и здоровья с избытком, но молод больно – семнадцать всего. И пусть первую тварь Егор убил в двенадцать лет, слишком опасно предстоящее им путешествие.
О женитьбе Глеб упомянул не просто так: Егор оказался во Фрязине не случайно. Со своей невестой он именно здесь и познакомился в конце прошлого лета, когда вместе с Рустамом и другими они принесли Чужинова сюда на носилках. Видел ее Глеб сегодня, хоть и мельком. Симпатичная девушка, а Рустам даже сказал Егору, что губа у него, мол, не дура.
– Глеб?! – настаивал Егор.
– В Мирный с нами пойдешь, – принял решение Чужинов. – А там как получится.
«Возможно, Ларионов и с людьми поможет и тогда не будет нужды брать Егора с собой», – подумал он.
По дороге в Мирный придется заглянуть в Вылково. Группе потребуется снайпер, и лучше Дениса Войтова никого не найти. Денис – во всех отношениях человек замечательный, но согласится ли он? Тот еще вопрос.