77
Завидев меня, он спрыгивает и обнимает меня. Я плачу ему в плечо и прячу руки под его куртку, обняв его за талию.
Он не спрашивает, что стряслось, пока я не говорю сама:
— Собаки. Мы убили собак.
Он отвечает не сразу:
— Да…
Я снова умолкаю, пока не перестаю дрожать всем телом.
— Давай присядем, — предлагает Гат.
Мы устраиваемся на ступеньках крыльца. Он прижимается головой к моей голове.
— Я любила их.
— Все их любили.
— Я… — Я запинаюсь. — Не думаю, что нужно это обсуждать, или я снова заплачу.
— Хорошо.
Мы сидим с ним какое-то время.
— Это все? — спрашивает Гат.
— Что?
— Это все, из-за чего ты плакала?
— Господи помилуй, а есть еще повод?
Он молчит.
Молчит и молчит.
— Черт, есть или нет? — В груди пустеет и леденеет.
— Да… есть еще кое-что.
— То, чем со мной никто не делится. То, о чем я не должна вспоминать, так мама хочет.
Пару секунд он обдумывает мои слова.
— Мне кажется, тебе говорят, но ты не хочешь услышать. Тебе было плохо, Каденс.
— Вы не говорите мне напрямую.
— Нет.
— Какого черта?!
— Пенни сказала, что так будет лучше. И… ну, с присутствием всех нас четверых, я верил, что ты вспомнишь сама. — Он убирает руку с моего плеча и обхватывает свои колени.
Гат, мой Гат.
От него веяло страстью и жаждой деятельности, интеллектом и крепким кофе. Мне нравятся веки его карих глаз, его гладкая темная кожа, его пухлая нижняя губа. Его мысли. Его мысли.
Я целую его в щеку.
— Я вспомнила о нас больше. Помню, как мы целовались у двери в прихожую, прежде чем все пошло наперекосяк. Как сидели на теннисном корте и обсуждали, что Эд сделал Кэрри предложение. На тропинке у скалы, где никто не мог нас увидеть. Как на маленьком пляже придумывали план пожара.
Гат кивает.
— Но я не помню, что пошло не так. Почему мы не были вместе, когда со мной это случилось. Мы поссорились? Я что-то натворила? Ты вернулся к Ракель? — Я не могу смотреть ему в глаза. — Мне кажется, я заслуживаю честного ответа, даже если наши отношения не продлятся.
Гат кривится и прячет лицо в руках.
— Я не знаю, что делать. Не знаю, что должен сделать.
— Просто расскажи мне.
— Я не могу остаться с тобой. Мне нужно вернуться в Каддлдаун.
— Зачем?
— Я должен, — говорит он, вставая. На пол-пути Гат останавливается и поворачивается. — Я все испортил. Мне так жаль, Кади. Очень, очень жаль! — Он снова плачет. — Мне не стоило целовать тебя или делать качели и даже дарить розы. Мне не стоило говорить, какая ты красивая.
— Но я этого хотела.
— Знаю, но я должен был держаться подальше. То, что я сделал, полная фигня. Прости.
— Вернись, — говорю я, но он не двигается, и я сама иду к нему. Кладу руки ему на шею и прижимаюсь щекой. Целую его со всей страстью, чтобы он понял — это всерьез. Его губы такие мягкие. Он лучший человек, которого я знаю, лучший, кого я когда-либо узнаю, и неважно, что плохого между нами произошло, неважно, что будет потом.
— Я люблю тебя, — шепчу я.
Он отодвигается.
— Об этом я и говорю. Прости. Я просто хотел увидеть тебя.
Он поворачивается и теряется в темноте.
