14
Миа

– С Рождеством! – сказала Миа, прижимая телефонную трубку к уху плечом.

– Миа! Слава богу, я еще не ушла! Я уже была буквально на пороге. Погоди секунду, – попросила Кейти. – Эд! Это моя сестра. Вернись в дом, я недолго. – Послышался стук шагов, щелчок закрывшейся двери и шепот Кейти: – Сообщи своей маме, что мы немного задерживаемся, – не хочу показаться невежливой.

Кейти была, как всегда, предупредительной, собранной, пунктуальной.

Миа услышала шаги Эда, удалявшиеся по коридору в гостиную. Закрылась еще одна дверь. Она представила его в черном пальто поверх свитера с V-образным вырезом – от Ральфа Лорена или от Джона Смедли, – одетого по случаю рождественского обеда с родителями. У родителей Эда она не бывала, однако после рассказов Кейти ей представлялась тяжелая дубовая дверь с венком из ветвей падуба, стол с тремя парами серебряных столовых приборов и греющиеся возле камина бутылки красного вина.

– Где ты? – спросила Кейти.

– В Маргарет-Ривер. Это на западном побережье Австралии.

– А конкретно сейчас, в данную минуту? Хочется представить все в красках.

– В телефонной будке возле гостиницы. Ты будешь смеяться – в самой настоящей английской красной телефонной будке. Несмываемый отпечаток колониального прошлого.

– А что тебе оттуда видно?

Миа посмотрела сквозь старые мутноватые стекла.

– Синее небо. Эвкалипты. – Отклонившись от телефона, она высунула голову из будки и посмотрела на ветки деревьев. – И кукабарры.

– Те, что смеются?

– Ага.

– Трудно себе представить. Ты довольна?

Миа откинула волосы с лица. Она подумала о Мауи и о леденящей душу правде, осевшей у нее глубоко внутри, и о последовавшем месяце уныния, в течение которого она была потерянной и безучастной. Однако она помнила и как прыгнула с парашютом, и как плавала в Тихом океане, и как занималась любовью с Ноем на берегу возле костра.

– Более чем могла себе представить.

– Здорово. Просто здорово. – Но Кейти тут же добавила: – Миа, жаль, что мы с тобой не вместе на Рождество. Я очень по тебе скучаю!

Миа улыбнулась, согретая знакомой манерой Кейти выдавать свои мысли без обиняков. Раньше несколько смущала подобная прямота сестры. Теперь же она ею восхитилась.

– Я тоже скучаю по тебе, – несвойственным ей тоном произнесла она в ответ.

– А где же обещанные стопки открыток?

– Я купила. Две, чтобы не соврать. Одну – в Калифорнии, другую – в Перте на прошлой неделе. Просто пока их еще не подписала.

– Ну так давай же, вперед! Обожаю получать от тебя почту.

Всякий раз, когда Миа доставала эти открытки, ее ручка в нерешительности застывала в воздухе, – она не знала, с чего начать. Можно было написать Кейти сотни вещей о своем путешествии, но голова ее была забита тем, о чем она написать не могла.

– Сколько сейчас времени в Австралии? Рождественский обед у тебя уже состоялся?

– Сейчас шесть. А на обед была подгоревшая сосиска в булочке.

– Да ну?! Миа! Это уж как-то совсем не по-рождественски.

– Не по-рождественски. – А ей именно этого и хотелось. Рождество у них в семье всегда считалось большим праздником. В прошлом году они впервые отмечали его без мамы. Кейти отказалась встречать Рождество у родителей Эда ради того, чтобы остаться дома с Миа. Она надела фартук, напустила на себя оптимизм и старалась, как могла, создать праздничную атмосферу. Однако, несмотря на все ее усилия, их обеих не отпускала печаль, усугубляемая вином, которым они заполняли долгие паузы. А вспыхнувший после обеда спор и вовсе развел их до конца дня по разным комнатам.

– Финн, как всегда, хотел обменяться носками, – продолжила Миа.

– Надеюсь, в этом году носок оказался чистым?

– Он утверждал, что да, но брал-то он с собой всего две пары, а я не видела, чтобы он за последние две недели что-то стирал. Так что…

Кейти расхохоталась.

– А что было в носке?

– Сацуму ему купить не удалось, поэтому он запихнул в самый низ носка банан, и я получила карты с банановым ароматом, путеводитель по Самоа с банановым ароматом и браслет с банановым ароматом. – Миа подняла руку и полюбовалась внушительным, цвета морской волны, украшением на запястье.

– Как он там?

Кейти редко интересовалась Финном, но, возможно, расстояние сыграло свою роль.

– Нормально. Везде заводит друзей. В среду заставил всю гостиницу пить самодельный пунш и пролезать, прогнувшись, под ремнем, который он натянул между двумя шестами.

Появившись, когда все уже расходились, Миа пожалела, что пропустила такое веселье. А когда Финн поинтересовался, где она была, покраснев до самых ушей, ответила: «С Ноем».

– Послушай, долго болтать я не могу, поскольку меня ждет Эд, – сказала Кейти. – Но у меня есть новость!

– Так…

– В пятницу мы с Эдом ходили обедать в Оксо-тауэр – помнишь? Мы водили туда маму на ее пятидесятилетие.

– Это где официант решил, что мы все трое – сестры?

– И мама оставила ему двадцать процентов чаевых.

– Он с тех пор, наверное, каждый вечер такое кому-нибудь говорит.

Кейти рассмеялась:

– В этот раз был другой официант, но чаевых он получил еще больше.

– Надо же! Он что, сказал, что ты похожа на Скарлетт Йоханссон?

– Даже лучше: когда он принес десерт, моя тарелка была украшена необыкновенными завитками растопленного шоколада, а в центре красовалась коробочка с колечком. Миа, Эд сделал мне предложение! Он опустился на колено и попросил моей руки!

Миа невольно зажала рукой рот, и солнечные лучи упали на ее пальцы сквозь стекло телефонной будки. Кейти с Эдом обручены. Ее обдало жаром. Она толкнула ногой дверь, чтобы глотнуть воздуха.

От нее ждали реакции – каждое мгновение было на счету. Пауза затягивалась. В неожиданно возникшей пустоте стала ощущаться напряженность.

Кейти прервала молчание:

– Миа?

– Да.

– Я помолвлена.

– Да-да.

Пауза.

– Это все, что ты можешь сказать?

– Нет… извини… Я просто не знала, что сказать.

– Обычно в таких случаях поздравляют.

– Да, конечно! Поздравляю!

– Я хотела бы, чтобы ты стала одной из подружек невесты.

Она сглотнула:

– Здо́рово…

– Ты что, не рада за меня?

– Я… да-да, конечно.

– Странно, но, кажется, ты чем-то расстроена.

– Извини. Просто все так неожиданно. Я и не знала, что это настолько серьезно.

– Конечно, откуда же тебе знать, если в прошлый раз ты звонила месяца два назад. – Ее упреки жалили как удары хлыста.

Миа раскрыла дверь пошире, подперев ее коленом.

Кейти заговорила тихим шепотом, прижимая телефонную трубку к самым губам:

– Он ведь тебе никогда не нравился – да?

– Неважно, что я думаю.

– Казалось бы, если вспомнить о моем предыдущем приятеле. – Это прозвучало серьезной пощечиной.

– Там все было совсем не так!

– А как?

– Ты намеренно хотела сделать мне больно.

– Вечно все дело в тебе, – со вздохом сказала Кейти.

– Нет…

– Я просто хочу, чтобы ты порадовалась за меня. Это возможно?

Ей хотелось бы разделить с сестрой ее радость, сказать, что она ее любит, но от воспоминаний перехватило горло, и слова так и остались невысказанными.

– С Рождеством, – сказала Кейти, и их разговор был окончен.

Миа осталась в телефонной будке. Она чувствовала, как у нее внутри все сжалось, – знакомое ощущение, холодное и безжалостное чувство вины. Кейти всегда представляла, как будет выходить замуж. И вот она помолвлена. Для большинства сестер это стало бы поводом для радости и бесконечных разговоров об обручальном кольце, дате свадьбы, выборе места для торжества. Однако Миа не удосужилась задать ни одного из этих вопросов: она думала лишь о том, что произошло в темном коридоре на фоне водочной горечи во рту.

Мимо телефонной будки прошла группа отдыхающих, загорелых и возбужденных. Финн был в их числе – белый помпон колпачка Санты подпрыгивал от его хохота.

– Финн! – крикнула она, высунувшись из будки.

Он тут же остановился:

– Что случилось? Ты в порядке?

Толпа дружно остановилась, и все, обернувшись, посмотрели на нее. Миа внеапно почувствовала себя неловко, ее внезапный порыв испарился под многочисленными любопытствующими взглядами.

– Я только что разговаривала с Кейти.

– Как она – все хорошо?

– Да, замечательно. Они с Эдом обручились.

Он поднял брови:

– Вот это новость. Здо́рово, да?

Она кивнула.

– И когда же свадьба?

– Даже не спросила.

Он внимательно посмотрел на нее:

– У тебя точно все в порядке?

– Да.

– Мы собрались в пивнушку поужинать. Пойдешь с нами? Есть повод выпить.

Она была бы рада затеряться среди этих ребят-путешественников с простодушными улыбками, напиться пива, поиграть в пул, потанцевать под рок восьмидесятых, но знала, что ее сердце будет не на месте.

– Нет, я, наверное…

– Да пойдем – сейчас же Рождество! Мы с тобой уже тысячу лет не выпивали.

В его словах чувствовался недвусмысленный упрек – она все время проводила с Ноем. Миа почесала плечо, солнце отразилось в ее новом браслете, и он засверкал, словно море.

– Я бы рада с тобой попьянствовать, но я не в том настроении. – Она надеялась, он догадается, что ей хочется побыть с ним. С ним вдвоем.

– Что ж, дело хозяйское. – Финн пожал плечами. – Потом увидимся.

Зайдя к себе в номер, Миа сунула в сумку дневник и некий плоский сверток и пошла искать Ноя. Она наткнулась на Зани – девушку из компании, с которой путешествовали Ной с Джезом. Та, положив ногу на ногу, сидела возле гостиницы и курила. Зани была крашеной блондинкой с короткой стрижкой и носила обтрепанные внизу широкие штаны всех цветов радуги.

– Не знаешь, Ной на пляже?

– Все отправились на Редз. – Она протянула ей свой косячок.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Миа и ушла.

В придорожной поросли, окаймлявшей дорогу на Редз, пели сверчки и цикады. Пляж получил свое название из-за красных глыб, напоминавших огромных, выброшенных на берег китов, которые нежились в лучах предзакатного солнца. Она скинула шлепанцы и пошла босиком. Воздух был влажным от поднимавшихся над морем испарений. Волны катили красивыми ровными линиями, а прибой превращал их в более мелкие, разбивавшиеся о скалы.

Разговор с Кейти забылся, стоило ей увидеть Ноя. Он стоял в нескольких шагах от края скал с доской под мышкой. Солнце клонилось к западу, и лучи золотом окаймляли его силуэт. За годы занятий серфингом его худощавая фигура превратилась в сплошные мускулы. Ей не было видно выражение его лица, но она представляла себе его серьезный, сосредоточенный на воде взгляд. Она уже давно поняла, что потребность Ноя в серфинге была сродни голоду или жажде.

Возможно, именно из-за его страсти к морю ее и влекло к нему с такой необъяснимой силой. У нее в свое время были другие парни – короткие, как правило, незапоминавшиеся романы, заканчивавшиеся вместе со сменой сезонов, но она никогда не испытывала ничего подобного своему теперешнему состоянию.

– Эй, – крикнула она, возвещая о своем появлении.

Повернувшись, Ной улыбнулся.

– Искала тебя, чтобы поздравить с Рождеством.

Он не положил доску, но держал ее уже не так решительно.

– С Рождеством, Миа.

Она не видела его целый день, и ей хотелось прижаться губами к его обнаженной груди, чтобы ощутить жар его кожи.

– У меня кое-что есть для тебя, – сказала она, похлопав по висевшей сбоку сумке, в которой лежал подарок для него, но тут же поняла, что ему некуда будет его положить. – Потом отдам.

– Извини, я без подарка. Не думал, что…

– Да у меня не рождественский подарок – так, кое-что попалось. – Это была книга Хемингуэя «Старик и море», ее любимая. Она наткнулась на нее в их предыдущей гостинице на стеллаже книгообмена и обменяла ее на свою «Одинокую планету», а на внутренней стороне обложки написала: «Ною. Самое свежее из всего сказанного о море… с любовью, Миа». Завернув книгу в выдранные из какого-то журнала страницы, она перевязала сверток бечевкой.

– Тогда давай увидимся позже. – Наклонившись, он поцеловал ее. А когда отпрянул, его взор был уже вновь обращен туда, где одна за другой равномерно и мощно накатывали волны.

– Тебе не терпится туда.

Ной вернулся к краю прибрежных скал в ожидании промежутка между волнами. И когда подходящий момент настал, он, кинув доску на воду, бросился вслед за ней, подныривая под волну. В несколько мощных гребков он настиг доску, скользнул на нее и поплыл по вздымавшемуся прибою.

Убрав волосы с лица, Миа собрала их в низкий пучок на затылке и уселась, обхватив руками колени. Она обожала смотреть, как он скользит по волнам: проведя достаточно много времени на Корнских пляжах, она могла по достоинству оценить его талант. У него был простой, но изящный стиль. Она замечала, что он несколько отставал от других серферов, шнырявших по волнам, точно тюлени. Задерживаясь на внешней стороне, он вырывался на уже готовый обрушиться гребень или выбирал волны, которых другие серферы старались избегать. Она понимала, насколько рискованны его действия, но он усиленно тренировался для длительного пребывания под водой. Он рассказывал ей, как охота с подводным ружьем помогала ему развить ловкость, кроме того, он делал специальные упражнения: например, перетаскивал под водой камни, чтобы развивать легкие. Она представляла его под водой у самого морского дна – его руки обхватывают громадный булыжник, а изо рта поднимаются серебристые пузырики воздуха.

Глядя на то, как он греб по волнам, она вспомнила, как ощущала на себе его тело прошлой ночью, его упирающиеся в белую простыню кулаки, вздутые на руках вены. Повернув голову, она лизнула нежную кожу на внутренней стороне его локтя. От прикосновения ее губ его руки согнулись, и он опустился на нее всей своей тяжестью, соприкасаясь с ней каждым дюймом своего тела.

На нее упала тень, и, подняв глаза, она увидела Джеза – он смотрел на нее, вопросительно приподняв бровь.

– Не помешаю?

Она густо покраснела, словно он мог прочесть ее мысли. Джез опустился возле нее, но чуть сзади. И она испытала неловкость оттого, что ей пришлось к нему поворачиваться.

У Джеза была обветренная кожа, по его лбу протянулись не по годам глубокие борозды, а нос облупился от солнца. Он казался более худощавым, чем Ной, но роста они были примерно одинакового. С того вечера, когда они познакомились, она лишь пару раз видела его в гостинице и, улыбаясь ему при встрече, чувствовала облегчение, когда он, не останавливаясь, проходил мимо. Ей было не по себе оттого, как он на нее смотрел, словно вечно следил за ней.

– Санта принес тебе все, что ты хотела? – спросил он.

– Он не знает моего адреса. А тебе?

– То, что я хочу, в подарочную бумагу не завернуть. – Он вынул из кармана пакетик табака и стал скручивать сигарету. Ногти у него были грязные, а костяшки пальцев испещрены розовыми шрамами.

– Куда направишься дальше?

– В Новую Зеландию. Через пару недель. Бывал там?

– Я такой же турист, как бумажный самолетик. Это Ной у нас великий путешественник. – Он прикурил свою самокрутку, и она почувствовала сладковатый запах дыма.

Минуту-другую оба молчали, глядя на прибой. Ной взмыл на волне, грозно возвышавшейся над его головой, маневрируя в куче брызг.

– Дает, а?

– Да, – отозвалась она, не отрывая глаз от воды. – Он когда-нибудь принимал участие в соревнованиях?

Джез с недоумением уставился на нее.

– Да он пять лет ездил с профессионалами. Посвящал серфингу все свое время.

– Он никогда не говорил…

– Он много чего не говорит.

– Так у него был спонсор?

– Да. У него все чудненько складывалось с «Квиксильвер», пока он не бросил это дело.

– А почему?

– Это ты у Ноя спроси.

Она искоса посмотрела на него, не понимая, что он имел в виду. Ной рассказывал ей, как они с Джезом оба в детстве увлекались серфингом и торчали на берегу в ожидании волн все свободное от школы время.

– А ты не хотел заняться этим профессионально?

Он рассмеялся, выпуская дым.

– Скажем так: мне не представилась такая возможность.

– Должно быть, здо́рово для разнообразия вот так вдвоем попутешествовать?

– Здо́рово, когда ничего не связывает. Можно в любой момент сорваться с места. Это то, что всегда нравилось Ною, – сказал он, глядя на нее в упор. – Когда ничто не держит.

Словно подытожив беседу этой фразой, он встал.

– Пока, Миа. – Он кинул окурок самокрутки в расселину между камней. Тонкий дымок ненадолго завис в воздухе.

Встреча Рождества на пляже не совсем соответствовала ее ожиданиям, и она внезапно ощутила накатившее одиночество. Закрыв глаза, попыталась представить, что в этот момент делает Кейти. Рождественский обед проходит, как положено, на фоне приглушенных рождественских песнопений? Или время напитков еще не прошло, и Кейти сидит с фужером шампанского в руке, а на пальце в свете люстры искрится ее обручальное кольцо? Наверняка она по такому случаю купила себе новый наряд, и Миа представила ее с зачесанными назад волосами, с элегантной серебряной цепочкой на шее. Затем Миа представила Эда – его рука лежит на руке Кейти, и она почувствовала, как у нее похолодела кожа. Неужели она допустит, чтобы ее сестра вышла за него замуж?

Она достала из сумки дневник и положила его себе на колени. Открыв чистый лист, начала писать – поначалу в нерешительности, но затем ее ручка стала двигаться все быстрее, и слова, одно за другим, появлялись на бумаге стремительной чередой, будто льющаяся в чашку жидкость. Правда, жестокая и неприглядная – та, которую она не нашла в себе сил рассказать Кейти, теперь выплескивалась на страницы дневника: «Нельзя выходить замуж за того, кто тебе изменил. Тем более с твоей же сестрой».