Глава 9
– Итак, – Стью выдерживает драматическую паузу, и я краем глаза вижу, как он лукаво улыбается. – Ты и Стефан Котт.
– Итак, ты и Сара Селман.
Он пожимает плечами. Сейчас воскресенье, вечер. Я поужинала здесь, у Вейгмейкеров, и теперь мы со Стью лежим у него на кровати и таращимся в потолок.
– Ты хочешь ее бросить, – говорю я.
– Нет, – звучит не очень-то убедительно.
– После выпускного?
Он опять пожимает плечами:
– У нас просто что-то не клеится.
– Да что ты говоришь! Ох, как же приятно оказываться правой!
– Ты не права, – говорит он.
В комнату заглядывает Софи, быстро осматривает потолок и спрашивает:
– А что это вы делаете, ребят?
– Говорим о том, почему я права, говоря, что Стью не подходит для серьезных отношений.
– Не права, – возражает Стью, а Софи втискивается на широкую кровать рядом с братом.
– Ты именно такой.
– Он расстается с Сарой, – объявляю я.
– Так я и знала. А сама она знает?
– Пока нет, – отвечаю я.
– До или после выпускного?
– После, – отвечаю я.
– Что я вообще делаю здесь, между двух огней? – Он поворачивается к Софи: – А тебя вообще никто не звал.
– Помолчи, – приказывает Софи. – Мы еще не закончили.
– Ну что ж, позовите меня, когда закончите, – Стью выбирается из кровати и уходит.
Несколько секунд длится молчание, а потом Софи говорит:
– А что, мне понравилось. Давай болтать так почаще.
– Мы выгнали Стью из его собственной комнаты.
– Ага, я в курсе. Это-то мне и нравится.
Каждый день на этой неделе Стефан ждет меня у моего шкафчика после уроков. Он так широко улыбается, что кажется – вот-вот засмеется. И это заразно. А потом мы вместе идем на тренировки: я по бегу, он по бейсболу.
В понедельник мы говорим о том, как прошли выходные, и о миссис Истердей.
Во вторник – про Кэп и совмещенную университетскую программу, которую я начну в следующем году.
В среду обсуждаем шумный разрыв Эмми Ньюэлл с ошеломленным Ником Адриани. Драма произошла в коридоре выпускного класса при всем честном народе, и в четверг мы продолжаем ту же тему, потому что никто из нас четверых так и не смог успокоить ее. Эмми материлась как дальнобойщик и теперь два дня должна будет в наказание оставаться после уроков.
В пятницу утром, когда мы со Стью направляемся в Кэп, я говорю ему:
– Он отличный парень и нравится мне, но разговоры у нас как-то не очень. Только учебу и обсуждаем.
– Ты не пыталась говорить подольше?
– С бала в прошлом году, ты хочешь сказать?
– А тот раз разве считается за попытку?
– Он считается за позор и ужас.
– Думаю, Стефан того же мнения. Это ведь он сказал, что пригласил тебя из-за того, что ты высокая.
– Ага, и извинился. А я попросила прощения за то, что трепалась весь вечер. Но теперь, как мне кажется, мы почти обнаружили, что сильно друг другу нравимся. Настало время показать, какие мы, – ну, не считая высокого роста и болтливости. И тут возможно несколько неприятных исходов. – Я начинаю загибать пальцы, игнорируя преувеличенно потрясенное выражение лица Стью. – А что, если он мне нравится больше, чем я ему? А если наоборот? А если мы оба не очень друг другу нравимся? А если повторится ситуация с прошлогодним балом?
– А что, если у тебя от таких разговоров взорвется голова?
Я поднимаю большой палец прямо перед его носом.
– Джози, ты слишком много думаешь, – говорит Стью со смешком. – И слишком много говоришь.
– Такие слова не очень-то помогают.
– Знаю, – говорит он, и на этот раз его голос звучит серьезно. – Не помогают.
Затем он пожимает плечами:
– Отношения – штука непростая. Вы должны говорить на одном языке. Или выучить языки друг друга, но это не всегда работает.
– Именно поэтому ты не подходишь для серьезных отношений? – спрашиваю я, и мне действительно интересно.
– Это не так.
– Не подходишь.
– Подхожу, – говорит он, тряся головой и глядя на меня в упор.
– Ты отрицаешь реальность. Запишись на прием к моему папе.
Мы идем дальше, продолжая спорить.
Днем, в 3:05, Стефан уже ждет меня, небрежно облокотившись на шкафчик. Я не могу удержаться от улыбки.
– Ну, как уроки? – спрашивает он. – Испанский для продолжающих, часть вторая, а потом Социология Старения и Общества, так?
– Так. Интересно. Мне было интересно. Можно кое-что у тебя спросить?
– Валяй.
Я думала об этом с того момента, как Стью упомянул языки утром, поэтому я набираю в грудь воздуха и выпаливаю:
– Если бы ты каждый день уступал беременной место в автобусе, а потом узнал, что на самом деле она не беременная, а просто притворяется, чтобы женить на себе своего бойфренда, ты бы по-прежнему уступал ей место? А ее приятелю бы рассказал?
Пару секунд Стефан молча смотрит на меня и моргает, непонятно, улыбнется он сейчас или разинет рот от удивления. Я застыла в напряженном ожидании. Может, надо было просто про бейсбол его спросить? Но вот по его лицу расплывается улыбка, и я тихонько выдыхаю. Он говорит: «Крутой вопрос. Спроси меня еще раз».
Я повторяю вопрос. Он повторяет за мной. Тут между нами с лаконичным «Привет» вклинивается Эмми и уводит меня заниматься бегом, и мы со Стефаном говорим друг другу: «Еще увидимся».
– Вы такие милашки, что аж тошнит, – говорит Эмми.
– И от тебя с твоими волосами тоже, – отвечаю я и отлепляю несколько прядей от ее слащаво-розовых губ.
Вечером Стефан звонит мне и излагает свой хорошо продуманный ответ. Он бы продолжал уступать ей место, но если бы встретился с женихом, рассказал бы ему все, что знает.
– Нельзя утаивать ложь, – говорит он.
– Даже если потом последует сцена похлеще, чем между Эмми и Ником?
– Ага, да. Знаешь же, как говорят: не убивайте гонца с дурными вестями. А ты бы что сделала?
– Я бы сразу что-нибудь сказала. А потом пусть стоит хоть до скончания века.
– Круто.
– И еще я бы сразу готовилась, что меня пристрелят, хоть я всего лишь и гонец.
– А, точно, не убивайте гонца.
– Никто не любит, когда им сообщают плохие новости.
– Да уж, но иногда ведь приходится? И, мне кажется, все рано или поздно понимают это. Так что все круто. А кто не поймет, так и фиг с ними.
– Да, наверное, – отвечаю я, немного подумав.
– Слушай, а может, позавтракаем завтра вместе? – Он называет знаменитую закусочную совсем рядом с Бексли.
– Не могу.
– Тогда в воскресенье?
– И в воскресенье не могу.
Не успеваю я объяснить, в чем дело, как он говорит:
– Ладно, все круто. Как-нибудь в другой раз.
Круто, оказывается, значит уйму разных вещей на языке «Стефан». Похоже, мне нравится учить этот язык. Но, как и со всеми прочими, процесс займет долгое время.
В субботу по утрам я помогаю в центре престарелых Саттон-Корт. Эта солидная усадьба из красного кирпича располагается на трех акрах земли в Нью-Олбани: целый комплекс солидных строений из красного кирпича в двенадцати милях от Бексли. Школы, церкви, синагоги, даже торговые центры, целое море георгианской и слегка псевдогеоргианской архитектуры – все это краснокирпичное однообразие выглядит на удивление красиво и ничуть не скучно.
Машину ведет папа. В субботу с утра он бесплатно предоставляет психотерапевтические услуги, а я бесплатно предоставляю свою начитанность, умение вести беседу и знание дюжины карточных игр, за что надо сказать спасибо миссис Истердей. По дороге папа своим прекрасным баритоном подпевает радиоприемнику.
Если выдается непростой сеанс, то на обратном пути папа хранит молчание. Позже, летом, я получу временные водительские права, и для папы это будет большим облегчением. «Теперь, – скажет он, – по дороге домой я могу погрузиться в свои мысли».
Он водит машину так же, как я бегаю.
Вот уже год, как я начала приезжать в Саттон-Корт по субботам. Сначала меня брала с собой миссис Истердей. Она навещала сестру, которая временно жила там после замены тазобедренного сустава. Сестры Шмадер – такова была фамилия миссис Истердей в девичестве – были дамами крепкими и происходили, как часто говаривает моя соседка, из старинной немецкой семьи, почтенной и работящей.
– Наши мужья еще до свадьбы знали, что мы родим им здоровых детей, – сказала она мне однажды. – Сейчас никто не думает о таком, а зря.
Выбраться куда-то на завтрак по выходным просто невозможно. По субботам я езжу в Саттон-Корт, а в воскресенье – церковь и молодежный кружок. А в перерывах – встречи бегового клуба, домашние задания, печенье с миссис Истердей. Еще надо оставить немного времени на случай, если объявятся Кейт или Мэгги. Видите, по выходным я очень занята.
Стефан звонит в субботу днем и приглашает в гости посмотреть DVD и поесть пиццу. Наверное, ему стоило сказать «посмотреть фильм», потому что DVD – это диск, на котором записано видео, а не само кино. Тут я в меньшинстве и поэтому перевожу DVD как фильм. Но все равно меня это раздражает.
Я объясняю ему, что договорилась встретиться с Кейт, и он отвечает: «Круто».
В следующие выходные он поедет навестить бабушку с дедушкой в Индиане. А еще через неделю у меня выездное соревнование по бегу. Мы сравниваем расписания. Обнаруживается, что на выходных мы не увидимся до самого выпускного, который будет через три недели.
– Ничего, все круто, – покорно говорит Стефан. – По крайней мере я буду видеть тебя в школе.
Повесив трубку, я размышляю над фразой «По крайней мере я буду видеть тебя в школе». Я думаю об этих словах, собирая вещи к Кейт. Я думаю о них, пока сестра везет меня в магазин Nordstrom (он находится в том самом торговом центре), и я продолжаю думать о них, примеряя первые три из семи платьев, которые выбрала Кейт, применив свой Десантный Метод Шопинга.
Я обожаю этот ее метод. Она надевает воображаемые очки магазинного видения, отказывается от помощи продавцов, перемещается быстро, уверенно и не отклоняясь от цели. И находит желаемое за считаные минуты. Минуты. Этим она отличается от Софи, Джен Ауэрбах и прочих друзей, с которыми я хожу по магазинам и которые могут бродить по рядам, ничего так и не купить и все равно считать вылазку удачной. Я этого не понимаю, хотя и смиряюсь.
Кейт – единственный человек, с которым я люблю покупать одежду.
Единственной причиной, по которой я перестаю думать про «По крайней мере я буду видеть тебя в школе», становится ярлычок на платье номер четыре. Он пытается разорвать мою плоть над нижним ребром.
– Вот это платье совсем никуда не годится, – объявляю я Кейт из-за двери в примерочной.
– Мне нужно посмотреть на него.
– Нет, не нужно.
– Ну, Джози, дай мне поглядеть, – говорит она, приоткрывая дверь и заглядывая внутрь. – Оно просто идеально! Хватит дурить.
– Я не дурю, – отвечаю я, оттягивая ткань подальше от своего бока. – Я не смогу это носить.
– Но это удачный вариант. Говорю тебе, ничего лучше мы не найдем.
– Тогда мне весь вечер придется держать его вот так.
– Что? Ярлычок? – Она так хорошо меня знает. – Швея запросто сможет его убрать.
– Нет.
– Да, может.
– Нет, не может. А вдруг она оставит крохотный кусочек? А если там, где было гладко, появится узел или ткань сморщится? А что, если она…
– Ну ладно, перестань, – Кейт вздыхает. – Я поняла. Давай посмотрим остальные.
В итоге она останавливается на длинном темно-синем платье из сатина на тонких лямках, с хорошо подогнанным лифом в рюшах, который на талии сколот большой хрустальной брошкой в форме капли.
– Так создается иллюзия, что у тебя есть бедра.
– Тогда мне нужно приколоть брошки еще сюда и сюда, – я показываю на несуществующий бюст.
– Джози, оно сидит как влитое. Ничего тебе не нужно. Хотя хорошо, что ты напомнила, – она достает телефон и печатает заметку.
– О чем напомнила?
– О том, – она опускает мобильный обратно в сумочку и одаривает меня мимолетной улыбкой, – что к свадьбе нам надо раздобыть для тебя лифчик без лямок.
– У меня есть такой. И он с меня спадает.
– Надо будет купить с поролоновыми чашечками. И такой, который не будет спадать. Пригодится тебе для платья подружки невесты. Оно будет… – И Кейт пускается в описание фасона и того, где она раздобыла такие платья. Ее рассказа хватает на весь магазин Nordstrom, и на дорогу до парковки, и на путь домой. Во всяком случае, мне кажется, что она говорит о платьях. Я перестала слушать и думаю только про «По крайней мере я буду видеть тебя в школе».
