Глава 8

Я – Кейт, 3:22

Я все еще нравлюсь Стефану Котту.

Кейт – мне, 3:23

А он тебе разве нет?

Я – Кейт, 3:23

Ему нравится, что я высокая. Разве можно спокойно встречаться с человеком, которому нравится только мой рост?

Кейт – мне, 3:24

СОМНЕВАЮСЬ, что только рост. Сходите куда-нибудь вместе, там и узнаешь.

Я – Кейт, 3:24

Может.

Кейт – мне, 3:25

Позвони потом. Хочу поговорить. Сейчас занята.

Бегая по дорожке, я все думаю о Стефане Котте – вернее, о том, как я пойду с ним на ужин, а потом на выпускной. На секунду я задумываюсь о его прическе. Она мне нравится. От нее все лицо кажется ярче, особенно глаза: теперь они кажутся не карими, а золотыми. Все это отлично подходит парню, который бы написал на своей страничке Facebook «играю в бейсбол, корчу рожи и перевожу старушек через дорогу, но никогда не одновременно.

Бегать мне нравится еще и потому, что есть время спокойно подумать.

Понятия не имею, как влюбленные умудряются бегать вместе и болтать. И зачем они это делают.

Наверное, в этот раз я слишком глубоко погрузилась в размышления, потому что после тренировки Эмми хватает меня за руку, виснет на ней (терпеть не могу это ощущение!) и спрашивает:

– Джози, в чем дело? Ты игнорируешь меня? Я раз десять тебя звала.

– Прости, я не слышала.

– А?

– Я просто задумалась.

– О Стефане?

– Ага.

– Да иди ты! – У Эмми отвисает челюсть, и меня это тревожит. Поэтому я объясняю – в идиотском духе сегодняшнего дня, – что мы просто друзья. В среду к полудню вся школа уже гудит о том, что мы со Стефаном встречаемся, а в пятницу мы подтверждаем слухи, когда я соглашаюсь пойти с ним на выпускной.

Он приглашает меня, когда я стою у своего шкафчика.

– И это не только потому, что ты высокая. Я поступил как козел. Как тупой козел.

– Ты не козел. И ты не тупой.

– Ага, – он издает смешок. – Я слышал, как ты сказала это Эмми.

– Я сказала правду.

– И все же прости, что так получилось. Я знаю, что тебя задели мои слова.

– Да уж, думаю, по мне было видно, что я слегка огорчена.

– Слегка, – повторяет он с улыбкой. – Так что, пойдем на выпускной вместе?

– Ага. Почему бы и нет.

– О, круто. Так я это… может, позвоню тебе на выходных. Сходим куда-нибудь.

– Ага, давай, – отвечаю я и на беговой дорожке опять погружаюсь в радостные размышления. Если Эмми Ньюэлл и звала меня девять раз по имени, я этого не слышала.

Сегодня после уроков Софи осталась в художественной мастерской: рисует маслом абстрактное полотно к школьной выставке в следующем месяце. После моей тренировки мы прогуливаемся до недорогой аптеки, где Софи подбирает мне помаду какого-то особого оттенка.

– Я так рада, что в этом году будет после десятого мая. Уже потеплеет, и мне не придется надевать куртку. С платьем она смотрится отвратительно.

– Софи, я сомневаюсь, что ты сможешь выглядеть отвратительно, даже если сильно постараешься.

– Ой, Джози, заткнись! – говорит она с легкой улыбкой. И тут замечает то, что искала. Она протягивает мне тюбик бледно-розовой помады с названием «Конфетное блаженство»:

– Она подойдет к любому цвету платья, поверь мне. Стефан точно оценит.

У меня пока нет платья, и на поиски остался всего месяц с небольшим. Софи купила себе наряд, как только определилась с кавалером. Это, кстати, Адам Гибсон, старшекурсник. Мы с ним немного знакомы. Так же, как я знакома со всеми в школе, как все со всеми знакомы. В каждом потоке всего человек по двести, поэтому ученики знают друг друга в лицо, даже если и не дружат.

Софи составила сценарий того, как они проведут время, и даже распланировала, что вечер будет теплым и лунным. Она рассказала мне обо всем этом по пути домой. Когда я пытаюсь себе представить, как пройдет наше со Стефаном свидание, я не представляю никакого лунного света и не думаю, какая будет погода. Вместо этого я вижу, как спотыкаюсь на каблуках, падаю на пол, ломаю лодыжку и запястье и в своем падении чуть не увлекаю Стефана за собой. Он врезается в стол, и остатки его волос загораются от свечей. Мы заканчиваем вечер в медпункте: я – с гипсом на руке и ноге, он – с бинтом вокруг лысой головы. Медсестра подходит к его каталке, чтобы проверить состояние пациента, и я быстро мажу губы помадой «Конфетное блаженство». Позже, когда мы остаемся одни в реанимационном боксе под номером 8, он замечает и говорит: «Я оценил, тебе идет этот цвет». И я отвечу: «Я надеялась, что оценишь».

Думаю, в моей жизни романтические моменты будут именно такие. Скорей бы выпускной.

Сегодня на ужин приходят Вейгмейкеры: они хотят познакомиться с Джоффом и поздравить счастливую – брррр! – пару.

Как раз перед их приходом мама предупреждает меня:

– Дорогая, прошу тебя следить за языком сегодня вечером. А потом проследи, проследила ли ты.

Мне нравится лаконичность ее замечания, но это не мешает мне на нее дуться.

Когда Вейгмейкеры и Шериданы собираются вместе, вечер пролетает словно во сне: повсюду звучат торжественные (а иногда и громкие) речи, и у Джеффри Стивена Брилла почти не остается времени разглагольствовать после того, как ему задают обычные при знакомстве вопросы. Он слишком тихо говорит и не умеет быстро переключаться с темы на тему, чтобы заполнять паузы между чужими словами, а еще – и меня это удивляет – ему недостает смелости, чтобы вклиниваться в чужую беседу, как делаем все мы (за исключением моих родителей).

Вместо этого он ни на секунду не отходит от Кейт, вяло улыбается царящему вокруг шуму и порой напоминает картонную фигуру самого себя.

Сегодня у нас вечер самообслуживания: мы заказали разной еды в китайском ресторане, стараясь угодить вкусам всех присутствующих и взять достаточно, чтобы заполнить бездонный желудок Стью. Когда подходит к концу треть вечера, мы втроем с ним и Софи уединяемся на кухне. Стоя рядом с буфетом, я требую от них ответа:

– Ну, и как он вам?

Стью пожимает плечами и накладывает себе в тарелку все, что видит на столе. Только букет остался цел.

– Ничего, такой милый, – говорит Софи. – И Кейт так в него влюблена. Это сразу заметно.

– Что?! – Я обращаюсь к Стью: – Ты это слышал?

– Ты же отдаешь себе отчет, что я в метре от тебя и глухотой не страдаю.

– Ты согласен?

– Я не могу судить о внешности другого парня, потому что это другой парень, – он снова пожимает плечами. – Но вообще все не так плохо, как я ожидал.

– Это потому, что он молчит почти весь вечер.

Тут Софи прерывает меня жизнерадостным «Привет!», и я понимаю, что за моей спиной кто-то только что вошел на кухню. Оказывается, что это Кейт и ее самоклеящийся жених.

– Слушайте, Джофф, – начинает Стью фальшиво веселым тоном. О, я знаю эти интонации. Знаю и страшусь их. – Джози говорит, вы знаете уйму всего.

Нет, только не это.

– Как мило с ее стороны, – говорит он, слегка кивая в мою сторону.

– А про птиц что-нибудь знаете? – спрашивает Стью.

– Про птиц?

– Ага. В частности, про попугаев. Джози как раз рассказывала мне, как ее интересуют попугаи.

– Да, они и впрямь занятные, – подтверждает Джофф и смотрит на меня. – Но о них я знаю меньше, чем о скворцах, ну, вы знаете, говорящие скворцы… На самом деле скворцовых более двенадцати разновидностей, и сам скворец в них не входит. Официально не входит.

Джофф продолжает разглагольствовать, а Стью, запихав в рот пельмень со свининой и бросив мне коварную ухмылку, присоединяется к веселью в гостиной. Софи с моей сестрой воркуют над обручальным кольцом, а я слушаю про хохлатых майн. Мне так скучно, что я даже не уверена, не забываю ли моргать.

– Не планируй ничего на ближайшую субботу, – говорит мне Кейт в дверях, а Джофф, расплывшись в улыбке, все стоит позади нее и никак не может отлипнуть. Вейгмейкеры ушли минут двадцать назад, и мама едва успела схватить меня за локоть: я собиралась сбежать с ними.

– Я поведу тебя по магазинам, – продолжает Кейт. – Выберем тебе платье для выпускного. А потом решим, чем заняться вечером.

– Вдвоем, только ты и я?

– Только ты и я, – подтверждает она, смотрит через плечо на Джоффа и добавляет: – Ты же не против, да?

– Конечно, не против. Если бы у меня была сестра, я поступил бы так же.

– О, милый, у тебя будет сестра. Даже две, и очень скоро…

– Ладно, в следующую субботу. Только ты и я. – Мы чмокаем друг друга в щеку, я закрываю дверь и ловлю себя на мысли: В отличие от остальных представителей этого семейства у хохлатой мины клюв сероватый, а не оранжевый. Я ошарашенно трясу головой, чтобы убрать оттуда фразы на языке Джоффа. А то вдруг у меня внезапно парализует веки?

В выходные Стефан мне не звонит. Вместо этого он шлет тонны смс, и я стараюсь тут же на них отвечать. В одном из сообщений он пишет: «Ты даже ставишь знаки препинания! Круто».

В воскресенье днем в гостях у миссис Истердей я получаю от него три смс, но вежливо их игнорирую: общаться с соседкой мне нравится гораздо больше, чем переписываться, без разницы с кем. Я люблю говорить на языке старушек. Он удивительно похож на язык «Джози», а потому дается мне легко.

Истердеи шестнадцать лет жили в этом доме, до того как мои родители переехали в соседний. Я заглядываю сюда поздороваться, посидеть, поиграть в карты и поболтать. Если миссис Истердей не может найти дома ничего к чаю, мы вместе печем печенье, и она рассказывает мне длинные и связные истории про свое детство в сороковых, а я – об учебе в Кэпе и в школе и о том, чем отличаются «Боже мой» и «Боже мой 2.0».

Она больше двадцати лет работала учительницей в четвертом классе и не разрешала своим ученикам говорить «ага» вместо «да».

Мистер Истердей умер за три года до моего рождения. Когда миссис Истердей говорит о нем, под конец беседы ее глаза с тяжелыми веками приобретают мечтательное выражение, а по лицу расплывается неопределенная улыбка. Если я не нарушаю молчания, она может просидеть так целую минуту. А у меня всегда получается сидеть тихо.

Миссис Истердей познакомилась с Джоффом в пятницу. Мы пригласили ее на коктейль перед ужином (в ее случае – на клюквенный сок), и она пообещала Кейт, что непременно придет на свадьбу. Которая, кстати говоря, назначена на субботу, восьмое ноября. Времени у меня в обрез.

Я спрашиваю ее, что она думает о Джоффе, она отвечает: «Я думаю, что Кейт очень счастлива, а потому и я за нее счастлива».

– Ага, – нехотя соглашаюсь я. Миссис Истердей недовольно хмурится, и я со смущенной улыбкой поправляюсь: – Да.

«Ага» – это словечко из лексикона «Боже мой» и «Боже мой 2.0», и я периодически сбиваюсь на эти языки. «Да» принадлежит многим другим языкам, в том числе языку Учителей, Бабушек и Дедушек, Собеседований при приеме на работу, Предложений руки и сердца. Вряд ли Кейт сказала «ага», когда магистр Говорящий Скворец встал перед ней на одно колено.

Мне не хочется дальше обсуждать отношения Кейт и Джоффа: одна мысль о них как о паре вызывает у меня странные ощущения. Будто я еду в машине по недавно замощенной проселочной дороге и внезапно колесо подпрыгивает на кочке, отчего желудок мой оказывается несколько выше, чем ему полагается.

Причина Номер Десять, По Которой Джофф Не Должен Жениться На Кейт (это после хохлатых скворцов, птичьей пружинки, подростков, интеллектуала, Ренуара, поглаживаний рук, клещей и базилика), – одна мысль о нем вызывает тошноту.

– Похоже, у меня новый ухажер, – говорю я миссис Истердей, пока она вытаскивает из духовки противень печенья с арахисовым маслом. – Ну, мы вместе идем на выпускной.

– Как мило. Он тебе нравится?

– Да.

– И ты с ним счастлива?

– Да.

– Кто бы мог подумать, – говорит она, и я снова чувствую, что влетела в кочку. Старушка слегка ухмыляется мне, и я перевожу разговор на печенья, которые прямо-таки неприлично роскошны, идеальны. Мне они жутко нравятся. Миссис Истердей наверняка видит это по моему лицу.