26
Всю ночь я читала, а кроме того, раз десять сложила стопочкой и снова разбросала неглаженое белье. Выяснилось, что «Грозовой перевал» кончается невесело. Из-за избалованной эгоистичной дурочки Кэти (кто бы говорил, но все же) все в этой книге оказываются несчастными. Ее выбор разрушает жизнь людей, которых она любит больше всего на свете. И все из-за того, что она выбрала мораль, а не страсть. Разум, а не сердце. Линтона, а не Хитклиффа. Тоби, а не Уэсли.
Это плохой знак, решила я, устало тащась наутро в школу. Я не верила в приметы, предзнаменования и прочую ерунду, связанную с судьбой, но между моей ситуацией и той, в которой оказалась Кэти Эрншо, было такое сверхъестественное сходство, что я не могла его игнорировать. Мне стало казаться, что книга попала мне в руки, чтобы послужить предупреждением.
Я понимала, что, возможно, слишком преувеличиваю, но от недосыпания и стресса в голову лезли интересные мысли. Интересные, но совершенно бесполезные.
Весь день я проходила, как зомби, но посередине урока алгебры вдруг услышала кое-что, от чего мою сонливость как рукой сняло.
– Слышала, что случилось с Викки Макфи?
– Что она залетела? Ага. Сегодня утром птичка на хвосте принесла.
Я встрепенулась, тут же забыв о примере, который с трудом пополам пыталась решить. В переднем ряду сидели две девчонки. Одну из них я знала – новенькая из команды поддержки.
– Ну и шлюха, – прошептала чирлидерша. – А кто отец, даже не поймешь. Она же спит с кем попало.
Стыдно признаться, но моей первой эгоистичной реакцией был страх. Я подумала о Уэсли. Да, я сама слышала, как он отшил Викки в коридоре пару дней тому назад, но что, если все изменилось? А его письмо было шуткой? Игрой, чтобы поиздеваться надо мной? Что если они с Викки…
Я отбросила эту мысль. Уэсли был осторожен. И всегда использовал презерватив. К тому же та девчонка не врала – Викки и впрямь спала с кем попало. Шансы, что Уэсли был отцом ребенка, очень невелики. Да и кто я такая, чтобы из-за этого волноваться? Он не мой парень. Несмотря на то, что в письме признался мне в любви. Я встречаюсь с Тоби, и что бы Уэсли ни решил, это не мое дело.
А потом я подумала о Викки. Семнадцать лет, выпускница, и, если верить слухам, ждет ребенка. Какой кошмар. Да еще вся школа в курсе. После алгебры весь коридор только об этом и гудел. В такой маленькой школе, как наша, слухи распространялись быстро. Все сейчас только и думали, что о Викки Макфи.
Включая меня.
Поэтому, когда за пару минут до урока английского я вышла из кабинки в туалете и увидела у раковины Викки, – та красила губы темно-розовой помадой – то постаралась не встречаться с ней взглядом.
Но я должна была что-то сказать. Не то чтобы мы с ней дружили… но каждый день за обедом сидели за одним столиком.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – ответила она, продолжая красить нижнюю губу.
Я включила кран и посмотрела на свое отражение в зеркале, стараясь не коситься на нее. Интересно, какой у нее срок? А родители уже знают?
– Это неправда.
– Что?
Викки закрыла помаду крышечкой и бросила ее в сумку. Она смотрела на меня в зеркале, и я заметила, что глаза у нее чуть-чуть покраснели.
– Я не беременна, – проговорила она. – То есть я думала, что беременна, но тест оказался отрицательным. Два дня назад сделала. Но кто-то, видимо, подслушал, как я рассказывала об этом Жанин и Анджеле… не важно. Суть в том, что я не беременна.
– О. Ну что ж, это хорошо. – Наверное, не очень подходящая фраза в этой ситуации, но Викки застигла меня врасплох.
Она кивнула и затеребила свои соломенного цвета локоны.
– Я обрадовалась. Даже не знаю, как бы я призналась родителям. И тот парень… из него вряд ли получился бы хороший отец.
– А кто он?
Какая же я эгоистка!
– Да так, один парень… Эрик.
Слава богу, подумала я. А потом, конечно, меня сразу совесть замучила. В такой момент и думать о себе!
– Один дурак из колледжа, которому нравится спать со школьницами. – Она потупила взгляд, и я больше не видела выражение ее глаз. – А мне было все равно. Я просто позволила ему себя использовать и не подумала… даже когда презерватив порвался… – Она не договорила и покачала головой. – Короче, я рада, что тест оказался отрицательным.
– Ясно.
– Но я так испугалась, – призналась она. – Так страшно было, когда ждала результат! Я просто не могла поверить, что оказалась в такой ситуации, понимаешь?
– Да, – ответила я. Хотя меня, например, это совсем не удивило. Ведь речь шла о Викки. Что-то подобное должно было произойти рано или поздно. Если ты спишь с парнями, к которым у тебя даже чувств нет. И не думаешь о последствиях.
Прямо как я…
Ну да, допустим, в моем случае это были не парни, а парень. Уэсли. И у меня были к нему чувства… точнее, они возникли уже после того, как я перестала с ним спать. Но это просто… да я даже не знала, как это назвать, на самом деле. Удача. А может, совпадение? Как бы то ни было, у меня хватило мозгов понять, что такое случается нечасто.
Но я тоже не думала о последствиях. И мне вдруг пришло в голову, как легко мы с Викки могли бы поменяться местами. Сейчас я могла бы оказаться той девчонкой, о которой все судачили. Я могла бы опасаться, что беременна. Или хуже. Я, конечно, принимала таблетки, и мы с Уэсли всегда предохранялись, но стопроцентной гарантии нет никогда. Мы могли бы проколоться. А я тут стою и осуждаю Викки за то, что сама, по сути, и сделала. Какая же я лицемерка!
«Ты не шлюха». Я вдруг вспомнила слова Уэсли в ту ночь в его комнате – когда он объяснил мне, кто я. Объяснил, что весь мир так же, как и я, ничего не понимает. Что я не шлюха, и я не одинока.
Я плохо знала Викки. Мне ничего не было известно о ее семье или о ее личных делах: она рассказывала нам только о своих проблемах с парнями. И стоя там, в туалете, слушая ее историю, я невольно задумалась о том, а не пыталась ли и она, как я, сбежать от чего-то. Я осуждала ее, все это время считала ее потаскушкой, но на самом деле наши жизни были до странного похожи.
И называть Викки шлюхой – это же все равно, что называть кого-то жупой. Оскорбительное, обидное прозвище, подпитывающее страхи, которые живут внутри каждой из нас. Шлюха, стерва, синий чулок, динамо, тормоз. Все эти унизительные ярлыки действовали одинаково. И каждой девчонке в какой-то момент казалось, что они применимы к ней.
Так может, каждая девчонка иногда чувствовала себя жупой?
– О боже, я уже опаздываю, – спохватилась Викки, когда прозвенел последний звонок. – Побежала.
Я смотрела, как она собирает свои учебники, берет сумку, и думала: что сейчас происходит у нее в голове? Теперь, после всего случившегося, осознает ли она последствия своих действий?
Наших действий.
– Еще увидимся, Бьянка, – сказала она и направилась к выходу.
– Пока, – ответила я. А потом выпалила – само вырвалось: – И знаешь, Викки… прости меня. То, как о тебе говорят – это неправильно. Просто помни о том, что их слова не имеют значения. – Я снова подумала об Уэсли и о том, что он сказал мне тогда, в своей комнате. «Те, кто обзывают тебя, просто пытаются самоутвердиться за твой счет. Они тоже совершали ошибки. Не ты одна».
Викки, кажется, удивилась.
– Спасибо, – ответила она и открыла рот, словно хотела добавить что-то еще, но потом снова закрыла. И, не говоря ни слова, вышла из туалета.
Может быть, Викки сегодня же вечером пойдет и переспит еще с одним парнем. Может, этот опыт ничему ее не научит. Или, наоборот, она изменится – по крайней мере, станет осторожнее. Этого я не знала. Это был ее выбор. Ее жизнь. И я не имела права ее осуждать.
У меня никогда не было такого права.
И вот, шагая по коридору и опаздывая на английский на целых пять минут, я пообещала себе, что хорошенько подумаю, прежде чем снова назвать Викки – или кого-то еще, раз на то пошло, – потаскушкой.
Потому что она такая же, как я.
Такая же, как все.
У всех у нас было кое-что общее. Мы все были шлюхами, стервами, синими чулками и жупой.
Я была жупой. И в этом не было ничего плохого. Ведь та, что никогда не чувствовала себя уродиной, даже подружиться ни с кем по-настоящему, наверное, не может. Все мы иногда считали себя дурнушками. И почему я сразу до этого не додумалась? Почему так долго переживала из-за этого тупого прозвища, хотя на самом деле все было так просто? Мне бы гордиться тем, что я жупа. И гордиться своими прекрасными подругами, которые, оказывается, тоже считали себя жупами!
– Бьянка, – окликнула меня миссис Перкинс, когда я вошла в класс и села на свое место. – Лучше поздно, чем никогда.
– Это точно, – ответила я. – Извините, что задержалась.
* * *
Добравшись наконец до дома совершенно без сил, я не смогла заставить себя вскарабкаться по лестнице, рухнула на диван и забылась блаженным сном. Я и забыла, как это приятно – спать днем. Европейцы знают в этом деле толк, устраивая сиесту. Вот бы всем американцам включить дневной сон в свое расписание: он очень освежает, особенно после такого насыщенного драматическими событиями дня.
Я проснулась почти в семь вечера, и на подготовку к свиданию с Тоби осталось не так уж много времени. После сна волосы встали дыбом, как стог сена, и на исправление этого уйдет целый час. Вот радость-то.
После того, как я начала встречаться с Тоби, я стала уделять больше внимания своей внешности. Его, конечно, совсем не заботили такие вещи. Нарядись я в костюм клоуна с радужным париком, Тоби и тогда сказал бы, что я выгляжу прекрасно. Но мне теперь постоянно хотелось производить впечатление. Так что я распрямила волосы и собрала их в высокий хвост, надела серебряные клипсы (я ужасная трусиха и боюсь прокалывать уши) и отыскала блузку, подаренную Кейси на мое семнадцатилетие. Блузка была белая, из шелковистой ткани с изящным серебристым орнаментом, и обтягивала мою грудь, отчего мои крошечные выпуклости казались чуть больше.
Когда я наконец, спотыкаясь, спустилась по лестнице в туфлях на платформе, рискуя безопасностью ради того, чтобы казаться выше ростом, было уже почти восемь. Проходя мимо кухни, я постаралась не смотреть в ту сторону, потому что папа, видимо, решив, что розы от Тоби, поставил вчера букет в антикварную вазу на обеденный стол. Это было мило, но один взгляд на ярко-красные цветы провоцировал во мне досадные сомнения. И вот я зашла в гостиную, плюхнулась на диван и стала ждать своего кавалера, пообещав себе, что разберусь в своих любовных делах в выходные.
Поскольку мне нечем было заняться, я взяла «Телегид», лежавший на журнальном столике, и принялась изучать программу. Между страницами была вложена желтая бумажка-наклейка, и я открыла журнал в том месте, где он был заложен. Видимо, в воскресенье вечером папа решил посмотреть марафон «Семейных уз» и использовал бумажку как закладку. Я улыбнулась, достала из сумки ручку и написала на листке: «Я сделаю попкорн». Вот придет папа с собрания «Анонимных алкоголиков» и увидит мою записку.
Я положила журнал на столик, и тут раздался звонок в дверь. Я встала так быстро, как только могла, пытаясь при этом не упасть, и подошла к двери, рассчитывая увидеть Тоби с сияющей улыбкой на лице, которую я, впрочем, совсем не заслуживала. Но с порога мне улыбался совсем другой человек, хотя эта улыбка тоже была сияющей и белозубой.
– Мам? – чуть ли не шепотом выговорила я. Со стороны я, наверное, была похожа на героиню мыльной оперы, которая только что узнала, что ее злая сестра-близнец жива. Я смущенно откашлялась и выпалила: – Ты что здесь делаешь? Я думала, ты в Теннесси.
– Я была в Теннесси, но приехала тебя навестить, – ответила мама, склонив голову набок – типичный жест кинозвезды. Платиновые волосы аккуратно заколоты на затылке, красно-черное платье до колен – моя мама совсем не изменилась.
– Но сюда же ехать семь часов.
– Поверь, я в курсе. – Она раздосадованно вздохнула. – Семь с половиной с пробками. Так ты пригласишь меня в дом или как? – Она теребила ручки сумки, и я поняла, что она нервничает, снова оказавшись в нашем доме.
– Ммм… конечно, – я отступила в сторону. – Заходи. Извини, но папы сейчас нет.
– А я знаю. – Она оглядела гостиную, и меня вдруг охватило беспокойство. Она смотрела на кресло и диван, которые когда-то считала своими, так, будто раздумывала, имеет ли право садиться на них теперь. – По пятницам у него собрания «Анонимных алкоголиков». Он мне сам сказал.
– Вы с ним разговаривали? – Вот это новость. Насколько я знала, с маминого приезда в прошлом месяце мои родители избегали друг друга, как огня.
– Два раза говорили по телефону. – Она перестала разглядывать мебель и посмотрела на меня. Ее взгляд пригвоздил меня тяжелым грузом. – Бьянка, дорогая… – Ее голос был нежным и печальным. Мне было больно его слышать. – Почему ты не сказала, что он снова запил?
Я поежилась – мне хотелось ускользнуть от ее взгляда.
– Не знаю, – пробормотала я. – Наверное, надеялась, что все само пройдет. Не хотела волновать тебя из-за ерунды.
– Бьянка, я понимаю, но это серьезно, – проговорила она. – Теперь, надеюсь, ты и сама это понимаешь. Если это когда-нибудь снова произойдет, не скрывай от меня. Все мне расскажи. Поняла?
Я кивнула.
– Хорошо. – Она вздохнула – судя по ее лицу, у нее гора упала с плеч. – Но я не поэтому приехала.
– А почему?
– Потому что твой папа мне еще кое-что рассказал, – лукаво проговорила она. – Про тебя и одного мальчика – Тоби Такера.
– И ты семь с половиной часов провела в дороге, потому что у меня появился парень?
– А зачем мне еще тащиться в Хэмилтон? – ответила она. – Но это – это же настоящее событие! Так это правда? Моя малышка встречается с мальчиком?
– Эээ… да, – ответила я и пожала плечами. – Наверное.
– Ну так расскажи мне о нем, – сказала мама, наконец усевшись на диван. – Что за мальчик?
– Нормальный, – ответила я. – А как там дедушка?
Она подозрительно взглянула на меня.
– С ним все в порядке. Что с тобой? Надеюсь, ты принимаешь противозачаточные?
– О боже, мама, естественно, – простонала я. – Дело не в этом.
– Слава богу. Я слишком молода и сексуальна, мне еще рано быть бабушкой!
Это точно, подумала я, вспомнив про Викки.
– Тогда в чем проблема? – не унималась она. – Я приехала, потому что папа сказал, что у тебя сегодня свидание, и мне хотелось проводить тебя, как делают все мамы. Но если у тебя проблемы, готова выслушать тебя, как мама, и поделиться советом. Убьем двух зайцев одним выстрелом. И время на дорогу будет потрачено не зря.
– Ну спасибо, – пробурчала я.
– Дорогая, да я шучу. Что с тобой? Что не так с этим мальчиком?
– Да ничего. Он абсолютно идеален. Умный, милый… и очень мне подходит. Только вот есть еще один парень… – Я покачала головой. – Глупость, конечно. Несу всякую ерунду. Мне просто нужно время, чтобы все обдумать.
– Ясно, – сказала мама и встала. – Только помни: главное, чтобы ты была счастлива. Не лги себе, выбирая более удобный путь. В реальности все иначе… кажется, я тебе уже говорила.
Говорила.
Но я так долго убегала от реальности, что уже сама не знала, чего хотела.
– А еще, – продолжала она, – я привезла тебе кое-что надеть на свидание. Может, эта вещица и поможет, пока ты все обдумываешь.
Я с нарастающим ужасом смотрела, как она достает из сумки розово-желтую коробочку. В коробке такой расцветки обычно находится что-то действительно ужасное.
– Что там? – спросила я, а она вложила коробочку в мою раскрытую ладонь.
– Открой и узнаешь, глупенькая.
Я вздохнула, развязала тошнотворный бантик и подняла крышку. Внутри поблескивала серебряная цепочка с маленькой подвеской из белого металла в форме буквы Б. Такие носили девчонки у нас в школе – как будто свое имя не помнили!
Мама потянулась и достала цепочку из коробочки.
– Увидела и подумала о тебе, – сказала она.
– Спасибо, мам.
Она опустила сумку, встала за моей спиной и отодвинула мои волосы, застегивая цепочку.
– Сейчас я скажу одну очень банальную вещь, но, пожалуйста, не закатывай глаза, ладно? Пусть эта цепочка будет напоминать тебе о том, кто ты на самом деле, когда ты попытаешься разобраться в своих проблемах. – Она опустила мои волосы и повернула меня к себе лицом. – Идеально, – проговорила она. – Выглядишь чудесно, дорогая.
– Спасибо, – сказала я – на этот раз искренне. Только увидев ее, я поняла, как сильно по ней скучала.
Тут в дверь позвонили – на этот раз это точно был Тоби. Я потянулась к дверной ручке, а мама встала за моей спиной – ей не терпелось посмотреть.
Ну прекрасно.
– Привет, – сказала я, открыв дверь. Я вынуждена была отвести взгляд – Тоби ослепил меня своей улыбкой.
– Привет, – ответил он. – Ого. Выглядишь потрясающе.
– Еще бы, – встряла мама. – А ты что думал?
– Мама, – процедила я, бросив на нее гневный взгляд через плечо.
Она пожала плечами.
– Привет, Тоби, – она помахала ему рукой. – Я Джина, мама Бьянки. А ты, наверное, подумал, что мы сестры, да?
Я стиснула зубы. Тоби рассмеялся.
– Желаю хорошо провести время. – Мама чмокнула меня в щеку. – Я заберу кое-какие свои вещи, которые еще здесь остались, а завтра у меня выступление в доме престарелых в Оак-Хилл. На выходные остановлюсь в отеле, так что завтра можем пообедать – расскажешь мне, как все прошло.
Не успела я ей возразить, как она вытолкнула меня за дверь, и мы с Тоби оказались на крыльце вдвоем.
– А она забавная, – заметил он.
– Она ненормальная, – процедила я.
– А что у нее за выступление? Она вроде сказала, что выступает… в доме престарелых?
– О. Давным-давно она написала книгу о том, как повысить самооценку. – Я обернулась и посмотрела на дом, через окно увидев, как мама идет в свою бывшую комнату, чтобы собрать немногие оставшиеся вещи. Я осознала иронию этой ситуации только сейчас. Последние несколько месяцев я мучилась из-за собственной низкой самооценки, в то время как моя мать учила других людей уверенности в себе. Может, если бы я с ней поговорила, то давно бы уже до всего додумалась. – Она ездит по всей стране и учит людей принимать себя такими, какие они есть.
– По мне, так отличная работа, – заметил Тоби.
– Возможно.
Он улыбнулся, обнял меня за талию, и мы вместе спустились с крыльца.
Я вздохнула, выскользнула из его объятий и села в машину.
