14

Она шагнула мне навстречу, и по ее движениям я поняла, что она нервничает. Она выглядела неуверенно, а глаза ее были широко раскрыты – наверное, от страха. И она боялась не зря. В отличие от папы, я понимала, что документы на развод были отправлены не по ошибке – и ненавидела ее за это. За то, что не предупредила ни меня, ни отца. Я бросила на мать предупреждающий взгляд и шагнула назад, когда она двинулась ко мне. Видимо, это подтвердило ее опасения: она потупилась и стала разглядывать нос своей туфельки.

– Я соскучилась, Бьянка, – проговорила она.

– Ну конечно.

– Вы расписались в журнале, миссис Пайпер? – спросила секретарша, вернувшись на свое место за высокой стойкой.

– Да, – ответила мама – снова ровным естественным тоном. – Значит, мы можем идти, госпожа охранник?

– Я вас отпускаю, – рассмеялась секретарша, взбила волосы и добавила: – А у меня, между прочим, ваша книга есть. Она мне просто жизнь спасла. Перечитываю ее раз в месяц.

Мама улыбнулась.

– О, спасибо за хороший отзыв! Рада познакомиться с одним из десяти людей, кто ее прочел!

Секретарша просияла.

– Эта книга изменила мою жизнь!

Я закатила глаза.

Мою мать все обожали. Умная, с отменным чувством юмора, да к тому же и красивая. Она была немного похожа на Уму Турман, и ее уж точно нельзя было назвать жупой. Все ее недостатки прятались за симпатичным личиком, а улыбка наводила на обманчивую мысль, что в ней все безупречно. Хихикающая секретарша, которая сейчас махала ей на прощание, была всего лишь очередной наивной дурой, купившейся на это.

– И куда мы идем? – Я даже не пыталась скрыть свою злобу. Мать этого не заслуживала.

– Ммм… не знаю, – призналась она. Ее тонкие каблуки цокали по гладкому тротуару. Цоканье прекратилось, когда мы подошли к ее машине. Красный «Мустанг» выглядел так, будто в нем пару дней кто-то жил, и я поняла, что она ехала сюда всю дорогу от Ориндж-Каунти. – Желательно в какое-нибудь теплое место. Я весь зад себе отморозила.

– Оделась бы нормально, и не было бы такой проблемы. – Я открыла дверь с пассажирской стороны, смахнула мусор с сиденья и села в машину. – Ты уж извини, что здесь не как в Калифорнии. У нас бывает холодно.

– Знаешь, в Калифорнии тоже не все так безоблачно, как рассказывают, – улыбнулась она. Садясь в машину, она выглядела напряженной, а смешки звучали нерадостно и нервно. – Не сплошное веселье, как в кино показывают.

– Да что ты? Странно. А мне казалось, тебе там нравится больше, чем в Хэмилтоне. Ты же считаешь, что где угодно лучше, чем дома.

Она перестала хихикать, и в машине стало тихо. Мама завела мотор и выехала со стоянки. Она наконец сбросила все свои маски и шепотом произнесла:

– Бьянка, мы должны все обсудить. Мне кажется, ты не понимаешь, что я сейчас переживаю.

– Судя по твоему внешнему виду, тебе очень тяжело, мам, – огрызнулась я. – Классный загар, кстати. Я сразу поняла, что в Орандж-Каунти хуже, чем в аду. Как ты вообще выжила там?

– Бьянка Линн Пайпер, а ну прекрати так со мной разговаривать! – закричала она. – Что бы ты ни думала обо мне сейчас, я все еще твоя мать и заслуживаю хоть каплю уважения!

– Неужели? – фыркнула я. – Такого же уважения, что ты проявила к отцу, послав ему бракоразводные документы без предупреждения? Такого же, что ты проявила ко мне? Мам, да ты о чем сейчас вообще?

Она промолчала.

Я знала, что этот разговор бесполезен. Знала, что мне надо выслушать ее, попробовать понять ее точку зрения и спокойно поделиться своими чувствами. За свою жизнь я посмотрела немало передач доктора Фила и понимала, что нужно идти на уступки… но мне совершенно не хотелось этого делать. Пусть это было эгоистично, незрело, по-детски… но папино лицо, вид пустых бутылок, которые я подбирала с пола на прошлой неделе, и дурацкие документы в конверте – все эти картины так и вспыхивали перед глазами. Выслушать ее? Понять? Успокоиться? Ну разве это было возможно? Она такая же эгоистка и ребенок, как я. Единственная разница в том, что у нее лучше получается это скрывать.

Мама сделала глубокий вдох, медленно выдох-нула и съехала на обочину. Не говоря ни слова, выключила мотор. Я выглянула в окно и увидела пустое поле – летом, когда оно наконец настанет, здесь будет полным-полно высоких кукурузных стеблей. Но сейчас серое февральское небо говорило лучше всяких слов. Оно было холодным. Унылым. Потраченный впустую день. И усилия. Но я не хотела говорить первой. Пусть поступит, как взрослый человек, хоть раз в своей жизни.

Секунды шли. В машине было слышно лишь наше дыхание. Мама коротко прерывисто вздыхала, будто хотела сказать что-то, но передумывала прежде, чем с губ срывалось первое слово. А я ждала.

– Бьянка, – наконец проговорила она. Мы уже минут пять сидели молча. – Я… прости меня. Мне очень, очень жаль.

Я молчала.

– Я не хотела, чтобы все так кончилось. – Голос ее срывался, и мне хотелось посмотреть, не плачет ли она, но я не повернулась. – Я уже давно была несчастна, а после смерти бабушки отец предложил, чтобы я съездила в путешествие. И я подумала, что это поможет. Оторваться ненадолго от всего, выступить в разных городах, вернуться, и… и чтобы все наладилось. Стало, как когда мы с папой только поженились. Вот только…

Длинными тонкими и дрожащими пальцами она сжала мою руку. Я неохотно повернулась к ней лицом. Щеки ее были сухими, но глаза блестели и затуманились от слез. Просто плотину еще не прорвало.

– …вот только я ошибалась, – ответила она. – Мне казалось, я смогу убежать от проблем, но этого не вышло, Бьянка. Куда бы ты ни уехала, что бы ты ни делала, чтобы отвлечься, рано или поздно реальность настигнет тебя. Я возвращалась, и через несколько дней тоска снова догоняла меня. Тогда я уезжала в очередное путешествие. И всякий раз оно длилось чуть дольше – я планировала больше мероприятий, подальше от дома… А потом наступил день, когда я поняла: дальше уже некуда. Я осознала это, находясь на другом конце страны, и мне пришлось признать правду.

– Какую правду?

– Что я не хочу больше жить с твоим отцом. – Она опустила голову и уставилась на наши сплетенные руки. – Я очень люблю твоего отца, но больше не влюблена в него так, как он влюблен в меня. Звучит банально, я знаю, но это правда. Не могу больше лгать и притворяться, что у нас все в порядке. Прости.

– Значит, ты хочешь развестись с ним?

– Да.

Я вздохнула и снова посмотрела в окно. На улице по-прежнему было серо. И холодно.

– Ты должна сказать папе, – проговорила я. – Он считает, что все это ошибка. Не может поверить, что ты… что ты могла так с нами поступить.

– Ты меня ненавидишь?

– Нет.

Ответ не слишком меня удивил, хотя слово слетело с языка автоматически. Вообще-то мне хотелось ее ненавидеть. Даже не за развод – в последние несколько лет она так часто отсутствовала, что я уже привыкла жить с одним родителем, и эта перспектива меня не огорчала. Если честно, я подозревала, что они скоро расстанутся. Мне хотелось ненавидеть ее из-за папы, из-за той боли, которую она ему причинила. Из-за того вечера, когда он сорвался.

Но тут до меня дошло. Не она вызвала этот срыв. Я могла винить ее сколько угодно, но это было бессмысленно. Мама наконец взяла на себя ответственность за свою жизнь, и отец должен был сделать то же самое. Оставаясь женатыми, продолжая жить так, как жили последние три года, они просто отрицали правду.

Мама признала реальное положение вещей, и отцу тоже хорошо бы открыть глаза.

– Нет, мам. Я тебя не ненавижу.

Когда мама высадила меня на школьной парковке, где я оставила машину, уже давным-давно стемнело. Весь день мы колесили по Хэмилтону и разговаривали обо всем, что случилось, пока ее не было. Мы делали так каждый раз, когда она возвращалась из путешествия. Только на этот раз она вернулась уже не домой. По крайней мере, оставаться у нас она не собиралась.

– Теперь, наверное, надо поехать и поговорить с твоим папой, – сказала она. – Может, тебе лучше у Кейси сегодня переночевать, дорогая? Я даже не знаю, как он отреагирует… Хотя нет, вру. Я знаю, как он отреагирует, и ничего хорошего не жду.

Я кивнула, надеясь, что она ошибается. Хотя под «ничего хорошего» мы с ней имели в виду разные вещи. Я не стала рассказывать ей о папином срыве – в первую очередь потому, что обошлось без серьезных последствий. Она, наверное, боялась криков и слез – обычное дело при семейных скандалах. Не нужно ей переживать еще и из-за того, что в папиной жизни может снова возникнуть бутылка. Тем более что в прошлый раз все обошлось.

– Боже мой, – прошептала она. – Я чувствую себя ужасно. Приехала сообщить мужу о разводе в День святого Валентина. Какая же я… стерва. Может, подождать до завтра, и…

– Ты должна сказать ему, мам. Будешь откладывать – так никогда и не решишься. – Я отстегнула ремень безопасности. – Пойду позвоню Кейси и спрошу, можно ли переночевать у нее. А ты езжай… а то уже поздно будет.

– Ладно. – Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. – Так и сделаю.

Я открыла дверцу «Мустанга» и вышла.

– Со мной все будет в порядке.

Мама покачала головой, теребя ключи в зажигании.

– Ты не должна вести себя, как взрослая, – пробормотала она. – Это я мать. Я должна утешать тебя и говорить, что все будет в порядке. Как же это все неправильно.

– «Правильно» не всегда хорошо. – Я ободряюще улыбнулась. – Давай завтра поговорим, мам. Удачи.

– Спасибо, – вздохнула она. – Люблю тебя, Бьянка.

– И я тебя.

– Пока, моя девочка.

Я закрыла дверь и отошла от машины. Проследив за тем, чтобы улыбка не сползала с лица, помахала ей и проводила взглядом красный «Мустанг», выезжающий со стоянки на шоссе. Перед съездом на трассу мама притормозила, будто сомневаясь, двигаться ей дальше или нет. Но потом машина набрала скорость. А я махала и махала ей вслед.

Но как только фары скрылись из виду, я перестала улыбаться. Я знала, что все будет в порядке. Знала, что мама поступала правильно и для обоих моих родителей это шаг в нужном направлении. Но я также понимала, что папа будет против… по крайней мере, поначалу. Я улыбалась, чтобы приободрить маму, но вспомнив о папе, повесила голову.

Достав ключи из заднего кармана, я открыла дверь своей машины. Кинув вещи на пассажирское сиденье, забралась внутрь и закрыла дверь, отгородившись от февральского вечера, который заставил меня продрогнуть. В течение нескольких минут я просто сидела в машине, где стояла абсолютная тишина. Старалась не думать и не переживать из-за родителей.

И конечно, это было невозможно.

Я порылась в сумочке, отыскала в завалах оберток от жвачки и ручек телефон и собралась уже набрать номер, но палец задержался над клавиатурой.

Я не стала звонить Кейси.

Три гудка, и он взял трубку.

– Привет. Это Бьянка. Ты все еще занят?

– Ты издеваешься, что ли?

Я потрясенно таращилась на огромный плоский экран и чувствовала, как заливаюсь краской. Невероятно! С момента моего приезда – а это было всего час назад – Уэсли уже в десятый раз выигрывал у меня в «Соул Калибур IV»! Поднимаясь по ступенькам его дома, я предполагала, что из его спальни украдкой выскользнет какая-нибудь длинноногая блондиночка, но глазам моим предстала совсем другая сцена. Уэсли играл в приставку. А я, мазохистка, решила бросить ему вызов.

Нет, ну должна же я была найти что-то, что у меня получалось лучше него!

И знаете, сражение с компьютерными персонажами пошло мне на пользу. Я сама не заметила, как перестала переживать из-за мамы и папы. Все наладится. Как может быть иначе? Нужно просто проявить терпение. Пусть все идет своим чередом. А я тем временем надеру Уэсли задницу… или хотя бы попытаюсь.

– Я же говорил, что гениален во всем, – поддразнил меня он, опуская пульт на пол. – В том числе в видеоиграх.

Персонаж Уэсли на экране исполнял победный танец.

– Так нечестно, – выпалила я. – У тебя меч больше, чем у меня.

– Да ни у кого нет такого большого меча!

Я кинула в него пультом, но он, разумеется, увернулся, и я промахнулась. Черт.

– Извращенец.

– О, да ладно, – рассмеялся он. – Ты сама напросилась, жупа.

Я нахмурилась, но злиться на него не получалось. Наконец я встряхнула головой и улыбнулась.

– Ладно, ты прав. Сама вызвалась. Но парни, которые много болтают о своих больших мечах, обычно врут.

Настал через Уэсли хмуриться.

– Мы оба знаем, что это неправда. И я доказал тебе это уже много раз. – Он усмехнулся и обнял меня сзади, коснувшись губами моего уха. – И докажу еще раз, если хочешь… а я знаю, ты хочешь.

– Я… не думаю, что это необходимо, – пролепетала я. Его губы скользнули вниз по моей шее, и по спине словно пробежал электрический разряд.

– О да, – игриво прорычал он, – совершенно необходимо!

Я рассмеялась, а он повалил меня на пол, и его рука нашла место над моим левым бедром, где мне больше всего было щекотно. Уэсли обнаружил его пару недель назад, и я всякий раз злилась, что сказала ему об этом и разрешила использовать мою слабость против меня. Теперь в любой момент он мог сделать так, чтобы я начала смеяться и извиваться, не в силах ничего с собой поделать! И я видела, как ему это нравилось. Придурок.

Он продолжал щекотать меня в чувствительном месте над бедром, а губы тем временем передвинулись с ключицы на мочку уха. Я так смеялась, что почти не могла дышать. Нечестно. Как нечестно! Я предприняла слабую попытку его оттолкнуть, но он зажал мою ногу своими ногами и продолжил щекотать меня все сильнее и сильнее.

И вот уже когда мне показалось, что я потеряю сознание от недостатка кислорода, в заднем кармане что-то завибрировало.

– Тихо, тихо! – закричала я и оттолкнула Уэсли. Тот скатился с меня, а я, с пошатываясь, встала, отдышалась и достала из кармана телефон. Я думала, это мама звонила, чтобы рассказать, как все прошло с папой, и успокоить меня. Но когда увидела знакомое имя на экране, у меня в животе ухнуло.

– О, черт. Это Кейси. – Я взглянула на Уэсли: тот по-прежнему лежал на полу, сложив руки за головой. Его зеленая футболка немного задралась, и я видела его бедренные косточки. – Молчи, – шепнула я ему. – Ей нельзя знать, что я здесь. – Я открыла телефон и как можно спокойнее проговорила:

– Алло!

– Привет! – Голос у Кейси был недовольный. – Что с тобой сегодня стряслось? Джесс же сказала, что мы втроем будем отмечать День святого Валентина. А ты так и не пришла.

– Прости, – ответила я, – у меня тут неожиданно дела возникли.

– Бьянка, в последнее время я только это от тебя и слышу. Вечно у тебя какие-то дела или планы…

Я вдруг почувствовала горячее дыхание Уэсли у себя на шее. Он встал и подошел ко мне со спины, а я даже не заметила. Обнял меня за талию и расстегнул пуговицу на джинсах, не успела я его остановить.

– …а Джесс так надеялась, что мы придумаем что-нибудь прикольное…

Я не могла сосредоточиться на том, что говорила Кейси, потому что Уэсли просунул руку мне в джинсы, и его пальцы опускались все ниже и ниже.

Я не могла ничего сказать. Не могла приказать ему остановиться или как-либо отреагировать. Ведь тогда Кейси поняла бы, что я не одна. Но все мое тело превратилось в сгусток огня. Уэсли хихикал мне в шею и знал, что сводит меня с ума.

– …я просто не понимаю, что с тобой такое.

Я закусила губу, чтобы не застонать – пальцы Уэсли проскользнули в такие места, что у меня задрожали колени. Я чувствовала, что он улыбается. Его губы коснулись моего уха. Он решил устроить мне пытку. Это было невыносимо.

– Бьянка, ты слушаешь?

Уэсли укусил меня за мочку уха и спустил мои джинсы чуть ниже свободной рукой, а другой продолжал доводить меня до дрожи.

– Кейси, мне нужно идти.

– Что? Би, я…

Я захлопнула крышку телефона и уронила его на пол. Сбросила руки Уэсли и развернулась к нему лицом. Я не ошиблась – он ухмылялся.

– Ах ты сукин…

– Эй. – Он поднял руки в знак капитуляции. – Ты же велела мне молчать. Но не сказала, что нельзя…

Я подняла брошенный пульт от приставки и нажала кнопку, запуская уровень сначала. Мне хотелось проучить его за эти грязные игры. Прежде чем он успел схватить свой пульт и ответить мне, я успела нанести несколько отличных ударов.

– И ты еще говоришь, что я играю нечестно, – проговорил он, блокируя удар моей героини-гладиаторши.

– Ты это заслужил, – огрызнулась я, лихорадочно нажимая на кнопки.

Но все было зря. Несмотря на то, что я начала неожиданно и с опережением, он снова побил меня. Проклятье.

– С Днем святого Валентина, жупа. – Он с улыбкой повернулся ко мне. Самодовольные серые глаза торжествующе блестели.

Ну почему он все время меня так называет? Мысли снова вернулись к родителям. Интересно, мама уже обо всем рассказала отцу? Что они сейчас делают? Ругаются? Или оба плачут?

– Бьянка.

Я почувствовала на языке металлический вкус крови и поняла, что слишком сильно кусала губы. Встряхнула головой и взглянула на Уэсли, который смотрел на меня как-то слишком пристально. Он долго изучал меня взглядом, а потом, вместо того, чтобы спросить, что не так или все ли у меня в порядке, взял пульт.

– Давай еще, – сказал он, – обещаю в этот раз немножко тебе поддаться.

Я вымученно улыбнулась. Уверена, все решится само собой. Разве может быть иначе?

– Не глупи, – бросила я. – Сейчас я тебе покажу. Это я все это время поддавалась.

Он рассмеялся, зная, что я вру.

– Увидим.

И мы заново начали игру.