10

Казалось, последний звонок не прозвонит никогда. Урок алгебры тянулся мучительно долго и был адски скучным, а на английском я вымотала себе все нервы. Я несколько раз ловила себя на том, что смотрю в сторону Уэсли – так мне хотелось вновь ощутить на себе его руки и губы и снова освободить голову от мыслей.

Главное, чтобы подруги ничего не заметили. Джессика, разумеется, поверила бы, скажи я, что ей все «только кажется», но вот Кейси… Я надеялась, что она слишком поглощена уроком грамматики миссис Перкинс, чтобы обращать на меня внимание (надежда была слабая). Ведь стоило ей что-то заподозрить, и она начала бы допрашивать меня часами, а потом догадалась бы, что произошло, даже если бы я взялась все отрицать. Мне нужно было поскорее смыться, пока она не вывела меня на чистую воду.

Однако когда раздался звонок, я не стала спешить на улицу.

Джессика вприпрыжку побежала к столовой; конский хвост ее светлых волос подскакивал в такт.

– Скорее бы его увидеть!

– Да мы уже поняли, Джесс, – ответила Кейси. – Ты любишь своего старшего брата. Это очень мило, правда, но ты сегодня нам это говорила, уже, кажется, раз двадцать. А может, и тридцать.

Джессика покраснела.

– Я просто хочу его поскорее увидеть.

– Естественно, – улыбнулась Кейси, – и наверняка он тоже будет рад видеть тебя, но не могла бы ты хоть чуть-чуть успокоиться? – Она остановилась посреди столовой и посмотрела на меня через плечо. – Ты идешь, Би?

– Нет, – ответила я, села на корточки и начала возиться со шнурками. – У меня… шнурки развязались. Вы идите. Не оттягивайте такую встречу ради меня.

Кейси понимающе взглянула на меня, кивнула и подтолкнула Джессику вперед. И чтобы отвлечь ее от моего дурацкого оправдания со шнурками, перевела тему.

– Так расскажи мне об этой его невесте. Что за девчонка? Симпатичная? Небось тупая, как пробка? Хочу знать все подробности.

Я прождала в столовой минут двадцать, не желая рисковать даже мельком увидеть Джейка на парковке. Забавно, ведь всего семь часов назад я избегала совсем другого парня… а теперь мне не терпелось скорее его увидеть. Пусть мое желание было больным извращением, но я мечтала вновь оказаться в спальне Уэсли. Это был мой личный курорт, мой собственный необитаемый остров, мой мир, где я могла укрыться от всего. Но сперва нужно было подождать, пока Джейк Гейтер исчезнет с территории школы.

Когда у меня не осталось сомнений, что он уехал, я вышла из здания, запахивая куртку. Я шагала по стоянке, колючий февральский ветер бил в лицо, и от вида собственной машины с неработающей печкой лучше мне не стало. Я села на водительское сиденье и завела мотор. Зуб на зуб не попадал. Когда я наконец приехала домой, мне показалось, что прошло несколько часов, хотя до «Хэмилтон-Хай» было всего километров пять.

Подъезжая к дому, я уже раздумывала, не заявиться ли мне к Уэсли на пару часов пораньше, но тут вспомнила про папу. О, черт. Его машина стояла у дома, хотя рабочий день еще не кончился.

– Проклятье! – воскликнула я, ударила по рулю и подпрыгнула от неожиданности, когда прогудел клаксон. – Черт! Черт!

Меня захлестнуло чувство вины. Как я могла забыть о папе? О своем бедном папе, который заперся в своей комнате? Я вышла из машины и заторопилась по дорожке к дому, боясь, что сейчас зайду домой и увижу, что он так и сидит в своей комнате. Должна ли я тогда вломиться к нему? А потом что? Кричать на него? Поплакать вместе? Сказать, что мама его не заслуживает? Какой ответ правильный?

Но когда я вошла, папа сидел на диване с миской попкорна. Я остановилась в дверях, не совсем понимая, что происходит. Он выглядел… вполне нормально. Не как человек, который несколько дней плакал или пил. Это был мой папа, каким я его знала – очки в толстой оправе, взъерошенные рыжевато-каштановые волосы. Обычный вид.

– Привет, Пчелка, – сказал он, увидев меня. – Попкорна хочешь? По телевизору фильм с Клинтом Иствудом.

– Ммм… да нет, спасибо. – Я огляделась. Никакого битого стекла. Или пивных бутылок. Как будто в тот день вообще ничего не случилось и он не пил. Так может, на этом все закончится? Напился один раз и все? Так обычно и бывает? Я понятия не имела. Но меня не оставляло нехорошее предчувствие.

– Пап, у тебя все в порядке?

– О, да, конечно, – отмахнулся он. – Утром я проспал, позвонил на работу и сказал, что заболел. У меня много неиспользованных отгулов, так что ничего страшного.

Я заглянула на кухню. Коричневый конверт так и лежал на столе. Похоже, никто его не трогал.

Должно быть, он проследил за моим взглядом и сказал, пожав плечами:

– А, эти дурацкие бумаги… Я из-за них так всполошился. А потом подумал и решил, что, наверное, это какая-то ошибка. Скорее всего, адвокат твоей мамы прослышал, что ее нет дольше обычного, и решил действовать самостоятельно.

– А ты с мамой говорил?

– Нет, – признался папа. – Но уверен, дело именно в этом. А иначе и быть не может. Волноваться не о чем, Пчелка. Как прошел твой день?

– Хорошо.

Мы оба лгали, но по крайней мере я не врала себе. А вот ему, похоже, действительно удалось себя обмануть. Стоит ли напомнить ему, что на документах мамина подпись? Как вернуть его к реальности? Ведь тогда он снова закроется в своей комнате или отправится на поиски бутылки. Момент воображаемого затишья будет разрушен.

А мне не хотелось стать человеком, столкнувшим папу с пути трезвости.

Это просто шок, решила я, поднимаясь в свою комнату по лестнице. Папа в шоке, вот и все. Но стадия отрицания продлится недолго. В конце концов он очнется. Оставалось надеяться, что, осознав правду, он примет ее с достоинством.

Я вытянулась на кровати, положив перед собой учебник по алгебре и пытаясь сделать домашнее задание, которого не понимала. Взгляд то и дело метался к будильнику на прикроватном столике. 15:28… 15:31… 15:37… Шли минуты, и задачки по алгебре расплывались перед глазами, становясь цепочкой непонятных значков. С таким же успехом я могла бы читать древние руны. Признав свое поражение, я захлопнула учебник.

Это ненормально. Я не должна была думать о Уэсли. И не должна была целовать Уэсли. А раз на то пошло, не должна была с ним спать. Боже, да неделю назад мне казалось, что даже говорить с ним противно. Но сейчас мой мир встал с ног на голову, и в этом свете Уэсли выглядел все более привлекательным. Не поймите меня неправильно, я по-прежнему искренне его ненавидела. От его высокомерия хотелось визжать, но его способность освободить меня от проблем – хоть и на время – кружила голову. Он стал моим наркотиком. Да, пожалуй, это было ненормально.

А еще более ненормальным было то, что я соврала Кейси, когда в полшестого та позвонила.

– Привет, ну как ты? Джейк вернулся, вот дела! Ты там не в истерике? Мне приехать?

– Да нет. – Я вся была как на иголках и каждые пару минут смотрела на часы. – Все нормально.

– Не держи все в себе, Би.

– Не держу. Все в порядке.

– Я сейчас приеду, – заявила она.

– Нет, – поспешно ответила я, – не надо. Незачем.

На том конце повисла тишина, а когда Кейси снова заговорила, голос у нее был немного обиженный.

– Ладно… но мы могли бы просто потусоваться. Говорить о Джейке необязательно.

– Я не могу, – ответила я. – Я… эээ… – Я посмотрела на часы. Полшестого. К Уэсли мне ехать только через час. Но я же не могла признаться в этом Кейси! Да никогда. – Я, наверное, сегодня пораньше лягу.

– Что?

– Я вчера совсем не выспалась… поздно легла… смотрела кино. Устала.

Она сразу поняла, что я вру. Это было очевидно. Но расспрашивать не стала. Вместо этого она сказала:

– Ну ладно… как хочешь. А завтра? Или в выходные? Тебе надо выговориться, Би. Даже если ты сама так не считаешь. Только потому, что он брат Джессики…

По крайней мере, она думала, что я вру, чтобы не обсуждать свои переживания из-за Джейка. Уж лучше пусть считает так, чем узнает правду.

Господи, какая же из меня никудышная подруга. Но я не могла сказать ей правду о Уэсли. И не только ей – никому.

Когда часы наконец показали без пятнадцати семь, я схватила куртку и побежала вниз, на ходу доставая из кармана ключи от машины. Папа стоял на кухне и подогревал в микроволновке пиццу. Я надела перчатки, и он мне улыбнулся.

– Пап, – бросила я, – я ненадолго.

– А куда ты, Пчелка?

Хмм… хороший вопрос. Я предвидела, что он его задаст, и решила, что можно сказать и правду… или соврать, но только наполовину.

– К Уэсли Рашу. Мы делаем доклад по английскому. Но я буду не поздно. – Только не красней, велела я себе. Только не красней!

– Отлично, – ответил папа, – не скучайте там с Уэсли.

Я пулей вылетела из кухни, прежде чем мое лицо не загорелось.

– Пока, пап!

Я почти бегом бросилась к машине, и мне пришлось сдерживаться, чтобы не превысить скорость на шоссе. Еще не хватало нарваться на первый штраф из-за Уэсли Раша. Должна же быть какая-то грань.

С другой стороны, сколько этих граней я уже преступила?

Девчонки, которые спали с Уэсли, всегда вызывали у меня одно лишь презрение – и вот я превращалась в одну из них. Я убеждала себя, что это не одно и то же. Те девчонки думали, что им крупно повезло, считали Уэсли красивым и сексуальным – хотя в некотором извращенном смысле он таким и был. Они верили, что он был хорошим парнем и его можно было приручить, но я-то знала – он засранец. Я использовала его исключительно для секса. Никаких обязательств. Никаких чувств. Только кайф.

Делало ли это меня наркоманкой и шлюхой в одном лице?

Я остановила машину у гигантского особняка и решила, что моим действиям все же можно найти оправдание. Ведь больные раком курят марихуану в медицинских целях? Так вот, у меня похожая ситуация. Если я не буду использовать Уэсли, чтобы отвлечься от своих проблем, то сойду с ума. Таким образом я спасаюсь от саморазрушения и экономлю кучу денег, которые могла бы потратить на психотерапевтов.

Я прошагала по тротуару к дому и позвонила. Через секунду замок щелкнул, повернулась дверная ручка. И в тот момент, когда в дверях возникла улыбающаяся физиономия Уэсли, я поняла, что несмотря на все мои доводы, мы делали что-то неправильное. Отвратительное. Ненормальное. Нездоровое.

И абсолютно восхитительное.