Глава 41
ВО ВРЕМЯ УРОКА ХИМИИ ПИТЕР ПИШЕТ МНЕ ЗАПИСКУ, в которой говорится: «Могу я сегодня вечером прийти к тебе, чтобы подготовиться к тесту?».
Я пишу в ответ: «Не припоминаю, чтобы учебные занятия были прописаны в контракте». После прочтения он поворачивается и бросает на меня оскорбленный взгляд. Я одними губами произношу: «Шучу!».
* * *
Во время ужина я заявляю, что сегодня к нам придет заниматься Питер и нам понадобится кухня, на что папа приподнимает брови.
– Оставьте дверь приоткрытой, – шутит он. У нас даже двери на кухне нет.
– Пап, – застонала я, и Китти стонет вместе со мной.
Как бы случайно он спрашивает:
– Питер твой парень?
– Эм… что-то типа этого, – отвечаю я.
После ужина мы с Китти моем посуду, и я подготавливаю кухню к занятиям. Учебники и тетради я разложила в центр стола вместе с синими, желтыми и розовыми маркерами, сюда же поставила миску сладкого попкорна, приготовленного в микроволновке, и тарелку с арахисовым печеньем, которое испекла днем. Я разрешаю Китти взять два, не больше. Питер сказал, что подойдет около восьми. Сначала я думаю, он просто как обычно опаздывает, но минуты тикают, и я понимаю: он не придет. Я пишу ему сообщение, но он не отвечает.
Китти спускается вниз между рекламными паузами, вынюхивая еще одно печенье, которое я ей даю.
– Питер не придет? – спрашивает она. Я делаю вид, будто настолько поглощена учебой, что ничего не слышу.
Около десяти он отправляет сообщение, в котором говорится: «Извини, кое-что произошло. Не могу сегодня прийти». Питер не говорит, где он или чем занимается, но я уже знаю. Он с Женевьевой. Во время обеда он был рассеянным и продолжал писать эсэмэски на телефоне. А потом, чуть позже, я видела их около женской раздевалки. Они меня не заметили и просто разговаривали, но с Женевьевой никогда ничего не бывает просто. Она положила свою ладонь на его руку, он же убрал с ее лица волосы. Может быть, я и ненастоящая подружка, но так не делается.
Я продолжаю заниматься, но очень трудно сосредоточиться, когда чувства ранили. Я повторяю себе: «Это просто потому, что ты потрудилась испечь печенье и убраться внизу». Ну, это ведь грубо – просто взять и не явиться. Разве у него нет манер? Как бы ему это понравилось, если бы я так поступила? И в чем смысл всего этого цирка, если он в любом случае собирается вернуться к ней? Зачем мне это теперь вообще? У нас с Джошем дела обстоят куда лучше, почти нормально. Если бы я захотела, то просто могла бы отменить всю эту затею. На следующее утро я просыпаюсь все еще злая. Я звоню Джошу, чтобы попросить его подвезти меня в школу. В течение секунды я переживаю, что он может не взять трубку. Прошло так много времени с тех пор, как мы тусовались вместе. Но он снимает трубку и отвечает: «Без проблем». Посмотрим, как понравится Питеру, что меня не окажется дома, когда он подъедет, чтобы забрать меня.
На полпути к школе я начинаю беспокоиться. Может быть, у Питера было серьезное оправдание не приходить ко мне. Может быть, он не был с Женевьевой, и я только что со зла поступила очень мелочно.
Джош подозрительно поглядывает на меня.
– Что случилось?
– Ничего.
Могу с уверенностью сказать – он мне не верит.
– Вы с Кавински поссорились?
– Нет.
Джош вздыхает и говорит:
– Просто будь осторожна, – он произносит покровительственным тоном, словно старший брат, из-за чего мне хочется кричать. – Я не хочу видеть, как этот парень причинит тебе боль.
– Джош! Он не причинит мне боль.
– Он идиот. Извини, но он такой. Таковы все парни из команды по лакроссу. Таких ребят, как Кавински, волнует только одно. И как только они это получают, им становится скучно.
– Только не Питеру. Он встречался с Женевьевой почти четыре года!
– Просто поверь мне. У тебя не было большого опыта с парнями, Лара Джин.
Я спокойно спрашиваю:
– Откуда ты знаешь?
Джош одаривает меня «Ах, да ладно!» взглядом.
– Потому что я знаю тебя.
– Не так хорошо, как тебе кажется.
Всю оставшуюся часть дороги мы молчим.
Ничего страшного не случится. Питер заедет ко мне, увидит, что меня нет дома, а потом уедет. Большое ли дело, ему просто придется потратить лишних пять минут на дорогу. Я же ждала его вчера вечером целых два часа, блин.
Когда мы добираемся до школы, Джош направляется в сторону старших классов, я же прямиком иду к младшим. Идя по коридору, я продолжаю тайком поглядывать на шкафчик Питера, но он не приехал. Жду около своего шкафчика, пока не прозвонил звонок, но он так и не пришел. Я мчусь на первый урок, рюкзак болтается за моей спиной. Мистер Шуллер делает перекличку, когда я поднимаю глаза и вижу Питера, стоящего в дверях и сверлящего меня взглядом. Он жестом показывает, чтобы я вышла. Я сглатываю и быстро опускаю взгляд в тетрадь, делая вид, что не заметила его. Но потом, когда он сердито шепчет мое имя, я знаю, что должна с ним поговорить.
Волнуясь, я поднимаю руку.
– Мистер Шуллер, можно мне выйти в туалет?
– Вам следовало сделать это перед уроком, – ворчит он, но указывает мне рукой на дверь.
Я быстро выхожу в коридор и тяну Питера подальше от двери, чтобы мистер Шуллер не увидел.
– Где ты была сегодня утром? – требует Питер.
Я скрещиваю руки на груди и пытаюсь вытянуться в полный рост. Но это сложно, потому что я маленькая, а он очень высокий.
– Кто бы говорил.
Питер раздраженно выдыхает.
– Я тебе, по крайней мере, написал эсэмэс и звонил около семнадцати раз! Почему твой телефон выключен?
– Ты же знаешь, нам нельзя пользоваться телефонами в школе!
Он тяжело выдыхает.
– Лара Джин, я прождал у твоего дома двадцать минут.
Упс.
– Ну, извини.
– Как ты добралась до школы? Сандерсон?
– Да.
Питер выдыхает.
– Слушай, если ты злишься из-за того, что я не смог вчера вечером прийти, то могла бы просто позвонить и сказать, а не выкидывать всю эту хрень сегодня утром.
Тихим голосом я отвечаю:
– Что ж, а как насчет той хрени, которую ты выкинул вчера вечером?
Улыбка появляется в уголках его рта.
– Ты только что сказала «хрень»? Из твоих уст это звучит очень забавно.
Я игнорирую замечание.
– Итак… где ты был? Ты был с Женевьевой? – Я не спрашиваю, что мне действительно хочется знать, то есть: «Вы, ребят, снова вместе?»
Он колеблется, а потом говорит:
– Она нуждалась во мне.
Я не могу даже смотреть на него. И почему он такой тупица? Почему она обладает такой властью над ним? Это из-за того количества времени, что они провели вместе? Из-за секса? Я не понимаю. Печально, как мало самоконтроля у парней.
– Питер, если ты каждый раз собираешься бежать к ней, когда она поманит, то я не вижу смысла во всем этом.
– Кави, ну же! Я ведь извинился. Не злись.
– Ты не извинился, – отвечаю я. – Когда ты извинился?
Пристыженный, он произносит:
– Прости.
– Я не хочу, чтобы ты и дальше ходил к Женевьеве. Как я буду выглядеть в ее глазах?
Питер смотрит на меня не отрывая взгляда.
– Я не мог не быть там с ней, так что не проси меня об этом.
– Но Питер, для чего вообще ты ей нужен, когда у нее есть новый бойфренд?
Он вздрагивает, и я сразу же начинаю сожалеть о сказанном.
– Мне очень жаль, – шепчу я.
– Все в порядке. Я не ожидаю, что ты поймешь. Джен и я… мы просто понимаем друг друга.
Он не замечает, но, когда Питер говорит о Женевьеве, его лицо приобретает некую мягкость. Нежность смешивается с нетерпением. И с чем-то еще. Любовью. Питер может протестовать сколько угодно, но я знаю, он все еще любит ее.
Вздыхая, я спрашиваю:
– Ты хотя бы подготовился к тесту?
Питер отрицательно качает головой, и я снова вздыхаю.
– Ты можешь просмотреть мои записи во время обеда, – говорю я и возвращаюсь обратно в класс.
Теперь для меня все начинает приобретать смысл. Почему он согласился на подобный план, почему он проводит время с кем-то вроде меня. Это не для того, чтобы он мог забыть Джен. Это для того, чтобы он не забыл. Я просто его отговорка. Я придерживаю место Женевьевы для нее же. Когда этот последний кусочек паззла встал на место, все остальное тоже начало приобретать смысл.