32

Имя Кейла еще звучало на моих устах, когда грубые руки подхватили меня и потащили прочь. Папашка. Трус выполз наконец из своего убежища.

На противоположной стороне бар был объят пламенем, которое стремительно распространялось вокруг. Занимались стоявшие по периметру помещения столы, огонь с них перекинулся на разбросанные по всему полу стулья. У самой кромки огня валялся поверженный сотрудник «Деназена» — пиджак дымился и готов был вот-вот вспыхнуть. Никто из его коллег даже не пошевелился, чтобы ему помочь.

Алекс стоял в стороне, переводя взгляд с Кейла на меня; вид у него был хуже некуда. Несколько оправившись, он прокашлялся, лицо его приняло обычное безразличное выражение, и он проговорил самым спокойным тоном:

— Здесь, конечно, страшно интересно, но не пора ли нам отчаливать? Дез совсем не обязательно это видеть, а я не хочу поджариться живым.

Папашка покрепче ухватил меня за руку и махнул в сторону двери:

— Ты можешь идти, Алекс!

Тот сделал ко мне шаг, но папашка поднял ладонь вверх:

— Один.

Глаза Алекса на мгновение расширились, потом сузились:

— Мы ведь договорились.

— Насколько я помню, — покачал головой папашка, — я ни на что не давал согласия. Ты предложил помощь в деле возвращения девяноста восьмого, но ты мне его не вернул. Он мертв.

Алекс сжал кулаки. Стулья уже были охвачены огнем. Двое в костюмах стояли чуть поодаль, нервно поглядывая друг на друга.

— Все кончено, Кросс! — раздался сзади голос. Это была Джинджер, вдруг возникшая за спиной Алекса. Несколько мгновений она и папашка смотрели друг другу в глаза, потом она продолжила: — Как видишь, за мной — целая армия.

Справа от нее возник Дэкс, побитый, но бодрый, а слева — Пол, вышибала. Позади, вымокшая до нитки, но с широкой довольной улыбкой на лице стояла Сайра. Ее противницы нигде не было видно. Зато появился Панда, все еще в обличье панды; он довольно заурчал, когда Джинджер положила ему руку на голову и стала почесывать за ухом. Человек, который был мне не знаком, стоял с Барджем на руках. Его руки испускали искры, а по всему телу пробегали электрические разряды.

Дэкс усмехнулся:

— Все, что у тебя есть, это несколько пушек, да человек-спичка. Будет справедливо, если ты признаешь, что проиграл.

Папашка рассмеялся и грубо тряхнул меня:

— Вы не тронете меня, пока она в моих руках.

— А им и не нужно этого делать, — раздался голос Алекса. В нем звучала угроза.

Пистолет вылетел из руки папашки и сам собой завис в воздухе прямо перед нами.

— Отпусти ее и убирайся, пока я не прикончил тебя из твоей собственной пушки! — прорычал Алекс. Пистолет резко двинулся вперед и уперся стволом в папашкин лоб.

Папашка колебался, и я чувствовала, как он напрягся. Наконец он смирился с мыслью, что проиграл. Отпустив мою руку, он отошел в сторону. Пистолет по-прежнему следовал за ним.

— И это не все! — не унимался Алекс.

— Все это так похоже на кино! — вздохнула я, повернувшись к маме, которая подошла и встала рядом со мной. Она была в своем собственном обличье, выглядела не лучшим образом, но была жива, — а только это и имело значение.

Пожар почему-то стал утихать. Занявшиеся было стулья вдруг погасли, а вместо запаха гари я чувствовала освежающий запах озона — как всегда после очистительной грозы.

Я ожидала, что папашка затеет потасовку, но он просто улыбался. А на его лице было совсем не то выражение, которое можно было бы ожидать от человека, который только что проигрался или потерял одну из своих любимых игрушек.

— Наслаждайся свободой, Дезни, — промолвил он, обращаясь ко мне. — Но не заблуждайся, это — лишь на время.

Двое в костюмах, поддерживавшие Финна, скрылись за дверью, следом за ними вышел и папашка. Он даже не оглянулся.

Джинджер подошла к месту, где лежал Кейл.

— Дон! — позвала она.

Из стоявшей рядом с нами группы Шестых вышла маленькая изящная женщина, босоногая, в одной белой сорочке. Я видела, как она входила, но потеряла ее из виду, когда началась потасовка. Судя по ее виду, босоногая женщина в потасовке не участвовала.

Подойдя к Кейлу, она нагнулась и, к моему удивлению, легко подняла его, словно он весил не больше ребенка. Она положила его на один из немногих уцелевших столов и повернулась ко мне.

— Надеюсь, я смогу ему помочь, — сказала она, слегка склонив голову. — Но ты должна понять одну вещь. Я — хилер, но мне непросто управляться с моими способностями. Через неделю мне исполнится сорок два года, и за все это время я вернула к жизни только троих.

Холодный комок подступил к моему горлу.

— Почему? — спросила я.

— Чтобы сделать это, я должна отдать человеку часть себя.

— Часть себя?

Она кивнула:

— Что-то вроде побочного эффекта. Или, если хочешь, обмена. Я не могу сказать заранее, чем придется заплатить. Чем-нибудь вроде памяти или, — она постучала пальцем по виску, — слуха.

Она перевела взгляд с меня на Кейла.

— На этот раз, правда, все будет иначе.

— Иначе?

— Чтобы вернуть человека к жизни, я должна до него дотронуться. Нужен телесный контакт.

Комок в моем горле взорвался, оглушив меня.

— Так ты не сможешь ему помочь?

Женщина минуту размышляла, потом ответила:

— Смогу, но только через твое прикосновение.

— Тогда какие проблемы! Торопись, пока еще есть время.

Она подняла брови и нахмурилась:

— Так ты согласна?

— Ну!

— Ты должна понимать, что в таком случае отдать что-то придется не мне, а тебе. Ты готова?

Я упала на колени рядом с ними. Я даже не могла представить, что потеряю, но имело ли это значение, если на другой чашке весов была жизнь Кейла? Меня ничто не остановит. Если это в моих силах…

— Я отдам ему все что угодно.

Дон кивнула.

— Приложи руку к его лицу, — сказала она, — и не отнимай ее, что бы ни случилось.

Я вытянула правую руку и прикоснулась ладонью к щеке Кейла. Встав рядом, Дон взялась за мою левую руку. Ощущения нахлынули мгновенно. Вначале — приятное тепло, легко покалывавшее кожу, словно солнце на летнем пляже.

Потом все изменилось. Жару сменила почти непереносимая влажность. Я стала задыхаться. Пальцы Дон крепко сжимали мою руку, в то время как спазм скрутил мои внутренности.

— Еще совсем немного, — услышала я голос Дон.

Комната начала вращаться. Я наклонилась к Кейлу, пытаясь взять себя в руки. Когда жар начал спадать, я молча произнесла молитву, благодаря бога за то, что все кончилось.

Но еще ничего не кончилось. Комната начала кружиться снова, на этот раз в бешеном темпе. Все и вся слилось в один безумный хоровод: Дон, Кейл, обгоревшее разгромленное помещение — все неслось мимо меня единым гигантским световым пятном. Тошнота подкатила к горлу, уши наполнились громким резким свистом. Несколько раз я едва не отнимала руки, желая закрыться от этого дикого звука.

И вдруг все оборвалось — так же резко, как начиналось. Я рухнула на пол, не в силах открыть глаза. И только в отдалении слышала слабый звук: тут-тук-тук… Постепенно он становился все громче. Да это же мое собственное сердце!.. Тук-тук-тук…

Я вслушивалась в биение сердца, все еще не в силах открыть глаза. А может, мне и не хотелось их открывать? Ритм сердца показался мне странным. Неестественным. Что-то в дальних задворках моего сознания говорило мне, что меня это должно обеспокоить. Но я не беспокоилась. Каждая косточка моего тела ныла, а каждое нервное окончание вибрировало, как гитарная струна, готовая вот-вот оборваться. Сработало ли? Успели ли мы спасти Кейла? Вокруг царила мертвая тишина.

И вдруг я услышала это. Не одно сердце, а два: тук-тук — тук-тук — тук-тук…

Что-то теплое и нежное скользнуло по моей руке. Кейл. Почувствовав его пожатие, я открыла глаза.

— Ты снова, — проговорил он слабым голосом, — снова спасла меня…