Вообще-то поле было не совсем «чистым». Имелось одно лесистое вкрапление на впечатляюще огромном пространстве, поросшем высокой, по грудь, травой. Как будто демиург-художник, глядя из космоса, очертил животворящей кистью травянистую холстину, окружил деревами, да и упала с его волшебной кисточки капелька леса.

А на самом деле лесистое вкрапление образовалось вовсе не по природной прихоти. Когда-то, давным-давно, стояла посреди поля деревенька. Черт ее знает, что стерло ту деревеньку с лица земли, но кладбище в память о ней осталось. Заросшее высокими соснами деревенское кладбище уже без крестов, однако еще с узнаваемыми могильными холмиками.

А дорогу через почти чистое поле насыпали сравнительно недавно, лет двадцать тому назад. Насыпная дорога просела, щебень по краям раскрошился в песок, и накладная лента дороги по сию пору возвышалась над уровнем живой почвы.

Окруженное со всех сторон лесами поле — диковатое местечко в обжитом Подмосковье. Хошь из пушки здесь пали — никто не услышит. Причем гипотетическую пушку легко спрятать в тени деревьев древнего кладбища. И перпендикуляр от дороги до кладбища равен полукилометру, так что палить можно прямой наводкой...

Прежде чем свернуть с асфальта шоссе на грунт лесной дороги, которая состыковывается с полевой километра через три, Змей связался по рации с машиной, что шла сзади, и потребовал, чтоб второй джип остановился и оставался пока на асфальте. Чуть сбросив скорость, Змей проехал жирную лесную прослойку между шоссе и полем, выехал под палящее солнце, наддал газу и вскоре узрел тачку Асоль.

Даренная паном Аскольдом тачка породы «джип» встала, едва миновав самый опасный с точки зрения стрельбы прямой наводкой участок насыпной дороги — авто встало, оставив лесистый островок кладбища слева, чуть позади.

Змей давил на газ, и джип приближался к джипу, словно танки сближались одной и той же армии. Впрочем, так оно и было — оба танкообразных автомобиля куплены на деньги главнокомандующего Аскольда в одном и том же надежном автосалоне.

Поглядывая и по сторонам тоже, Змей наблюдал сначала вид на задний бампер вставшей машины, затем разглядел открытый капот и человека, копошащегося в машинном нутре.

Знакомый Змею человек — шофер и телохранитель Асоли — прекратил копошиться в пасти машины, заслышав шумы чужого мотора. Он вышел на свободную дорожную полосу и приветливо помахал испачканными руками.

Итак, шоферюгу с навыками охранника Змей опознал, осталось заглянуть в салон, поздороваться с Клавой и, на всякий случай, убедиться, что поломка не фальсифицирована. А после можно связаться — и нужно — с авто, ожидающим на шоссе.

Змей сбавил скорость, крутанул руль, поравнялся и затормозил впритирку с машиной звездочки поп-эстрады. Змей опустил тонированное стекло, постучал костяшками пальцев в затемненное стеклышко ее машины.

— Клавдия, ау! Покажись.

Параллельное стеклышко опустилось, и Змей имел честь лицезреть глупо улыбающуюся Асоль. Более никого в салоне не было.

— Вылезай! — Змей пихнул в бок понурого Шурика.

Молодой, промолчавший послушно всю совместную дорогу, вылез, обиженно повернулся спиной к вылезающему Змею, отошел к задкам двух стоящих вровень, впритирку, джипов.

Змей прихватил из салона рацию, придержал расстегнутый пиджак, под коим скрывалось оружие, подумал: «Чему столь глупо улыбается Клава? Никогда еще не видел у нее такой придурковатой улыбки» — и подошел к открытому капоту.

— Вот... — шоферюга виновато указал выпачканным в машинном масле пальцем на причину поломки. — Хреновина вот эта, поганка, гавкнулась. Менять надо, а где я ее здесь возьму?

Змей глянул на «хреновину». Да, похоже, она, в натуре, «гавкнулась». Теоретически, конечно, ей могли и помочь «гавкнуться», однако же явных следов такой «помощи» Змей не углядел.

Змей отошел от машины на шаг, огляделся, включая рацию, ничего подозрительного не заметил — сплошное море трав без всяких помятостей, выдающих присутствие человека, — и заговорил в микрофон:

— Как слышно меня, прием?.. Подъезжайте, все чисто. Конец связи. — Змей положил рацию на закрытый капот того джипа, на котором приехал.

А шоферюга вдруг занервничал. Выпачканной рукой провел по лицу, оставив на щеке грязные полосы, засуетившись, полез в карман за сигаретами. Прикурил со второй попытки, шепотом обматерив зажигалку.

— Ты чего психуешь? — спросил Змей.

— Боюсь, уволят меня.

— Правильно боишься, — улыбнулся Змей уголком рта и обнадежил: — А может, и рассосется. Асоль мы заберем, с тобой кто-нибудь из наших останется, вызовите сервис, вдруг у хреновины заводской брак и ты совсем ни при чем?

Змей улыбался, разговаривал, наблюдал, но никто никогда бы не догадался, что он постоянно думает об Игоре.

Разумеется, очень подозрительно, что тачка Асоль именно сегодня сломалась в почти чистом поле, да еще недалеко от нечистого кладбищенского вкрапления. Само собой, вызывает подозрение и тот факт, что отлет любовницы пана на гастроли перенесен на завтра. Многовато, черт подери, странноватых совпадений, меж тем особого порученца учили не сопротивляться загадочным обстоятельствам, если нет очевидных разгадок. Его учили плыть по течению жизни в нужном направлении и быть постоянно готовым к борьбе с водоворотами, если таковые возникнут.

— Едут! — закричал Шурик и, обернувшись на миг, метнул взгляд то ли на Змея, то ли ему за плечо, на курящего шофера.

Или показалось, что курносый адресовал взгляд шоферюге?..

Джип с Аскольдом Афанасьевичем и троицей коллег по команде пылил, мчался на всех парах. Змей потоптался на месте, инстинктивно встав так, чтобы боковым зрением видеть курильщика и чтобы затылок и спина Шурика не мешали следить за приближающимся автомобилем.

Загородив дорогу, два близнеца-джипа ожидали третьего автобрата, стоя бочком к бочку, словно пара алкашей, ждущих гонца с вожделенной бутылкой.

Не дождались!

Хлопок со стороны заросшего деревьями кладбища, свистящая секунда и... ВЗРЫВ!..

И вместо мчащегося на всех парах джипа вспыхнуло облако кумачового пламени!..

Еще до взрыва, одновременно с хлопком на границе трав и деревьев, Змей выхватил «стечкин». Выпущенная из гранатомета смерть еще свистела в душном воздухе лета, а Змей уже вертелся в прыжке. Он спрыгнул с дороги в траву, развернулся в полете на девяносто градусов и выстрелил, выпустив подряд три пули, две из них попали в шоферюгу, который совершенно напрасно рассчитывал опередить Змея.

Для шофера и телохранителя хлопок гранатомета послужил сигналом к действию. Сигналом «Лечь!». И он лег, точнее — упал в дорожную пыль. Кстати, довольно ловко. Он рассчитывал сразу же вооружиться револьвером, который, как выяснилось, крепился посредством скотча под передним бампером. Он, наверное, репетировал падение, рывок за «приклеенное» под бампером оружие и выстрел из положения лежа. Он, наверное, укладывался в чемпионские нормативы по этому специфическому упражнению и не иначе погиб, сраженный пулями «стечкина», так и не успев понять, что его обыграли. Он развалился в пыли, с липким от скотча револьвером в разжавшемся кулаке, с дымящим окурком, повисшим на губе над двумя дырками в шее, откуда толчками вытекала густая бурая кровь.

Едва полыхнул джип, будто подбитый танк, едва Змей приземлился и, пружиня коленями, присел, скрывшись в высокой траве, а приседая, завалился, сместился вправо, как над затылком просвистела пуля. Над затылком, рядом с левым виском, там, где только что была голова Змея. Кто стрелял? Шурик!

Все правильно! Нехитрый пазл сложился — увы! — в ожидаемую картинку. Хотя, если откровенно, Змей очень, очень надеялся, что имело место банальное совпадение: Шурик при всех за овальным столом ляпнул про Аллу, и спустя буквально минуты Игорю позвонили шантажисты. Увы! Увы, надежда свистнула возле виска! Шурик — засланный казачок. Еще тогда, полтора года назад, еще там, в Чечне, молодого гения шпионажа исключительно грамотно внедрили в команду пана Аскольда. Ай да Шурик! Всех обманул, лицедей курносый! Ай да сукин кот...

Игорь поделился с курносым навыками использования по максимуму фактора неожиданности, но искусством сопоставлять риски молодой не владел. В отличие от особого человека Змея. Подозревая Шурика, Змей намеренно приземлился так, чтобы оказаться спиной к подозреваемому и тем самым его спровоцировать. А если бы Змей не рискнул, тогда бы Шурик продолжал притворяться своим в доску, ожидая удобного момента для выстрела в опасного человека. И слава богу, что Шурик сбросил маску сразу же, при первой, СПЕЦИАЛЬНО предоставленной Змеем возможности. Он разоблачил себя и промахнулся лишь потому, что Змей ОЖИДАЛ, точнее — ДОПУСКАЛ предательство молодого и увел тело от ВОЗМОЖНОГО выстрела НЕОЖИДАННО. Вот так на самом деле надо пользоваться фактором неожиданности! Змей преподнес врагу последний урок. Заваливаясь на бок, он согнул вооруженную руку, бросил локоть назад и вверх, коснулся локтем уха, большим пальцем, обхватившим рукоять «стечкина», дотянулся до лопатки и, не глядя, одной очередью израсходовал весь магазин.

Шурик погиб с выражением крайнего недоумения на курносом лице.

А ведь кто-то обязательно наблюдает за событиями возле пары рядом стоящих джипов со стороны кладбища, и этот кто-то, увидев, что оба агента внедрения убиты Змеем, может пальнуть по джипам из гранатомета и устроить еще один локальный ад, адово пекло, рядом с которым не выжить.

«Стечкин» с опустевшей обоймой Змей выбросил. Опережая возможный залп, помня и о вероятных снайперах, Змей оттолкнулся от рыхлой почвы и швырнул себя на ленту дороги. Перекатываясь через дорогу, подхватил револьвер, лежавший на мертвой ладони предателя-шоферюги. Вкатился в траву по левую сторону от щебенки и зигзагами, согнувшись, иногда падая, порою кидаясь вбок, меняя скорость передвижения, побежал к островку леса, где засел враг. А скорее всего — враги.

Змей, выражаясь на сленге спецназа, «качал маятник», а тем временем в пылающем скелете подбитого джипа что-то глухо бабахнуло, и во все стороны, точно салют, разлетелись огненные плевки, от которых по обе стороны дороги задымилась, загорелась трава, высушенная знойным солнцем августа.

— А-а-а-!.. — Женский истошный вопль вонзился в барабанные перепонки. Это выскочила из машины и побежала в поле Асоль. Дура! Она бежала туда же, куда и зигзагами двигался Змей! Она обезумела! Она понеслась очертя голову к лесистому островку кладбища!

Сухо прозвучал пистолетный выстрел. Как будто на кладбище у одной из сосен сломалась ветка. Бегунья Асоль упала в траву.

Короткая очередь. Пули скосили сухие стебли там, где удар сердца тому назад находился Змей. А сердце у Змея уже билось с частотой более двухсот ударов в минуту. «Маятник» рассчитан на сокращение дистанции в десять-тридцать метров всего лишь. «Качание маятника» предполагает полную самоотдачу и, хочешь не хочешь, но на стайерских дистанциях начнутся сбои в системах жизнеобеспечения организма даже у самых выносливых бойцов.

Еще одна, снова короткая очередь. Опять мимо, однако пули просвистели критически близко. А мозг бесстрастно отметил, что бьют из «Калашникова». Значит, нет среди врагов спецов-снайперов с винтовками, снабженными оптикой. Уже хорошо. Но удручает, что автоматчик... Нет! Автоматчики! Еще очередь, с другого места, звучит по-иному! Эх, удручает, что автоматчики стреляют грамотно, коротко, без суеты, присущей дилетантам.

Сухой одиночный выстрел из пистолета. Враг, что подстрелил Асоль, бил на опережение и почти угадал траекторию бега Змея. Плохо! Тело халтурит! Оно не выдерживает нагрузок, а впереди еще половина пути. «Маятник» становится предсказуемым, как у салаги, который впервые пробует его «качать». Это очень плохо. Это смерть...

А это что?.. Что это там, впереди, в пяти буквально метрах?.. Неужели?.. Да!!! Ложбинка! То есть вмятина в почве площадью этак соток семь! Трава во вмятине растет реже, но она выше, зеленее и толще. Наверное, это старая рана земли, еще не зарубцевавшаяся после Второй мировой. Или когда-то здесь был родник, да высох пару десятилетий назад... Без разницы! Главное, что здесь можно и нужно устроить передышку — края у вмятины-ложбинки приемлемо круты, будто брустверы...

Две автоматные очереди из двух точек, одиночный пистолетный выстрел с вражеской огневой позиции номер три. Пули пропели песню гибели справа, слева и над измочаленным телом Змея, прыгнувшего, словно в воду с трамплина, в темно-зеленое редкотравье.

Тело перекатилось через голову и покатилось бревном под прикрытием края ложбинки, столь похожего на бруствер. Тело легло на спину, спряталось. Сердце по инерции колотило в виски, казалось, что височные кости не выдержат, вот-вот треснут. Пот залил глаза, в которых двоилось и сверкало. В легких полыхал пожар...

Кстати, и в поле очаги пожаров разгорелись на славу. А уж остатки джипа дымили, точно вулкан. И очень кстати ветерок гнал дымы к укрытию Змея. Очень! Очень кстати!

Автоматы умолкли. Несколько пистолетных выстрелов и несколько пуль жужжат над ложбинкой. Вооруженный пистолетом неведомый враг, наверное, занервничал. И есть повод — ветерок у Змея в союзниках, он все гонит и гонит дымовую завесу, которая все гуще и гуще.

Змей лежал на спине, Змей дышал по схеме, вбитой в подкорку на спецкурсах в начале восьмидесятых, а в голове включилась и прокручивалась, все повторялась и повторялась формула самовнушения. Мозг внушал телу, что оно отдохнуло и готово к работе, и тело внимало мозгу — сердце забилось реже, исчезло жжение в легких, обострился слух... Вовремя!

Змей услышал, как двое... Двое?.. Да, двое врагов шуршат травой, идут, приближаются к его укрытию. Последний, третий враг... Последний?.. Да, наверное, их всего трое, и последний прикрывает своих, оставаясь в тени деревьев...

Елы-палы! Вот незадача — внезапно изменилось направление воздушных потоков! Только что ветерок очень кстати гнал дымы к ложбинке, и вот ветродуй погнал дымовую завесу прочь, в совершенно другую, противоположную сторону.

А враги приблизились на расстояние броска ручной гранаты, если слух не обманывает. И вряд ли он обманывает...

Змей перевернулся на живот, бесшумно пополз вдоль бруствера, медленно, с умом, так, чтобы не колыхалась трава. Переворачиваясь, Змей подмял под себя полы расстегнутого пиджака и почувствовал ребрами мобильные телефоны во внутренних карманах. Своя и мобила Игоря плотно сидели в узких карманах. Узость кроя удержала мобильники во время всех боевых гимнастических действий Змея.

Почувствовав телефоны, Змей передумал смещаться ползком. Мягко перевернулся обратно на спину. Взял в зубы рукоять револьвера, освободил руки. Вытянул из узких карманов оба мобильника. Телефон Игоря, аккуратно, по низу, бросил влево, к левому краю ложбинки. Свою мобилу взял в левую руку, револьвер вернулся в правый кулак. Змей поджал ноги, сел на корточки, лицом к врагам за бруствером. Большим пальцем набрал номер мобилы Игоря, расслабился...

Телефон в траве, в пяти метрах слева заверещал пронзительно, и Змей напряг разгибатели, толчковые мышцы ног, затем прыгнул, выпрыгнул вверх и вправо.

Оба врага — один с «Калашниковым», второй с пистолетом — подчинились воле рефлексов, они чуть повернули головы, скосили глаза и стволы туда, откуда раздалась телефонная трель. Разумеется, спустя миг их головы, глаза и стволы дернулись, фиксируя, ловя на прицел взлетевшего над травами Змея, однако форы протяженностью в один краткий миг Змею оказалось вполне достаточно, чтобы дважды спустить револьверный курок.

Оба выходца с кладбища осели в траву. Обоим пули попали в головы. Автоматчик, оседая, выронил «Калашников». Враг с пистолетом... Ого! Этот враг держал пистолет — кажется, спецназовский «Вектор» — левой, а из его правой руки выпала и закатилась в травяную гущу, кажется, «эфка» — ручная граната, прозванная народом «лимонкой». Этот враг был худым и малорослым, скорее всего, он тянул с броском гранаты, боясь не добросить, но, проживи он еще пару лишних секунд, еще пара-тройка крадущихся шагов, и он бы вырвал кольцо зубами и метнул «лимонку» в ложбинку. И абзац. Приплыли...

Толково израсходовав два патрона, Змей свалился под прикрытие природного бруствера, нажал кнопку на мобильнике в тисках пальцев, и телефон друга, сослуживший добрую службу, прекратил трезвонить. И как-то вдруг на душе стало тяжко, вдруг возникла иллюзия, будто бы сам Леший, а вовсе не его мобила только что помог Змею выжить...

Едва оба мертвых врага упокоились в травах, как застрекотал автомат с огневой точки на кладбище.

Вот что примечательно — совсем не так, как раньше работал стрелок, а бил одной длинной очередью, попусту опустошая рожок. Ха! Сдали нервы у последнего из врагов! Трюк Змея с прыжком и стрельбой дуплетом произвел впечатление на осиротевшего зрителя.

Автомат замолчал...

Прошла минута. По-прежнему тишина...

Лишь цикады стрекочут да еле слышно трещит догорая то, что еще может гореть в остатках подбитого джипа. И потрескивает горящая трава едва-едва слышно...

У них был только один выстрел для гранатомета?.. Похоже на то. Иначе на фига двое из троицы покидали укрытие, на фиг худенький готовился метать «эфку»...

Прошла еще минута. Шалун-ветер куда-то исчез, сгинул, и дымы поднялись столбами, потянулись вверх, к небу. Рано или позже — а быть может, уже? — они станут заметны издалека, из-за лесов, окруживших поле...

Минула еще минута. Чем занят сейчас автоматчик?.. Сменил рожок и выцеливает Змея?.. Или бросил «Калашников» и пробирается через кладбище, чтобы потом припустить к лесу, через лес к дороге, где ожидал их троих... нет, пятерых, считая Шурика и шоферюгу, автомобиль, а дождется только одного, да?..

Змей стянул с плеч пиджак, скомкал его, приподнял над краем бруствера, пошевелил так, чтобы зашевелилась трава...

Автомат молчит...

Змей бросил пиджак, перевалился через край бруствера, вскочил на ноги, упал на живот...

Автомат молчит...

Змей пополз к трупу того врага, рядом с которым валялся «Калашников». Дополз. Сунул револьвер за пояс, подобрал шедевр оружейника Калашникова, вскочил и побежал к деревьям, петляя и пригибаясь, но вовсе и не думая всерьез «качать маятник». Почти на все сто процентов Змей был уверен, что стрелок покинул огневой рубеж, что киллер дезертировал. И его, последнего киллера, можно понять — четверо подельников погибли ни за грош, будто статисты-злодеи из голливудского кинобоевика, и ясно, кто по сценарию должен почить следующим, а кто победить...

До деревьев над могильными холмиками оставалось с десяток шагов, когда Змей засек в траве у крайней сосенки чье-то неподвижное тело. Дистанция стремительно сократилась еще на пяток шагов, и Змей заметил пустой гранатомет «Муха» возле неподвижного. Но лишь подбежав вплотную к телу, Змей его опознал.

На самом деле он узнал его раньше, но до последнего шага отказывался поверить и надеялся, что глаза лгут, что под сосенкой лежит вовсе не лучший друг, а просто похожий на друга враг.

Друг Игорь, порученец Леший, лежал на боку, убитый, конечно же, пистолетным выстрелом в живот. Его мертвую руку положили на «Муху». Замысел сей зловещей инсталляции и вообще всей вражеской операции стал вдруг понятен и прост, как дважды два.

Полно свидетелей неловкого инцидента, спровоцированного предателем Шуриком утром за овальным столом в Овальном кабинете, а факт звонка на мобильник Игоря от шантажиста недоказуем.

Труба гранатомета лежит возле трупа, а тот факт, что Игоря уложили под сосенку уже мертвым и джип подбил кто-то другой, доказать трудно. Да никто и не будет пытаться искать доказательную базу невиновности Лешего! У противной стороны все давно схвачено, за все сполна заплачено. Все ШЕРОХОВАТОСТИ следователи, само собой, СГЛАДЯТ запросто. И вынесут вердикт: пана Аскольда уничтожил жених его дочери в состоянии аффекта за то, что пан годами отказывался дать однозначное согласие на законный брак двух влюбленных. Психанул после неловкого инцидента и уничтожил. Убийство — ха! — на бытовой почве, будьте любезны. И никакая политика, никакой бизнес здесь ни при чем.

А кабы еще повезло и Змея стрельнуть, так вообще не уголовное дело получилось бы, а театральная драма. Типа, джип с Аскольдом полыхнул, и гражданин Олег метким выстрелом наугад достал друга Игоря, который, прежде чем скончаться в муках, ответным выстрелом убил друга Олега. Шекспир, ядрена вошь! Оружие для баллистической экспертизы прилагается, долго ли его вложить в мертвые руки? Долго ли переложить мертвеца Змея куда надо? И судмедэкспертам не жалко заплатить за формулировку: «Убит выстрелом со значительного расстояния»...

В мелочах Змей ошибался — четверых врагов дожидалась машина за полем, за лесом. Шурик уехал бы с кладбищенской троицей, его бы сочли сгоревшим дотла вместе с паном и коллегами, а шоферюга Асоль остался бы и выступил свидетелем вместе с продажной Клавкой-Асоль Ля.

М-да, красиво задумано, однако Змей все испортил...

Все ли?..

Что изменилось принципиально?..

А ничего!

Змея возьмут под стражу, и, по досадному недоразумению, он погибнет в КПЗ еще до того, как с него снимут показания. На кону дефолт, то есть падение курса рубля на трамплин, который позволит заинтересованным лицам подбросить собственные доходы до высот заоблачных...

Вот если бы Змей сберег Аскольда Афанасьевича со всеми его связями, рычагами, рычажками, системой противовеса и т. д. и т. п., тогда бы другое дело...

Мог сберечь?..

Мог!

Предотвратить фатальный залп «Мухи» никак не мог, но, скажем, забрать Асоль и вернуться с ней на шоссе, туда, где ожидал обреченный джип, вполне мог...

Эх, знать бы, где упасть, да соломки подстелить...

Пропала всякая охота — и смысл — преследовать последнего живого врага. Змей вытер манжеткой рубахи вспотевшее лицо, отшвырнул в сторону трофейный «Калашников», повернулся спиной к мертвому другу и, сгорбившись, опустив глаза, побрел устало к дороге.

«На фига они шлепнули Асоль?» — возник в голове вопрос, и сразу родился ответ: «Изначальный сценарий сорвался, а грамотно импровизировать, лжесвидетельствуя, эта дура вряд ли смогла бы».

Мимоходом мозг констатировал: Игорь вряд ли далеко отъехал от коттеджа, друга как-то перехватили очень быстро, не важно, как именно, но если бы Змей поехал за ним, то, возможно, друг остался в в живых...

Смертельно усталый, духовно сломленный, Змей обходил ложбинку, которая его так недавно спасла, и вдруг услышал телефонную трель — в траве зазвонила мобила Игоря.

Змей вздрогнул, остановился как вкопанный. Секунд пятнадцать он слушал электронные трели, потом нехотя повернулся на звук, сделал несколько неуверенных шагов, нагнулся, поднял трубку.

— Слушаю.

— Игорь? — спросила Алла Аскольдовна встревоженным голосом. — Игорь, это ты?

— Это Олег.

— Олежик! — Тревоги в ее голосе как не бывало. — Богатым будешь, я тебя не узнала! Слушай, анекдот — я тут в лифте застряла и целых три часа в нем сидела, представляешь? А перед тем, как я в нем застряла, у меня из сумочки сотовый сперли, ты представляешь? Я с новой трубки звоню, только что купленной, хорошо слышно?

— Ты звонишь из Лондона?

— Хорошо, да, слышно, скажи! Как будто из Москвы, да? А где Игорь?.. Алло... Алло, Олег!..

— Он велел передать, чтобы ты оставалась в Англии. Велел строго-настрого, поняла? Что бы здесь ни случилось, какие бы известия отсюда ты ни получила, оставайся там. Твоими московскими делами пусть занимаются английские адвокаты, ясно?

— Олег! Ты меня пугаешь! Где Игорь?.. Алло! Что случилось?..

Змей сжал трубку в кулаке. Костяшки пальцев побелели, пластмасса треснула, погас жидкокристаллический дисплейчик, трубка навсегда замолчала и полетела в траву.

Интересно, шантажисты действительно писали Аллу, чтобы было с чем работать компилятору-звукорежиссеру, или все проще, и ее реплику, ту, что услышал Игорь, сымитировала актриса с навыками звукоподражания?.. А впрочем, уже не интересно. Уже не имеет значения...

Змей топтал траву, походкой робота с севшими аккумуляторами шел к джипу, у правого заднего колеса которого остывал Шурик, проходил в метре от подстреленной Асоль, и до его ушей донесся тишайший девичий стон. Неужели жива стерва?..

Она была не только жива, но и ранена довольно легко, в ляжку. Пуля прошла навылет точно у края короткой юбчонки, не задев артерии. Она бухнулась в обморок от страха, а не от ранения.

Добить, что ли, суку? Рука Змея потянулась к револьверу за поясом... Черт! Он не сможет пристрелить девку продажную. Надо бы, заслужила, а рука не поднимается добить раненую бабу. Которую к тому же, если по уму, следует не добивать, а допрашивать...

Чертыхнувшись, Змей опустился на одно колено, приподнял девичьи плечи, стал расстегивать на ней блузку. Из рукава блузки получится жгут, который остановит кровотечение, из остального выйдет тампон, два тампона и повязка.

Что за фигня?.. На смуглой коже под выпуклостью ключицы чернеет большое и неприятное родимое пятно. У Клавки не было никаких родимых пятен! Змей видел Асоль в декольте, вживую и близко, он бы заметил слой грима, маскирующий пигментную кляксу. И кто бы взял Клавдию в стриптизерши, даже умей она гримировать эту малоприятную отметину? Без всяких отметин желающих вертеть жопой у шеста на бескрайних просторах бывшего СССР больше, чем согласных честно трудиться у прядильного станка, гораздо больше...

Змей внимательно вгляделся в лицо девушки. Похожа она, феноменально похожа на экс-стриптизершу Клавку, а ныне поп-звездочку Асоль Ля, и все же это не любовница пана Аскольда. Это — другая девушка, двойник Клавки-Асоль...