Одной из причин того, что не все опасные преступления в России раскрываются, а раскрытые расследуются не всегда качественно, является отсутствие у следователей необходимых знаний об особенностях сохранения информации в памяти человека и соответствующих навыков ее "извлечения" из памяти носителя.

Возможности человеческой памяти безграничны. Ученые называют память "живым магнитофоном". В ее "архивах" хранится все, что воспринимает человек с момента своего рождения. Установлено это было с использованием гипноза и электрической стимуляции мозговой коры во время нейрохирургических операций. Обследуемые в таких случаях извлекали из "сейфов мозга" такие сведения, о которых они и сами уже не помнили, и только окружающие подтверждали их подлинность. Да и в обычном, бодрствующем состоянии некоторые люди могут демонстрировать феноменальную память, запоминая все подряд, что видят и слышат, и описывать в мельчайших подробностях все то, что происходило с ними когда-то. Однако у основной массы человеческих индивидов возникают трудности с запоминанием и воспроизведением информации. В нужных случаях, особенно тогда, когда в этом имеется острая необходимость, можно, а подчас и жизненно важно прибегнуть к помощи когнитивной психологии.

Когнитивная психология – одна из ведущих областей современной психологической науки, изучающая организацию знания в памяти человека, включая соотношение вербальных и образных компонентов в процессах запоминания и мышления. Отсюда и берет начало метод допроса (опроса), получивший название когнитивного интервью.

Когнитивное интервью – это метод получения достоверной, исчерпывающей личностной (субъективной) информации от потерпевших и свидетелей преступления о признаках внешности, поведении преступника (преступников) и обстоятельствах содеянного им (ими) на основе реализации системы приемов, базирующихся на достижениях когнитивной психологии.

Авторы метода – американские специалисты Рональд Фишер и Эдвард Гейзельман, посвятив не один десяток лет своей научной карьеры исследованиям в области когнитивной психологии, пришли к мысли о целесообразности применения накопленных в этой области науки знаний в уголовно-правовой практике. Реализация данной идеи осуществлялась на протяжении нескольких лет и завершилась в 1992 году выходом в свет практического пособия для полицейских и следователей.

Исследование проводилось в тесном контакте с лучшими полицейскими детективами США и Израиля, выступавшими как в качестве консультантов, так и в роли первых пользователей нового метода. Сами же авторы провели сотни часов за прослушиванием магнитофонных записей и последующим анализом интервью, проведенных опытными детективами. По просьбе полицейских и частных детективов они также лично провели не один десяток интервью потерпевших и свидетелей по разным категориям дел. Лабораторные и полевые испытания завершились успешно, и метод когнитивного интервью прочно вошел в тактический арсенал полицейских и следователей, добивающихся на его основе более весомых результатов, нежели при ведении опроса и допроса обычными способами. Так, опытные детективы Департамента полиции г. Майами (штат Флорида) после овладения методикой когнитивного интервью стали получать на 47% больше значимой для следствия информации по сравнению с тем, что им удавалось достичь на базе традиционных подходов к опросу и допросу. Еще большим оказался информационный выигрыш у детективов Великобритании, где проводились аналогичные исследования.

На какие же объективные предпосылки опирается когнитивное интервью как метод, так быстро завоевавший признание зарубежных сыщиков и следователей?

В основе анализируемого метода лежат выявленные психологами закономерности функционирования человеческой памяти и прежде всего принцип специфичности кодирования и воспроизведения человеком информации, а также принцип мультикомпонентности следа памяти.

В соответствии с первым принципом эффективность припоминания предопределяется степенью сходства условий припоминания с условиями восприятия и запечатления в памяти (кодирования) информации. Иначе говоря, чем больше степень сходства между ситуацией фиксации в памяти описываемого события, тем безошибочней, обстоятельней, точнее будут сообщаемые интервьюируемым сведения. Причем для достижения ожидаемого эффекта совсем необязательно проводить интервью' на месте восприятия события, интересующего следствие. Для этого зачастую достаточно мысленно представить обстановку, механизм развития события, а также актуализировать испытанные в процессе его восприятия переживания.

Исходя же из принципа мультикомпонентности следа памяти, постулируется, что каждый такой след не является неким единым, неделимым, обобщенным представлением события прошлого. Напротив, след памяти рассматривается как сложный конгломерат, состоящий из множества разнородных признаков. В определенный момент постсобытийной ситуации некоторая часть этих признаков доступна для припоминания, а какие-то признаки упускаются из виду, хотя следы их в памяти сохраняются и при определенных условиях активизируются. Таким образом, то, что недоступно при одной стратегии и технологии припоминания, становится реально возможным при иных подходах. Отсюда вытекает и практическая значимость когнитивного интервью. Она состоит в том, что рассматриваемый метод, опираясь на приемы активизации различных слоев и участков памяти интервьюируемого, помогает последнему вспомнить важные для дела обстоятельства и нюансы описываемого события.

Следует заметить, что с точки зрения структурного аспекта когнитивное интервью мало чем отличается от типовой методической схемы допроса, разработанной российскими криминалистами. Однако при общем внешнем сходстве того и другого имеются существенные различия в содержательном наполнении отдельных этапов опроса и допроса. В этом плане позиция зарубежных специалистов представляется предпочтительней в силу ее более высокой прикладной значимости.

Цель когнитивного интервью состоит в том, чтобы при помощи определенных приемов активизировать различные слои памяти опрашиваемого (допрашиваемого) лица, т.е. помочь ему вспомнить важные для дела факты, обстоятельства, моменты, признаки. Таких приемов четыре: 1) мысленное, а затем вербальное воссоздание (восстановление) контекста события, 2) детализация, 3) припоминание обстоятельств в различной последовательности, 4) смена перспективы.

Вербальное (словесное) воссоздание контекста события предполагает следующее. Интервьюируемому лицу предлагается в форме свободного рассказа дать описание окружающей обстановки (общего вида помещения, расположения мебели, погодных условий, освещенности, своего местонахождения, испытанных чувств и переживаний, реакций на происходившее событие, интересующее следствие, обстоятельств, сопутствующих этому событию) на том месте, где происходило событие, по поводу которого даются показания. Иначе говоря, имеется в виду характеристика окружающей материальной микросреды, на фоне и при опосредованном воздействии которой протекало исследуемое деяние. О его обстоятельствах и участниках при воссоздании контекста события речь пока не ведется. Эти вопросы рассматриваются в ходе детального описания события. На данном этапе развития допроса следователь исходит из необходимости убедить интервьюируемого в том, чтобы тот рассказал об обстоятельствах преступления как можно подробнее, не упуская никаких мелочей, кажущихся интервьюируемому незначительными, деталей, пустяков, по поводу которых он тем не менее убежден, что они имели место в действительности. Максимально детализируемым показаниям способствует припоминание обстоятельств события в различной последовательности.

Обычно допрашиваемый рассказывает о чем-либо с самого начала и в той последовательности, как происходили события. Между тем некоторые лица могут припомнить больше информации, воспроизводя события в обратном порядке. Поэтому следователь может предложить интервьюируемому начать описание с факта, который произвел на него наиболее сильное впечатление, и уже от этого факта продвигаться во времени вперед или назад. Возможно иное предложение – начать рассказ о событии с конца, последовательно продвигаясь к его началу.

Смена перспективы. Следователь просит интервьюируемого описать событие, поставив себя на место какого-либо другого присутствовавшего при этом наблюдателя. В этом случае событие описывается с позиции каждого из очевидцев. Выслушав допрашиваемого, следователь задает вопросы, направленные на уточнение и детализацию интересующих его фактов и обстоятельств. В их круг входят вопросы, связанные с описанием действующих лиц, их пола, расы, возраста, веса, цвета глаз, волос, их длины, прически и т.п. При затруднении в ответе могут быть заданы вопросы типа: «Похож ли персонаж на кого-либо из знакомых?», «Если да, то чем именно?», «Не было ли чего-нибудь необычного в его внешности?», «Можно ли по внешним признакам отнести его к какому-то стереотипу?».

Важное значение с рассматриваемой точки зрения имеет выяснение употребляемых в разговоре действующих лиц исследуемого события фамилий и имен. При затруднении в ответах может быть предложено путем перебора алфавита восстановить, было ли это имя (фамилия) иностранным; не обменивались ли участники события словами из серии количеств, чисел, цифр; какие особенности имели голоса, акцент, интонация и речевые характеристики действующих лиц. Наряду с этим допрашиваемому следует предложить дать описание обстановки, предметов, находившихся на месте события, эмоциональной реакции на событие самого интервьюируемого и других лиц.

Эти и ряд других подобных вопросов, способствующих активизации памяти интервьюируемого, позволяют получить достаточно подробную и достоверную информацию об обстоятельствах и участниках расследуемого преступления.

Процедуру допроса по методу когнитивного интервью можно разделить на пять стадий (этапов, шагов). Первую из них условно можно назвать как создание предпосылок. Речь идет о предварительном формировании условий, организационно-психологических факторов, обеспечивающих успех получения полезной для дела информации. Данные предпосылки создаются сразу же после вступления следователя (оперативного работника) в непосредственное взаимодействие с носителем искомой информации, до начала речевой коммуникации по существу дела. От интервьюирующего на этой стадии требуется многое: умение быстро и точно по незначительным вербальным и невербальным проявлениям, реакциям, признакам, черточкам и деталям распознать социально-психологический образ партнера по речевому общению, установить с ним отношения доверия и взаимопонимания, в том числе путем создания у собеседника благоприятного впечатления об инициаторе интервью.

Именно на этой стадии общения закладываются предпосылки, способствующие тому, чтобы побудить интервьюируемого к активной актуализации мысленных образов и передаче полной, достоверной, максимально детализированной информации, которой он владеет, сам порой того не осознавая. И не случайно поэтому, после установления психологического контакта, разъяснения сути проблемы, вызвавшей необходимость их конструктивного взаимодействия, "настроив собеседника на нужную волну", интервьюирующий как бы в порядке инструктажа предлагает ему предельно сконцентрироваться, ничего не пропускать, не придумывать ответы на предстоящие вопросы.

Вслед за этим наступает новая стадия допроса (опроса) – разговор переводится в плоскость так называемого свободного рассказа о предмете допроса. Продуктивности такого рассказа способствует соблюдение инициатором интервью ряда правил. Его вербальная и невербальная активность должны помогать коммуникатору мысленно воссоздать и охарактеризовать общий и детальный планы события (это должно делаться в свободной, повествовательной форме). Не рекомендуется прерывать рассказчика, задавать ему по ходу повествования уточняющие или детализирующие вопросы. Все это можно сделать позднее. В том случае, когда интервьюируемый, не договорив до конца, вдруг остановит свой рассказ, целесообразно выдержать паузу, не спешить «подталкивать» рассказчика вопросами. Наиболее важные для расследования обстоятельства, объекты, фрагменты и детали сюжета должны браться на заметку, фиксироваться в блокноте для подробной их детализации, уточнения на следующей стадии общения. Особое внимание необходимо уделять наиболее ярким, отчетливым, хорошо запомнившимся образам собеседника. Анализируя их про себя по ходу рассказа, интервьюирующий должен сразу же мысленно определять, каким способом ему следует несколько позже осуществить «зондирование образов», какие и в какой последовательности для этого требуется поставить вопросы. Определив таким путем «стратегию зондирования», интервьюирующий, выслушав до конца свободный рассказ собеседника, переходит к этой стадии допроса.

Стадия зондирования (пробинга) кодов памяти обычно начинается с того, что интервьюируемому напоминается важность концентрации его внимания на наиболее существенном коде памяти (образе, представлении) и воссоздания контекста описываемого события. Для того чтобы лучше сосредоточиться, интервьюируемому даже может быть предложено в момент воспоминаний закрыть глаза. По ходу зондирования интервьюирующий оперирует открытыми вопросами, напоминает о необходимости не упускать детали, но не прерывает повествование во время ответа на вопрос (о сообщаемых деталях делаются подробные записи, например, в блокноте).

Процедура вызывания существенного, наиболее важного мысленного образа начинается с воссоздания окружающих условий и психологического контекста, связанного со специфическим моментом события. При этом необходимо анализировать и слова, и невербальные действия, сопровождавшие описание интервьюируемым этого специфического события в свободном рассказе. После того как следователь "подвел" интервьюируемого к нужному образу, он должен:

а) попросить интервьюируемого возможно более "зримо", более отчетливо мысленно воспроизвести этот образ;

б) как можно детальнее его описать.

Эти два компонента – формирование (представление) образа и его описание – должны быть разделены временным интервалом, достаточным для того, чтобы интервьюируемый успел вызвать в своем сознании отчетливый образ. Распространенная ошибка неопытных следователей состоит в том, что они, предложив "вызвать" образ, сразу же просят его описать, не оставляя времени на то, чтобы образ мог отчетливо "вырисоваться" в представлении интервьюируемого.

Для того, чтобы получить ту информацию, которая его интересует, следователь должен:

а) сформулировать вопрос так, чтобы направить внимание на ту часть образа, которая может содержать нужную информацию;

б) задать открытый вопрос;

в) попросить интервьюируемого дать детальное, исчерпывающее описание.

Описание мысленных образов – основной источник получения следственно значимой информации в когнитивном интервью. Именно поэтому так важно не прерывать ответ интервьюируемого, создать у него установку на полный, развернутый ответ и не торопиться задавать следующий вопрос после того, как интервьюируемый замолчал. Нужно выдержать паузу, побудив его "еще порыться в памяти".

Может случиться, что из активизированного в представлении образа будет извлечена не вся информация. В таком случае следователь может либо задать закрытые вопросы, либо поставить открытый вопрос, но более "ограниченного радиуса действия" (например, типа: "опишите его рот"). Иногда по ходу интервью появляется новая информация, свидетельствующая о том, что при первичном пробинге из образа была извлечена не вся информация. Например, описывая левую часть лица нападавшего, интервьюируемый не упомянул о том, что в левом ухе была серьга. Возможно, что в тот момент он просто не смог об этом вспомнить. В подобных случаях повторный пробинг должен быть ориентирован только на получение новой искомой информации, он должен быть узконаправленным.

"Вычерпав" всю необходимую информацию из наиболее яркого, хорошо запомнившегося допрашиваемому образа (образов), следователь приступает к зондированию оставшихся образов. После этого есть смысл осуществить повторное зондирование образов, активизированных ранее.

На следующей, обзорной, стадии осуществляются совместный (вместе с проинтервьюированным лицом) обзор и анализ информации, которая воспринята интервьюирующим и зафиксирована в его памяти и блокноте (протоколе, иным способом). Это дает возможность интервьюируемому проверить, точно ли записано то, что он говорил, а также вспомнить то, что было упущено, поскольку в процессе обзора предоставляется дополнительная возможность для припоминания новой информации. Чтобы такая возможность была использована, следователь должен говорить медленно, отчетливо произнося каждую фразу и делая паузу после каждого фрагмента интервью. Перед началом обзорной части интервью следователь просит интервьюируемого сразу же сообщить ему о том, что нового вдруг удастся вспомнить, и о том, где следователь что-то не так понял, что в его записях нужно скорректировать. Интервьюируемый должен быть ориентирован на внимательное, активное слушание. Если по ходу обзора выявятся какие-либо дополнительные образы, следует провести их пробинг с целью получения детализированной информации.

На пятой, завершающей, стадии рассматриваемого действия у интервьюируемого выясняются полные сведения о нем (анкетные данные), ему делается предложение позвонить интервьюирующему, если вспомнит что-то новое (для этого ему передается визитная карточка следователя). В задачу последнего также входит создание у собеседника перед тем, как с ним расстаться, последнего позитивного впечатления о том, кто его интервьюировал.

При осуществлении допроса по методу когнитивного интервью особое внимание следователь должен уделять выяснению у допрашиваемого специфических признаков (деталей, особенностей) устанавливаемых по делу лиц и других объектов, позволяющих индивидуализировать эти объекты, что крайне важно для обеспечения их быстрого выявления и идентификации. Приемы припоминания подобных признаков базируются на двух основополагающих психологических принципах.

Принцип первый. Знание о событии представлено в сознании (памяти) в виде «набора» отдельных признаков (характеристик) этого события.

Принцип второй. Различные признаки находятся в тесной взаимосвязи. Поэтому припоминание (активизация) одного признака может стимулировать припоминание других признаков, с ним связанных. Если допрашиваемый не может вспомнить имя преступника, которое называлось его сообщником во время происшествия, он, тем не менее, может легко припомнить некоторые характеристики этого имени (например, было ли оно длинным или коротким). Припоминание одного признака облегчает «доступ» к другим, комбинация которых, в конечном счете, поможет вспомнить и само имя. Основной прием, которым в данном случае надлежит пользоваться следователю, заключается в том, чтобы побудить допрашиваемого думать о частных признаках, то есть об отдельных, относительно автономных характеристиках объекта.

Любой воспринятый ранее объект может быть описан посредством бесконечно большого перечисления признаков. Например, если свидетель мельком видел номерной знак удаляющейся машины, то он мог заметить, что:

1) система составляющих его символов состояла в основном из цифр;

2) буквенные символы были согласными;

3) две цифры в последовательности повторялись дважды;

4) первая цифра была кругообразной;

5) цифры имели сходство с номером телефона отца свидетеля;

6) свидетель старался запомнить три последние цифры;

7) название второй цифры состояло из двух слогов;

8) символы были оранжевого цвета на черном фоне.

Признаки, о которых идет речь, подразделяются на три группы:

а) свойства припоминаемого объекта, не связанные с контекстом события;

б) характеристики объекта, проявляющиеся в специфическом контексте (оранжевые символы на черном фоне);

в) личностно значимые или субъективные интерпретации события (последние три цифры напоминают о номере телефона отца).

Выбор тактики интервьюирования должен соотноситься с этими тремя типами признаков: во-первых, с независимыми, свободными от расследуемого события; во-вторых, с контекстуальными; в-третьих, с субъективными признаками.

Поскольку процедуры припоминания одинаковы для всех типов объектов восприятия, о которых даются показания, рассмотрим их на двух специфических примерах – припоминание имен и припоминание буквенно-цифровых обозначений (образов).

Чтобы облегчить припоминание имен, следователь может предложить допрашиваемому думать о следующих событийно-независимых признаках:

1) частоте встречаемости (было имя распространенным или редким, необычным);

2) этническо-национальной принадлежности (было ли это имя характерно для какой-либо этнической (национальной) группы населения);

3) длине (было имя длинным или коротким; из скольких примерно слогов оно состояло);

4) о том, какой слог в имени был ударным (на какой слог падало ударение);

5) о том, с какой буквы начиналось имя (допрашиваемому следует рекомендовать вспомнить первую букву имени, перебирая алфавит от "а" до "я").

К числу контекстуальных признаков имен можно отнести следующие:

1) особенности голоса говорящего (интервьюируемому следует предложить думать о голосе говорящего в тот момент, когда он произносит имя);

2) визуальный паттерн или "созвездие признаков" (следователь: "Думайте о почерке, каким было написано имя");

3) локальный контекст (следователь: "Думайте о месте, в котором на листе размещалось имя", или "Где стоял говорящий в момент произнесения имени?");

4) связь с другими именами (следователь: "Упоминались ли еще какие-либо имена?").

В круг субъективных признаков имен входят, например, такие:

1) сходство с другими именами ("Не было ли похоже имя на имя известного Вам лица?");

2) привязка ("Не говорит ли имя о профессиональной или групповой принадлежности (политической партии, религиозной организации, спортивной команде и т.п.");

3) благозвучность (приятность) имени ("Приятно или неприятно звучит имя?").

Для того чтобы облегчить припоминание буквенно-цифровых образов (номерных знаков машин, номеров телефонов, адресов и т.п.), следователь может предложить интервьюируемому думать о следующих событийно-независимых признаках:

1) длине ("Много ли знаков было в обозначении? Была ли последовательность длинной (короткой)?");

2) порядке ("Цифры следовали в восходящем (нисходящем) порядке, буквы – в алфавитном порядке?");

3) смешанности ("Состояла ли последовательность исключительно из цифр (букв) или же из тех и других?");

4) повторяемости ("Были ли в обозначении повторяющиеся знаки (например, 6699)?");

5) четности-нечетности ("Каких цифр было больше – четных, нечетных?");

6) величине ("Были ли цифры большими, маленькими?");

7) типе букв ("Каких букв было больше – гласных, согласных?");

8) произносимости ("Легко (трудно) произносятся буквенные сочетания?").

К числу контекстуальных признаков цифровых обозначений могут быть отнесены:

1) способ предъявления ("Если цифры были названы, думать о голосе говорящего, если цифры были написаны – думать о почерке");

2) сенсорный паттерн или совокупность воспринятых признаков ("Если цифры были написаны, думать, были ли в их очертаниях прямые или кривые, изогнутые линии; если цифры были названы, думать о том, состояли ли названия цифр из одного, двух слогов?");

3) топография ("На какой части листа были размещены цифры; где находился говорящий в момент названия цифр?").

Субъективные признаки буквенно-цифровых образов могут содержаться:

1) в привычности ("Было ли буквенно-цифровое обозначение или часть его похожи на что-либо уже Вам известное, например, Ваш номер телефона, адрес и т.п.?");

2) в трудности припоминания ("Легко или трудно запоминающейся была буквенно-цифровая последовательность?").

Очень важной задачей расследования является установление времени исследуемого события. Как показывает практика, "временную привязку" события осуществить далеко не всегда просто.

Если свидетель (потерпевший) не мобилизует волевых усилий для припоминания точной датировки события, в его показаниях может возникнуть ошибка. Типичной ошибкой является "приближение" события. В этом случае событие представляется как "более недавнее", то есть совершившимся позже того времени, в какое оно произошло на самом деле.

Эффективным приемом, позволяющим повысить точность припоминания времени, является выявление объективных "ориентиров", по отношению к которым и определяется подлинное, а не мнимое время события. Правильно сориентироваться во времени помогает такой, например, вопрос: "Это случилось до или после Вашего дня рождения?".

Другим эффективным приемом, позволяющим локализовать событие во времени, является идентификация контекста, в который это событие было включено. Вели, к примеру, речь идет о событиях далекого прошлого, то можно предложить интервьюируемому вспомнить, в каком доме или городе он жил в то время. Если речь идет о событии совсем недавнем, то можно предложить вспомнить, какой фильм, сюжет показывали по телевизору в момент протекания события.

Каким приемом воспользоваться, чтобы облегчить интервьюируемому припоминание анализируемой информации, следователь решает в зависимости от ситуации, психологической, возрастной и иных характеристик допрашиваемого.

Завершая анализ сущности допроса по методу когнитивного интервью, нельзя не обратить внимания на одно исключительно важное обстоятельство. Оно связано с тем, что данный метод не следует рассматривать в качестве единственного пути собирания личностной ориентирующей и доказательственной информации, как своего рода универсальную панацею от всех возможных трудностей и бед при получении показаний допрашиваемого. Следует четко уяснить еще два момента:

1) когнитивное интервью рассчитано на применение этого метода лишь при допросе (опросе) лица, ставшего жертвой преступного посягательства, а также очевидца содеянного, непосредственно визуально-слуховым способом воспринимавшего происшедшее, и участников интересующего следствие события;

2) когнитивное интервью может реально претендовать на ожидаемый результат при допросе не всех подряд потерпевших и очевидцев, а лишь тех из них, которые относятся к числу дееспособных, законопослушных граждан, заинтересованных в объективном исходе расследования, готовых и имеющих желание и возможность к конструктивному сотрудничеству с органами дознания и предварительного следствия.

Для свидетеля и тем более для потерпевшего ситуация преступления всегда является экстремальной, угрожающей личной безопасности и потому вызывает всплеск эмоций. А это в свою очередь неблагоприятно отражается не только на восприятии событий, но и на их последующем припоминании. Давая показания, свидетель и потерпевший вынуждены как бы заново переживать случившееся. Кроме того, сам контакт с представителем правоохранительных органов, непривычный для большинства допрашиваемых, усугубляет их эмоциональный дискомфорт и волнение. (Психологи называют такое состояние тревожностью.) Имея это в виду, детектив, прежде чем приступить к выявлению интересующей его информации, должен попытаться снять излишнюю тревожность у носителя данной информации.

Главное чувство человека, только что пережившего преступление, – страх. Он оказывает дезорганизующее влияние на всю психическую и физическую деятельность. Человек утрачивает способность контролировать ситуацию, у него возникает чувство собственной неадекватности. Детектив может помочь избавиться от этого чувства, разъяснив, что в подобных ситуациях страх – вполне нормальная реакция ("Я хорошо представляю, что вы сейчас чувствуете", "Мне самому однажды пришлось… и я здорово перепугался…"). Нужно дать визави возможность "излить душу". Это поможет ему немного успокоиться и будет способствовать установлению эмоционального контакта с детективом. Однако во избежание опасности слишком уклониться от темы, процедура должна быть достаточно' краткой. Цель ее состоит в том, чтобы показать (лучше на конкретных примерах) допрашиваемому, что на действительно опасную ситуацию, в которой он оказался, большинство людей отреагировали бы точно таким же образом.

Страх возникает внезапно и "без предупреждения". Поэтому, если допрос проводится не сразу, а через несколько часов или дней, когда первый шок после пережитого уже прошел, детективу следует предупредить допрашиваемого, что когда он будет пытаться "воскресить в памяти" ситуацию преступления, у него могут возникнуть испытанные в тот момент чувства и переживания, но они будут не такими сильными, и что теперь ситуация находится у него под контролем. Сделать это можно следующим образом: "Когда Вы будете рассказывать о преступлении, Вы опять будете волноваться, Вам будет страшно. Но не так сильно, как было тогда. И потом помните, что сейчас Вы хозяин положения: если в какой-то момент Вы захотите расслабиться, прийти в себя, скажите мне об этом, и мы сразу же сделаем перерыв".

В психотерапии используется такой прием: если речь идет об особенно травмирующих переживаниях, пациенту предлагается вести рассказ от третьего лица: вместо местоимений "я", "мне" употреблять местоимения "он", "ему". Таким образом жертва описывает случившееся как бы с позиции стороннего наблюдателя, "отдаляясь от преступления на безопасное расстояние". Этот прием целесообразно использовать при допросе потерпевших от сексуальных посягательств.

Нужно иметь в виду, что рассказ от третьего лица менее подробен и менее детализирован, чем рассказ от первого лица. Однако при расследовании сильно травматизирующих преступлений целесообразнее выбирать из двух зол наименьшее, так как эмоциональное состояние допрашиваемого является основным барьером для успешного припоминания информации.

Давно замечено, что наше эмоциональное состояние проявляется во внешнем поведении (когда мы взволнованы – речь ускоряется, мышцы напряжены). Возможен и обратный процесс. Изменяя свое внешнее поведение, мы тем самым можем повлиять и на свое внутреннее, эмоциональное состояние. Принимая это во внимание, детектив может частично "снять" тревожность (волнение) допрашиваемого с помощью такого, например, приема: перед началом рассказа о событии интервьюируемому предлагается расслабиться, сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Детектив несколько раз сам проделывает эту операцию вместе с допрашиваемым. Этот прием напоминает приемы релаксации, используемые в гипнозе. Следует, однако, подчеркнуть, что когнитивное интервью не имеет с гипнозом ничего общего прежде всего потому, что гипноз увеличивает внушаемость, а когнитивное интервью – нет.

Другим приемом, используемым для снятия тревожности допрашиваемого, является так называемый принцип синхронности. Суть его состоит в следующем: доброжелательная, сдержанная манера поведения, спокойная, медленная речь детектива непроизвольно «индуцирует» аналогичное поведение допрашиваемого.

В любом преступлении одни события являются более стрессогенными (вызывают больше эмоций), чем другие. Неудивительно поэтому, что вопросы о таких событиях окажутся для интервьюируемого более волнующими, чем, скажем, вопросы биографического характера. Негативное воздействие таких вопросов не исчезает сразу после ответа, отрицательное последствие стресса будет сказываться на всем последующем интервью. Так, в одном из интервью детектив задал потерпевшей вопрос о ноже, которым ей угрожал нападавший. Этот вопрос настолько вывел ее из себя, что допрашиваемая не только не смогла на него ответить, но и не смогла дать толковых ответов на пять следующих вопросов. Вместе с тем детектив просто не может не задавать этих "стрессовых" вопросов. Как же быть? Нужно отнести эти стрессовые вопросы на конец интервью, когда уже получена самая важная детализированная информация. Подобным образом действуют опытные журналисты: так называемые "вопросы-бомбы" они задают в самом конце интервью.

Если детектив замечает, что допрашиваемый находится во взвинченном состоянии и эту взвинченность не удается снять, то проведение допроса целесообразнее отложить (если есть такая возможность), так как качественной информации о событии преступления получить все равно не удастся. При проведении повторного допроса (когда допрашиваемый находится в более спокойном состоянии) следует иметь в виду, что если в первом интервью был получен неправильный ответ на вопрос, то вероятность получения правильного ответа на этот вопрос в последующих интервью уменьшается (это объясняется особенностями функционирования человеческой памяти).

Кроме того, если детектив, не обращая внимания на состояние допрашиваемого, продолжает задавать вопросы, это не способствует установлению столь необходимого психологического контакта между ним и интервьюируемым.

Лишь после того как восстановлено нормальное состояние допрашиваемого, можно перейти к описанию преступления. Начинать следует с ряда "безобидных" (нейтральных) вопросов, постепенно переходя к более стрессогенным. Самый волнующий для допрашиваемого вопрос, как уже говорилось, должен быть завершающим.

Успех припоминания информации зависит от того, насколько активно свидетель или потерпевший будут отыскивать эту информацию в памяти. От них требуется не только желание вспомнить, но и немалые психические усилия. Допрашиваемый должен ощутить себя ведущей фигурой, потому что только он владеет криминалистически значимой информацией. Если лидирующую позицию занимает следователь, а допрашиваемый лишь пассивно отвечает на задаваемые вопросы, значительная доля важной для расследования информации утрачивается. Иногда ошибочно полагают, что чем больше детализирующих вопросов задаст следователь, тем более исчерпывающую информацию он получит. На самом деле в более выгодном положении оказываются те следователи, у которых больше говорят опрашиваемые. В лабораторном исследовании было подсчитано количество вопросов, задаваемых следователем при допросе по традиционному методу и по методу когнитивного интервью. При допросе по методу когнитивного интервью вопросов было задано меньше (54,0 и 68,9 соответственно), а информации получено больше (41,15 и 29,40 правильных фактов соответственно). Эта закономерность получила подтверждение и в исследованиях, проведенных полицией Великобритании.

Существуют специальные приемы, помогающие повысить активность допрашиваемого и побудить его к более развернутому рассказу. Можно прямо сказать, что только он располагает всей важной для расследования преступления информацией, и поэтому следователь ждет от него самого подробного рассказа.

("Мари, Вы единственная кто видел преступление. Я сам его не видел, поэтому я надеюсь, что Вы мне расскажете, что произошло. Не ждите от меня вопросов. Я надеюсь, что здесь больше говорить будете Вы. А сейчас расскажите мне, пожалуйста., все, что сможете вспомнить о том, что случилось сегодня утром".)

Другой способ активизации допрашиваемого базируется на правильной постановке вопросов. Обычно открытые вопросы ("Опишите, пожалуйста, его лицо") больше побуждают допрашиваемого к активному поиску информации в памяти, чем вопросы закрытые ("Какого цвета были у нее глаза?", "Были ли у него какие-нибудь шрамы?"). Открытые вопросы требуют более долгого, обстоятельного ответа, тогда как закрытые предполагают быстрый и лаконичный ответ. Неспешно и подробно отвечая на открытый вопрос, допрашиваемый становится на позицию активного участника информационного взаимодействия, ответив на закрытый вопрос, пассивно ждет следующего. Поэтому начинать следует с открытых вопросов и только потом задавать уточняющие закрытые вопросы.

Очень распространенная и очень серьезная ошибка, "сдвигающая" допрашиваемого с главной роли активного участника на роль пассивного отвечающего на поставленные вопросы, состоит в том, что следователь прерывает допрашиваемого "на полуслове", не давая ему закончить ответ. Анализируя аудиозаписи опросов, проводимых полицейскими детективами, создатели метода когнитивного интервью пришли к выводу, что наилучших результатов добиваются те детективы, которые умеют слушать: они задают больше открытых вопросов, редко перебивают опрашиваемого, позволяют ему больше говорить. К сожалению, такая тактика применяется довольно редко. В типичном опросе детектив задает 26 закрытых и только 3 открытых вопроса. Этот феномен характерен не только для американских, но и для британских детективов. Ситуация усугубляется тем, что детектив часто прерывает опрашиваемого. Приводимый пример является наглядной иллюстрацией вышеуказанных ошибок. Детектив опрашивает свидетеля по делу о вооруженном нападении. Задав открытый вопрос, он примерно через 4,5 секунды прерывает говорящего:

– Расскажите что случилось с Вами и Вашим приятелем 45 минут тому назад?

– Мы сидели в машине. Я откинулся на спинку сидения…

– (Детектив прерывает)… Вспомните, в каком часу это было.

– Где-то около двенадцати. Точно не помню…

– Хорошо. – Опрашиваемый собирается что-то сказать. Детектив прерывает. – Ваша машина была припаркована там, где она находится сейчас, то есть в северо-западном углу стоянки?

– Да

– Хорошо. – Опрашиваемый хочет что-то сказать. Детектив прерывает. – Вы были на переднем сиденье…

Расследуя преступление, детективу приходится задавать очень деликатные вопросы, касающиеся сугубо личных проблем, о которых собеседнику не всегда хочется говорить даже с близкими друзьями. Особенно это относится к получению информации от потерпевших по делам о насильственных посягательствах. Для получения такого рода информации нужно, чтобы между детективом и допрашиваемым установились доверительные отношения, чтобы последний, чувствуя доброжелательность, понимание, желание помочь, захотел перед ним раскрыться. В этом отношении задача детектива аналогична задаче клинического психолога, который вначале должен установить "личные связи" с клиентом и лишь после этого пытаться "проникнуть" в его интимные переживания. Важное отличие состоит в том, что детектив имеет ограниченные возможности для встреч и бесед со своим "клиентом", в то время как курс психотерапии может растянуться на недели и даже месяцы. К сожалению, детектив не может воспользоваться приемами клинициста, потому что не располагает для этого достаточным временем. Он вынужден довольствоваться наиболее доступным. При этом очень важно избежать ошибок, ведущих к тому, что опрашиваемый "замкнется" с самого начала беседы. Чтобы эта опасность не стала реальностью, необходимо руководствоваться двумя принципами:

Персонализировать допрос, т.е. придать ему характер общения двух симпатичных друг другу людей.

Проявлять к допрашиваемому знаки сочувствия, сопереживания, попытаться "поставить себя на место опрашиваемого", понять его заботы и тревоги.

Одним из препятствий к получению полной и достоверной информации является "обезличенность" полицейского расследования: детектив и свидетель (жертва) играют каждый свою стереотипную роль. Детектив, в представлении допрашиваемого, это "винтик" полицейской машины, выполняющий свою часть работы. Для детектива жертва (квартирной кражи, нападения, изнасилования) – лишь одна из многих типичных жертв преступлений такого рода, расследованием которых ему приходится заниматься каждодневно. И допрашиваемый, и детектив видят друг в друге не конкретного человека, не личность, а "ролевую функцию", и это, разумеется, не способствует продуктивности коммуникации.

Одной из необходимых предпосылок эффективного допроса является его персонализация. Детектив должен видеть в допрашиваемом конкретного человека, с его заботами и переживаниями и сам в свою очередь представиться как идентифицируемая личность, а не просто как олицетворение официальной организации.

Самый простой способ персонализации – называть опрашиваемого по имени (дети, молодые люди), по имени и отчеству (лиц постарше), т.е. так, как сам допрашиваемый, представляясь, назвал себя. Можно просто спросить допрашиваемого: как к нему лучше обращаться.

Другим способом персонализации допроса является развитие у детектива навыков активного слушания. Ему важно заставить себя внимательно слушать допрашиваемого и проявлять знаки интереса к сообщаемой им информации. Один из способов достижения этой цели – периодически повторять последнюю фразу допрашиваемого, комментируя ее или задавая вопрос. Так, если допрашиваемая показала, что испугалась, когда увидела, что преступник достает ружье, то после этой фразы детектив может сказать: "Вы говорите, что испугались, когда увидели, что преступник достает ружье. Это в самом деле страшно. А что Вы еще можете вспомнить об этой сцене?" Тем самым детектив показывает допрашиваемой, что внимательно слушает ее рассказ.

Активное слушание требует концентрации внимания. Поэтому прежде, чем приступать к допросу, нужно устранить все возможные помехи. Детективу не следует отвлекаться ни на какие другие мысли, чтобы "эффективно слушать".

При подготовке к допросу детектив может ознакомиться с протоколом, с результатами интервьюирования, проведенного ранее другим детективом, словом, узнать о некоторых обстоятельствах дела. Эта информация, безусловно, полезна. Однако она не избавляет от необходимости внимательно выслушать все повествование допрашиваемого, без предвзятости воспринимая его показания.

Проводя такую рутинную процедуру, как допрос, детективы нередко используют различные речевые штампы. Бюрократические обороты речи деперсонализируют допрос и их нужно избегать.

Чтобы опрашиваемый видел в детективе не просто представителя власти, а конкретного, приятного, благожелательного человека, детектив таковым должен и представиться, сообщив, например, перед началом интервью некоторую информацию о себе. Такая информация будет способствовать установлению контакта с допрашиваемым. (Например, если детективу известно, что у опрашиваемого есть ребенок, он может сказать, что и у него есть ребенок примерно такого же возраста.)

При проведении любого допроса или интервью необходимо собирать некоторые сведения о допрашиваемом (возраст, семейное положение, место работы, образование и т.п.). Детективу нужно довести до сведения допрашиваемого, что делает он это не по своей личной инициативе, а "в силу производственной необходимости": "это стандартная процедура, эти сведения собираются при расследовании любого дела". Тем самым детектив как бы отграничивает себя от бюрократической машины расследования.

Сообщит ли допрашиваемый какую-то лично для него очень значимую информацию, зависит от того, увидит ли он в детективе человека, способного его понять. Классический пример: подросток, односложно отвечающий на вопросы родителей ("потому что они все равно не поймут") и часами беседующий с приятелями. Непростая задача детектива состоит в том, чтобы убедить допрашиваемого, что он может взглянуть на проблему его глазами и понять переживания допрашиваемого, как говорится, влезть в его шкуру. Перед тем как допросить жертву преступления, полезно подумать о том, что ей пришлось пережить, и попытаться представить себя на ее месте.

Однако корректно сопереживать допрашиваемому – это лишь полдела. Надо еще убедить его в том, что детектив способен разделить его чувства. Для этого необходимо поддерживать обратную связь с допрашиваемым, периодически комментируя его показания ("я могу Вас понять", "представляю, как Вам было страшно", "да, конечно, с Вами поступили бесчеловечно"…).

Кроме персонализации интервью и проявления эмпатии существуют и другие, достаточно несложные приемы завоевания доверия, основанные на том, чтобы создать у допрашиваемого впечатление о детективе как о человеке справедливом, благожелательном, заинтересованном в установлении истины, для которого очень важно и интересно то, что говорит допрашиваемый.

Перед началом интервью полезен минимальный физический контакт (рукопожатие), который не должен восприниматься допрашиваемым как фамильярность (особенно, если речь идет о лице другого пола). Если у допрашиваемого есть какие-либо заметные повреждения, раны, следует поинтересоваться его самочувствием, позаботиться о том, чтобы ему было удобно, спросить, обращался ли он к врачу (даже если детектив все уже знает о характере травм из медицинского отчета). Точно так же следует поступать при внутренних, незаметных глазу повреждениях, если детектив знает о наличии таковых.

Допустим, что есть основания не доверять показаниям допрашиваемого. Детектив все равно должен делать вид, что он верит. Если допрашиваемый действительно "кривит душой", это можно будет выяснить в процессе дальнейшего расследования и повторных допросов. Однако, если добросовестный человек почувствует, что ему не верят, трудно рассчитывать на его дальнейшее сотрудничество. Именно поэтому детектив должен избегать оценочных суждений и конфронтационных вопросов. Если в рассказе допрашиваемого возникают противоречия, не нужно стремиться разрешить их немедленно, так как это может затормозить свободное повествование и какая-то часть важной для дела информации будет утрачена.

Детектив должен всемерно поощрять свободный рассказ допрашиваемого, без пропусков и корректирующих поправок. Возникающие противоречия в рассказе, несогласованность и расхождения в показаниях допрашиваемых, – все это можно прояснить позже, когда основная часть информации будет получена.

Детектив может стимулировать активность допрашиваемого еще и тем, что будет своим поведением (вербальным и невербальным) демонстрировать интерес к его рассказу. Этот интерес может проявляться в характере задаваемых вопросов, зрительном контакте с допрашиваемым (особенно в начале интервью, когда устанавливается психологический контакт), позе детектива (сидеть слегка подавшись вперед, по направлению к допрашиваемому).

Ожидания и цели детектива и допрашиваемого в идеале должны совпадать, тогда им легче будет координировать усилия в достижении желаемого результата. Однако в реальности это случается редко, так как интересы детектива и интересы свидетеля (или потерпевшего) различны.

И тем не менее залог успеха когнитивного интервью в том, чтобы детектив и допрашиваемый работали "единой командой" на общую цель. Для этого каждая из сторон должна быть осведомлена о перспективах другой стороны. Детектив должен учитывать нужды и заботы допрашиваемого, а тот в свою очередь – интересы следствия. Естественно, что основная нагрузка в обеспечении согласованности действий партнеров по коммуникации ложится на детектива: он исподволь направляет ход интервью и достаточно спокоен для того, чтобы видеть общую картину. Понимая состояние и интересы допрашиваемого, детектив будет координировать их с интересом расследования, направляя повествование допрашиваемого в нужное русло.

Прежде чем предложить допрашиваемому рассказать об интересных для следствия деталях преступления, нужно дать ему возможность излить свои чувства. Переживания допрашиваемого, его страхи и обиды малоинтересны для детектива, и тем не менее, если они не будут выражены, то в дальнейшем это может помешать расследованию.

"Выход эмоциям" необходимо дать в самом начале интервью. Зная об этих эмоциях, детектив может потом использовать их в своих целях. Допустим, допрашиваемый "зациклился" на несправедливости преступления. Для завоевания доверия допрашиваемого возможен такой, например, прием: "Для того мы и работаем, чтобы люди, совершающие преступления, получили по заслугам". Или, например, жертве ограбления, озабоченной материальным ущербом, можно сказать, что возмещение этого ущерба будет зависеть от успеха расследования. В общем, детективу нужно убедить допрашиваемого в том, что он понимает и разделяет его чувства и сделает все возможное, чтобы справедливость была восстановлена, и что сам допрашиваемый должен ему в этом помочь. После того как допрашиваемый убедился в том, что цели детектива совпадают с его собственными, можно переходить к сбору информации, представляющей интерес для следствия. Например, детектив может сказать, что для задержания преступника необходимо детальное описание его внешности и машины, на которой преступник скрылся. Чем лучше допрашиваемый опишет преступника, тем скорее тот будет схвачен. Общая идея состоит в том, чтобы допрашиваемый понял, что они с детективом делают одно общее дело, успех которого зависит от того, сможет ли допрашиваемый дать нужную для дела информацию.

Наибольший эффект от допроса будет получен в том случае, когда допрашиваемый чувствует себя свободно, говорит спокойно и размеренно. В таком случае следователь понимает и успевает записывать показания. Добиться этого можно двумя способами. Следователь может, например, сказать допрашиваемому: "Я Вас попрошу говорить как можно медленнее, чтобы я успевал записывать все, что Вы скажете". Такой прием эффективен: опрашиваемый действительно замедляет речь. Однако при этом возможен и побочный эффект: опрашиваемый будет чувствовать себя более скованно и неуверенно.

Другой, косвенный, прием основан на следующем: было замечено, что при взаимодействии двух людей поведение одного начинает со временем походить на поведение другого. Например, когда один из говорящих начинает говорить медленнее, то замедляется и речь собеседника. Точно так же при ходьбе: человек приспосабливается к шагу попутчика. Этот феномен, наблюдавшийся как при вербальном (речевом), так и при невербальном воздействии, получил название "принцип синхронности". Следователь может воспользоваться принципом синхронности, моделируя поведение допрашиваемого собственным примером: свободная, непринужденная поза, тихая размеренная речь.

Свидетели и потерпевшие обычно не являются репортерами криминальной хроники, поэтому описание преступления – задача для них непривычная. Независимо от возможностей памяти они испытывают трудности при детальном описании преступления. Некоторые несложные приемы помогут эти трудности преодолеть.

Относительная–абсолютная оценка. Для того чтобы помочь допрашиваемому охарактеризовать какой-то объект, ему нужно предоставить для сравнения другой объект как «точку отсчета». Психологические исследования показали, что относительные оценки легче и точнее абсолютных. Например, любой из нас затрудняется точно определить рост человека, но мы без труда оценим, какой из двух людей выше. Поэтому, если допрашиваемый не может сказать, какого роста был преступник, детектив должен предложить ему сравнить рост преступника со своим ростом или ростом какого-либо хорошо знакомого человека. Чем больше сходство между сравниваемыми объектами, тем точнее будет оценка.

Особенно трудны абсолютные оценки цвета, тем более цвета нестандартного. Словарный запас допрашиваемого может не позволить охарактеризовать, например, цвет как "голубой с аквамариновым оттенком". Вместе с тем он может довольно точно оценить цвет объекта, делая выбор из ряда предложенных образцов (на какой цвет был похож объект – ближе к голубому или ближе к зеленому).

Узнавание–припоминание. Узнать объект легче, чем его припомнить. Эту закономерность детектив должен знать и использовать. Например, допрашиваемый не может сказать, какого типа оружие (пистолет или револьвер) было у преступника. Если детектив покажет ему типичное изображение того и другого, допрашиваемый без труда сделает правильный выбор. Или, скажем, допрашиваемый, не знающий марки автомашин, не может описать какую-то модель, но он сможет узнать эту модель, если показать ему рисунки или фотоснимки нескольких различных машин. У детектива должны быть наборы рисунков типичных марок машин, оружия, иных технических объектов. Допрашиваемый узнает искомый объект по образцам, указывает на сходство или различие с предлагаемыми альтернативами. При отсутствии изобразительных альтернатив можно воспользоваться речевыми, словесными описаниями. Например, если допрашиваемый пытается охарактеризовать головной убор, можно предложить на выбор: бейсболка, морская, жокейская шапочка, шляпа (на что больше походит головной убор преступника?). Если альтернатив немного, нужно перечислить все. Если много и назвать все нельзя, детектив должен подчеркнуть особо, что «это лишь некоторые из большого числа возможных» альтернативных образцов. Такой прием позволяет избежать искажений в ответах допрашиваемого.

Невербальные формы ответов. Речь – наиболее распространенное средство коммуникации, но средство не единственное и не во всех случаях самое эффективное. Например, сложные действия или непривычные объекты трудно описать словами. В таких случаях можно просто показать это действие, нарисовать объект, то есть как-то «обойтись без слов».

По одному делу допрашивали очевидца катастрофы самолета. Допрашиваемый никак не мог описать словами, как накренялся потерявший управление самолет. Тогда ему было предложено показать это движение на модели самолета, и он смог более понятно объяснить, как это происходило. Аналогичным образом при описании дорожных происшествий можно попросить допрашиваемого нарисовать план перекрестка, показать на предложенных образцах модели машин, вовлеченных в аварию, а также показать на этих моделях движение исследуемых машин. Если, например, допрашиваемый был активным участником события (скажем, пилотом) и важно определить его действия, то в идеале лучше всего проводить допрос в аналогичном по конструкции самолете, где допрашиваемый сможет наглядно продемонстрировать те свои действия, которые он производил в момент аварии.

Использование невербальных форм ответов особенно эффективно при интервьюировании лиц с ограниченными вербальными способностями.

Большинство людей не привыкли к детальным описаниям: в жизни им это не нужно. Мы просим налить чашечку кофе, и никому не придет в голову определять размеры чашки и степень ее наполнения. Между тем для расследования требуется как раз полная, максимально детализированная информация. Для подробного описания нужно больше времени, чем для поверхностного формального ответа. Поэтому в самом начале интервью детективу необходимо убедить допрашиваемого в том, что допрашивающий не торопится и будет ждать столько времени, сколько потребуется для самых обстоятельных, подробных ответов. Нередко детективы совершают ошибку, говоря, что интервью займет всего несколько минут. Тем самым они настраивают допрашиваемого на быстрые, поверхностные ответы. Допрашиваемый должен понять: чтобы преступление было раскрыто, необходимо детальное описание случившегося, особенно детальное описание подозреваемого. Вместе с тем, если показания дает потерпевший от насильственного преступления, в фокусе его внимания, как правило, оказываются действия преступника, а не его приметы. Информация о действиях, конечно же, важна для детектива, однако первейшей его задачей является задержание преступника, обнаружение объектов, связанных с преступлением (оружие, машина и т.п.). Обычно детектив дает четкую установку на детальный ответ, но делает это в форме, мало к чему обязывающей ("Расскажите мне подробно о том, что произошло."). Между тем, если действительно требуется получить детальный ответ, нужно быть более категоричным. Можно сказать что-то вроде: "Для того чтобы мы могли раскрыть это преступление, нам нужно детальное описание человека, который его совершил. Попытайтесь получше описать его лицо. Представьте, что я хочу нарисовать портрет этого человека. Но я о нем знаю только то, что Вы мне расскажете. Расскажите мне о нем все, что сможете".

Порой допрашиваемый не упоминает о каком-то важном для расследования моменте просто потому., что не представляет степени его важности (а не потому, что не помнит). Например, допрашиваемый может не знать, что рукоятки у оружия бывают разной формы, и поэтому исключит из своего рассказа эту деталь как малозначительную. Если описываемый объект имеет отношение к технике или какой-то иной, непривычной для допрашиваемого области, детектив должен указать, какие именно свойства (характеристики) этого объекта обязательно нужно описать. Обычно детективы расспрашивают о росте, весе, телосложении и прочих общих характеристиках людей. Эти характеристики легко припоминаются, но для расследования они не столь важны, если не выходят за пределы нормы (если, к примеру, фигурант не карлик или не патологический толстяк). Гораздо информативнее общих характеристик описания лица и иных отличительных особенностей. Больше всего информации, позволяющей отличить одного человека от другого, содержит верхняя часть лица, особенно волосы и линия волос. Поэтому, выясняя информацию о лице, следует начать с волос и верхней части лица, постепенно продвигаясь книзу, к подбородку. Отличительные признаки, по определению, представляют для детектива наибольший интерес. Если информация этого типа не получена в ответе на открытый вопрос, то другими путями получить ее бывает почти невозможно. Детективы часто задают вопрос: "Было ли что-нибудь необычное во внешности преступника?" И столь же часто получают на него отрицательный ответ: "Нет". И вряд ли стоит этому удивляться, так как отрицательный ответ "заложен" уже в самом вопросе. Чтобы получить позитивную информацию, вопрос следует задать в слегка измененном виде: "Что Вам больше всего запомнилось во внешности преступника?" Отвечая на такой вопрос, допрашиваемый вероятнее всего назовет самый яркий отличительный признак. Затем можно продолжить: "А еще, какой следующий признак?" и т.д., пока не будет извлечена вся необходимая информация.

Иногда, описывая человека или предмет, допрашиваемый оперирует субъективными оценками: "Он был похож на фермера", "Он казался разозленным" и т.п. Подобные характеристики вполне приемлемы, однако лучше все же конвертировать их в более объективную форму. Самый простой способ перевода субъективного в объективное – это спросить: "Какие признаки делали его похожим на фермера?" или "Из чего Вы заключили, что он был разозлен?" Если предоставить достаточно времени для ответа, то допрашиваемый почти наверняка даст объективное описание.

Нередко допрашиваемый вспоминает что-то важное для следствия, но по разным причинам не говорит об этом, то есть "подавляет" информацию. Искусный детектив может избежать этого, ориентируя опрашиваемого на то, что можно говорить все, что приходит на ум, не просеивать и не отсекать информацию. Из опасения потерять доверие детектива допрашиваемый порой умалчивает о каких-то фактах, потому что это противоречит сказанному им ранее. Однако, вопреки распространенному мнению, расхождения в показаниях вовсе не свидетельствуют о неточности: при отдельных условиях несогласующиеся друг с другом показания являются даже более точными и правильными. Е:сли в повествовании допрашиваемого замечаются противоречия, не надо его сразу же прерывать. Нужно получить всю возможную информацию и только после этого вместе с допрашиваемым разобраться в причине расхождения. Делать это следует деликатно, так как расхождение может быть не следствием злого умысла, а непредумышленной ошибкой или результатом неправильного понимания высказывания. Вторая причина, побуждающая допрашиваемых "просеивать" свои показания, состоит в том, что они считают какую-то информацию "не относящейся к делу" или "нарушающей порядок изложения". Обычно люди привыкают излагать события в их хронологической последовательности. Иногда посреди рассказа может вспомниться событие, происшедшее раньше. Если допрашиваемый умолчит о нем, намереваясь сообщить после окончания повествования, то событие может вовсе забыться. Особенно это касается незначительных деталей, не связанных с основной темой повествования. Поэтому детектив должен "настроить" допрашиваемого сообщать информацию в той последовательности, в какой она приходит на ум, не заботясь о соблюдении хронологии. Бывает, что вспоминается какая-то деталь, которая в данный момент вроде бы не к месту. Если она откладывается на потом, то может забыться.

И наконец, допрашиваемый может не сообщать какую-то информацию потому, что считает ее бесполезной для следствия. Такая самоцензура чрезвычайно вредна, так как большинство свидетелей и потерпевших не имеют собственного опыта расследования и поэтому не могут квалифицированно судить о ценности информации. Даже если информация в самом деле тривиальна, сам факт ее воспроизведения может по ассоциации стимулировать припоминание других, действительно полезных деталей. Поэтому детективу необходимо с самого начала допроса разъяснить допрашиваемому, что недопустимо саморедактирование ответов. Детектив может напомнить, что позже информация будет рассортирована, а сейчас допрашиваемому не следует беспокоиться о связности и систематичности рассказа. Его главная задача – припомнить и сообщить как можно больше информации, а упорядочивание этой информации не входит в задачу допрашиваемого.

Однако при этом детектив обязательно должен напомнить допрашиваемому о недопустимости голого фантазирования, придумывания информации. Делать это нужно в мягкой и доброжелательной манере. (Например, так: "Я не хочу, чтобы Вы что-то придумывали. Если чего-то не знаете, так и скажите: "Не знаю". Ничего не изобретайте просто для того, чтобы мне ответить".)

Одна из причин популярности допроса (опроса) по методу когнитивного интервью – его простота. Любой следователь при желании и должном упорстве может освоить методику проведения когнитивного интервью. Для пользования этим методом не нужна сложная и дорогостоящая аппаратура, не нужны многочисленные согласования и разрешения вышестоящих инстанций. Полученные с помощью когнитивного интервью показания не встретят возражений в суде. Для проведения когнитивного интервью не нужны какие-то особые условия: его можно провести и на месте происшествия, и в больнице, и дома, и в офисе.

Вместе с тем по эффективности получения криминалистически значимой информации этот метод равноценен гипнозу и наркоанализу.

Другим существенным преимуществом когнитивного интервью является возможность использования его "по частям". В зависимости от условий и обстоятельств расследуемого дела следователь может воспользоваться каким-то одним или несколькими приемами активизации памяти допрашиваемого.

Считается, что для ознакомления с основными принципами и приемами когнитивного интервью достаточно двух дней (именно такое время отводится на теоретическую часть на курсах когнитивного интервью), остальное – дело практики. Рекомендуется осваивать этот метод поэтапно, от простого к сложному. К следующему этапу можно переходить лишь после того, как усвоены все навыки предыдущего.

О том, как на практике реализуется рассматриваемый метод, красноречиво рассказывает предлагаемый случай из практики ФБР.

Следственное интервью было проведено с молодой женщиной, за два дня до этого оказавшейся очевидцем вооруженного ограбления ювелирного магазина. Женщина находилась поблизости, когда двое вооруженных преступников вошли в магазин и потребовали у продавцов отдать торговую выручку. Хотя она сильно испугалась, но панике не поддалась и смогла рассмотреть и запомнить грабителей. В процессе общения со следователем свидетельница проявила себя как человек, обладающий хорошими вербальными навыками. Во время проведения интервью держалась уверенно и была достаточно спокойна.

Место действия – квартира свидетельницы.

Ниже приводится текстовый формат этого интервью.

Следователь: Вы Джейн Вилсон? Я – детектив Джереми Цукерман из Метрополитен Полис Департамент. Мы вчера уже говорили с Вами по телефону об ограблении ювелирного магазина, и я хотел бы более обстоятельно поговорить сегодня о случившемся.

Очевидец: Входите.

Следователь: Вчера во время телефонного разговора Вы были взволнованны. Как вы себя чувствуете сегодня?

Очевидец: Лучше. Это было по-настоящему страшно. Особенно, когда они закричали и я увидела ружье. Раньше я никогда не видела ружья, разве что по телевизору. Я была потрясена.

Следователь: Это вполне нормальная реакция. Ведь грабители были вооружены, и ситуация была действительно опасной. Помнится, много лет назад, когда я еще не работал в полиции, я сам оказался в аналогичной ситуации: я что-то покупал в магазине, когда ворвались бандиты. Я тогда здорово перепугался.

Очевидец: Все вокруг вдруг переменилось. Дело дошло до того, что страшно выйти ночью на улицу. Я бы хотела, чтобы все эти парни оказались за решеткой, там их место, и чтобы мы снова могли ходить по улицам, ничего не опасаясь.

Следователь: Именно этого хотим и мы: снова сделать наш округ безопасным. Если вы дадите нам достаточно информации, чтобы мы смогли поймать этих бандитов, они больше не будут разгуливать по нашим улицам.

Вы поможете нам их поймать, если как можно подробнее расскажете о том, что случилось, со всеми малейшими деталями, ничего не пропуская. Чем больше деталей Вы нам сообщите, тем легче нам будет их найти и наказать.

Очевидец: Хорошо. Тогда начнем?

Следователь: Из того, что Вы мне вчера рассказали по телефону, я понял, что Вы достаточно хорошо рассмотрели грабителей и многое можете вспомнить о случившемся. Я надеюсь, что в ходе нашей беседы я все это от Вас узнаю. Где мы смогли бы поговорить так, чтобы нам не мешали?

Очевидец: Пройдемте в жилую комнату. Я сейчас выключу телевизор.

Следователь (рассматривая фото на стене): Это ваши дети? У меня тоже дома трое: две девочки и мальчик. Джейн, я хочу, чтобы Вы поняли, что только Вы располагаете всей информацией. Я попытаюсь от Вас узнать, что произошло, и жду от Вас самого подробного рассказа. Говорить будете Вы и не ждите от меня вопросов. Рассказывайте мне все, что приходит вам на ум, даже если это покажется тривиальным, даже если это противоречит тому, что Вы раньше сказали. Не пропускайте ничего. Если чего-то не знаете, ну что ж! Так и говорите: «Не знаю». Не пытайтесь ничего придумывать. Я прекрасно понимаю, что это очень трудная задача – вспомнить все детали преступления. Но Вы все же постарайтесь. Сконцентрируйте свое внимание. Мобилизуйтесь. Прежде чем мы начнем, я попрошу Вас рассказать мне немного о том, где Вы стояли в магазине и о чем думали непосредственно перед тем, как ворвались в магазин бандиты.

Очевидец: Я собиралась купить мужу часы, чтобы сделать ему на день рождения подарок. Несколько лет тому назад я покупала в этом магазине кое-что из драгоценностей. Здесь разумные цены и очень качественный товар. Я стояла в глубине магазина, когда услышала их (грабителей) крики.

Следователь: Если можете, нарисуйте простой план магазина. Покажите на нем, где стояли Вы, где были грабители и где была касса.

Очевидец рисует план магазина.

Следователь: Какими были условия освещенности в магазине?

Очевидец: Было достаточно светло. Это ведь ювелирный магазин, и товар должен «сверкать», я так думаю.

Следователь: Джейн, попытайтесь представить, что Вы вновь стоите на том же месте, где стояли тогда, когда впервые увидели грабителей. Расскажите мне своими словами все, что можете вспомнить о происшедшем с самого начала и до того момента, как закончилось ограбление. Расскажите как можно подробнее, не пропуская никаких деталей.

Очевидец: …(следует рассказ о происшествии).

Следователь: (слушая, записывает в блокнот фрагменты рассказа и вопросы, которые собирается уточнить: "Приметы, грабитель №1 приказывает покупателям: «Все на пол!». Отмечает изменение тона голоса. Очевидец испугана. Грабитель №1 – большое ружье. Очевидец падает на пол. Грабитель №1 не в себе, нервничает. Грабитель №2 обращается к Грабителю №1: «Уходим!» Оба выбегают из магазина.).

Следователь: А теперь я попрошу Вас снова вернуться назад, к образам, о которых Вы только что говорили, и попрошу снова описать грабителей, но более детально. Я понимаю, что это непросто, но постарайтесь сконцентрироваться. Помните, чем больше деталей Вы мне сообщите, тем скорее мы схватим этих мерзавцев.

Вернитесь назад, к тому моменту, когда мужчина с ружьем повернулся к Вам и крикнул: "Лечь на пол!"

Старайтесь сконцентрироваться только на одном грабителе, только на том, который крикнул на Вас.

Вам будет легче сосредоточиться, если Вы закроете глаза (показывает сам, закрывает глаза). Попытайтесь как можно явственнее мысленно представить эту сцену, когда мужчина впервые повернулся к Вам. Пока ничего не говорите. Рисуйте мысленную картину как можно яснее (пауза несколько секунд). Сконцентрируйте внимание на его лице и голове (пауза). Сейчас попробуйте описать его голову и как можно подробнее, ничего не пропускайте.

Очевидец'. У него было лицо овальной формы, щеки одутловатые. Цвет лица темный. Высокий лоб. Волосы темные: брюнет или шатен. Волосы зачесаны почти прямо, слегка на левую сторону. Что-то странное было у него со ртом, как будто рот был искривлен…

Следователь держит паузу. Молчит.

Очевидец: Может быть, у него была бородка. Казалось почему-то, что она на левой стороне гуще, чем на правой… Это все, что я могу припомнить.

Следователь: Держите образ. Сфокусируйтесь на глазах. Скажите мне все, что можете, о его глазах, бровях, вообще о верхней части лица.

Очевидец: Странные какие-то у него глаза… расширенные зрачки, такие бывают у людей «не в себе», помешанных. Не могу вспомнить цвет его глаз. Кроме того, он был вспотевшим. На его лбу поблескивали капельки пота.

Следователь: Были ли на нем очки?

Очевидец: Нет.

Следователь: Вернитесь снова к его волосам. Вы говорили, что они темные и зачесаны прямо назад. Что еще могли бы Вы рассказать мне о его волосах?

Очевидец: Они были не вьющиеся, может быть, слегка волнистые, но уж точно не курчавые.

Следователь: Можете охарактеризовать длину его волос?

Очевидец: Волосы чуть-чуть покрывали его уши, так что не были слишком короткими. Но и не очень длинными.

Следователь: Вы уже вспомнили, что у него были пухлые щеки. Снова сконцентрируйте внимание на его щеках… (держит паузу)… Сейчас попробуйте описать его лицо.

Очевидец: В его лице не было ничего примечательного. Никаких особых примет.

Следователь: Был он гладко выбрит или имел волосы на лице?

Очевидец: Он был гладко выбрит.

Следователь: Какой у него был цвет кожи?

Очевидец: Ближе к темному. Как будто загорелый. Но не очень темный.

Следователь: В общем, что же было в его лице самым примечательным?

Очевидец: Я думаю, что глаза. У него был действительно «безумный» взгляд, с расширенными зрачками.

Следователь: Джейн, Вы уже раньше упоминали о том, что после ограбления, придя домой, рассказали мужу о случившемся. Вы рассказали ему обо всем детально или только свои общие впечатления о событии и как Вы реагировали на происходящее?

Очевидец: Мой муж очень любопытен. Он попросил меня дать исчерпывающее описание того, что произошло в магазине. Мне даже показалось, что он хотел бы выступить в роли детектива-любителя и найти преступника.

Следователь: Ну и как, Вы хорошо описали случившееся Вашему мужу?

Очевидец: Хорошо. Это было сразу же после ограбления, так что тогда мне было легче припомнить некоторые детали. Я даже назвала моему мужу имя одного из грабителей – его напарник обратился к нему, назвав по имени. Но сейчас я не могу вспомнить это имя. Надо было тогда его записать.

Следователь: Вернитесь назад, к тому времени, когда Вы говорили с мужем. Где Вы в тот момент находились?

Очевидец: Это было дома. Я говорила по телефону с кухни.

Следователь: Постарайтесь вернуться к тому моменту, когда Вы говорили с мужем по телефону, и восстановите разговор.

Очевидец: Я сказала ему, что случилось. Естественно, он спросил о моем самочувствии и поинтересовался, сообщила ли я в полицию. Я ответила «нет» и что я, кажется, вспомнила, кого мне напоминал один из грабителей, и имя одного из них. Но сейчас я это имя не помню.

Следователь: Постарайтесь вернуться к тому моменту в разговоре с мужем, когда Вы думали об имени грабителя. Восстановите это время в памяти. Как Вам все-таки удалось вспомнить это имя?

Очевидец: Попробую. Я вспоминаю, что мужа тогда это имя очень позабавило, потому что похожее имя было у нашего племянника: Робби. Но преступника звали не Робби. У него было иностранное имя, более длинное, чем имя Робби – Роберто. Да, действительно, его звали Роберто.

Следователь: Какого из парней звали Роберто: того, который наставил на Вас ружье, или того, который стоял посреди магазина?

Очевидец: Того, который направил на меня ружье.

Следователь: Можете ли Вы еще что-нибудь вспомнить из того, что говорили Вашему мужу и о чем не сказали сейчас?

Очевидец: Нет, только имя.

Следователь: Был ли один из грабителей лидером, или оба работали вместе на равных?

Очевидец: Мужчина, стоявший возле кассы и забиравший деньги, кажется, был за старшего. Он приказывал Роберто, что следует делать дальше. Этот, стоявший возле кассы человек, производил впечатление более умного.

Следователь: Почему Вы заключили, что он был более умным?

Очевидец: Точно не знаю. Думаю потому, что речь у него была более отчетливой, чем у Роберто, и говорил он без акцента. Он был лучше одет. Он был в обычных брюках, а не в джинсах. Он был гладко выбрит. И потом, он был в очках. Вы ведь знаете, иногда люди, носящие очки, кажутся более щеголеватыми.

Следователь: Джейн, Вы сообщили мне много информации и я хотел бы убедиться в том, что я все правильно записал. Давайте вместе с Вами еще раз проверим мои записи. Старайтесь думать об ограблении, когда я буду читать Вам мои записи. Если в какой-то момент Вам покажется, что я что-то неверно записал или Вы вспомните что-либо новое, чего Вы еще не говорили, сразу же прервите меня и скажите об этом.

Медленно читает записанное.

Следователь: А сейчас сообщите некоторую информацию о себе для нашего официального протокола. Так принято в любом полицейском управлении, и неважно, где проводится интервью (независимо от того, где мы собираем показания).

Какое ваше полное имя?

Очевидец: Джейн Эллен Вилсон.

Следователь: Ваш адрес?

Очевидец: (называет).

Следователь: Джейн, Вы мне очень помогли в расследовании. Благодарю, что Вы уделили мне время. Надеюсь, что это было для Вас не слишком обременительно и я не нарушил Ваши планы. Не исключено, что в последующие дни Вы будете думать о том, что произошло во время ограбления. Это вполне естественно. Когда Вы будете думать об ограблении, Вы, вероятно, вспомните какую-то новую информацию, которую мы сегодня не записали. Запишите эту информацию и позвоните мне. Вот моя карточка. Еще раз благодарю за сотрудничество.

Спустя несколько дней следователь позвонил Джейн Эллен Вилсон, поинтересовался ее здоровьем и еще раз поблагодарил за данные ею показания.