Глава 5

  — Так ты пришел за топором? — спросил гном Плакси.

  — Если он готов.

  — Разумеется, готов,— буркнул Плакси.— Мы доделали его еще вчера. Однако сядь посиди. Сюда не так-то легко забраться, даже тому, кто молод.

  Ниже зева пещеры на склоне холма громоздилась куча земли и шлака. Она наполовину погребла под собой глубокий овраг. Вдоль нее бежала укатанная дорожка, что обрывалась у рудникового отвала. Куча была настолько древней, что сквозь нее проросли и достигли весьма приличной высоты деревья; некоторые из них нависали над оврагом под самыми невообразимыми углами. В глубине пещеры, которая достигала сердца холма, метались блики пламени. Оттуда доносился грохот кузнечных молотов.

  Плакси провел Джиба в боковое ответвление пещеры, уходившей к руднику.

  — Здесь,— сказал он,— мы сможем спокойно поговорить, и шум не будет нам помехой. К тому же мы избежим опасности угодить под колеса какой-нибудь тачки.

  — Копченая рыба,— проговорил Джиб, кладя один из своих узелков на тянувшуюся вдоль стены пещеры полку,— и кое-что еще. А другой для отшельника.

  — Я не видел его много лет,— сказал Плакси.— Вот, возьми стул. Я недавно обил его новой овечьей шкурой. Очень удобно.

   Джиб сел на указанное место, а гном устроился напротив.

  — Вообще-то,— признался Плакси,— я был у отшельника всего только раз, заглянул, так сказать, на огонек. Принес ему пару серебряных подсвечников и больше не ходил. Мне показалось, что я смутил его. Во всяком случае, ему было не по себе. Он, конечно, промолчал...

  — Он добрый человек,— заметил Джиб.

  — Мне не стоило этого делать. Понимаешь, прожив столько лет в краю людей, вдосталь наобщавшись с ними, начинаешь забывать о разнице между собой и человеком. Но для отшельника, да и для многих его сородичей, я — осколок иного мира, к которому они не принадлежат и к которому в большинстве своем относятся с неприязнью и даже злобой. Я полагаю, не без основания. Целые эпохи люди и существа из моего мира жестоко воевали друг с другом, не ведая жалости и, сдается мне, частенько забывая о чести. Вот потому-то отшельник, который, как ты говоришь, добрейший из людей, и не знал, как ему себя со мной держать. Разумеется, он понимал, что я — существо безобидное и ничем не угрожаю ни ему самому, ни его сородичам, и все же беспокоился. Будь я, скажем, бесом или каким-нибудь демоном, он бы сразу сообразил, что делать. Святая вода, молитвы и все такое прочее. Но я же не бес, хотя и состою, с его точки зрения, в родстве с дьяволом. Словом, все эти годы я жалел, что навестил его.

  — Но подсвечники он взял? — спросил Джиб.

  — Взял и поблагодарил меня. Он слишком хорошо воспитан, чтобы швырнуть их мне в лицо. А взамен подарил мне отрез расшитой золотом ткани. Наверно, ее оставил ему какой-нибудь гость из благородных. Откуда у отшельника деньги, чтобы купить такую роскошь? А меня долго мучила совесть: я все думал, что мне надо было отказаться от столь дорогого подарка. По правде говоря, я так до сих пор и не решил, что мне делать с этим отрезом. Я храню его в сундуке, время от времени вынимаю и любуюсь переливами красок — и все. Пожалуй, я мог бы обменять его на что-нибудь более полезное, но у меня не поднимается рука. Ведь отшельник подарил мне его от чистого сердца, а подарки не обменивают, особенно если твой подарок — от такого человека.

  — По-моему,— сказал Джиб,— ты многое навообра-жал. Ну, я имею в виду смущение отшельника. Что касается меня, то я по отношению к тебе подобных чувств вовсе не испытываю. Впрочем, я, естественно, не человек.

   — Ты гораздо ближе к людям, чем я,— возразил гном,— В том-то и может заключаться разница... Пойду за топором,— прибавил он, поднимаясь,— и принесу еще одну вещицу,— Он похлопал ладонью по узелку.— Спасибо. Однако мы помогли бы тебе и без него.

  — Я давно хотел тебя спросить,— проговорил Джиб,— да все не мог набраться храбрости. Вы ведь ведете учет, так? Вам приносят подношения, а вы открываете кредит. Но те, кто приходит к вам,— Народ Болот, Народ Холмов да и многие из людей — не умеют писать. А вы, получается, умеете?

  — Я нет,— ответил гном.— Образованных среди нас можно пересчитать по пальцам. А вот гоблины, пожалуй, умеют, в особенности те, которые ошиваются в университете. Но торговать-то как-то надо, поэтому мы разработали собственную систему учета, которая, кстати говоря, вся построена на честности.

   — Да,— подтвердил Джиб,— на честности и дотошности.

   Плакси поднялся, направился в дальний конец пещеры и принялся рыться в сундуках. Вскоре он возвратился, держа топор с рукоятью из древесины гикори.

   — Мне кажется,— сказал он,— балансировка в самый раз. Если нет, мы поправим.

  — По-моему, все в полном порядке,— восхищенно проговорил Джиб.— А всякую мелочь я и сам поправлю,— Он потер пальцем сверкающую поверхность лезвия,— Прекрасно. Просто прекрасно. Если заботиться о нем, он прослужит мне всю жизнь.

   — Тебе нравится? — спросил довольный Плакси.

   — Не то слово! — воскликнул Джиб.— Я знал, что могу на вас положиться.

   — Острие у него не затупится, если ты, конечно, не станешь рубить камни. Против камней не устоит никакой топор.

   — Я буду осторожен. Он слишком хорош, чтобы плохо с ним обращаться.

   — А теперь,— сказал гном,— посмотри-ка сюда.

   Он сел и положил себе на колено какой-то предмет, завернутый в овечью шкуру. Движения его были исполнены чуть ли не благоговения. Когда с предмета сняли шкуру, он ярко засверкал. Джиб подался вперед:

  — Меч!

   — Человеческий меч,— сказал Плакси.— Для нас с тобой он чересчур длинный и тяжелый. Меч бойца. Видишь, ни тебе камней, ни других украшений. Честный клинок, такой же, как твой топор. За все то время, что я провел здесь, мы почти не ковали мечей. А среди тех, которые выковали, этот — лучший.

  — Он особенный,— произнес Джиб, притрагиваясь к клинку,— из тех, которым дают имена. Знаешь, в старину люди часто называли свои клинки по именам, как лошадей.

  — Мы нашли гнездо богатой руды,— продолжал Плакси,— извлекли его и припрятали для особых случаев. Такую руду на пустяки не пускают. Она для специальных заказов, вроде этого клинка и твоего топора.

   — Ты хочешь сказать, что мой топор...

  — Они с мечом братья.

  — Будем надеяться,— проговорил Джиб,— что меч попадет в достойные руки.

  — Мы позаботимся, чтобы так оно и случилось,— отозвался Плакси.

  — Я принес тебе старый топор,— сказал Джиб.— Он вполне надежен, но вот острие затупилось настолько, что его уже не наточить. Видишь, на нем нет и следа ржавчины. Я подумал, что он, может быть, вам пригодится. Мне за него ничего не нужно.— Он протянул топор гному.

  — Хороший топор,— одобрил Плакси.— Твоего отца?

   — Он отдал его мне, когда я строил свой плот,— сказал Джиб.

  — Тоже наша работа. Хороший топор, но не такой хороший, как новый.

   — Мой отец передает вам пожелания доброго здоровья. И мать тоже. Я сказал им, что собираюсь к вам.

  — А вы неплохо живете у себя на болоте. Много лет. Если я не ошибаюсь, записей вы не ведете? Значит, ты не можешь подсчитать, сколько именно.

  — Мы не умеем писать,— объяснил Джиб.— У нас бытуют только предания, что передаются от отца к сыну. Они, может, и правдивы,— но насколько?

  — Твой народ жил на болоте еще до того, как мы, гномы, заселили эти холмы. У нас тоже существуют предания, но, к сожалению, не о вас, а о тех, кто первыми открыл здесь руду и построил рудник.

  — Мне пора,— сказал Джиб, вскидывая на плечо узелок,— До пещеры отшельника путь неблизкий, а я хочу вернуться домой до темноты.

  — Правильно,— кивнул Плакси,— В этом году что-то много развелось волков, никогда такого не было. Если припозднишься и решишь переночевать у нас, мы с радостью тебя примем.