ГЛАВА 13

Мне пришлось доиграть фарс до самого конца. Продиктовать условия договора, согласно которому в будущем плата за цветы будет удвоена. Кроме того, Каратели согласились больше не пытаться обратить в свою садистскую религию ни души. Пусть оставят ее себе. Я мысленно присягнул — конечно, если мы сумеем вернуться в цивилизованный мир — доложить об их присутствии властям Галактики. Пусть о здешних проблемах болит голова у них. Конечно, они уважают права всех религий верить во что угодно. Но как они отнесутся к тому, что дети на этой планете растут в атмосфере паранойи и суеверия? До меня доходили слухи, что Психокорпус содействует распространению рассудка и здравомыслия, так что мне остается лишь надеяться, что слухи верны. Соглашение переписали в нескольких экземплярах. Они были зачитаны, подписаны, засвидетельствованы, снова подписаны. Когда мы уходили, отец Коагула отвернулся, старательно пряча глаза.

Провал попытки выйти на связь все еще угнетал меня, но слабым утешением служило хотя бы то, что мы сумели помочь друзьям-вегетарианцам.

Бильбоа ждал нас у подвод. Я — надеюсь, радостно — показал ему большой палец. Он удивленно вытаращился на меня.

— Жест твоей руки означает, что еда очень хороша… Это ты хотел сказать?

— Извини, у нас это значит, что все хорошо.

— В каком смысле?

— Каратели подписали соглашение о счастливом будущем. Прежде всего они раз и навсегда прекратят попытки обратить кого-либо в свою зловещую религию.

— Благодарю, друг Джим.

— Пожалуйста, друг Бильбоа. Заодно они согласились в будущем удвоить вам плату за цветы.

— О, радость и счастье! Мы можем купить у них больше лекарств. Исцелить некоторые хвори мы не в силах, и теперь спасены будут многие жизни…

Тут он осекся, отступил на шаг, и лицо его омрачила глубокая печаль.

— Прошу у тебя прощения, дорогой друг. Я неправедно судил о тебе, порицал твой народ, а ты оказался тем, кто подставил другую щеку, как учит Святое Писание. Я был так оскорблен вашими ужасающими обычаями питания, что ложно осудил такого мудрого и щедрого человека, как ты.

Он порывисто потянулся вперед и взял меня за обе руки. В глазах у него стояли слезы, и я порядком смутился.

— Рад помочь… — пробормотал я. — Ерунда. Этого требовала справедливость.

— И все равно я не могу забыть, как неправильно судил о тебе и твоих людях. Нижайше прошу простить. Они и их чудесные животные могут остаться на Флорадоре, ибо разве мы пастыри братьям своим? Мы уже делим свой мир с ненавистными обитателями города. Места наверняка хватит всем — разумеется, подальше от нас. И ты со своим экипажем тоже должен остаться.

Вот уж действительно, воодушевляющая речь! Мой дух взмыл на крыльях добрых вестей. Наконец-то избавлен от Эльмо и его команды! Дальнейшее будущее по-прежнему вырисовывается очень смутно, зато в нем хотя бы не будет ни свинобразов, ни их пастырей. Вслед за остальными я полез на подводу.

Когда я поделился новостью с Анжелиной и Штраммом, они обрадовались ничуть не меньше моего. А как только мы окажемся в радиусе прямой связи с кораблем, сообщу и капитану.

Эльмо может и обождать, особенно учитывая, что он дрыхнет без задних ног, как и остальные.

Без особых усилий я тоже опустил голову и последовал их примеру.

Когда мы вернулись на корабль, на мостике собралась угрюмая, молчаливая группа.

— По-моему, лучше обсудить будущее до того, как мы скажем Эльмо, что они могут остаться на Флорадоре.

— Что бы мы ни решили, я с радостью выпровожу их с корабля, — заметил капитан.

— Поддерживаю! — подхватил Штрамм. — А в качестве реактивной массы можно снова взять воду. — От этой блаженной мысли у него на губах заиграла улыбка. Однако затем он сдвинул брови, выудил из кармана смятую бумажку и зачитал: — Я включил конденсатор гравитонов сразу же после посадки. На сегодня бак пополнился на две тысячи двадцать две единицы.

— То есть? — уточнил капитан.

— Еще сорок три минуты времени Припухания. — Инженер вздохнул. — Не забывайте, машина старенькая.

Ответом послужило лишь гробовое молчание.

— По крайней мере, цистерна реактивной массы полна, да и питьевой воды тоже хватает. Мы можем выйти на орбиту, как только скажете.

У Анжелины имелись лишь вдохновляющие новости.

— Пока старейшины судили да рядили, как вести дела с нами, хищниками, женщины принесли на борт уйму свежего сыра, овощей и свежей зелени.

— Да здравствуют женщины! — восторженно провозгласил я, пытаясь разрядить обстановку. — Итак, мы договорились, что улетаем, как только выгрузим свиней и людей. — Тут я нахмурился. — Я и забыл, что мы должны перебросить их и их омерзительные пищевые пристрастия подальше от детей цветов. Надо по общей связи объявить собрание в столовой.

Растормошить Эльмо с компанией и направить их на собрание удалось не сразу. Капитан с инженером весьма благоразумно демонстративно отсутствовали. Анжелина болтала в окружении женщин, передо мной же сидели мужики с мутными взглядами.

— Джентльмены, — начал я свою речь, погрешив против истины, — вы с радостью услышите, что наше небольшое приключение увенчалось полнейшим успехом. Каратели больше никого не покарают и не станут донимать других добрых жителей этой планеты — что относится также и к вам. Мы с Анжелиной и остальная команда должны покинуть этот прекрасный мир. Но вы — везунчики! — получили приглашение сделать его своим домом. Вас ждет процветание, хотя, должен признаться, каналы сбыта ваших великолепных свинопродуктов будут весьма ограниченны…

— А вот это проблема не шутейная, кузен Джим, — вякнул Эльмо, снова набравшийся смелости. — Ежели не будет доходов, то как же нам жить-то?

— Можете торговать с городом, — с тенью отчаяния в голосе ответил я. Эльмо лишь угрюмо тряхнул головой.

— Местные сказывают, от них лучше держаться подальше.

— И других проблемов у нас хватаеть, — гаркнул дородный свинопас. — Окромя как с городу, тут никакого телевизору, а тамошний и вовсе оторви да брось.

— Сплошь стрельба, смертоубийства, молитвы и все такое и ни единой мыльной оперы, — сказала женщина в переднем ряду, и ее товарки яростно закивали.

— Но… — начал было я с крайне хилого «но». Утраченные прелести телевидения перевешивали для них любые аргументы. Окинув взором их решительные лица, я вынужден был капитулировать.

— Да, — сказал я, с трудом сдержав тяжелый вздох. — Лучше загоняйте животных на борт как можно скорее.

Я отправился сообщать новость экипажу, принявшему ее в стоическом молчании. Новости в сегодняшней повестке дня — сплошь скверные.

— Мне эта планета не понравилась с того самого момента, как мы подлетели и чуть не схолопотали ракету, — сказал капитан Сингх. — Давайте покинем ее побыстрее, а затем наметим свое следующее Припухание. — Он развернулся вместе с креслом к панели управления. — Дайте мне знать, когда все и вся будут на борту. Скажите им, что во время взлета максимальное ускорение не превысит 1g. Пусть позаботятся, чтобы скотина была закреплена. Когда мы приземлялись, одна из маток сломала ногу, и с той поры пассажиры только и делают, что достают меня.

Я отправился попрощаться с Бильбоа и прочими друзьями, что оказалось процессом крайне затяжным. И даже после этого я обнаружил, что погрузка идет медленно, с морем слез и уймой прощаний. Поднявшись на мостик, я составил компанию не менее угнетенному капитану, угрюмо взиравшему на медленные приготовления к отправлению.

— Я проверила, все на борту, — радостно сообщила пришедшая Анжелина. — Мне будет недоставать чудесных здешних людей.

Последовавшее молчание было прямо-таки оглушительным.

— Пойдем-ка лучше в свою каюту, — сказал наконец я.

И мы пошли. Перед тем как улечься в свое противоперегрузочное кресло, Анжелина наспех обняла меня.

— Джим, ты сделал все возможное. Мы все были абсолютно уверены, что у этих Карателей есть космическая связь. А вегетарианцы должны вообще сказать тебе спасибо за то, как ты улучшил их взаимоотношения с этими ужасными горожанами.

Это малость развеселило меня, но я по-прежнему питал серьезные опасения на предмет будущего.

— Надо поменять название корабля, — сказал я, пристегиваясь. — Ты когда-нибудь слыхала древнюю легенду о «Летучем голландце»?

— А что такое голландец?

— Понятия не имею. Но это было какое-то океанское судно, якобы преданное проклятью. А это означало, что они ни за что не смогут войти в порт и обречены скитаться по морям во веки вечные.

— Ужасно! Но с нами такого не случится, я уверена.

Тут громко зазудел зуммер, и записанный голос произнес:

— Десять секунд до старта.

Взлет прошел хорошо. Хоть что-то прошло хорошо для разнообразия.

Отстегнувшись, Анжелина встала.

— Пойду погляжу, как свинобразы перенесли взлет.

— Правильно. А я на мостик.

Капитан с инженером корпели за компьютером, по экрану которого бежали каббалистические уравнения. Они долго переговаривались вполголоса и, наконец, вроде бы пришли к соглашению. Отодвинув кресло от пульта, капитан указал на экран.

— Вот это, судя по всему, оптимальный вариант.

Я кивнул, хотя пространственные координаты оставались для меня просто бессмысленным набором цифр.

— Я сопоставил предпочтительные точки, куда можно добраться за одно Припухание, с плотностью звезд. Это лучший вариант.

— Валяйте! — сказал я. — Поглядим, улыбнется ли нам удача на этот раз.

— Начинаю Припухание, — доложил он, нажимая на клавишу запуска программы.

Флорадора начала неспешно уменьшаться у нас за кормой, становясь все более и более крохотной, пока вовсе не скрылась из виду.

— Бар открыт! — объявил я с наигранным энтузиазмом. Потом вспомнил, что капитан никогда не пьет на вахте, а Штрамм уже на полпути в машинное отделение.

Остается надеяться, что Анжелина выпьет за компанию бокальчик коктейля. Если же нет — уж Розочка-то наверняка похрустит со мной чипсами-карри…