ЧАСТЬ V.
АХИЛЛЕС

Между тем, исчезновение Елены из подземного царства Аида, где она вместе со своим царственным супругом Ахиллесом занимала видное положение в обществе, не прошло бесследно. Легкомысленный поступок Аззи, укравшего Прекрасную Елену в надежде соблазнить Фауста, имел весьма серьезные последствия. Перенося Елену в подлунный мир, молодой демон не задумывался о том, почему никто раньше не делал подобных вещей. Подумав немного, он мог бы сообразить, что духи умерших имеют немалую власть над миром, и конфликт с ними может повлечь за собой различные неприятности.

Вернувшись домой с Унылых Болот, где он охотился за призрачным оленем, Ахиллес обнаружил, что Елена пропала. Само собой разумеется, эта новость отнюдь не обрадовала вспыльчивого главу семьи и хозяина дома. Он почуял неладное. Это было совсем непохоже на Елену – уйти из дому без позволения мужа. Сначала Ахиллес подумал, что его супруга, наверное, заглянула на минутку к одной из соседок. Он обошел все соседские дома, но соседи только недоуменно пожимали плечами и разводили руками в ответ на все его вопросы.

Что ж, люди ведь не могут покинуть царство Аида по собственной воле. Кто-то обязательно должен вывести их наружу. Рассудив так, Ахиллес направился к своему другу Одиссею, не раз уже выручавшему его в трудную минуту. Одиссей, славившийся своим изобретательным умом, жил неподалеку от Ахиллеса.

Пожалуй, в царстве Аида трудно было найти второго столь незаурядного духа, каким был дух Одиссея. Он мог по праву именоваться одним из духовных лидеров местного общества, весьма преуспевая в той скрытой борьбе за славу, которую ведут между собою духи. (Ведь всякий дух, достигнув вершины своей славы, видит перед собой и неизбежный ее закат, а значит, духам приходится постоянно совершенствоваться и развивать в себе те качества, благодаря которым они прославились. Есть даже пословица о том, как трудно выучить старых героев новым трюкам.) Нельзя сказать, что у Одиссея все шло гладко; однако до сих пор никому не удавалось превзойти его в хитрости и изворотливости ума. Нужно было быть чертовски ловким и смышленым малым, чтобы выдумать какой-нибудь новый фокус наподобие знаменитых одиссеевых проделок. В последнее время планы Одиссея отличались простотой и ясностью, но в них всегда присутствовала какая-то изюминка. (Иногда, правда, изюминка заменялась кусочком жгучего перца – то был признак скорее своенравия, нежели злобного характера.) Таков уж был Одиссей – он любил выигрывать и считал, что для достижения поставленной цели всякие средства хороши.

Будучи по натуре весьма деятельным человеком, Одиссей не выносил царство мертвых, где души умерших бродили по полям, заросшим бледными цветами асфоделя, оплакивая свой скорбный жребий и вспоминая минувшие дни. Обреченный на бездействие, древний герой изнывал от тоски. Он мечтал снова обрести телесную оболочку, вернуться в подлунный мир, чтобы по-настоящему жить, а не влачить призрачное существование. Его раздражали толпы праздношатающихся духов и их бесконечные разговоры о лучших годах, проведенных на земле. Сам он никогда не унижался до жалоб и горьких вздохов. Часто, когда кто-нибудь из духов начинал вспоминать прошлое, стеная и проливая слезы, Одиссей резко обрывал его.

– Тряпка ты, а не дух, – говорил он. – Возьми себя в руки. Займись чем-нибудь, в конце концов.

Сам Одиссей занимался гимнастикой и атлетикой. Хотя толку в подобных занятиях не было никакого – ведь в призрачном мире невозможно развивать силу и ловкость, поскольку для этого нужно по крайней мере иметь мускулы, а следовательно, тело, – Одиссей упорно продолжал упражняться в беге, метании копья и других древних видах спорта. Когда же удивленные духи спрашивали его, зачем он это делает, он отвечал:

– Чтобы не терять форму. Нужно поддерживать свое умение делать что-нибудь, даже если то, что ты делаешь, не имеет абсолютно никакого смысла.

Ахиллес застал своего друга Одиссея сидящим на переднем крыльце своего дома. Бывший царь Итаки жил холостяком во мраморном дворце, стоящем на невысоком холме возле одного из притоков Стикса. Лужайка перед дворцом поросла асфоделем; у подножья холма стояли черные тополя – печальные символы царства мертвых, опостылевшие духам. Был пасмурный день – весьма обыкновенный для здешних мест, ведь во владения Аида солнце никогда не заглядывает. С реки дул слабый ветерок. Было прохладно – как раз настолько, что вы чувствовали себя довольно неуютно, выйдя на улицу. То был не бодрящий и живительный морозец, который разгоняет кровь в жилах людей – холод в царстве мертвых скорее напоминал промозглую сырость погреба или склепа. В гостиной у Одиссея горел очаг; однако призрачный огонь, как и все в этом унылом краю, светил, но почти не грел. Впрочем, даже если бы камин топился настоящими дровами, духу Одиссея от этого, как говорится, не было б ни жарко, ни холодно: ведь мертвые, будучи лишены телесной оболочки, не могут согреться, точно так же как не могут они и промерзнуть до костей. Одиссей провел Ахиллеса на кухню, где их ожидал завтрак – каша из просяных зерен и финики. Само собой разумеется, пища не была настоящей; впрочем, для обитателей царства Аида, не испытывающих ни сильного голода, ни жажды, это не имеет особого значения. Духи умерших вполне могут обходиться и без пищи; они завтракают, обедают и ужинают лишь потому, что не желают менять свои привычки. В царстве мертвых часто устраиваются призрачные пиры: вечность – очень долгий срок, и еда – один из способов скоротать время.

Другое (и, надо сказать, весьма распространенное даже в этих унылых краях) занятие – это секс. Однако страсть в мире духов – лишь бледная тень земной страсти: ей недостает того накала чувств, который испытывают влюбленные в подлунном мире. Физическая близость не приносит партнерам почти никакого удовлетворения: будучи бесплотными существами, духи не могут предаваться утехам плотской любви. Однако они затевают друг с другом любовные игры – возможно, для того, чтобы как-то убить несколько часов.

В настоящее время Одиссей не был связан брачными узами. Он разошелся с Пенелопой много лет тому назад. Причиной послужила ревность, свойственная большинству властных натур. Одиссей подозревал, что его молодая супруга отнюдь не скучала в обществе многочисленных поклонников на протяжении тех долгих двадцати лет, которые он провел под стенами Трои. Некоторое время он продолжал жить с семьей ради сына, Телемаха, но когда мальчик вырос и стал вполне самостоятельным, Одиссей покинул свою жену.

Итак, Одиссей жил уединенно, свободный как от печальных, так и от радостных хлопот. Занимаясь спортом по много часов в день, он все же чувствовал, что ему чего-то не хватает, и сильно тосковал по земле. Когда тоска уже готова была одержать над ним верх, он навещал своих друзей. Ближайшим другом и соседом Одиссея был Сизиф, дни и ночи напролет вкатывающий тяжелый камень в гору. По правде говоря, бывший царь Коринфа отнюдь не обязан был это делать. Его давно простили и разрешили заниматься всем чем угодно. Но Сизиф не оставил своего труда – вероятно, и здесь сказывалась многолетняя привычка. Кряхтя и напрягая призрачные мускулы, он подставлял плечи под огромный гранитный валун, шаг за шагом медленно поднимаясь к вершине. Вокруг горы собирались толпы любопытствующих духов (в основном состоящие из новичков, привлеченных необычным зрелищем). Некоторые провожали Сизифа до самой вершины горы; они утверждали, что в глазах Сизифа появляется странный блеск, когда камень, ценою нечеловеческих усилий поднятый в гору, срывается и с грохотом катится в бездну. На все расспросы, почему он не бросит столь бесполезное занятие, Сизиф отвечал, что не хочет терять свою роль – в конце концов, нужно же хоть к чему-то прилагать руки.

Другим товарищем Одиссея был Прометей, все еще прикованный к скале несокрушимыми цепями. Каждый день к Прометею прилетал стервятник, чтобы клевать его печень. Камень почернел от потоков крови титана, льющихся из-под острых когтей и клюва; от разлагающихся кусков печени, оброненных стервятником, исходил нестерпимый смрад. Судьба Прометея была непростой загадкой для древних богов. Этот упрямец не собирался отказываться от своих взглядов, далеко опередивших его век. Освободить его – значило подвергнуть весь мир великой опасности: по единодушному мнению всех небожителей, сознание людей еще не было подготовлено к восприятию идеи личной свободы и всей полноты связанной с нею ответственности. Сам Прометей держался гордо и вызывающе, отвечая насмешками на увещевания родных и на предложения богов смириться, образумиться и отречься от своих заблуждений. Было похоже, что он полностью вошел в свою роль и она пришлась ему по вкусу. В последнее время, однако, Прометей сделался угрюм и неразговорчив. Даже Одиссею по целым дням не удавалось добиться от него ни слова. Поговаривали, что единственным другом прикованного к скале титана является его верный стервятник.

Так однообразной чередой проходили дни, месяцы, годы. Одиссей скучал. Время от времени вместе с Ахиллесом или Орионом он охотился за призраком оленя, но эту охоту, конечно, нельзя было сравнить с настоящей: ведь призрачного оленя невозможно убить. Даже если бы каким-то образом охотникам удалось поймать этого оленя, его все равно нельзя было съесть.

Внимательно выслушав Ахиллеса, пришедшего к нему за советом, Одиссей предложил своему другу отправиться к владыке Тартара Аиду, в мрачные подземные чертоги, где жил царь с царицей Персефоной.

У Аида было немало забот. Во-первых, постоянные конфликты с Плутоном, недавно ставшим верховным богом в сонме римских подземных божеств. Плутон давно высказывал идею разделения единой античной Преисподней на две сферы – греческую и римскую. До сей поры Аид твердо держал власть в своих руках, не допуская подобного передела подземного мира. Однако за последние годы Плутон приобрел большую популярность в царстве мертвых. Ему удалось добиться признания римской автономии. Таким образом Аид потерял контроль над доброй половиной своих владений. С одной стороны, он был рад этому: хотя латиняне формально подчинялись ему, у владыки Тартара вечно возникали проблемы с этим народом, говорящим на непонятном ему языке. Римляне плохо ладили с греками, и теперь, когда они окончательно отделились, Аид надеялся навести порядок в своем царстве. С другой стороны, отдав власть над римлянами в руки Плутона, он уже не мог претендовать на роль верховного античного подземного божества, что ущемляло самолюбие единокровного брата Зевса.

Во-вторых, Аиду не давали покоя более древние подземные божества. Семитские, древнеиндийские и иранские боги и богини, постоянно ссорящиеся друг с другом, сходились лишь в одном: считая греческих богов своими отдаленными потомками, они претендовали на их владения. Этим древнейшим божествам удалось скопить достаточно материала, указывающего на прямое родство между ними и греческими богами. Более того, они утверждали, что греческие боги снова должны вернуться под их власть. Аиду несколько раз удавалось отсрочить решающее голосование по этому щекотливому вопросу; однако день всеобщих перевыборов неотвратимо приближался.

Заботы, заботы… Им нет конца. Ох, и тяжел же ты, венец владыки Преисподней. А тут еще явились Ахиллес с Одиссеем, требуя восстановления справедливости…

– Чего вы хотите от меня? – спросил их Аид. – Там, наверху, у меня уже давно нет никаких связей. За несколько тысяч лет мир успел перемениться. Прежние боги ушли, теперь появились новые. Знаете, что они говорят обо мне? «К черту этого старика Аида», вот что они говорят.

– Ну, хоть что-то ты можешь сделать, – ответил Аиду Ахиллес. – Если же ты настолько слаб, что даже такой пустяковой проблемы решить не можешь, то сойди с трона и передай власть тому, кто управится с царством лучше тебя. На Генеральной Ассамблее Глав Эллинических Царств и Правительств Преисподней я сам подниму этот вопрос. Вот скоро пройдут новые выборы…

– Эй, подожди, – сказал Аид. – Ни в коем случае не делай этого. Дай мне подумать… Ты знаешь, кто ее увел?

– Алекто сказала мне, что здесь замешан некий демон, – ответил Ахиллес. – Демон – это бессмертный дух, из эпохи более поздней, чем наша.

– А на чьей он стороне? – спросил Одиссей.

– Алекто что-то говорила мне про силы Зла и Тьмы, но я так и не смог разобраться, какую из этих сил он представляет.

– Зло… Тьма…– размышлял Одиссей вслух. – Я полагаю, что это одно и то же. В таком случае мы знаем, куда следует обращаться… Откровенно говоря, я никогда толком не понимал всей тонкости различий меж Добром и Злом. Однако в современном мире этим вещам придают огромное значение.

– Я тоже, – сказал Аид. – По-моему, это просто новая мода – толковать о добре и зле…

– Тем не менее, – сказал Одиссей, – совершенную несправедливость нужно исправить. Вот что мы сделаем. Ты выдашь нам временный пропуск на землю и выправишь пергамент о том, что мы юридически представляем Античную Преисподнюю в деле о похищении Елены. А уж мы с Ахиллесом постараемся привлечь к нему внимание тамошних властей и доведем это дело до конца.

– Хорошо, я подготовлю для вас все необходимые документы, – сказал Аид, довольный тем, что на сей раз ему удалось легко отделаться. Те, кто держит власть в руках, знают, как важно уметь вовремя перекладывать ответственность со своих плеч на чужие. Одиссей сам вызвался исполнять это непростое поручение. Пускай сам во всем и разбирается.