Статс-секретарь императрицы Екатерины ІІ Александр Безбородко, 1777

Крым, как известно, представляет собой главное яблоко раздора в украинско-российских отношениях. Являясь этнически по преимуществу русским, он был непонятно зачем «подарен» Хрущевым Украине в 1954 г. В 1991 г. местные жители оказались заброшены в «другую страну», отчего, по российскому мнению, «страдают», подвергаясь насильственной украинизации. В общем, несправедливо это все по отношению к крымчанам. Их мнения никто не спросил. Никто не спрашивает, однако, справедливо ли было «засовывать» Украину в Советский Союз, а Крым — в Российскую империю, но тут явно не вопрос реванша. Попробуем прояснить ситуацию: основная неясность у нас не с Украиной или Россией, а с самими крымчанами и советской логикой Хрущева и советской логикой проведения границ и передач территорий. Наиболее часто замечаемой «оплошностью» российских специалистов по «крымскому вопросу» является то, что они слишком часто забывают о коренном населении этого полуострова и ведут его историю, начиная с «присоединения» к России. Это то же самое, что начинать историю Киева с момента «воссоединения» с Россией, или историю Америки — с ее «открытия» Колумбом. Столь же часто отрицаются какие- либо контакты Украины с Крымом до товарища Хрущева.

Углубимся посему несколько в крымскую историю. Издавна Крым населяли самые разные люди: тавры, греки, скифы, сарматы, готы, евреи, славяне, хазары, печенеги, половцы, итальянцы и прочая и прочая. Находясь на цивилизационном перекрестке, он впитывал в себя огромную мозаику народов и культур. Назывался он сначала Таврикой, Тавридой. Именно в Крыму проживают три из четырех «коренных народов» Украины — крымские татары, крымчаки и караимы. В середине ХІІІ в. в Крым проникли монголо-татары, которые образовали юрт (удел) Золотой Орды с центром в городе Солхат, названом ими Крым (теперь Старый Крым). Потом это название распространилось на весь полуостров. В 1449 г. наместники Крымского удела во главе с Хаджи Гиреем (или Гераем) при содействии Польши и Литвы провозгласили независимость от Золотой Орды, которая распадалась, и сформировали новое политическое образование — Крымское ханство со столицей в Бахчисарае. В 1475 г. ханство попало в вассальную зависимость от Османской империи. Крымское ханство занимало внутреннюю часть полуострова (ЮБК принадлежал непосредственно туркам), а также земли Северного Причерноморья, Приазовья и Прикубанья. Со второй половины XVI в. вассальную зависимость от Крыма признала Малая Ногайская орда, которая прикочевала из Прикаспийских степей в Северное Причорноморье. После ее распада в 20-е гг. XVII в. окончательно сформировалось структура из Белгородской, Едисанской, Джамбуйлуцкой и Едичкульской орд, которые пребывали в вассальной зависимости от Крыма и Турции. Утверждать, что этническая история крымских татар начинается с монголо-татар, — в корне неверно, поскольку антропологически они являются во многом потомками древнего населения Крыма (тавров, греков, готов, частично хазар и половцев), просто принявшего новое имя и ассимилированного на основе принятия тюркского языка (кыпчацкой группы), а в дальнейшем — ислама. То, что они все были кочевниками, — тоже неверно, их образ жизни отличался в зависимости от природной среды и местных традиций; само кочевание экономически исчерпало себя к середине XVIII в. Среди крымских татар до ХХ в. существовали четыре субэтноса с различными этническими корнями: 1) южнобережные (таты с языком огузской группы тюркских); 2) горные (пастухи и садоводы, тюркизированные бывшие греки, готы); 3) центральнокрымские пастухи и садоводы; 4) кочевые степные, по происхождению в основном ногайцы. Одни были выразительными европеоидами, другие в своем облике несли монголоидные черты.

Крымское ханство играло роль своеобразного рычага, который влиял на расстановку политических сил в Восточной Европе, выгодную для османской Порты. При этом внешнеполитические акции Крыма сводились как к непосредственным грабительским вторжениям в границы Великого княжества Литовского, Польши, Московского государства, так и провоцированию конфликта между ними.

С 1480-х гг. (после упомянутого нами союза крымцев с Иваном ІІІ против Литвы) одним из основных источников обогащения экономики ханства стали грабительские нападения на украинские, русские, молдавские, польские, литовские и др. земли. Главным покупателем невольников-рабов была Турция, которая использовала их на латифундиях, на галерном флоте, а также (после соответствующей подготовки) для комплектования корпуса янычар.

С конца XV в. основным ближайшим соседом (то союзником, то врагом) Крыма стало запорожское казачество. Порубежье украинских земель с Ханством было не только театром конфронтации и военных столкновений, но и зоной межэтнических контактов, политического, хозяйственного, торгового, бытового, языкового, этнографического, культурного и духовного взаимовлияния. Да и само казачество как общественный институт явилось результатом этого продолжительного взаимовлияния. Русы жили в городах Крыма еще со времен Руси (но мы не разберемся до конца — не были ли это одни лишь варяги), но дальнейшее количество украинцев увеличивалось в ханстве за счет невольников (ок. 2 млн с конца XV в. до середины XVII в.), которых после семи лет рабства отпускали на волю без права покидать Крым. По подсчетам историка Ярослава Дашкевича, во второй половине XVII в. украинцы стали основными, в абсолютном исчислении, жителями Крыма. Понятно, что они исламизировались и растворялись в местной среде — становились татарами. Посему «доля» украинцев в генофонде крымских татар весьма существенна. Добровольное переселение украинцев-казаков на земли Крымского ханства происходило после 1708 в. и 1775 г., когда российские власти разгоняли Сечь. Крымскотатарские выходцы бывали в казацкой среде, оседали в степной Украине, мигрировали на северные земли и компактно жили на Волыни, в Белоруссии, Литве, кочевали в украинских степях во времена Б. Хмельницкого и П. Дорошенко во второй половине XVII в. Украинские гетманы как воевали с Ханством, так и вмешивались в его династические распри, и привлекали крымцев к участию в своих военных кампаниях.

В XVIII в. все изменилось. Усилился конфликт ханов Гиреев с Турцией и вассальными ордами, а грабительские походы перестали играть столь важную роль в экономике страны. Во второй половине XVIII в. сложилась и качественно новая политическая ситуация в Северном Причерноморье. Во времена походов российских войск на Крым 1727 г., 1738 г., а также 1739 г. осуществлялось физическое уничтожение местного населения и политика «выжженной земли». В ходе российско-турецкой войны 1768–1774 гг. был подписан мирный договор между Россией и Крымом (1772) о независимости Крыма от Османской империи. В 1774 г. независимость ханства (за исключением религиозных вопросов) признала и Турция. Однако существование политически нестойкого и экономически отсталого Крымского государства, которому кроме полуострова принадлежала большая территория Северного Причерноморья и Приазовья, не отвечала интересам ни России, ни Турции. Борьба между ними за Крым продолжалась разными способами, направленными на внутреннюю конфронтацию между сторонниками протурецкой и пророссийской ориентации. В начале 1775 г. ханский престол занял ставленник Турции Девлет Гирей, который не признавал условий русско-крымского (1772) и русско-турецкого Кючук-Кайнарджийского (1774) договоров. В ответ русский 25-тысячный корпус овладел Перекопом (1776), а весной 1777 г. вошел в Крым. Ханом был провозглашен сторонник России Шагин Гирей. Со своей стороны, турецкий султан назначил ханом Селим Гирея, который высадился в Кафе. Одновременно турецкие войска оккупировали территорию между Днестром и Южным Бугом (т. н. «Ханскую Украину»). При поддержке небезызвестного Александра Суворова Шагин Гирей овладел Кафой (Феодосией) и заставил Селим Гирея бежать. В 1778 г. с целью поставить Шагин Гирея в полную зависимость от России, из Крыма на северное побережье Азовского моря российскими войсками были переселены все крымские христиане (ок. 32 тыс. чел.), преимущественно греки и армяне (после чего греки основали Мариуполь). Именно они составляли почти все ремесленно-торговое налогооблагаемое население, за счет которого пополнялась ханская казна. Официальной мотивацией было спасение от внутренних конфликтов в ханстве и угрозы турок, которые бы отомстили христианам за пророссийские симпатии. Как писал графу Румянцеву-Задунайскому хан Шагин-Гирей:

«Ваше сиятельство меня уверили, что ея императорского величества воля гласит выводить одних только тех христиан, кои добровольно на то согласятся, но генерал Суворов и резидент Константинов на сие не взирая, многих к тому угрозами принуждали, отзываясь, что они знают, что делают». Т. е. переселение имело как добровольный, так и принудительный характер.

Это было первой осуществленной Россией депортацией крымских народов. В дальнейшем эта традиция активно продолжится. Ожидаемые результаты были достигнуты. Уже в 1778 г. в разоренном Крыму начался голод. Про переселенцев-христиан в приазовской степи на годик забыли, отчего те терпели всяческие лишения, голод и болезни. Потом вспомнили, предоставили им ряд церковных, административных и судебных привилегий, которых, правда, потом лишили (1787, 1859–1875, по Наталье Бацак).

Я был бы глубоко не прав, если бы валил все коллизии завоевания Крыма и антитатарских действий только на «плохих русских». Понятно, что украинские пикинерские и запорожские полки принимали во всем этом активное участие (правда, не принимая по сему поводу политических решений). Упомянутый уже выше в исторических экскурсах статс-секретарь Екатерины представитель проимперской украинской элиты Александр Безбородко был одним идеологов присоединения Крыма к России. В 1776 г. он пишет императрице историческую записку «О Российских с татарами войнах и делах», где обосновывает необходимость ликвидации крымской угрозы. В 1777 г. он в предложениях Коллегии иностранных дел прямо указывал: «независимость татар в Крыму ненадежна для нас и что надобно помышлять о присвоении сего полуострова» (цитирую по Богдану Короленко). В «Мемориале» 1780 г., в качестве повода к аннексии он надеется на обстоятельства, что «буде бы, паче чаяния, тамошнее население по смерти нынешнего хана, или по каким либо непредвидимым замешательствам нашлось для нас невыгодным и вредным». Крымские планы Безбородко были частью его известного «греческого проекта», программы завоеваний для России в черноморско-средиземноморском регионе. Именно перу Безбородко, а не Потемкина (как часто ошибочно считают) принадлежит текст манифеста о вхождении Крыма в состав России от 8 апреля 1783 г.

Шагин Гирей держался у власти при поддержке российских войск. Учитывая благоприятную международную обстановку (большинство европейских стран в силу разных обстоятельств не могли воспрепятствовать действиям России), Екатерина ІІ в 1783 г. подписала рескрипт о включении Крымского ханства в состав Российской империи. В июле Шагин Гирей вынужден был отречься престола, а ханство прекратило свое существование. 2 февраля 1784 г. была создана Таврическая область. Итак, до конца XVIII в. говорить о «русском Крыме» смысла, очевидно, не имеет. Он был просто захвачен российскими войсками в ходе борьбы за Северное Причерноморье.

До середины ХІХ в. (Крымской войны) полуостров воспринимался в русском обществе как культурно чужая колония, осколок исламского мира. Это уже оборона Севастополя «заставила решить», что обороняется «что-то свое». С начала ХІХ века российские власти варварски уничтожали древние рукописи, разрушали памятники архитектуры, в результате чего мало что осталось от культурного наследия этой интересной страны. С 1802 г. началась колонизация Крыма русскими, украинцами, немцами. По логике империи его ожидала колонизация лояльным населением, которой должны были предшествовать депортации аборигенов и разнообразные, говоря современным русским языком, «зачистки». Местное население в силу исторических, религиозных и культурных причин не могло стать благонадежным. Судьба же «неблагонадежных народов» в России всегда была трагична. Бежать из «освобожденного» Россией Крыма татары начали уже в 1770-1780-х гг. (эмигрировало, по разным данным, вплоть до половины их численности). В 1850-60-е годы, в связи с Крымской войной и дальнейшей несимпатией российских властей перестало существовать 784 татарских села, а количество выехавших в это время достигло 140–150 тыс. Это было частью массового бегства завоеванных Россией мусульманских народов — от Крыма до Кавказа, отчего их диаспорная часть в исламских странах чаще больше, чем число тех, кто проживает на исконных землях. Прилегающие степи «зачистили» от кочевых ногайцев, вынужденных удалиться в Предкавказье. С 1897-го по 1926-й численность крымских татар в Крыму сократилась со 187 тысяч до 105 тысяч, ведь эмиграция и далее продолжалась, независимо от того, царская была власть или советская. Мусульман всячески подталкивали к тому, чтобы они освободили свои земли для «более приличных людей».

С момента присоединения и начала колонизации в конце XVIII в., по данным Государственного архива АРК, преобладали среди колонистов жители ближайших малороссийских губерний, переселение которых поощрялось в частности распоряжением к местным генерал-губернаторам 1787 года. Двигались в Таврию и беглые украинские крестьяне, но их основная масса все же стремилась на Кубань, на земли Черноморского казацкого войска атамана Антона Головатого. По подсчетам крымского исследователя Д. Прохорова, в штате местного чиновничества в конце XVIII в. большинство составляли украинцы. Первыми кораблями после турецких в Ахтиарской бухте (Севастополь) были суда Днепровской и Азовской флотилий запорожцев. Украинцы на тот момент считались более-менее «благонадежным» народом, который обитал ближе всех к новоколонизированным крымским землям, посему им и довелось начать этот процесс заселения. Далее же этнически пестрые колонисты (от русских до чехов, эстонцев и швейцарцев) занимали те территории, которые постепенно «освобождались» от местных жителей. В ходе модернизации и расширения военной, экономической и промышленной инфраструктуры Крыма в административных центрах, городах и портах демографический баланс постепенно смещался в пользу русского населения. К началу же ХХ века, после очередной волны татарской эмиграции русские становятся наиболее многочисленной этнической группой всего Крыма. Пропорции старожильческого и новоприбывшего населения после революции были следующими: в 1926 г. из проживающих в Крыму коренными крымчанами (старожильческим населением) было 84 % крымских татар (остальные приезжали из Приазовья), 53 % русских, 44 % украинцев, 56 % немцев, 33 % евреев.

В ноябре 1917 г. татарами была провозглашена Крымская республика, признанная украинской Центральной радой. В марте 1918 г. появилась ССР Таврида. В апреле немецкие и украинские войска овладели Крымом. По настоятельной рекомендации немцев украинцы покинули Крым, и там было организовано Краевое правительство генерала Сулькевича. В мае правительство гетмана Павла Скоропадского начинает прояснять «крымский вопрос», поскольку Рада, провозглашая Украинскую Народную Республику, Крым в ее пределах не указывала, но и не оговаривала ситуацию на случай дальнейшего распада России. Это ставило вопрос о «принадлежности» Крыма и Кубани, имевших значительное украинское население и не симпатизировавших советской власти. По мнению вполне прагматического военного и политика Скоропадского, исходя из ряда объективных стратегических и экономических причин, Крым являлся естественным продолжением территории Украины. В ноте от 10 мая 1918 г. указывалось:

Логика гетмана была вполне понятна. Не встретив «понимания» со стороны Сулькевича, гетман решил уяснить масштабы связей Крыма с Украиной при помощи экономической блокады полуострова. Ясность наступила, и были проведены переговоры о вхождении Крыма в состав Украины в качестве автономного края. В компетенцию украинских властей входила внешняя и таможенная политика, руководство армией и флотом. В отличие от правительства Сулькевича, гетманские представители настаивали на утверждении этих соглашений всеми национальными группами Крыма. Уже тогда очевидным было «исторически-правовое-демографическое», если можно так выразиться, противоречие между тем, что большинство населения Крыма — это русские, но основания для автономного статуса Крыма в любом большем государственном образовании — это пестрый этнический состав, сложная этнокультурная ситуация и вопрос национального возрождения крымских татар как основной массы коренного исторического населения, тем более имевшего свою историческую государственность. Государственность в прошлом — неплохой повод для автономии в настоящем. И если большинство населения видело себя в составе имперской или советской России, то у крымских татар накопилось к России достаточно исторических претензий, чтобы попытаться изменить вектор развития края. Если русское, греческое, армянское и еврейское население полуострова чаще поддерживало российских большевиков, то татары желали независимости. В дальнейшем хаосе гражданской войны Украина от Крыма отступила. В процессе борьбы за полуостров большевистская Москва действовала вполне ситуативно, не решая окончательно, к Украине или к России будет относиться Советский Крым: крымская партийная организация несколько раз переходила из подчинения украинскому ЦК и назад — к российскому.

В 1921-м была организована Крымская АССР в составе РСФСР. Хозяйственная разруха, вызванная войной, заставляла руководство Крыма снова вспомнить об экономических связях с Украиной: предлагалось передать КАССР южные районы Херсонщины, поскольку их принадлежность Украине тормозила нормальное экономическое и культурное развитие Крыма (1923). Украинское партийное руководство по понятным причинам не поддержало эту идею. Для успокоения крымских татар, все более проявлявших симпатию к кемалистской Турции, в Крыму тоже проводилась политика коренизации (татаризации), прошедшая по тому же сценарию, что и украинизация в Украине, закончившись уничтожением крымско-татарской интеллигенции и национального партийного руководства. Со второй половины 1930-х проводится массированная русификация, а лишь недавно переведенный на латинскую графику крымско-татарский язык переводится уже на кириллицу. Национальные районы упраздняются.

С началом войны с Германией по постановлению от 15 августа 1941 г. из Крыма было депортировано более 61 тыс. немцев. В январе 1942 г. из восточной части Крыма было выселено полтысячи остававшихся там итальянцев — граждан СССР. В июне 1944 г. были депортированы на восток 38 тыс. греков, армян и болгар. 18 мая 1944 г. по обвинению в коллаборационизме началась депортация крымских татар, численностью около 230 тыс. человек. Татары-военнослужащие Красной Армии по окончании войны отправились вслед за «коллаборационистами». Татары оставили после себя 80 тыс. домов, 34 тыс. приусадебных участков, около 500 тыс. голов скота. Были закрыты мечети, школы, ликвидированы библиотеки. Таким образом, крымские татары были лишены своей этносоциальной и этнокультурной среды проживания, создаваемой веками, и любых элементов государственности. Советская власть в крымской автономии уже не нуждалась. 30 июня 1945 г. КАССР была преобразована в Крымскую область. Стопятидесятилетняя «зачистка» была завершена. Лишние «инородцы», пусть они и коренные жители края, были выброшены из него. Советские мероприятия 1944 г. естественно продолжили уничтожение гитлеровцами во время предшествующей оккупации крымских евреев и крымчаков. Общее число депортированных за годы войны превысило 300 тыс. На полуострове осталось всего 780 тыс. человек.

Теперь надо было продолжить дело колонизации, поскольку демографическая ситуация привела к экономической и продовольственной катастрофе. К концу 1944 г. из южных и центральных областей России было переселено около 65 тыс. человек. Новые, «хорошие» крымчане создавались за счет очередной русской колонизации. Тогда были заселены русскими крестьянами бывшие татарские районы вокруг Алушты, Ялты, Судака, Бахчисарая, Севастополя, Старого Крыма, Белогорска, районы традиционного разведения эфирно-масличных культур, табака, виноградарства и садоводства, отраслей, совершенно непривычных для большинства русских мигрантов (здесь мы следуем за В. Степановым, «Тюркские народы Крыма», Москва, 2003).

Крым, хорошо или плохо, — это явно не центральные области России. Полученные от государства кредиты были быстро исчерпаны, продуктивный скот попросту съеден, и наступили для переселенцев голодные времена. Многие из них пытались вернуться, но это противоречило политике советского государства. Посему переселенцы продолжали прибывать в Крым до середины 50-х гг. За два послевоенных года в сельское хозяйство полуострова было вложено столько средств, сколько за все три довоенные пятилетки. Переселялись целыми колхозами, с инвентарем и постройками, на льготные условия. Но приспосабливались к новой среде обитания люди плохо. Дефицит трудовых ресурсов так и не был компенсирован вплоть до начала 1960-х гг. Идею скорейшего заселения Крыма русскими до конца реализовать не удалось.

В результате многие специфические отрасли сельского хозяйства Крыма (горно-долинное садоводство, виноградарство, табаководство, эфирно-масличные культуры) не только не возродились, но и продолжили приходить в упадок из-за неумения и нежелания переселенцев овладеть новым для них делом. Те же, кто умел, — татары, греки, армяне — осваивали уже Среднюю Азию. Характерно, что даже зерноводство и картофелеводство для мигрантов тоже оказались не по силам — другие природа, климат, необходимость орошения. В послевоенные годы под посевами оказалось существенно меньше площадей, чем раньше. Многие земли так и не освоены до сих пор.

19 февраля 1954 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР (а 26 апреля — закон Верховного Совета) о передаче Крымской области в УССР, что обосновывалось экономическими и хозяйственными причинами. Впоследствии это стало многими восприниматься как личный «подарок» Хрущева Украине или же как его подарок по случаю 300-летия Воссоединения (которое тогда же отмечалось). Однако заметим, что в начале 1954 г. (и года не прошло после смерти Сталина) Хрущев еще не занимал тех позиций, чтобы по своей воле («волюнтаризма») чего-то кому-то дарить в таких масштабах. Он был одним из девяти членов президиума ЦК КПСС, а с сентября 1953 г. — первым секретарем ЦК. Были еще Маленков, Ворошилов, Молотов, которые вполне могли и осадить зарвавшегося новоиспеченного лидера. Только с 1957 г. и разгрома «антипартийной группы» Хрущева можно считать вождем, который мог себе позволить такие жесты. Посему, вспомнив описанные выше крымские реалии, мы можем понять, что «научное размещение продуктивных сил», «единый народнохозяйственный комплекс» и экономическая целесообразность играли вполне даже опережающую роль. Управлять Крымом проще из Киева, а не из Москвы, а бессмысленность такой передачи, которая была бы тогда «вредна интересам» Москвы, и говорить глупо. Существовало централизованное управление народным хозяйством, где функции распределялись независимо от «национальных интересов». Из Киева решить проблему разрухи в Крыму было легче. Если уж крымская проблема совпала с юбилеем Воссоединения, мог быть в этом и какой-то идеологический подтекст. Но в указах и законах о «передаче» они никак не фигурируют. Хотя почему бы и нет? Может, сделали бы это год спустя или за год до того, а так — повод, который можно использовать в пропагандистских целях. Но о «вредном и бессмысленном подарке» говорить, видимо, не стоит. Почему никто не вспоминает передачу Молдавской АССР из состава Украины к Молдавии, хотя большинство населения Приднестровья составляли украинцы? Та же советская логика — чтобы народнохозяйственный комплекс аграрной Молдавии укрепился более промышленным регионом, пока она врастет в советский экономический организм. Что-то Украина не заявляет претензий на этот «подарок молдаванам». Или «сталинские подарки» более правильные, чем «хрущевские»? Как, например, Шахтинский округ, переданный РСФСР в 1925 году? Или территории, заселенные украинцами и считавшиеся «Западной Украиной», но переданные Белоруссии в 1939 г.? Или этнически украинские районы Курской и Воронежской областей, после революции оставленные в РСФСР, хотя границы проводились по «национальному принципу»? Если уж делить, — так делить. Как в известной старой комедии «Закон есть закон»: «все итальянское должно находиться в Италии, а все французское — во Франции».

1992-й год снова дал Крыму автономию, в составе Украины (о чем, собственно, уже шла речь в 1918 году), — не этническую, а территориальную. Право на некую этническую автономию имеют крымские татары, являющиеся коренным народом и имеющие традицию государственности на этих землях, но они не составляют большинство населения, представленное более поздними мигрантами. Караимы и крымчаки (как еще два коренных народа Крыма) слишком немногочисленны, чтобы играть заметную роль в политическом процессе региона. Автономия была компромиссом между статусом обычной области и реализацией лозунгов отделения. Породило это конституционный парадокс, поскольку Украина — унитарное государство, что, по идее, наличия автономий совсем не предусматривает.

Раздел военно-морского Черноморского флота СССР породил проблему базирования уже Черноморского флота Российской Федерации на украинской территории, правила чего были оговорены (но не до конца) в базовом соглашении Украины и России от 1997 года. Это соглашение противоречит постулированному в Конституции Украины внеблоковому статусу, — ведь это делает странным наличие в стране иностранных военных баз. Условия этого соглашения, во многом двусмысленные, так и не были доведены до логического завершения, поскольку дешевый российский газ делал чрезмерный интерес к Севастополю для украинских властей времен Кучмы «излишним», а России это не было выгодно, поскольку позволяло военно-политическое присутствие де-факто сделать более существенным, чем де-юре. По этой же причине субаренда флотских территорий и помещений превратилась в выгодный теневой бизнес, а владельцы незаконно возведенных особняков на берегу моря упорно сопротивляются инвентаризации имущества флота. Всякая такая попытка расценивается как нарушение Украиной «базовых договоренностей». Мысли о том, как сильно зависит экономика Севастополя от денег за аренду военно-морской базы и рабочих мест для местных жителей, — морально устаревшие, поскольку мировые цены за подобную аренду в десять раз больше, и любой другой флот на том же месте этот самый Севастополь озолотил бы. С другой стороны, милитаризация города и окружающего региона выводит из индустрии туризма и отдыха огромные территории, приносившие бы в виду известной специализации экономики Крыма тоже гораздо большие деньги. День, когда российский флот покинет Крым, станет самым важным сигналом о том, что украинское государство наконец-то стало считать свои деньги и рассчитывать возможности, к вящей пользе своих граждан и бюджета, не говоря уже о таком банальном вопросе, как стабильность и предсказуемость ситуации на полуострове.

А что же крымские татары? Они были реабилитированы лишь в 1967 г., но в отличие от тех же чеченцев, они (как и южноукраинские немцы) так и не получили права вернуться на свою родину до 1989 года. Рассеянные от Средней Азии до Краснодарского края, они сохранили связи между собой и при первой возможности стали возвращаться на историческую родину. Ситуация рассеяния сделала их опытными мигрантами (им пришлось многократно менять места жительства) и народом более городским, чем сельским. При переезде в Крым ситуация кардинально изменилась: более 60 % вынуждены были обосноваться в сельской местности, на необустроенных землях. Многие татары покидали Среднюю Азию, фактически не сохранив сбережений и имущества. Места компактного проживания татар до депортации оказались наиболее заселенными новыми мигрантами и являются теперь самыми престижными районами отдыха (ЮБК и Горный Крым). Места в Крыму для его коренных жителей не оказалось. Экономический кризис 90-х при и так слабом экономическом развитии полуострова, плюс появление 250 тысяч татар, — все это весьма усложнило обстановку в регионе: от неимоверно возросшей безработицы до накала межнациональных отношений. Вернувшиеся татары оказались в фактически дискриминированном положении, составив армию безработных, людей случайных заработков, занимающихся самостроем в степных районах и наблюдающих, как другие люди живут в их домах, на их землях и зарабатывают не физическим или каким другим трудом, а просто на сдаче этих самых помещений на этих самых землях. Репатриация крымских татар не вызвала энтузиазма у «новых крымчан», часто считающих коренных жителей полуострова «оккупантами» (сам слышал такое), «чурками», навязчивыми людьми «второго сорта», «черными», лишь мешающим им спокойно жить на «исконной славянской земле». Отношение крымских татар к «местным жителям» тоже вполне предсказуемо.

Все это лишь укрепило консолидацию крымскотатарского народа, выступающего весьма организованно со времен депортации и особенно после своей концентрации в Крыму. Организация иерархии меджлисов (органов самоуправления общин) и чрезвычайная консолидация усилий в условиях борьбы за физическое и экономическое выживание позволяет татарам целеустремленно отстаивать различные позиции в социальной и экономической жизни полуострова. Однако заметим, что только крайняя зависимость экономики Крыма от политической стабильности, позволяющей спокойно приезжать отдыхающим и столь же спокойно оставлять свои деньги «на море», не позволяет выйти межэтническим конфликтам на более заметный уровень. Без отдыхающих Крым в экономическом смысле — откровенно бесперспективный, депрессивный и этнически конфликтный регион.

Постоянными являются и разные электоральные предпочтения татар и «новых крымчан». Как-то заставить законно потесниться послевоенных переселенцев могут лишь киевские власти; они же способны сделать более прозрачным распределение земель на Южном Берегу, что для коррумпированного руководства автономии (сидящего буквально на «золотом дне») совершенно невыгодно, а большинству населения до этого в основном и дела нет. Посему татары пока голосовали за проукраинские движения, в отличие от русских. Киев для них — единственный гарант прав. Это является основным отличием татарской проблемы от чеченской: если чеченцы выступали против центральной российской власти, то татары выступают против властей местных и доминирующих настроений местного населения, ориентируясь на «украинский центр».

Насколько «украинский центр» сможет отвечать исторически справедливым требованиям крымских татар, настолько долго Крым будет стабильным регионом. Необходимо знать, что у татар (как тюрков и мусульман) всегда будет парочка весьма неприятных для крымчан и Киева политических альтернатив: ориентация на Турцию как наиболее родственную страну, впитавшую в себя сотни тысяч татар за столетие их вынужденной эмиграции под российским давлением, и варианты с распространением исламского радикализма по чеченскому сценарию в ситуации невозможности отстоять свои права в коррумпированной политической системе крымской автономии. Также необходимо знать, что в Крыму базируются российские военные части, которые в случае необходимости реализуют политическую волю Москвы, если политическая нестабильность в Крыму станет выгодной восточному соседу Украины: ну как не защитить интересы русских в условиях «исламской угрозы», тем более, если Киев это «не сможет» в должной мере. В этом смысле Крым — это территория, где суверенитет украинского государства является в реальности ограниченным и неработающим. Пребывание здесь российского флота — постоянная угроза стабильности Крыма и Украины в целом, поскольку рассчитывать на дружественные отношения с Москвой сейчас уже откровенно не стоит, — неудивительно для «несостоявшегося» (словами Владимира Путина) украинского государства. Возрождение великодержавных настроений в России настолько очевидно, что вопрос о том, когда же начнется большой передел Украины как «искусственного образования», — только вопрос времени. Посему для любителей обсуждать «крымскую проблему» рекомендую обратиться к изучению истории Эльзаса-Лотарингии и их роли в отношениях Франции и Германии.