28

Днем он теперь частенько разговаривал со стариками, коротавшими время на кухне. Иногда кухня представляла собою одновременно спальню (потому что в ней стояли супружеские постели), столовую (со скамейкой в уголке и обеденным столом), помещение, в котором вся семья смотрела телевизор, и ванную комнату (тогда над раковиной висело зеркало, а на этажерке лежали помазок и зубная паста).

Однажды его вызвал Цайнер, потому что его отцу, мирно наслаждавшемуся в постели послеобеденным сном, упала на голову печная труба и довольно сильно поранила. Когда он вошел, в комнате пахло углекислым газом. Окна уже отворили. Это было большое помещение с дощатым полом. Там, где трубу снова вставили в стенной проем, на стене остался след сажи. Маленький старичок лежал в постели с окровавленным полотенцем на лбу. Ашер обработал рану, пока вокруг толпились взволнованные домочадцы. Он охотно заботился о старичке, с радостью отдаваясь хлопотам о больном.

Сыну трактирщика из Санкт-Ульриха в городе вырезали паховую грыжу, рана загноилась, поэтому ему предписали после выписки из больницы принимать ванны с ромашковым отваром. Когда Ашер вошел, трактирщик велел сыну показать ему рану, и сын послушно разделся. Только вышел при этом из трактирного зала в сени.

И наконец, хозяйка одного крохотного кабачка сама обратилась к нему, поведав, что ее мучает боль в горле и лихорадка. Когда Ашер предложил сделать ей укол, она, не задумываясь, тут же задрала платье, опершись рукой о столешницу. Однако никто из посетителей не отпустил ни одной скабрезной шутки, и Ашеру показалось, что происходящее совершенно их не волнует.

Так прошло несколько дней.