Книга: Отпуск под пулями
Назад: 26
Дальше: 28

27

— Так вот, как ты, надеюсь, еще помнишь из институтского курса, в начале тринадцатого века целая куча рыцарских шаек Европы собралась в четвертый Крестовый поход, чтобы наконец-то завоевать Иерусалим и освободить Гроб Господень от нечестивых сарацин-мусульман… — Соболев затянулся сигаретой, метко забросил окурок в урну, торчавшую на обочине узенького тротуара, тянувшегося вдоль выложенной брусчаткой старинной улочки, и тут же прикурил новую. — Рыцари обожали помахать своими длинными мечами и свои самые что ни на есть вульгарные разбои довольно неуклюже прикрывали громкими лозунгами о бескорыстном служении высокой идее. Вроде того, как сегодня американцы дерутся за ближневосточную нефть, а с высоких трибун орут, что защищают там демократию. В общем, как все время твердит твой Мишка Задорнов: «Все из-за бабок!»
— Так уж и из-за бабок, — возразила Даша, шагавшая рядышком с криптологом, гулко постукивая по тротуару каблучками легких босоножек. — Мало среди рыцарей было искренне верующих и рвавшихся на Восток только ради чистой идеи?
— Были и такие, конечно, — скептически хмыкнул Виктор. — Фанатиков с нездоровым блеском в глазах в любой эпохе хватало. Но в основном закованные в железо тамплиеры, иоанниты и прочие тевтонцы грезили все-таки о сокровищах Востока, а не о святых могилах. Итак, господа студенты! Любой военный поход требует денег, и золотишко рыцарям щедро отсыпала Венецианская республика — и семейство Поло в том числе. Но денежки за просто так никто и никогда не дает! Вся фишка была в том, что венецианцам поперек горла стояла Византия — торговый конкурент. Рыцари всем скопом туда и двинулись, поскольку византийский император обещал воинству Христову корабли и продовольствие. Тут хитрые венецианские деляги подсуетились и намекнули рыцарям, что незачем тащиться в жаркие и пыльные пески Иерусалима, где недолго и загнуться от жутких и таинственных болезней или от сарацинских сабель, когда в милом городке Константинополе золота и прочего добра немереные горы!
— И рыцари…
— И доблестные рыцари без особых терзаний легко поменяли святое дело на золото Византии! Константинополь-Царьград взяли на меч, все пожгли, пограбили и, кроме мешков звонкой золотой монеты, захватили и немало христианских реликвий, в числе коих был и…
— «Плат Вероники»! — Даша забежала на несколько шагов вперед и, развернувшись к Соболеву лицом, с улыбкой захлопала в ладошки. — Браво, браво! Спасибо, профессор. Лекция была изумительна, а вы такой умница и душка! Мы вас обожаем, Виктор Сергеевич!
— Дашк, сейчас по заднице получишь… Да развернись ты, а то грохнешься! Хватит прыгать, пришли уже. Вон наш Храм Святой Мудрости…
Узкая улочка оборвалась, и в центре довольно обширной площади, отчего-то сильно смахивавшей на обычный русский пустырь, Даша увидела средней величины храм. Вернее, старинное здание, некогда бывшее храмом, а позднее мечетью. Сейчас над самой высокой частью сероватого здания, над крытыми кирпичного цвета черепицей двускатными крышами, венчавшими несколько приделов, не было ни христианских куполов с крестами, ни мусульманских минаретов с полумесяцами — был всего лишь треугольный «колпак».
Каменные стены, темные полукруглые арки высоких окон, общее ощущение приземистости, так не свойственное ни православным храмам с их высокими золотыми куполами и веселыми прозрачными звонницами, ни католическим костелам, рвущимся в небо своими остриями готических шпилей. Редкие деревца, несколько невысоких фонарей…
— Как-то даже и не похоже на храм, — обескураженно произнесла Дарья, рассматривая серые стены и скучноватый пустырь с несколькими деревьями и кустами. — Больше как раз рыцарский замок средневековый напоминает… Слушай, Вить, а почему Володя с нами не пошел?
— Насколько я понимаю, наш генералиссимус думу думает, стратегические и оперативные планы нового крестового похода разрабатывает. А может быть, и просто выспаться человеку захотелось, — по тону Соболева чувствовалось, что он не особенно огорчается из-за отсутствия рядом Локиса. Настоящий друг и товарищ, считал доктор наук, становится во сто крат дороже, когда он появляется в нужный момент и когда он точно знает и чувствует, когда ему лучше на время отойти в сторонку. Например, когда друг хочет несколько часов провести наедине с любимой девушкой — без свидетелей и без охраны.
— Ладно, пусть спит! Ну что? Идем смотреть? — Девушка подошла к центральному входу и указала на табличку, извещавшую туристов, что сегодня в этом здании вместо прежних храма и мечети располагается музей: — Как ты тогда говорил? «Я поведу тебя в музей…»? Веди!
После залитой солнечным светом улицы внутри храма было прохладно и темновато. Когда через пару минут глаза привыкли к сумраку, Соболев и Даша смогли рассмотреть высокие стены, изящные своды потолков и узкие проемы арочных окон. Виктор внимательно всматривался в то место, где должны были бы располагаться царские врата и алтарь, но ничего подобного так и не увидел. Зато увидел, что вдоль боковой стены от пола и до самого тонувшего в полутьме потолка тянутся строительные леса, с которых их кто-то и окликнул молодым женским голосом:
— Господа, господа! Музей не принимает посетителей! У нас реставрация! — По шаткому трапу с лесов легко сбежала худенькая высокая женщина лет тридцати и, предплечьем убирая с лица растрепавшиеся темные волосы, каким-то чисто итальянским жестом сердито взмахнула перемазанными в светлой краске руками. — Я же ясно сказала вам, господа…
— Мари?! — Будь в музее чуть посветлее, от глаз Даши, вполне возможно, и не укрылось бы едва заметное замешательство, промелькнувшее на лице Соболева в момент узнавания им женщины, по всей видимости, некогда хорошо ему знакомой. А может быть, и больше, чем просто знакомой.
— Виктóр? О, мон дье! — радостно изумилась Мари и тут же быстро спросила по-французски: — Это… твоя девушка? Она понимает по-французски? Нет? Чудесно! Я сразу хотела бы тебе сказать: я замужем, у меня чудный муж, и все, что тогда… все было чудесно, но я не хотела бы… Ты понимаешь меня, Виктор?
— Да, Мари, понимаю, — по-английски ответил Соболев и, беря инициативу в свои руки, быстренько расставил точки над «i»: — Познакомься — моя невеста Даша. Даш, а это — Мари Леруа, мы с ней познакомились на симпозиуме в Будапеште. Мари тоже занимается преимущественно Средневековьем. Как твоя диссертация?
— Как говорят у вас, у русских, — «помаленьку»? — чуть напряженно рассмеялась француженка, незаметно рассматривая и оценивая избранницу русского ученого придирчивым женским взглядом и с некоторой грустью признавая, что русская Даша красива, прекрасно сложена и — увы! намного моложе. — Сейчас я работаю в этом музее. Что-то реставрируем, что-то переделываем. Турки совсем мало дают денег. В музеях они охотно выставляют предметы античности и все, связанное с Великой Портой, а византийский период не очень жалуют. Но мы работаем! Например, почти завершили оригинальную экспозицию, посвященную «Спасу Нерукотворному», похищенному крестоносцами в Константинополе и, по моим данным, какое-то время хранившемуся здесь, в Трабзоне. Можешь мне поверить — это будет здорово! Как все же жаль, что эта великая святыня так и пропала бесследно…
— По легенде, «Плат Вероники» отправили на корабле в Рим, но корабль, к сожалению, затонул, — сокрушенно покивал Виктор. — Так что, вполне возможно, реликвия сейчас лежит себе преспокойненько на дне моря, запаянная в свинцовый контейнер, целая и невредимая!
— Мари, а вы не знаете, алтарь этого храма уцелел? — Даша, все-таки что-то такое уловившая знаменитым женским чутьем, посматривала на симпатичную француженку с легкой опаской, что, впрочем, сторонний наблюдатель вполне мог бы списать и на некую школярскую робость перед ученой дамой. — Я слышала, когда-то здесь была балюстрада из каких-то особенных балясин-колонн оригинальной формы?
— О, мон дье, откуда вам это известно? — удивилась француженка. — Я сама об этом узнала буквально недавно! Да, действительно, здесь, в алтарной преграде, были мраморные колонны необычной формы. Причем одна из них почему-то была вытесана из зеленоватого мрамора. Кстати, она, как это ни удивительно, уцелела! Правда, сейчас она находится не здесь…
— И где же она сейчас? — заметно напрягся Соболев. Черт возьми, неужели эта каменная штука где-то существует и может помочь прочесть наконец-то то, что написано на золотой ленте?!
— Да неподалеку, — не понимая, отчего вдруг так взволновались эти русские, ответила Мари. — Камень-то зеленого цвета — священного для мусульман. Балюстраду целиком перенесли в мечеть. Она от нас метрах в трехстах — когда шли сюда, наверное, видели угловые минареты? Могу дать вам путеводитель — там все подробно расписано и карта есть. Кстати, о надписях! Виктор, тут в подвальных помещениях есть непонятные надписи. Мне кажется, они зашифрованные — во всяком случае, мне прочесть не удалось. Может быть, ты взглянешь?
Даша спускаться в подвал наотрез отказалась, подозревая, что там вполне могут оказаться милые серые существа с мерзкими длинными хвостами, которых она с раннего детства боялась до обморока. Соболев отправился вдвоем с Мари, чем доставил госпоже Оленевой несколько невероятно длинных и малоприятных минут. Так что, когда криптолог с ученой француженкой наконец-то появились из двери, ведущей в подвалы бывшего храма, девушка вздохнула с нескрываемым облегчением. По словам Виктора, надписи ему прочесть не удалось. Во всяком случае, пока. Шифр, безусловно, интересный, заявил Соболев, расставаясь с Мари, и пообещал непременно взглянуть на эти надписи еще разок, но — в другой раз…
— Так как насчет моей просьбы? — уже на выходе из музея повернулся к провожавшей их Мари Соболев.
— Я постараюсь, — улыбнулась француженка. — Но ты пообещай еще раз взглянуть на мои надписи, о’кей?
— Обещаю. Но, к сожалению, Мари, я не всемогущ, — шутливо развел руками Виктор. — Все, до встречи!
…Метров двести Даша, крепко придерживаясь за локоть Соболева, шагала молча, потом все-таки не выдержала и спросила, втайне надеясь, что все ее подозрения и страхи не имеют под собой ни малейшего основания:
— У тебя с ней что-то было?
— Даш… — Голос Виктора был усталым и очень серьезным. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что если я старше тебя, то у меня вполне могла быть какая-то жизнь и до встречи с тобой. Но все, что было, — уже было, понимаешь, олененок? Было! И все давно в прошлом, и давай не будем об этом, хорошо? У меня и в детском саду была девочка, в которую я был «безумно» влюблен, — ты же не станешь меня и к ней ревновать? Выкинь из головы глупости! Я тебя люблю, тебя — это ясно или еще раз повторить?
— Повтори, — улыбнулась Даша. — Есть вещи, которые женщине нужно повторять тысячу раз на дню, — и она никогда не устанет это слушать…
Назад: 26
Дальше: 28