Книга: Искусство
Назад: VI
Дальше: VIII

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ВЕЛИКИЙ ПЛАН

I

1

Целый час Муснакаф потратил на то, чтобы подготовить хозяйку к путешествию по холодным улицам Ливерпуля. Фебе в это время было позволено осмотреть дом. Осмотр оказался печальным; все многочисленные комнаты с их огромны ми завлекательными кроватями и декадентскими зеркала ми несли на себе печать запустения. Пыль, птичьи экскременты на окнах, и ни одной живой души, которая могла бы выглядывать в эти окна или преклонять голову на пуховые подушки, Может быть, обитатели дома спят? А если так, что им снится? Быть может, мир, откуда пришла Феба? Мысль, что существа, живущие в столь дивных комнатах, тоскуют по Косму, где она тосковала по волшебной стране, позабавила Фебу. Но потом она осознала печальный смысл своего предположения. Люди на разных берегах разделенного Субстанцией мира живут в тоске и смятении, мечтая об участи друг друга. Она поклялась: если переживет это путешествие и вернется в Эвервилль, будет наслаждаться каждой прожитой минутой и не тратить время на пустые мечты.
Выйдя из комнаты, она поглядела на себя в большое зеркало, висевшее в коридоре, и громко сказала:
— Наслаждайся всем. Каждой минутой.
— Что вы сказали? — спросил появившийся в дверях Муснакаф.
Ей стало неприятно, что ее застали врасплох.
— Давно вы за мной наблюдаете? — спросила она.
— Несколько секунд. Вы хороши, Феба Кобб. В вас есть музыка.
— У меня нет слуха, — ответила она немного резко.
— Музыка музыке рознь. У вас поет душа, а не гортань. В вашем дыхании я слышу литавры, а когда воображаю вас без одежды, сразу представляю себе хор.
Она окинула его суровым взглядом, усмирявшим самых строптивых пациентов, но он в ответ только улыбнулся.
— Не обижайтесь. В этом доме о подобных вещах всегда говорили открыто.
— Тогда и я скажу открыто. Я не хочу, чтобы вы разглядывали меня за моей спиной. Литавры там или нет, я не желаю слушать о том, какова я без одежды.
— Вам не нравится ваша нагота?
— Это наше с ней дело, — отрезала она, понимая, как абсурдно звучит эта фраза.
Муснакаф расхохотался, и Феба сама не смогла сдержать улыбку, при виде чего он захохотал еще громче.
— Я все равно скажу, — сказал он, отсмеявшись. — Наш дом видел много красивых женщин, но вы — одна из самых красивых.
Его непосредственность обезоружила Фебу.
— Что ж… спасибо.
— Не за что. А теперь, если вы готовы, нам пора — носильщики ждут. Нужно спускаться к морю.

2

Уже через час после того, как он отправился по дороге, ведущей к Б'Кетер Саббату, Джо перестал сочувствовать по кидавшим город беженцам. Он видел бесчисленные проявления грубости и жестокости: дети, нагруженные тяжелее родителей, избиваемые до полусмерти животные, богачи на верблюдоподобных скакунах, прокладывающие себе путь сквозь толпу, калеча бедных сограждан. Все то, что он уже видел в Косме.
Когда грустных впечатлений накапливалось слишком много, он переводил взгляд на город вдали, и его уставшее тело наливалось новыми силами. Жители Б'Кетер Саббата были ничуть не лучше его земляков, но их обиталище не могло сравниться ни с чем.
Что касается стены иадов, то она клубилась и дробилась, не двигаясь с места. Она нависала над городом, как громадный зверь, гипнотизирующий жертву взглядом. Джо надеялся только, что успеет добраться до города, погулять по его улицам и взойти на сияющие башни, прежде чем зверь прыг нет.
Когда он подошел на расстояние четверти мили к ближайшей лестнице — город громоздился над ним, как висящая в воздухе гора, — из бредущей навстречу толпы раздался крик. Навстречу Джо бросился какой-то человек с пепельно-серым лицом
— Африка! — кричал он. — Африка! Ты живой! — Он приложил свои перепончатые руки к груди Джо. — Ты меня не помнишь, конечно?
— Нет.
— Я плыл с тобой на корабле, — заявил человек, и Джо узнал его. Это был один из набранной Ноем команды «Фанакапана»: приземистый широкоплечий тип с большим лягушачьим ртом. Теперь, когда он пришел в себя, от былой заторможенности не осталось и следа. — Меня зовут Уиксел Фи, Африка, — сообщил он, улыбаясь. — Я очень рад тебя видеть. Очень!
— Но почему? Ведь с тобой обращались как с дерьмом.
— Я слышал, что ты говорил Ною Сумма Суммаментис. Ты хотел нам помочь, и не твоя вина, что не получилось.
— Боюсь, что так. А где остальные?
— Погибли.
— Все?
— Все.
— Очень жаль.
— А-а, плевать! Там не было моих друзей.
— А почему же ты не умер? Ной говорил, что…
— Я знаю, что он говорил. Я слышал, У меня хороший слух и сильная воля, и я не хотел умирать.
— Значит, ты слышал, но не мог ничего сделать?
— Конечно. Он заколдовал меня.
— Так тебе было больно?
— Еще как. — Уиксел поднял свою правую руку: два из шести пальцев на ней превратились в кровоточащие обрубки. — И я хотел убить его, когда очнулся.
— А почему ты этого не сделал?
— Он силен, Африка, особенно здесь, у себя дома А мой дом далеко. — Он посмотрел за спину Джо, на море.
— Там нет кораблей, Уиксел.
— А «Фанакапан»?
— Он утонул.
Уиксел воспринял известие философски.
— Значит, я переживу остальных ненадолго. Что ж, хорошо, что я встретил тебя, Африка.
— Меня зовут Джо.
— Я слышал, как мой враг называл это имя. Поэтому я не могу его употребить. Таков обычай моей страны. Поэтому я буду звать тебя Африка.
Джо это не особенно нравилось, но у него не было ни времени, ни сил спорить. Уиксел добавил:
— И я пойду с тобой обратно в Б'Кетер Саббат. Хорошо?
— Я буду рад твоему обществу. Но зачем тебе идти в го род?
— Кораблей нет. Я встретил тебя в десятитысячной толпе. И ты можешь сделать то, что не могу я.
— Убить Ноя.
— Ты сам сказал это, Африка. Не я, а ты.

3

В караване, спустившемся с крутого холма от дома на Каннинг-стрит, было девять человек Феба и Муснакаф шли пешком; четверо носильщиков несли Мэв О'Коннел в удобном паланкине, и еще двое до зубов вооруженных людей сопровождали их — впереди и позади. Феба удивилась этому, и Муснакаф пояснил:
— Настали опасные времена. Кто знает, что может случиться?
— Иди со мной рядом, — попросила ее Мэв, когда они двинулись в путь. — Пора выполнить твою часть сделки. Рас скажи мне о Косме. Впрочем, нет. Расскажи о городе.
— Сначала я задам один вопрос.
— Какой?
— Почему вы выдумали именно Ливерпуль, а не новый Эвервилль?
— В Ливерпуле прошло мое детство, полное надежд. У меня сохранились о нем хорошие воспоминания. Про Эвервилль я этого сказать не могу.
— Но вы все равно хотите узнать о нем?
— Хочу.
Не зная, какой именно аспект эвервилльской жизни интересует Мэв, Феба начала рассказывать обо всем подряд. О фестивале, о проблемах с почтой, о библиотеке, о Джеде Джилхолли, о закусочной Китти, о старой школе и хранившемся там архиве, о канализации…
— Погоди, — остановила ее Мэв. — Вернись немного назад. Ты что-то сказала про архив.
— Да.
— Это касается истории города?
— Да.
— А ты знакома с документами?
— Не очень, но…
— Тогда странно, что ты меня не знаешь. — Феба промолчала. — Скажи, что там говорится об основании города?
— Я точно не помню.
Внезапно Мэв завопила:
— Стойте! Все остановитесь! — Караван замер на месте. Мэв наклонилась в своем кресле и поманила Фебу к себе: — Послушай-ка. Я думала, что мы заключили сделку.
— Так; и есть.
— Так почему же ты не хочешь сказать мне правду?
— Я… я не хотела вас огорчить.
— Матерь Божья, но разве это огорчение?
Она принялась расстегивать ворот платья. Муснакаф заикнулся было о холоде, но Мэв смерила его таким взглядом, что он тут же замолчал.
— Смотри, — сказала она и открыла перед Фебой свою шею, которую опоясывал побелевший от времени рубец. — Знаешь, что это?
— Это напоминает, похоже, кто-то хотел вас повесить.
— Они и повесили. Оставили меня болтаться на дереве рядом с мужем и сыном.
— Что? — Феба была потрясена.
— Они ненавидели нас и хотели от нас избавиться. Муснакаф! Застегни мой воротник! — Пока он выполнял приказ, Мэв продолжила: — У меня был очень странный сын, он не любил никого и ничего. Меня он тоже не любил, как и отца. Постепенно люди стали ненавидеть его в ответ. И поскольку у них появилась причина вздернуть его, они сделали это, а заодно вздернули и моего бедного мужа. Видишь ли, Кокер не был человеком, он пришел в ваш мир, чтобы спасти меня, и жил по его законам, но люди все равно чувствовали, что он не похож на них. А я… — Мэв отвернулась и посмотрела на город, раскинувшийся внизу.
— Что вы?
— Я была тем, что они хотели забыть. Я была в начале… нет, не так. Я была началом. Была Эвервиллем, как будто его построили из моих костей. И Браули, Джилхолли, Хендерсонам и прочим отцам города не хотелось вспоминать об этом.
— И они убили вас за это?
— Они закрыли глаза. На убийство.
— Но почему же вы не умерли?
— Ветка сломалась. Все просто. Моему бедному Кокеру так не повезло. Его ветка была крепкой, и, когда я очнулась, он уже остыл.
— Какой ужас
— Я никогда никого так не любила, как его.
Пока они говорили, Феба почувствовала, что земля начала дрожать. Муснакаф, очевидно, тоже это почувствовал и с тревогой в голосе обратился к Мэв:
— Может, лучше не говорить об этом? Хотя бы не так громко.
— Оставь! Он не посмеет тронуть меня. И не говори, что он не знал правды.
Феба не могла понять, о чем они, но решила не лезть с вопросами.
— А ваш сын? Что случилось с ним?
— Его растерзали звери. Похоже, он оказался вкуснее меня и Кокера. — Она немного помолчала. — Ужасно говорить так про плоть от плоти своей, но мой сын все равно не про жил бы долго.
— Он болел?
— Головой. И сердцем. Что-то в нем не заладилось с самого начала, и я даже думала, что он умственно отсталый. Я пыталась воспитывать его, но не очень успешно. Мне кажется, в нем жило зло. Очень большое зло. Пожалуй, лучше, что он умер. А у тебя есть дети?
— Нет, — ответила Феба
— Считай, что тебе повезло.
Потом, внезапно сменив тон, Мэв крикнула носильщикам:
— А ну, живей! — И караван поспешил вниз по уступам холма.
Пока Феба гостила в доме у Мэв, состояние моря сновидений существенно изменилось. Корабли в порту уже не стояли мирно на якорях, а рвались с них, как испуганные кони у коновязи. Маяки у входа в гавань были потушены яростью волн.
— Я начинаю опасаться, что не смогу выполнить свою часть сделки, — сказала Мэв Фебе, когда они спустились с холма.
— Почему?
— Посмотри сама. — Мэв указала на берег, о который разбивались волны высотой в десять — двадцать футов. — Не думаю, что мне удастся поговорить с шу.
— Кто такие шу?
— Объясни ей, — велела Мэв Муснакафу. — А вы поставь те паланкин. — Носильщики поспешили выполнить приказ.
— Вам помочь? — засуетился Муснакаф.
— Не надо. Лучше просвети ее, хотя, видит бог, мы опоздали.
— Объясните мне, кто такие эти шу.
— Не «кто», а «что». — Взгляд Муснакафа был устремлен на госпожу. — Что она делает?
— Мы, кажется, разговариваем, — напомнила Феба. Этот тип, звякавший своими колечками, словно испытывал ее терпение.
— Она что-нибудь сломает себе!
— Я что-нибудь сломаю вам, если вы не объясните мне, в чем дело. Так шу — это…
— Проводники душ. Частица Создателя. А может быть, и нет. Вам достаточно? — Он устремился на помощь госпоже, но Феба схватила его за руку.
— Нет. Мне недостаточно.
— Отпустите меня!
— Не отпущу.
— Я требую! — воскликнул он и погрозил пальцем, усеянным кольцами. — У меня есть дела поважнее, чем… Что это?
— Земля дрожит? Уже давно. Что-то вроде землетрясения.
— Хорошо бы так. — Муснакаф уставился в землю, опять содрогнувшуюся, теперь уже сильнее.
— Что это было? — Феба даже забыла о своем раздражении.
Ответа не было. Муснакаф повернулся и побежал к тому месту среди камней, где стояла Мэв, поддерживаемая двумя носильщиками.
— Надо спешить, — обратился он к ней.
— Ты знаешь, что произошло на этом месте? — спросила Мэв.
— Госпожа…
— Знаешь?
— Нет.
— Вот здесь я стояла, когда он впервые нашел меня. — Она чуть улыбалась. — Я сразу сказала ему: никто не сможет заменить мне Кокера, потому что Кокер — любовь всей моей жизни…
Земля вздрогнула еще сильнее.
— Помолчите, — велел Муснакаф.
— Что? Ты затыкаешь мне рот? Да я тебе за это!..
Она замахнулась на него палкой и потеряла равновесие. Носильщики бросились к ней, но Мэв задела одного из них палкой, и он отшатнулся с разбитым носом. Ее телохранитель бросился поддержать ее, но она опять замахнулась на Муснакафа, и новый выпад достиг цели. Мэв действовала с такой яростью, что ее палка сломалась, а сама госпожа упала на землю, увлекая за собой второго носильщика.
Как только она коснулась земли, путаясь в своих юбках и накидках, земля опять задрожала. На сей раз дрожь не утихла, а продолжала нарастать, опрокинула паланкин, стоящий рядом, и повергла на землю носильщиков.
— Черт побери! — закричал Муснакаф, помогая Мэв подняться. — Смотрите, что вы натворили!
— В чем дело? — спросила Феба.
— Это он! Он услышал ее!
— Король Тексас?
Прежде чем Муснакаф успел ответить, земля содрогнулась и треснула. Трещина не была похожа на те, что Феба видела в горах Хармона; она прорезала мостовую аккуратно и даже изящно, словно разделила на кусочки мозаику.
— Стойте на месте. — Голос Муснакафа дрожал. — Не двигайтесь. Скажите ему, что сожалеете, — обратился он к Мэв. — Скорее!
С помощью двух оставшихся в строю носильщиков госпожа поднялась на ноги.
— Мне не о чем жалеть, — бросила она надменно.
— Боже, что за упрямство! — Муснакаф поднял руку, как будто собирался ударить ее.
— Не надо! — крикнула Феба, Ее тоже старуха сводила с ума, но она не могла допустить, чтобы Мэв били.
Тут раздался новый толчок, и частицы мозаики провалились вниз, открыв в мостовой десятки отверстий размером по три, четыре, а то и пять футов. Из них пахнуло холодом и сыростью.
— Я предупреждал!
Голос Муснакафа превратился в хриплый шепот. Взгляд Фебы перебегал от одного отверстия к другому; она пыталась угадать, в каком из них появится любвеобильный Король Тексас
— Нам нельзя было идти, — прошептала Мэв. — Это ты меня уговорила— Она ткнула пальцем в Фебу. — Ты в сговоре с ним, признавайся! — Госпожа еле стояла на ногах, и слова слетали с ее губ вместе с брызгами слюны. — Признавайся!
— Вы спятили, — отозвалась Феба. — Вы все спятили.
— Эта женщина дело говорит, — раздался голос из-под земли, и изо всех отверстий разом забили гейзеры жидкой грязи, мгновенно поднявшиеся на два человеческих роста.
Зрелище больше завораживало, чем пугало. Ахнув от изумления, Феба смотрела, как верхушки гейзеров тянутся друг к другу и переплетаются, образуя какую-то фигуру.
— Муснакаф, что это? — спросила она.
Ответила ей Мэв:
— Он делает себе укрытие. — Ее это зрелище явно не очень впечатлило. — Бедняга не выносит света. Он боится засохнуть.
— На себя посмотри, — сказал голос из-под земли. — Тебе бы написать книгу о том, как сохнуть, о моя бедная любовь!
— Я должна поблагодарить за комплимент?
— Нет, — ответил голос — Просто помни, что я всегда говорил тебе правду, как бы горька она ни была. Ты состарилась, моя дорогая. Нет, ты не просто старая. Ты дряхлая. Забытая. Никому не нужная.
— А ты красавец из дыры в земле! — огрызнулась Мэв.
Из-под земли донесся гулкий, раскатистый смех.
— Покажись-ка лучше, — сказала она, — или ты стал со всем уродом?
— Я стану всем, чем ты хочешь, моя конфетка.
— Не подлизывайся.
— Я стану монахом. Я…
— Какое красноречие! Так ты покажешься или нет? Наступила тишина. Потом голос просто сказал «Ладно», и из отверстий просочилась какая-то густая субстанция, быстро принимавшая человеческий облик Существо встало спиной к Фебе; она не видела лица, но заметила, что тело у него каменное.
— Довольна? — спросило существо.
— Боюсь, уже поздно, — сказала Мэв.
— Нет, детка, совсем нет. Ничего еще не поздно. — Он поднял руку размером с лопату для снега, словно пытался дотронуться до женщины, но его пальцы замерли в дюйме от ее лица— Оставь свою немощную плоть, детка. Стань камнем, как я. Мы соединимся, и пусть люди живут на наших спинах, а мы будем лежать внизу и обнимать друг друга.
Пока странный обольститель говорил это, Феба наблюдала за лицом Мэв и поняла; та уже слышала его слова бес счетное множество раз.
— У тебя не появится ни одной новой морщины, — продолжал Король Тексас. — Тебе не будет больно. Ты никогда не умрешь.
От разговоров его прошиб пот, и, исчерпав запас аргументов, он повернулся к Фебе. Лицо его пересекали трещины, на него налипли грязь и глина.
— Ну что, неужели это так плохо? — спросил он, обдав женщину холодом, сыростью и запахом чистой подземной воды. — Скажи ей.
Феба покачала головой:
— Нет. Мне это нравится.
— Вот! — Король Тексас оглянулся на Мэв, но тут же снова повернулся к Фебе. — Она меня понимает.
— Тогда забирай ее. Пиши свои дурацкие письма ей, а меня оставь в покое.
Феба увидела гримасу боли на грубом лице Короля.
— У тебя не будет другого шанса, — сказал он Мэв, по-прежнему глядя на Фебу. — Иады уничтожат твой город и тебя вместе с ним.
— Не уверена.
— Может, ты хочешь снова вступить в дело? — Король наклонил уродливую голову.
— Почему бы нет?
— Потому что у иадов нет чувств. И нет ничего между ног.
— А ты их видел?
— Во сне. Много раз.
— Тогда возвращайся к своим снам. А меня оставь в этой жизни, сколько бы ее ни осталось. От тебя мне ничего не нужно.
— Больно, — пожаловался Король. — Будь у меня кровь, я истек бы кровью.
— У тебя нет не только крови. Огромное тело Короля дрогнуло.
— Осторожнее! — прорычал он. Но госпожа не остановилась.
— Ты старый и женоподобный, — заявила она.
— Женоподобный?
Земля опять затряслась, и Феба услышала, что Муснакаф шепчет знакомую молитву;
— Мария, Матерь Божья…
— Во мне много чего есть, — сказал Король Тексас, — и не всем можно гордиться. Но женоподобность… — Из головы его полезли змеевидные щупальца толщиной с палец. — Видишь? Что здесь женоподобного?
Его тело менялось и перестраивалось, грохоча камнями. Он уже выступил на мостовую. Он навис над Мэв, как скала, угрожающе рокоча.
— Я мог бы просто утащить тебя к себе, чтобы ты посмотрела, как у меня хорошо! — Он ухватился за край мостовой, как за ковер, и потянул.
Муснакаф упал и угодил ногой в разверзшуюся дыру.
— Нет! — закричал он. — Госпожа! Помогите!
— Прекрати немедленно! — потребовала Мэв, будто говорила с непослушным ребенком.
К удивлению Фебы, это сработало. Король Тексас перестал тянуть, и Муснакаф выбрался из отверстия, рыдая от испуга.
— Почему мы вечно спорим? — Тон Короля внезапно сделался спокойным. — Нам ведь есть что вспомнить.
— Нечего нам вспоминать, — буркнула Мэв.
— Опять неправда. У нас были хорошие дни. Я построил тебе дорогу. эту гавань.
Мэв смотрела на него, не двигаясь.
— О чем ты думаешь? — продолжал Король. — Скажи мне, дорогая!
Мэв пожала плечами:
— Ни о чем
— Тогда я подумаю за нас обоих. Мое чувство к тебе сильнее того, что мужчина чувствовал когда-либо к женщине за всю историю любви. И без этого…
— Хватит.
— …я пропаду, но и ты…
— Почему ты меня не слушаешь?
— …тоже пропадешь.
— Пропаду? — насмешливо переспросила Мэв.
— Да. Именно. Город исчезнет через пару часов. Наша гавань, наши чудесные дома… — Он показал на них рукой. — Иады просто сметут их. А Эвервилль…
— Я не желаю говорить об этом.
— Неужели и тебе больно? Что ж, я тебя не виню. Ты основала его, а они о тебе забыли.
— Прекрати! — крикнула Мэв. — Господи Иисусе, когда же ты поймешь? Я не полюблю тебя ни от каких уговоров, ни от каких обещаний, ни от каких угроз! Построй хоть тысячу гаваней! Пиши мне письма каждую минуту до самого конца мира, я все равно не полюблю тебя! — Она повернулась к стоявшему рядом носильщику: — Как тебя зовут?
— Нус Каталья.
— Подставляй спину, Нус.
— Прошу прощения?
— Повернись. Я хочу залезть к тебе на спину.
— О-да. Конечно. — Он повернулся, и Мэв вскарабкалась на него.
— Что ты делаешь? — тихо спросил Король.
— Хочу доказать, что ты ошибся, — ответила она, цепляясь за воротник своего скакуна. — Я возвращаюсь в Эвервилль.
Впервые за несколько последних минут Феба подала голос:
— Не может быть.
— Почему же?
— Скажи ей, — вмешался Король Тексас. — Меня она не слушает.
— Вы обещали помочь мне найти Джо.
— Боюсь, это невозможно, Феба, Извини. — По голосу Мэв было понятно, как трудно для нее просить прощения.
— Но я же говорила: не теряй веры в любовь.
— Ведь вы ее потеряли.
— Слушай эту женщину! — прогремел Король. — Она умница!
— Она так же одурела от любви, как и ты, — отрезала Мэв. — Вам есть о чем поговорить. — Она дернула носильщика за воротник: — Вперед!
Когда бедняга, спотыкаясь, направился вниз, взгляд Ко роля упал на Муснакафа, осторожно отползавшего в сторону.
— Эй! — громогласно крикнул Король в спину Мэв. — Если не вернешься, я убью твоего лизоблюда!
Мэв оглянулась и ответила:
— Не будь таким мстительным. Это глупо.
— Я буду таким, каким хочу! Вернись! Предупреждаю тебя!
Мэв только подстегнула Каталью ударами пяток по ребрам.
— Ему осталось жить две секунды! Ты слышишь?
Муснакаф жалобно заблеял и попытался отползти подальше от ближайшего отверстия.
— Ты жестокая! — крикнул Тексас вдогонку Мэв. — Жестокая!
С этими словами он нагнулся и потянул за край мостовой.
— Не надо! — воскликнула Феба, но ее заглушил вопль Муснакафа.
Он цеплялся за камни, неудержимо сползая к дыре в земле. Феба не могла стоять и смотреть, как он погибает, и бросилась на помощь. Он протянул к ней руки, и на его побелевшем лице мелькнула надежда.
Это было ошибкой. Лишившись опоры, он продержался на поверхности еще секунду и рухнул вниз, продолжая кричать.
Феба отпрянула, всхлипывая от жалости и бессильного гнева.
— Тише, — сказал Король Тексас.
Она взглянула на него сверху вниз. Судьба Муснакафа была грозным предостережением, но она не могла сдержаться:
— Ты сделал это из-за любви?
— По-твоему, я виноват? Эта женщина…
— Ты его убил!
— Я хотел, чтобы она вернулась.
— Но лишь добавил ей страданий. Король пожал плечами.
— Там он будет в безопасности. Там спокойно. И тем но, — проговорил он и тяжело вздохнул — Ладно. Я был не прав.
Феба всхлипнула и стерла слезы ладонью.
— Я не могу вернуть его. Но я тебя утешу, — обещал Король.
Он поднял руку, словно желая приласкать ее. Этого она меньше всего хотела. Она отскочила и, к ужасу своему, почувствовала, что теряет опору. Феба глянула вниз и увидела под ногами ту самую дыру, куда за несколько секунд до того свалился Муснакаф.
— Помогите! — Она потянулась к Королю, но его грубое тело было слишком неуклюжим. Небо над головой устремилось куда-то вбок, а Феба сорвалась и полетела, полетела. Слезы ее мгновенно высохли, но глаза не видели ничего, кроме сплошной беспросветной черноты.

II

1

Когда Джо и Уиксел Фи поднялись по лестнице и вышли на добела раскаленные улицы Б'Кетер Саббата, Джо спросил:
— А что значит «Б'Кетер Саббат»? Уиксел пожал плечами:
— Я сам могу тебя об этом спросить.
Его незнание почему-то успокоило Джо. Они изучат загадки города на равных; может быть, так оно и лучше. Лучше бродить здесь, не стараясь понять, что открывается взору; просто смотреть и удивляться. Город состоял из того же, что и любой город Америки: кирпич и дерево, окна и двери, тротуары и фонари. Но архитекторы и каменщики постарались сделать каждый элемент застройки, даже самый маленький, непохожим на другие. Отдельные здания поражали огромными размерами — например, башни, которые Джо видел с холма, — но даже самые скромные дома, каких было большинство, гордо отстаивали собственную оригинальность. Прохожие уже исчезли с улиц (а крылатые кетерианцы — с неба), однако казалось, будто строители города все еще присутствуют в своих творениях.
— Если бы я создал хотя бы маленький кусочек этого го рода, — сказал Джо, — я никогда бы его не оставил.
— Даже перед ними? — Уиксел кивнул на клубящуюся стену иадов.
— Особенно перед ними. — Джо остановился, вглядываясь в стену.
— Они уничтожат город, Африка. И нас вместе с ним.
— Кажется, они не спешат. Почему?
— Мы никогда этого не узнаем. Они слишком отличаются от нас.
— Я и про себя это слышал. Люди не называли меня «Африка», но я знал, что они думают.
— Неужели ты обижаешься? Я могу…
— Нет, не обижаюсь. Я просто подумал: вдруг они не так уж сильно отличаются от нас?
— Мы не успеем узнать, кто из нас прав, — заключил Уиксел. — Они придут раньше.
Они шли по чудесному городу, удивляясь тому, что открывалось им на каждом шагу. На одной из площадей стояла большая карусель, вращаемая ветром. Вместо деревянных лошадок ее фигуры представляли превращение обезьяны в человека на разных этапах эволюции. В другом месте стояли сотни колонн, а на их вершинах поблескивали странные геометрические фигуры, тихо вибрируя. Джо пообещал себе не задавать вопросов, но тут не сдержался и очень удивился, обнаружив, что Уиксел знает ответ.
— Это образы, возникающие под нашими веками, — пояснил Фи. — Я слышал, кетерианцы считают их священными, потому что это суть вещей: мы видим ее, когда закрываемся от мира.
— Зачем же закрываться от вот такого места? — спросил Джо.
— Потому что, если хочешь что-то построить, нужно сна чала увидеть это во сне.
— Я уже бывал здесь во сне, — отозвался Джо.
Его возбуждала эта мысль: он проснулся в городе, который людям лишь снится. А если он уснет здесь — увидит ли он во сне свой мир? Или другой, такой же чуждый, как и Метакосм?
— Не стоит слишком вникать в здешние тайны, — предупредил его Уиксел. — На этом многие сломали себе голову.
Они закончили разговор и двинулись дальше, порой обмениваясь репликами, пока не подошли к мосту через пруд с удивительно спокойной водой, гладкой как зеркало. Мост был возведен из материала, похожего на фарфор.
Они немного посмотрелись в зеркало вод. Джо зачаровывал вид собственного лица на фоне грозовых туч иадов.
— Выглядит очень уютно, — сказал он.
— Хочется полежать на нем, правда?
— Полежать и заняться любовью.
— Утонешь.
— Ну и пусть. Может, там внизу чудеса еще похлеще.
— Например?
Джо вспомнил разговор возле колонн.
— Например, какие-нибудь сны.
Уиксел не ответил. Оглянувшись, Джо увидел, что его спутник повернулся в ту сторону, куда они шли. Оттуда донеслись крики и еще что-то, напоминающее лязг оружия.
— Слышишь? — спросил Джо.
— Слышу. Останешься или хочешь взглянуть, что там та кое? — Сам Уиксел явно выбрал второе и уже взбирался на мост.
— Иду, — ответил Джо и отвел взгляд от пруда.
Лабиринт улиц не позволял определить, откуда доносятся звуки. Джо и Уиксел несколько раз ошибались, прежде чем обнаружили место сражения. Зайдя за угол, они увидели, что дорога неведомым образом привела их обратно на площадь с колоннами, где теперь началась битва. Пространство между колоннами было завалено телами, и там же сражались уцелевшие. Основным оружием служили короткие мечи, а среди участников боя оказалось много женщин. Они дрались с еще большей яростью, чем мужчины. Сверху налетали, чтобы поразить противников, около десятка крылатых кетерианцев — Джо увидел их впервые. Это были хрупкие создания с телами, как у шестилетних детей, и тонкими конечностями. Их крылья сверкали и переливались, а их голоса вплетались музыкальной нотой в хриплый рев дерущихся.
Эта сцена, как и многое другое, увиденное Джо во время путешествия, вызвала у него смятение чувств. Вид раненых и мертвых угнетал его, но ярость воинов возбуждала, как и мелькание крыльев на фоне темной стены иадов.
— Почему они дерутся? — спросил он Уиксела, пытаясь перекричать шум сражения.
— Династии Сумма Суммаментис и Энцо Этериум сражались всегда. Никто не знает почему.
— Но кто-то должен знать!
— Ни один из них, это точно.
— Так почему бы им не помириться?
Уиксел пожал плечами:
— Зачем? Разве о войне мечтают меньше, чем о мире? Ее требует сама природа.
— Требует… — Джо вгляделся в кровавую сцену перед ним. Да, словно чье-то властное требование заставляло людей вновь и вновь бросаться друг на друга. — Не хочу я на них смотреть. Лучше вернусь к пруду.
— Да?
— Оставайся, если хочешь. А я не желаю в последние мгновения жизни смотреть на то, как люди убивают друг друга.
— Я останусь, — проговорил Уиксел немного виновато.
— Что ж, прощай. Недавний раб пожал ему руку.
— Прощай.
Джо повернулся, но не прошел и десяти шагов, как услышал позади ужасный крик. Обернувшись, он увидел, что Уиксел ковыляет за ним, держась за вспоротый живот.
— Африка! — простонал он. — Он здесь! Джо устремился к нему, но Уиксел крикнул:
— Не ходи, Африка! Он сошел с ума! Он…
Тут из-за угла появился Нои с коротким мечом, покрытым кровью по самую рукоять. В родном городе он очень окреп, шагал уверенно и гордо.
— Джо, — произнес он спокойно, будто между ними не стоял умирающий человек. — Я так и думал. — Он схватил Уиксела за шиворот. — Что ты делаешь рядом с этим? Он, должно быть, заразный.
— Оставь его, — сказал Джо.
— Беги, Африка… — пробормотал Уиксел.
— Похоже, он боится, что я причиню тебе вред, — заметил Ной.
— А ты не причинишь?
— Он зовет тебя «Африка», Джо. Это оскорбительно?
— Нет, это…
— А по-моему, оскорбительно. — И он мгновенно вонзил меч в шею Уиксела. Джо вскрикнул и кинулся вперед, но Нои уже с улыбкой вынимал лезвие. — Все. Больше он не сможет тебя оскорбить.
— Он меня не оскорблял!
— Что? А-а. Тогда можно мне тоже звать тебя Африкой?
— Не надо никак называть меня! Просто убирайся от сюда!
Ной перешагнул через труп Уиксела и приблизился к Джо:
— Но я хочу, чтобы ты пошел со мной.
— Куда?
— Получить то, что тебе причитается. Когда я увидел тебя на площади, я понял, зачем ты пришел. Я обещал тебе власть, потом мы расстались» Извини, я решил, что ты мертв. И вот ты снова здесь, воплоти. Я хочу исполнить свое обещание.
— Не надо.
Ной подошел вплотную, как бы случайно держа клинок в дюйме от живота Джо:
— Надо, Африка.
— Поздно.
— Почему это?
— Иады скоро будут здесь.
— Я думаю, их что-то удерживает, — сказал Ной.
— А что?
— У меня есть подозрение. Но тебе это знать ни к чему. — Ной в упор взглянул на Джо: — Ну что? Останемся друзьями, или мне придется воспользоваться этим? — Он придвинул клинок чуть ближе.
— Мы не были друзьями и не будем, но я пойду с тобой, если ты мне кое-что расскажешь.
— Что угодно.
— Обещаешь?
— Обещаю. Что же тебе так важно узнать?
В голосе Ноя послышалось опасение, и Джо был этому рад.
— Ладно, потом, — сказал он. — А пока пошли.

2

В конце площади с колоннами стояло здание, казавшееся в некотором роде образцом кетерианской эстетики. Издалека оно выглядело как простой двухэтажный особняк, но когда Джо и Ной подошли ближе, они увидели, что каждый камень дома украшен особенным узором, а все вместе образуют совершенное единство, подобно строчкам стиха.
Но Ною было некогда разглядывать камни. Он провел Джо внутрь и сказал:
— Я обещал тебе власть. Она здесь.
— Что это за место?
— Храм.
— Чей?
— Я думал, ты догадаешься.
— Зерапушу?
— Конечно. Ты понравился им, Африка. Если кого-то и пустят сюда, так это тебя.
— И что там?
— Я же сказал тебе. Власть.
— А почему ты сам не войдешь?
— Я недостаточно чист, — ответил Ной.
Джо подумал, что он шутит, хотя лицо Ноя было непроницаемо-серьезным.
— А я?
— Ты Сапас Умана, Африка. Чистый Сапас Умана.
— Шу это нравится?
— Думаю, да.
— А если нет? Что будет со мной?
— Ты умрешь.
— Так просто?
— Так просто.
Джо посмотрел на дверь. Как и стена снаружи, она пора жала совершенством и изяществом линий. Но на ней отсутствовали ручки и замки.
— Если я войду и останусь жив, следом пойдешь ты. Та ков твой план?
— Молодец, хорошо соображаешь.
Джо смотрел на дверь, и ему все сильнее хотелось узнать, что скрывается за ней. Он дважды заглядывал в глаза шу, и каждый раз они приковывали к себе странной тайной, которую он не мог разгадать. Может быть, здесь ему это удастся? Скрывая нетерпение, он повернулся к Ною:
— Пока я не вошел, ответь на мой вопрос.
— Спрашивай.
— Я хотел узнать, из-за чего воюют семьи. Ной молчал.
— Ты обещал, — настаивал Джо.
— Да. Обещал.
— Так скажи мне. Ной пожал плечами:
— Какая теперь разница, Я скажу. — Он оглянулся на поле битвы и понизил голос до шепота— Эццо Этериум верят, что иады выдумали Сапас Умана Что это — темная часть их коллективной души.
— А твоя семья?
— Мы считаем, что наоборот. Джо понял его мысль:
— Вы думаете, будто иады выдумали нас?
— Да, Африка Таково наше мнение.
— И кто выдумал этот бред?
— Кто знает, где рождается мудрость? — пожал плеча ми Ной.
— Это не мудрость! Это чушь.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я — не выдумка.
— Почему ты так уверен?
Джо не стал ломать голову над этим вопросом. Он про сто повернулся к Ною спиной и со словами «Лучше посмотрим, что там» толкнул дверь. Она не открылась, но Джо ощутил резкую боль во всем теле, будто его ударило током, и в следующую секунду оказался в звенящей темноте храма. Он подождал, пока боль утихнет, и оглянулся на Ноя. В темноте кто-то двигался, но он не мог разглядеть очертаний. И тут кто-то позвал его по имени.
Джо посмотрел вперед. В центре храма что-то блестело, освещенное светом из круглой дыры в потолке. Подойдя ближе, он понял, что стоит перед бассейном длиной примерно в двадцать футов.
Его наполняли воды Субстанции — Джо обонял острый запах моря снов, и его кожу покалывало волнами энергии, исходившей от воды. Подойдя к краю бассейна, он получил еще одно подтверждение этому: под водой, у самой поверхности, лежал шу — такой огромный, что с трудом помещался в бассейне. Его глаза размером в ярд или больше разглядывали Джо из-за переплетения колышущихся щупальцев. Нет, они смотрели не на Джо, а куда-то вверх — в отверстие крыши и дальше.
— Он удерживает иадов, — прошептал Джо. — О боже.
Он удерживает иадов.
Тут он услышал шепот Ноя из темноты:
— Чувствуешь? Чувствуешь, какая сила?
— О да, — тихо сказал Джо. Он ощущал эту силу всем те лом. Его синяки и порезы, начиная с тех, что оставил Мортон Кобб, дали о себе знать новой болью, но он хотел подойти еще ближе, заглянуть в магические глаза шу и увидеть там то, что видят иады. Он шагнул к воде, и его пробирала дрожь.
— Поговори с ним, — указывал Ной. — Попроси у него то, что ты хочешь.
— Какая разница, что мы хотим? Мы здесь ничего не значим. Ты что, не понимаешь?
— Черт побери, Африка. — Ной подошел ближе. — Мне важно то, чего я хочу. Я хочу жить в славе, когда уйдут иады. Так что опусти руку в воду и…
— Но ты говорил, что собираешься умереть на родине?
— Я просто забыл о том, как хорошо жить. Особенно здесь. Ни в твоем мире, ни в моем нет места прекраснее, чем этот город. И я хочу сохранить его.
— Ты хочешь завладеть им.
— Никто не может владеть Б'Кетер Саббатом.
— Похоже, ты готов попробовать.
— Ну, это мое дело. — Ной прижал к спине Джо лезвие меча. — Давай. Опусти руку в воду.
— А если я этого не сделаю?
— Тогда это сделает твой труп.
— Он удерживает иадов…
— Очень может быть.
— И если мы его потревожим…
— Иады сделают свое дело. Это все равно случится, рано или поздно. Если мы поможем этому, мы изменим ход истории и получим власть. Как тебе такое? — Ной надавил на меч чуть сильнее. — Ты ведь за этим сюда пришел, или не помнишь?
Джо помнил. Боль напомнила ему о том, что он пустился в плавание, чтобы стать сильным. Но после всего, что он увидел здесь, прежние представления о силе и власти казались ему смешными. У него была любовь, какой не знает большинство людей. Он любил женщину, отзывавшуюся на его радости и печали, — ее объятий вполне достаточно для счастья.
Все это в прошлом, но он жил не зря. Он понял, что значит быть счастливым, и теперь может умереть.
— Я не хочу власти, — сказал он Ною.
— Лжешь.
— Говори что угодно. Я знаю правду, и только это имеет значение.
Ной почувствовал в его словах угрозу и недолго думая вонзил меч Джо под ребра.
О господи, какая боль! Джо застонал, но Ной лишь глубже погрузил лезвие, повернул его, а потом вытащил. Джо прижал руки к ране, откуда хлынул поток горячей крови. Мир вокруг уже заливала тьма, но ему хотелось в последний раз перед смертью увидеть золотые глаза шу.
— Держись, — прошептал он себе.
Краем глаза он заметил золотой ободок с темным кругом внутри. Прекрасный в своей простоте и законченности. Круглый, ясный, сверкающий нетленным золотом…
Что-то в его голове сместилось, будто он скользнул к центру этого золотого кольца.
И все. Он расстался со своей болью, со своими синяками и ранами; расстался с Джо.
Его тело начало падать, и, когда жизнь окончательно ушла из него, он вошел в глаз шу.
Это продолжалось всего мгновение, но было полно такой невыразимой радости и покоя, что он сразу забыл обо всех страданиях последних дней и предшествовавших лет.
Не было ни смятения, ни страха. Он абсолютно ясно понимал, что с ним случилось. Он умер на краю бассейна, и его дух растворился в глазах Зерапушу.
Потом, через миг, показавшийся бесконечным, он взлетел вверх, куда смотрел шу: к темной туче иадов.
Внизу он услышал крик Ноя и непостижимым образом увидел, что там произошло. Ной перешагнул через тело Джо и опустил окровавленные руки в воду. Реакция шу была мгновенной: щупальца взвились в воздух, и одно из них, случайно или намеренно, обхватило пальцы Ноя. Разгневанный Ной поднял меч и пронзил им немигающий глаз шу.
Мир Джо содрогнулся. Дрогнул луч света, в котором летела его душа; дрогнул храм; дрогнули колонны на площади и улицы Б'Кетер Саббата. Джо понял, что случилось: шу не смог удержать нависшую над городом волну, и она покатилась вниз.
Джо осознал, что летит, как стрела, прямиком в Иад, к их клубящейся оболочке.
На земле рушился великий город.
И он, Джо Фликер, умерший, но живой, летел в сердце его разрушителей, и теперь у него не осталось никакой надежды.

III

1

Мотель Стерджиса был скромным заведением в четверти мили от шоссе, с которым его соединяла ухабистая проселочная дорога, где едва могли разъехаться две машины. Сам мотель представлял собой одноэтажные деревянные строения, окружавшие место для парковки. Над офисом красовалась подсвеченная лампочками вывеска: «Мест нет». Видимо, все постояльцы уехали в Эвервилль на праздник, потому что Тесла увидела на парковке лишь три машины: грузовик, стоявший возле офиса, облезлый «мустанг» Грилло и еще более обшарпанный «пинто».
Она не успела заглушить мотор своего «харлея», когда из шестого номера вышел лохматый мужчина, одетый в слишком большие для него рубашку и брюки, и окликнул ее по имени. Она хотела спросить, кто он, и вдруг поняла, что это Грилло. Она не смогла скрыть своего потрясения, но он, казалось, ничего не замечал. Он протянул к ней руки (боже, такие тонкие!), и они обнялись.
— Не представляешь, как я рад тебя видеть, — сказал он.
Истончилось не только его тело, но и голос. Казалось, он уже наполовину не принадлежит этому миру.
«Как и я, — подумала Тесла — Мы уйдем вместе».
— Мне столько нужно рассказать тебе. Но начну с главного. — Он замолчал, будто ожидал разрешения продолжить, и она поторопила его. — Так вот… Джо-Бет ведет себя странно. Иногда она очень возбуждена, а все остальное время находится в каком-то отупении.
— Она говорит о Томми-Рэе?
Грилло покачал головой:
— Я хотел навести ее на эту тему, но она мне не доверяет. Может, у тебя получится.
— Так ты считаешь, что Томми-Рэй жив?
— Не знаю, жив ли, но он где-то недалеко.
— А что Хови?
— Тоже плохо. Мы тут все играем в какую-то игру, Тес. И мне кажется, она кончится очень скоро. И очень плохо.
— Мне знакомо это чувство.
— А я слишком стар для подобных игр. И болен.
— Я знаю… Наши дела не в порядке. Я могу рассказать…
— Нет. Не хочу слушать. Пусть все идет как: идет.
— Еще один вопрос.
— Ладно. Только один.
— Ты из-за этого не хотел, чтобы я к тебе приезжала?
Грилло кивнул:
— Глупо, конечно. Но я решил, что нам нужно разбираться самим. Я хотел укрыться от всех и поработать на Рифе.
— И что?
— Я хочу, чтобы ты сама посмотрела… если мы отсюда выберемся.
Она лишь коротко кивнула.
— Может, ты поймешь это лучше, чем я. Ты ведь и раньше… умела находить связь. — Грилло обнял ее за плечи. — Ну что, пойдем?

2

Еще в дороге Тесла пожалела о том, что потомки не узнают историю Джо-Бет Макгуайр и Хови Катца. Историю о том, как двое молодых красивых людей встретились и полю били друг друга под солнцем Паломо-Гроува, не зная, что их отцы хотели столкнуть их в битве. Как эта любовь привела отцов в ярость и вызвала бурю, уничтожившую город. Как влюбленные уцелели в разразившейся буре и пронесли сквозь нее свое чувство.
(Конечно, это не первая история об испытаниях влюбленных, но ведь обычно они гибнут. Люди предпочитают видеть смерть героев, чем наблюдать, как любовь тускнеет и вянет под действием времени.).
Тесла за прошедшие годы много раз думала о том, что случилось с Идеальной Парой из Паломо-Гроува. Здесь, в шестом номере, она получила ответ.
Несмотря на предупреждение Грилло, она не ожидала увидеть Джо-Бет и Хови настолько изменившимися: серые лица, вялые движения, отрывистая бессвязная речь. После приветствий Хови стал рассказывать Тесле о случившемся. Он и Джо-Бет старались не глядеть друг на друга.
— Помоги мне убить эту тварь, — попросил Хови.
Казалось, ничто другое не вызывало у него интереса. Тесла ответила ему, что не знает, возможно ли это. Может быть, нунций делает тех, кого он коснулся, бессмертными — ведь Тесла избежала гибели в Петле Киссуна.
— Так ты считаешь, он бессмертен? — спросил Грилло.
— Не знаю. Я приняла нунций, но считаю себя очень да же смертной.
В глазах Грилло отразилось такое отчаяние, что она отвела взгляд.
Воцарившееся молчание нарушила Джо-Бет:
— Я хочу, чтобы вы перестали обсуждать его. Хови искоса посмотрел на нее.
— Разговор не закончен, — сказал он.
— Для меня закончен. — Джо-Бет взяла с кровати ребенка и пошла к двери.
— Ты куда? — окликнул ее Хови.
— Подышать воздухом.
— Не бери с собой девочку.
В этой короткой фразе звучала целая симфония подозрительности.
— Я недалеко.
— Ник-к-куда! — закричал Хови. — П-п-положи Эми и сядь!
Прежде чем ссора получила развитие, Грилло встал:
— Нужно поесть. Может, съездим за пиццей?
— Давайте, — бросила Джо-Бет. — Мне и здесь хорошо.
— Поезжай с Хови, — сказала Тесла Грилло. — Мы с Джо-Бет поговорим.
Мужчины не возражали. Они были рады уйти хоть ненадолго из тягостной обстановки мотеля и дать Тесле возможность побеседовать с Джо-Бет наедине.
— Ты, похоже, не очень-то боишься Томми-Рэя, — заметила Тесла, когда они остались вдвоем.
Джо-Бет поглядела на девочку, лежавшую на кровати.
— А чего я должна бояться?
— Ну… того, что случилось с ним после вашего расставания. Он уже не тот, каким ты знала его в Паломо-Гроуве.
— Я знаю. Он убил нескольких людей. Но… меня он ни когда не обижал. И не обидит.
— Ты не понимаешь. Он может обидеть тебя или ребенка, не сознавая, что делает.
Джо-Бет покачала головой:
— Он меня любит.
— Это было давно. Люди меняются. А Томми-Рэй изменился куда больше, чем кто-то другой.
— Я знаю, — согласилась Джо-Бет. Тесла промолчала, надеясь, что она скажет что-то еще. И Джо-Бет сказала: — Он все время путешествовал… а теперь устал.
— Он тебе это сказал?
Она кивнула.
— Он хочет отдохнуть. Говорит, ему надо кое-что обдумать.
— А что?
— Кое-что. Он работает на своего друга. Тесла встревожилась:
— На Киссуна?
— Да. — Джо-Бет улыбнулась. — А откуда ты знаешь?
— Не важно.
Джо-Бет поправила свои давно не мытые длинные волосы и повторила:
— Он любит меня.
— Хови тоже, — напомнила Тесла.
— Хови принадлежит Флетчеру.
— Никто никому не принадлежит.
Джо-Бет промолчала. В глазах ее застыло отстраненное выражение.
«Неужели ничего нельзя поправить?» — подумала Тесла.
Грилло думает, что игра окончена; Д'Амур мерзнет в горах у подножия ужасных крестов; а эта бедная девочка, такая красивая и такая беззащитная, готова упасть в объятия Парня-Смерти, и любовь не может удержать ее.
Мир гасит огни, один за другим…
Порыв ветра раскачал ставень. Джо-Бет, баюкавшая ребенка, обернулась.
— Что это? — тихо спросила Тесла. Новый порыв ударил в дверь, будто искал дорогу внутрь. — Это он?
Глаза Джо-Бет были прикованы к двери. Тесла встала и повернула ключ в замке. Она знала, что такая защита слаба (это сила сметала целые дома), но дверь задержит их на пару минут, а этого иногда достаточно для спасения жизни.
— Томми-Рэй ничего тебе не даст, Джо-Бет, — продолжила она. — Ты понимаешь? Ничего.
— Он все, что у меня осталось, — возразила Джо-Бет.
Ветер стучал теперь и в дверь, и в окно, пробивался в трещины и в замочную скважину. Он нес смерть, Тесла чуяла ее запах.
Эми заплакала на руках у матери. Тесла поглядела на сморщенное лицо девочки и подумала, что ее беззащитность может раззадорить Парня-Смерть. Он наверняка гордится убийством детей.
Пол дрожал так, что ключ звякал в замке. В его вое слышались голоса. Одни говорили по-испански, другие, как по слышалось Тесле, — по-русски; кто-то истерически смеялся, кто-то рыдал. Она не разбирала слов, но общий смысл был ясен. Выходи, звали они, он ждет тебя.
Джо-Бет молча укачивала Эми. Судя по ее взгляду, устремленному на дверь, в своих уговорах голоса преуспели гораздо больше, чем думала Тесла.
— Где Томми-Рэй? — спросила наконец девушка.
— Может, он и не придет, — ответила Тесла. — Может быть… хочешь, вылезем через окно ванной?
Джо-Бет кивнула.
— Хорошо. Иди первой. Я их задержу.
Она подождала, пока Джо-Бет скрылась в ванной, потом подошла к двери. Духи, почуяв ее приближение, понизили голоса до шепота.
— Где Томми-Рэй? — спросила Тесла.
Вместо ответа они опять стали царапать дверь. Она оглянулась: Джо-Бет и Эми не было. Что ж, уже хорошо. Если они вышибут дверь…
— Открой, — шептали призраки, — открой… открой…
Дерево у замка и возле петель затрещало.
— Ладно, — сказала Тесла, опасаясь, что разочарование сделает их еще более опасными. — Сейчас открою. Подождите.
Духи притихли, услышав, как ключ поворачивается в замке. Тесла глубоко вздохнула и распахнула дверь. Мимо нее пронеслась туча призраков. Она выскочила наружу, захлопнула за ними дверь и пошла к стоянке. В одном из своих сценариев она описала сцену расстрела и теперь ощутила себя ее героиней. Не хватало только взвода солдат и священника.
Она поискала взглядом Томми-Рэя. У дальнего конца сто янки росла полоса деревьев, освещенных тусклыми фонаря ми. Там в тени кто-то стоял. Прежде чем Тесла рассмотрела его, сзади ее окликнул сердитый голос:
— Что, черт возьми, здесь происходит?
Повернувшись, она увидела менеджера мотеля, вышедшего из офиса. Это был лысый мужчина лет шестидесяти в грязной рубашке. В руке он держал банку пива — далеко не первую, судя по его нетвердой походке.
— Вернитесь в дом, — сказала ему Тесла.
Но он заметил зажженные фонари.
— Это вы повесили их?
— Нет. Кто-то очень…
— Это моя собственность. Нечего тут ша…
Он умолк на полуслове, когда подошел ближе и разглядел эти фонари. Банка с пивом упала и покатилась по асфальту, жалобно звякнув.
— Господи…
Ветви деревьев и кустов были увешаны ужасными трофеями: руки, головы, куски тел и еще что-то неузнаваемое. И все были подсвечены фонарями — последний подарок Парня-Смерти.
Менеджер, шатаясь, попятился, издавая горлом скулящие звуки. Внезапно призраки, возбужденные его страхом, взвились в воздух. Он побежал к двери офиса, до которой оставалось шагов двадцать.
— Томми-Рэй! Останови их! — Не получив ответа, Тесла бросилась в кусты, чтобы отыскать его. — Останови их, ублюдок! Ты меня слышишь?
Сзади нее завопил менеджер. Оглянувшись, она увидела, как призраки налетели на него. Он кричал, пока они не оторвали ему голову.
— Не смотри, — произнес человек в кустах.
Тесла вгляделась в путаницу ветвей. Когда она в последний раз видела Томми-Рэя в Петле, он напоминал мертвеца; но годы, похоже, были к нему добрее, чем ко всем остальным. Что бы он ни делал для Киссуна, чего бы ни навидался, но прежняя красота вернулась к нему. Он улыбался Тесле из своего укрытия.
— Где она, Тесла?
— Прежде чем ты заберешь Джо-Бет…
— Да?
— Я хочу поговорить с тобой. Сравнить.
— Что?
— Наше с тобой состояние. Мы ведь оба нунциаты.
— Нунциаты… — Он будто пробовал слово на вкус. — Круто.
— Тебе вроде бы это идет.
— О да, я отлично себя чувствую. А вот ты сдала. Тебе нужно завести рабов, как у меня, а не делать все самой. — Его тон был почти дружелюбным. — Знаешь, иногда мне хоте лось найти тебя.
— Зачем?
Томми-Рэй пожал плечами:
— Так. Я чувствую какую-то близость к тебе. Мы оба нунциаты. И оба знаем Киссуна.
— Что он здесь делает? Что ему нужно от Эвервилля?
Томми-Рэй шагнул к Тесле. Она едва сдержала желание убежать. Но любая слабость — и ее статус коллеги-нунциата рухнет.
— Он жил здесь, — ответил он.
— В Эвервилле?
Томми-Рэй вышел из кустов. Его лицо блестело от пота, рубашку покрывали кровавые пятна.
— Где она? — спросил он.
— Мы говорим о Киссуне.
— Хватит. Где она?
— Погоди, — Тесла оглянулась, будто ожидала увидеть Джо-Бет на пороге. — Она прихорашивается.
— Рада?
— Да.
— Почему бы тебе не привести ее?
— Она не…
— Приведи ее!
Духи, продолжавшие терзать тело обезглавленного менеджера, насторожились.
— Конечно. Нет проблем.
Она повернулась и пошла через стоянку, выгадывая время. До двери номера оставалось шагов пять, когда появилась Джо-Бет с Эми на руках.
— Прости, — сказала она Тесле. — Мы принадлежим ему, вот и все.
Томми-Рэй радостно вскрикнул при виде сестры:
— Какая ты красавица! Иди сюда.
Джо-Бет пошла к нему. По лицу ее было видно, как она счастлива. Тесла не пыталась ее удержать. Ветер стих; запели птицы, будто приветствуя воссоединение семьи Макгуайр.
Когда Томми-Рэй раскрыл сестре объятия, Тесла увидела краем глаза что-то бледное. Возле трупа менеджера стояла маленькая знакомая Будденбаума, по-прежнему вся в белом. Не обращая внимания на тело, она направилась к Тесле, сопровождаемая своими компаньонами — клоуном и дурачком. Дурачок подобрал по пути голову менеджера и нес ее под мышкой, как футбольный мяч.
— Спасибо, — сказала девочка, приблизившись. Тесла поглядела на нее с горечью.
— Это не игра.
— Мы знаем.
— Люди погибли. Страшной смертью. Девочка ухмыльнулась:
— Их погибнет еще больше.
И тут же, как будто эти слова обозначили кульминацию драмы, раздался гудок, и на стоянку въехал заляпанный грязью «мустанг» Грилло.
Не успел он остановиться, как пассажирская дверца распахнулась, и на дорогу выпрыгнул Хови с револьвером в руке.
— Отойди от нее! — крикнул он Томми-Рэю.
Томми-Рэй неохотно оторвал глаза от сестры и увидел нацеленное оружие.
— Нет! — закричал он.
Хови выстрелил. Пуля ударилась в землю у ног Джо-Бет. Эми заплакала.
— Не стреляй! — крикнул Парень — Смерть. — Попадешь в ребенка!
Девочка в белом рядом с Теслой произнесла короткое «О!», как будто поняла, что здесь происходит. На ее лице отразилось искреннее удовольствие от созерцания этого нового ростка дерева историй, готового расцвести.
— Что дальше? — спросила она.
Какая-то часть сознания Теслы тоже хотела остаться в стороне и смотреть. Но она не могла.
— Хови, — окликнула она. — Уйди.
— Т-только вместе с м-м-моей женой.
— Спасибо, что приглядывал за ней, — сказал Томми-Рэй, — но твоя партия сыграна. Теперь она пойдет со мной.
Хови швырнул револьвер на землю и поднял руки.
— П-п-погляди на меня, Джо-Бет. Я никогда не д-делал т-т-того, чего т-ты не хотела. Девочка — наш ребенок, и моя тоже, не только твоя… Я — Хови, т-т-твой м-муж…
Джо-Бет смотрела на дочь, будто не слышала его. Хови продолжал взывать к ясене, но тут Грилло нажал на газ и подъехал прямо к ним. Парень-Смерть закричал, призывая свое войско, но Грилло уже затормозил и втащил Джо-Бет в машину. Томми-Рэй с воплем бросился к ним, а Хови прыгнул на него и вцепился ногтями в лицо.
— Садись! Быстро! — крикнул Грилло Тесле. Она махнула ему рукой:
— Уезжай!
Он понял и нажал на газ. Тесла успела заметить блеск в его глазах и мрачную улыбку. Потом «мустанг» умчался.
Хови расцарапал лицо Томми-Рэю, и из глубоких царапин вместо крови сочилась какая-то светящаяся жидкость. Парень-Смерть вырвался и, оттолкнув Хови, кинулся в кусты.
Хови хотел бежать за ним, но подоспевшая Тесла остановила его:
— Его нельзя убить. В конце концов он вернется и убьет тебя.
Томми-Рэй оглянулся и сказал Хови:
— Слушайся ее. Я пообещал Джо-Бет не убивать тебя, и я сдержу слово. — Он повернулся к Тесле: — Объясни ему все.
Джо-Бет к нему не вернется. Она хочет быть со мной, и она будет со мной.
С этими словами он скрылся в кустах, свистом созывая призраков.
— Он идет за ней, — проговорил Хови.
— Конечно.
— Значит, нам надо добраться до нее раньше.
— Хорошо бы. — Тесла направилась к мотоциклу. Когда она проходила мимо девочки, та спросила ее:
— Что будет дальше, Тесла? Что будет дальше?
— Бог его знает.
— Нет, мы не знаем, — отозвался дурачок, немало развеселив всю троицу.
— Ты нам нравишься, Тесла, — заявила девочка.
— Тогда отстаньте от меня, — буркнула Тесла, заводя мотоцикл, Хови уселся сзади.
Когда они уезжали, легион Томми-Рэя в последний раз пронесся над стоянкой, забрав с собой фонари и тело менеджера. Парень-Смерть не шагал, а как; будто летел, уносимый призрачным вихрем Царапины на его лице уже затянулись.
— Он догонит ее раньше. — В голосе Хови слышались слезы.
— Погоди, — ответила Тесла. — Мы еще посмотрим.

IV

1

«Прости меня, Эвервилль».
— Так и написал?
— Да.
— Лицемер.
Эрвин и Кокер Аммиано шли по Поппи-лейн. Было около десяти вечера, и, судя по шуму, доносившемуся из баров и ресторанов, фестиваль близился к кульминации.
— Они уже забыли, — сказал Эрвин. — Сегодня днем…
— Я знаю, что случилось. Я это почувствовал.
— Мы как дым. — Эрвин вспомнил уроки Долана.
— Дым люди хотя бы чувствуют. Мы ничто.
— Нет, — возразил Эрвин. — Увидишь сам, когда мы найдем ту женщину. Она слышала меня. Она странная — ей как будто все равно, жить или умереть.
— Может, она просто сумасшедшая?
— Нет. Она очень смелая. Когда она была в моем доме, и Киссун…
— Ты уже рассказывал.
— Я никогда не видел такой смелости.
— Да ты, похоже, влюбился?
— Чепуха.
— А сам краснеешь.
Эрвин потрогал щеки.
— Глупость какая, — пробормотал он.
— Что?
— У меня нет крови, да и тела нет, а я все равно краснею.
— Я давно не удивляюсь таким вещам, — сказал Кокер.
— Но что ты думаешь по этому поводу?
— Похоже, мы выдумали себя, Эрвин. Наши энергии принадлежат единому целому — я не знаю его названия и не хочу выдумывать заодно и его, — и мы использовали их для создания Эрвина Тузейкера и Кокера Аммиано. Теперь, когда мы мертвы, большая часть этой энергии вернулась к своему началу, но какую-то частицу мы удержали. И одеты мы во что-то знакомое, и в карманах носим дорогие нам безделушки. Но рано или поздно это кончится. — Он пожал плечами. — Ничто не вечно. И мы исчезнем.
— А что случилось с Доланом и Нордхоффом?
— Может быть, они вернулись к началу.
— К твоему единому целому?
— Оно не мое, Эрвин. — Кокер помолчал, потом добавил: — Хотя нет. Пожалуй, оно мое. Знаешь почему?
— Нет. Но я надеюсь, ты мне объяснишь.
— Потому что, раз я здесь, я везде. — Он улыбнулся. — И единое принадлежит мне в той же степени, что и всем.
— Так почему же ты не вернулся в него?
— Похоже, во мне есть какое-то зло.
— Зло?
— Я совершил какую-то ошибку. Я знаю… Эрвин перебил его:
— Тот человек! — Он указал пальцем.
— Вижу.
— Он был с Теслой. Его фамилия Д'Амур.
— Он, похоже, спешит.
— Может, он знает, где она.
— Есть один способ узнать.
— Пойти за ним?
— Совершенно верно.

2

Прежде чем выйти из дома Фебы, Д'Амур позвонил в Нью-Йорк. Судя по голосу Нормы, она обрадовалась ему.
— Вчера у меня была гостья, — сказала она. Гарри не помнил, чтобы она когда-нибудь так волновалась. — Она прошла прямо через окно и уселась передо мной.
— Кто она?
— Она сказала, что ее зовут Лентяйка Сьюзан. По край ней мере, сначала. Потом она изменила имя, а возможно и пол, назвавшись Молотобойцем…
— И Петром Кочевником.
— Это то самое?
— Боюсь, что да.
— То, что убило Гесса?
— И не только его. Что ему было нужно?
— Чего им всегда нужно? Кукарекал. Оставил кучу на полу. И просил напомнить тебе…
— Что именно?
Норма вздохнула:
— Ну… Он начал говорить о том, что скоро придет дьявол и нас всех распнут за то, что мы делаем. Преподал мне краткий курс теории распятия. Потом сказал: «Передай Д'Амуру…»
— Кажется, догадываюсь. «Я есть ты, а ты есть любовь…»
— Вот именно.
— А потом?
— Ничего. Он сказал, что у меня красивые глаза, и они еще красивее оттого, что бесполезны. Потом исчез. А запах дерьма до сих пор стоит.
— Мне очень жаль, Норма.
— Все в порядке. У меня есть вентилятор.
— Нет. Я про эту историю.
— Знаешь что, Гарри? Это навело меня на мысль.
— О чем?
— О нашем разговоре на крыше.
— Я сам его вспоминаю.
— Я не говорю, что ошибалась. Мир меняется, и он должен измениться, и это случится скоро. Но эта Лентяйка Сьюзан… — Норма замолчала, потом нашла слово: — Это гнусно.
Гарри молчал.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжала Норма. — Ты думаешь: неужели старая корова изменила свое мнение?
— Нет, Норма.
— Да, Гарри. Я уже не знаю.
— Не говори, что он свел тебя с ума.
— Поздновато. — К Норме понемногу возвращалось чувство юмора. — Но эти демоны» Откуда в них столько дерьма?
— Потому что они хотят заполнить им весь мир.
— Дерьмо.
— Дерьмо.
Они поговорили еще немного, потом Гарри сказал, что ему пора.
— Ты куда? — спросила Норма.
— В горы. Поглядеть на дьявола лицом к лицу.
Через час после разговора он карабкался вверх сквозь густую чащу и, несмотря на все ужасы последних недель — смерть Теда, избиение Заим-Карасофия, убийство Марии Назарено, — испытывал облегчение от того, что все движется к концу.
Он вспомнил картину Теда «Д'Амур на Уикофф-стрит» и черную змею у себя под ногой. Как все просто. Демон корчится, молит о пощаде, а потом исчезает.
Так бывает только в сказках. Что бы там ни говорила девочка на перекрестке (листья на дереве историй), он не ждал счастливого конца.

3

Несмотря на призывы Ларри Глодоски, в его доме собралось только четверо музыкантов из оркестра: Билл Уэйтс, Стив Олстед, Денни Джипе и Чес Рейдлингер. Ларри налил всем виски и изложил свою версию событий.
— Происходит какое-то психическое воздействие, — закончил он. — Может, через воду или какой-нибудь газ.
— Надеюсь, что не через виски, — сказал Билл.
— Это не шутки. Нам всем грозит катастрофа.
— Что вы видели? — спросил Джипе.
— Женщин, — ответил Олстед.
— И свет, — добавил Рейдлингер.
— Что они хотели, то мы и увидели, — сказал Ларри.
— Кто «они»? — спросил Уэйтс. — В тарелки я не верю, в призраков тоже, так кто же они? Пойми, Ларри, я не имею в виду, что ты спятил. Я ведь и сам это видел. Но нужно знать, против чего мы боремся.
— Мы не узнаем это, сидя здесь, — заметил Олстед.
— Надо пойти и посмотреть.
— И с чем мы пойдем? — осведомился Уэйтс — С барабанами и трубами?
Тут в дверях появился Босли Каухик: он жаждал принять участие в собрании. Он узнал о нем от сестры, которая дружила с женой Олстеда Ребеккой. Никому из музыкантов Босли не нравился, но при недостатке сил и он мог пригодиться. И, надо отдать ему должное, Босли постарался обуздать свое рвение и вставил лишь несколько замечаний о том, что го род нуждается в защите от дьявольских сил и что он готов умереть, защищая его.
Это само собой вывело разговор на тему оружия, и ре шить эту проблему оказалось довольно легко. Шурин Джипса с детства был неравнодушен к тому, что называл «стреляющими палками», и они реквизировали весь его небольшой арсенал. Ларри пригласил хозяина ружей поучаствовать в деле, но шурин ответил, что болен и будет им только мешать. Но если понадобится еще оружие, он с радостью укажет, где его найти.
Потом они пошли в бар Хэмрика и спрыснули начало предприятия скотчем, хотя Рейдлингер возражал. Он спрашивал: разве они хотят напиться, а потом разойтись по домам и спокойно уснуть? Но его голос быстро заглушили. Да же Босли был не против стаканчика виски.
— Они ничего не знают! — драматически воскликнул он, окидывая взглядом полный бар.
— На самом деле, Босли, — ответил Билл Уэйтс, — никто не уверен в том, что видел. Спроси их, что случилось сегодня днем, и все дадут разные ответы.
— Так и действует дьявол, мистер Уэйтс — Босли не удержался от проповеди. — Он хочет, чтобы мы спорили. А пока мы спорим, он делает свое дело.
— И какое это дело?
— Хватит, Билл, — сказал Чес. — Давайте сядем.
— Нет. — Босли оседлал своего любимого конька. — Это законный вопрос.
— Тогда ответь на него.
— То самое дело, какое дьявол делает с незапамятных времен, — заявил Босли. Пока он говорил, Олстед сунул ему в руки второй стакан, и Босли, едва осознавая это, залпом осушил виски. — Он хочет отвратить нас от Бога.
— Я давно отвратился, — отозвался Билл.
— Господь воздаст вам за это.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Ладно, Босли, успокойтесь, — промолвил Олстед. — Лучше выпьем еще.

4

Пуля, застрявшая в черепе у Будденбаума, ничуть не уме рила его ярость.
— Они самые неблагодарные, лицемерные, гнусные, тупые сукины сыны с цыплячьими мозгами, каких видел свет! — вопил он, колотя себя по заживающей голове. — «Ах, Оуэн, устрой для нас представление! Какое-нибудь хорошенькое убийство. Маленькое представление. Что-нибудь такое, с детьми. Что-нибудь с христианами». — Он повернулся к Сету, который большую часть монолога, длившегося почти полчаса, стоял у окна и глядел на перекресток. — И я хоть раз сказал им «нет»?
— Думаю, ни разу, — ответил Сет.
— Верно! Им вечно мало. Хотите увидеть смерть президента? Нет проблем. Желаете парочку массовых убийств?
Пожалуйста. Все, что ни просили, я им предоставил. Все! — Он яростно ткнул пальцем в рану. — И вот, едва я чуть-чуть ошибся, они бросают меня и бегут за этой сучкой Бомбек.
«Ладно, Оуэн, пока Мы должны рассказать ей о дереве историй».
Он посмотрел на Сета, все так же стоявшего у окна.
— Я вижу вопрос на твоем лице, — отметил Будденбаум.
— А я на твоем — кровь.
— Между нами что-то изменилось?
— Да, — просто сказал Сет. — Я каждую минуту думаю о тебе по-разному.
— И что ты думаешь в эту минуту?
— Я думаю, нам нужно начать сначала. Хочу, чтобы ты подошел ко мне вечером, а я рассказал тебе про ангелов. — Он помолчал. — Хочу, чтобы у меня опять были ангелы.
— Я у тебя их отнял, ты это имеешь в виду?
— Я сам тебе их отдал.
— Вопрос.
— Что?
— У тебя на лице вопрос.
— Да. Я хотел узнать о дереве историй.
— Это не дерево, — покачал головой Оуэн. — Это просто слово, придуманное каким-то паршивым поэтом.
— И что оно означает?
Оуэн немного успокоился и сел у стены возле окна, из которого он выпал два дня назад.
— Ну… Оно означает, что истории вырастают из семян. Расцветают, дают плоды и съедаются нами. Потом семена выходят из нас.
— Назад в землю?
— Назад в землю.
— Снова и снова. Будденбаум вздохнул:
— Да. Снова и снова. С нами или без нас.
— Не «без нас», Оуэн. Без тебя. — В словах Сета не было обвинения, только печаль. Будденбаум хотел что-то сказать.
но юноша остановил его: — Я ухожу, Оуэн. А ты иди куда хочешь. Без меня.
— Я просто разочарован. Я столько ждал, и все напрасно.
— Все еще получится.
— Мне нужна твоя помощь, Сет, Я обещаю…
— Не обещай мне ничего, — сказал Сет. — Так будет лучше.
Будденбаум вздохнул еще раз:
— Нам трудно расстаться. За эти сорок восемь часов мы прожили вместе целую жизнь.
— Чего ты от меня хочешь?
— Найди Теслу Бомбек и помирись с ней. Скажи ей, что мне нужно ее увидеть. Говори что угодно, только приведи ее сюда. Нет, не сюда. — Он вспомнил Риту с ее высокой прической. — Рядом есть маленькое кафе, не помню, как оно называется. Там синяя вывеска…
— «Закуток»?
— Да-да. Приведи ее туда. И пусть держит это в секрете от аватар.
— Как она сумеет?
— Найдет способ.
— И ты хочешь, чтобы я привел ее в «Закуток»?
— Если она согласится.
— А если нет?
— На нет и суда нет. Тогда иди и слушай своих ангелов.

5

Когда Гарри вышел из рощи, ночь была удивительно тихой. Ни в воздухе, ни в траве, ни из трещин среди камней не раздавалось ни звука. С высоты он оглянулся на Эвервилль, надеясь в глубине души, что у горожан хватило ума эвакуироваться и он увидит опустевший город. Но нет: во всех домах горел свет, и даже машины еще ездили. Просто туман, закрывавший проход на вершине, гасил все звуки, оставляя ему лишь удары его собственного сердца.
— Вот здесь это произошло, — сказал Кокер Аммиано Эрвину, когда они карабкались по склону вслед за Д'Амуром.
— Повешение?
— Нет. Великая битва между семействами Сумма Суммаментис и Эццо Этериум, случившаяся из-за слов девочки.
— Ты был там?
— О да. И я женился на этой девочке, когда она выросла. Ее звали Мэв О'Коннел, и она была самой мечтательной женщиной, какую я встречал.
— Почему?
— Она выдумала Эвервилль. Он был мечтой ее отца, Хармона О'Коннела.
— И в его честь названы высоты?
— Да.
— Ты его знал?
— Нет. Он умер до того, как я встретил Мэв. Она бродила одна в горах и по ошибке пришла туда, где ее не ждали.
— И как это могло вызвать битву?
— Девочка заговорила.
— Заговорила?
— Понимаешь, там шла свадебная церемония, а в мире, откуда пришли новобрачные, молчание считается священным, потому что оно предшествует началу. Любовь совершается в молчании, и тот, кто его нарушает, — преступник.
— Почему же они не убили ее?
— Потому что семейства жениха и невесты давно враждовали и сразу же решили, что это дело рук противника. И начали сражаться.
— На этом самом месте?
— Да, — кивнул Кокер. — Я думаю, здесь, в земле, еще можно найти их кости.
— Я лучше останусь под небом.
— Да, небо сегодня чудесное. — Кокер поднял голову, изучая звезды. — Иногда мне кажется, что я прожил сотню жизней, а иногда — как сейчас — я думаю, что мы с Мэв расстались пару часов назад. — Он издал странный горловой звук.
и Эрвин увидел, что на щеках его блестят слезы. — Ее глаза — последнее, что я видел в жизни. Я умер под ее взглядов. Я пытался продлить жизнь, чтобы утешить ее, как она уте шала меня… — Он замолчал, подавляя рыдания. — Но жизнь покинула меня. А когда я очнулся вот таким, — он развел руками, — Мэв уже не было, и моего сына тоже.
— Неудивительно, что ты так ненавидишь Долана.
— Да, я его ненавидел. Но он человек. Он и должен был так себя вести.
— А твой народ совершенен?
— Нет конечно. Наши народы очень похожи, плюс-минус крылья или хвосты. Такие же грустные и злые. — Он посмотрел вверх на скалы. — Похоже, у нашего друга появились проблемы.
Увлекшись разговором, они упустили Д'Амура из виду. Тот, очевидно, ощутил присутствие врага, так как залег за валун и замер. Вскоре этот враг появился из тумана в виде не одного, а целых четырех существ, по-разному безобразных; один толстый, другой тощий, третий был похож на идиота, четвертый — слишком нервный.
Самый тощий из них оказался и самым чутким — ярдах в двадцати от места, где лежал Д'Амур, он остановился, нюхая воздух.
— Может, они чуют нас? — предположил Кокер.
— Кто они?
— Обитатели Субстанции.
— Что за мерзость!
— Они бы сказали то же о тебе, — заметил Кокер.
Урод устремился вниз, в их направлении.
— Что делать? — спросил Эрвин в беспокойстве. Казалось, существо и правда увидело их.
— Они нам не страшны. Но Д'Амуру… Скелетообразный тип уставился прямо на Эрвина.
— Он меня видит!
— Ну, ты недавно жалел, что тебя никто не замечает… О, черт!
— В чем дело?
— Они его поймали.
Эрвин поглядел за спину тощего и увидел, что самое свирепое из существ схватило Д'Амура.
— Это наша вина, — сказал Кокер. — Они ведь искали нас, а не его.
Как бы то ни было, Д'Амуру грозила серьезная опасность. Один из четверки отобрал у него револьвер, другой ударил его по лицу. Тощий отвернулся от Эрвина с Кокером и поспешил за своими товарищами, которые волокли пленника в туман.
— Что делать? — спросил Эрвин.
— Пойдем за ними. В худшем случае увидим, как его убьют.
В прошлый раз татуировки Уайта позволили Гарри добраться до вершины незамеченным. Но теперь трюк не сработал; он не знал почему, и это было не важно. Он попал в руки врагов — скелета Гамалиэля, плотника Барто, карлика Мутепа и толстяка Сванки.
Он не стал сопротивляться. Отчасти потому, что это бес полезно, а отчасти но другой причине: ведь он сам хотел подняться к проходу и заглянуть в лицо дьяволу, так зачем противиться, если тебя тащат именно туда?
Была и третья причина. Эти существа — родичи демона, убившего отца Гесса, Он не знал их происхождения, но чувствовал это по их разговору, повадкам, запаху. Может быть, теперь, в последние минуты перед приходом иадов, демоны объяснят ему, что означают слова Лентяйки Сьюзан!
«Я есть ты, а ты есть любовь…»
И даже в самом конце, разве не любовь заставляет мир вращаться?

V

В утробе иад-уробороса не было ни темно, ни светло. Там полностью отсутствовали свет и тьма, высота и глубина, звуки и краски, и это само по себе казалось мукой, ибо Джо мог бесконечно перечислять все, чего здесь не было.
Так что же это за место и что он делал здесь? Может, он призрак, обитающий внутри иад-уробороса, как в родовом замке? Или душа, проглоченная дьяволом? Он не чувствовал страха, но ощущал нарастающую угрозу своему «я». Скоро его мысли начнут путаться, а потом он совершенно забудет себя.
У бассейна в храме, когда он имел тело и жил своей жизнью, такая перспектива выглядела заманчиво. Но здесь, паря (если душа может парить) в полной пустоте, он подумал: что, если его путешествие с самого начала предначертано Зерапушу? Он вспомнил, с каким любопытством разглядывал его первый шу на берегу возле Ливерпуля. Может быть, тот Зерапушу или то, частью чего он был, сразу избрали Джо именно для этого — чтобы он стал бесплотным духом и оказался внутри Иад?
Если так, то его долг перед шу — чей взгляд был одним из самых поразительных чудес, какие Джо встретил в этой чудесной стране, — сохранить остатки своей личности и не впадать в забвение.
Имя. Он еще помнил свое имя. У него не осталось ни губ, ни языка, ни легких, но он мог думать:
«Я — Джо Фликер. Я — Джо Фликер».
Это неожиданно возымело действие. Он стал яснее осознавать себя и то, что с ним происходило.
Конечно, он не имел представления об истинном своем состоянии. Может быть, он сделался крошечным? Тогда все, что он видит вокруг, не так огромно, как; кажется. Он видел вокруг смутные формы исполинских размеров. Подобно кораблям, они плыли вниз, к темной впадине, загороженной чем-то вроде решетки.
Он не был уверен, что эти образы так же реальны, как его тело, лежащее возле бассейна. Быть может, это мысли, возникающие в голове иад-уробороса, и он сейчас знакомится с представлениями иадов о небе и аде или с обрывками их воспоминаний.
Он заметил, что в некоторых местах поток форм сбивался в огромные яйцевидные скопления. В нынешнем состоянии его любопытство немедленно удовлетворялось: едва он успел подумать, что там такое, как: тут же понесся к ближайшему скоплению. Чем ближе он подлетал, тем меньше ему нравилось это яйцо. Оболочка напоминала частицы не кой ноздреватой плоти, сложенные в безумную головоломку. Они двигались, толкались и вдавливались друг в друга, словно в бесстыдной пародии на совокупление.
Раздражал его и звук, исходящий от яйца; вернее, несколько звуков. Один напоминал хныканье младенца, другой — аритмичное биение больного сердца, третий — тонкий писк, который врезался в мысли Джо, стараясь привести их в беспорядок.
Джо захотелось бежать, но он сдержался, с каждой минутой все больше убеждаясь, что это место — пристанище невыносимой боли. Куски головоломки продолжали двигаться; одни разбухали, наливаясь гнойной жидкостью, другие, раздавленные и смятые, исчезали в глубине.
Слева мелькнула какая-то вспышка, и в ее свете Джо смог разглядеть, что таилось под шевелящейся поверхностью. Он двинулся к ней и впервые получил знак, что его присутствие замечено. Конвульсии оболочки стали судорожными, ее частицы начали выделять какую-то темную жидкость, словно в попытке закрыть от пришельца внутренность яйца. Когда Джо достиг поверхности, ее колебания дошли до критической точки, выбросив наружу дюжину существ.
Они показались Джо бесформенными. Он не мог различить ни голов, ни ног, ни глаз. Но они извивались и вздрагивали, как живые существа, еще не родившиеся или, наоборот, — пребывающие в последней стадии распада. Тело Джо осталось далеко внизу, но при виде этих созданий он сразу вспомнил обо всех полученных им когда-либо ранах и уши бах, обо всех болезнях.
Теперь он подобрался слишком близко к источнику света, чтобы отступать. Стараясь не смотреть на отвратительных существ, он устремился в щель между кусками оболочки и дальше вниз, в глубину яйца.
Он попал в длинный тоннель, непрерывно сужавшийся, будто движение шло по спирали. Свет, приведший его сюда, не тускнел и не менялся, пока Джо несся по очень узкому тоннелю — казалось, здесь не пролезет и волос. Джо поду мал, что тоннель может исчезнуть с ним вместе, но тут движение замедлилось, а потом и вовсе замерло. Джо завис в пространстве, пронизанном светом. Он чувствовал все отчетливее, что за ним кто-то наблюдает.
Он бесстрашно встретил взгляд невидимки, и в его мыс лях сразу же возникли чистые и светлые образы покинутого мира.
Поле мягкой высокой травы, колеблемой легким ветер ком. Крыльцо, утопающее в алых цветах, на нем смеющийся ребенок со светлыми кудряшками. Ночное небо над городом и горящая звезда.
Он понял: здесь кто-то мечтает об Альтер Инцендо. Этот кто-то бывал там и видел все собственными глазами.
Человек. Это человек. Может быть, пленник иадов, запертый в блестящей спирали и хранящий воспоминания — все, что у него осталось?
Джо не знал, где его товарищ по несчастью. Быть может, Джо сумеет освободить его, вырвать из клетки.
Он повернул и помчался в обратную сторону в надежде, что узник последует за ним, и не был разочарован. Когда тоннель вновь начал расширяться, Джо обернулся и почувствовал на себе взгляд.
Однако это действие не обошлось без последствий. В стенах тоннеля появились трещины, оттуда стала сочиться та же черная жидкость — не кровь иадов, как он решил поначалу, а сырье для их воспроизведения, мгновенно образующее причудливые уродливые фигуры.
Но в лихорадочном движении жидкости, в содрогании стенок тоннеля Джо ощутил страх. Может ли плоть Иад или управлявшее ею сознание испугаться его? Или они боятся того, кого он вывел из темницы?
Чем дальше продвигались два духа, тем больше Джо укреплялся в этом мнении. Трещины превратились в расщелины, исторгавшие вязкую жидкость; но, прежде чем развалины тоннеля похоронили их в себе, они вырвались и понеслись прочь, уворачиваясь от порождений яйца. Некоторые из тварей имели крылья, другие казались вывернутыми наизнанку, третьи походили на стаю горящих птиц, сложившихся в единое тело. Все они неслись за беглецами дикой ордой, бешено крича и визжа, волоча за собой нити вязкой материи. Яйцо содрогалось, разбрасывая куски мертвой ткани, и они падали вокруг Джо, как черный дождь.
Конвульсии так усилились, что Джо потерял своего товарища. Он попытался вернуться за ним, но орда безобразных существ налетела на него, немилосердно толкая и пиная. Он погрузился во тьму, теряя остатки сознания; потом, к его изумлению, появился свет, накрывший его колпаком, и вместе с этим светом Джо провалился куда-то вниз.
Там внизу он увидел бурлящее море сновидений, а за ним — город. Волны в его гавани поднялись так высоко, что корабли готовы были выплыть на улицы.
Это был Ливерпуль. Падая вместе с черным дождем иадов, Джо успел бросить взгляд на проход между мирами. Он раз глядел сквозь туман темную щель, а в ней, как ему показа лось, — звезду над хребтом Хармона.
Потом он ударился о воду и был подхвачен огромной волной. Прежде чем Джо потерял сознание, она подняла его, вынесла на улицы города и оставила там.

VI

1

— Счастливчик этот Джо, — произнес кто-то, наклонившись над Фебой. Лицо его было растрескавшимся, как ручей Ангера в засуху.
Феба подняла голову с каменного ложа:
— Что с ним?
— Я говорю, что он счастливчик. Ты так говорила о нем…
— Что говорила?
— Повторяла его имя, — сказал Король Тексас.
Она глянула за его плечо. Пещера, где они находились, была полна людей, сидевших, стоявших и лежавших.
— А они меня слышали? Король заговорщицки улыбнулся:
— Нет. Только я.
— Я сломала себе что-нибудь? — Она оглядела свое тело.
— Нет. Здесь нельзя проливать женскую кровь.
— А Муснакаф?
— Что Муснакаф?
— Он выжил?
Король Тексас покачал головой.
— Меня ты спас, а как же Муснакаф?
— Я ведь предупреждал ее. Сказал, что убью его, если она не вернется.
— Но он не виноват.
— Я тоже. Виновата она.
— Тогда почему ты не выкинешь ее из головы? Вон у тебя какое общество.
— Это не общество.
— А что?
— Взгляни сама.
Она села и посмотрела на фигуры, осознав свою ошибку. Это были не люди, а статуи, сплавленные из кусков блестя щей руды или грубо вырубленные из камня.
— Ты их сделал?
— А кто же еще?
— Ты в самом деле здесь совсем один?
— Да, хоть и не по своей воле.
— Значит, ты делал их, чтобы создать иллюзию общества?
— Нет. Я пытался создать хоть какое-то подобие Мэв О'Коннел.
Феба спустила ноги с ложа и встала.
— Ничего, если я на них посмотрю?
— Смотри, — разрешил он, а когда Феба проходила ми мо, прошептал: — Тебе все позволено.
Она притворилась, будто не слышит.
— А Мэв это видела? — спросила она, рассматривая статуи.
— Одну или две. Но они не произвели на нее никакого впечатления.
— Может, ты не так понял… — начала Феба.
— Что?
— Причину, почему она охладела к тебе. Я уверена, что это не твой вид. Она ведь наполовину слепа.
— Тогда чего она хотела от меня? — простонал Король Тексас— Я построил ей гавань. Построил дороги. Разровнял землю, чтобы она могла нагрезить свой город.
— Она когда-нибудь была красивой?
— Никогда.
— Ну хоть немного?
— Нет. Когда я ее встретил, она уже была старухой. К тому же повешенной. Она была грязная, и от нее плохо пахло…
— Но?
— Что «но»?
— Но ты ее любил?
— О да Я любил в ней огонь. Страсть к жизни. И конечно, ее рассказы.
— Она хорошо рассказывала?
— Конечно. Она же из Ирландии. — Он улыбнулся. — Именно так она создала этот город. Она рассказывала его, вечер за вечером. Сидела на земле и рассказывала. Потом за сыпала, а утром возникало все, о чем она говорила. Дома. Памятники. Голуби. Запах рыбы. Туман. Она все сделала из историй и снов. Я никогда не видел ничего более удивительного, чем эти утра, когда она просыпалась и смотрела на то, что накануне придумала.
Слушая его исповедь, Феба прониклась к нему более теплыми чувствами. Конечно, он свихнулся от любви, как говорила Мэв, но самой Фебе хорошо знакомо это чувство.
Откуда-то сверху донесся гул. Из трещины на потолке посыпались камешки.
— Иад приближается, — сказал Король.
— О боже.
— Думаю, город уже разрушен, — произнес Король, и в голосе его звучало печальное спокойствие.
— Я не хочу быть похороненной здесь.
— Этого не случится. Я сказал Мэв правду: иады придут и уйдут, а камень останется. — Гул повторился, заставив Фебу вздрогнуть. — Если ты боишься, давай я тебя обниму.
— Нет, все в порядке, — ответила она — Я только хочу взглянуть, что там происходит.
— Тогда пошли со мной.
Король вел Фебу по лабиринтам своих владений — на стенах он тысячу раз запечатлел собственное лицо, репетируя роль в любовной драме, которую теперь уже не сыграть, — и громко рассказывал о жизни внутри горы. Но падающие сверху камни разрушали изображения, а грохот заглушал его слова, так что Феба разобрала лишь фрагменты.
— В общем, камень не такой твердый, — говорил он. — Все становится текучим, если ждать достаточно долго…
И потом:
— Конечно, сердце у меня каменное, но оно все равно болит…
И еще:
— Сан-Антонио — хорошее место для смерти. Будь я человеком, я хотел бы пасть при Аламо…
В конце концов, минут через десять таких отрывочных разговоров, они вошли в громадную пещеру с отполированным до блеска полом. Этот пол, как перископ, отражал все, что происходило на поверхности земли. Зрелище ужасало: темная волна иадов катилась по улицам, где Феба проходила всего несколько часов назад. Она увидела, как по улице прокатилась голова какой-то гигантской статуи, сметая на своем пути целые дома, и как посреди площади приземлился небольшой остров с бьющимися на нем рыбами. Увидела корабли, застрявшие среди шпилей собора: их якоря свешивались вниз, как веревки колоколов.
А сверху падали дождем существа, поднятые из глубин моря снов. Некоторые напоминали рыб, но другие — фор мы, вдохновленные рассказами моряков или вдохновляющие их, — выглядели куда более странно. Вот морская змея с глазами, горящими, как маяки. А вот праматерь всех осьминогов, обвившая щупальцами мачты затонувшего корабля.
— Черт побери, — скачал Король Тексас, — Она всегда любила свой город больше меня, но я его переживу.
Феба промолчала. Она обратила взгляд к иадам. То, что она увидела, действовало на ее рассудок как душевная болезнь, страшная и неизлечимая. Оно не имело лица. Не разбирало вины. Может быть, не имело сознания. Оно наступало просто потому, что могло наступать, и остановить его было невозможно.
— Они уничтожат Эвервилль, — сказала Феба.
— Возможно.
— Нет. Невозможно.
— Тебе-то что? Ты, кажется, не очень его любишь.
— Не очень. Но я не хочу видеть, как он гибнет.
— Ты и не увидишь, — напомнил Король Тексас— Ты здесь, со мной.
Феба призадумалась. Конечно, он вряд ли согласится помочь. Но есть другой способ.
— Если бы я была Мэв…
— Ты не такая сумасшедшая.
— Но если бы я была ею». И если бы я основала город — не историями, а собственными руками…
— Что тогда?
— Тогда, если бы кто-то спас его от разрушения…
Она рассчитала правильно. Последовали пятнадцать секунд молчания, в течение которых Ливерпуль дрожал и рушился под ее ногами. Потом Король сказал:
— Ты бы могла полюбить за это?
— Могла бы.
— О боже, — прошептал он.
— Похоже, иады покидают город. Они движутся по берегу.
— По мне. Я ведь камень, помни это, — сказал Король, потом погладил неуклюжей рукой ее лицо. — Спасибо. Ты дала мне надежду. — Он повернулся и пошел к выходу. — Оставайся здесь.
— Я не…
— Я говорю, оставайся и смотри.

2

Во время путешествия к Мем-э Б'Кетер Саббату Ной говорил Джо о страхе, который наводят иады своим приближением, но только теперь, выброшенный на улицы Ливер пуля, Джо увидел все своими глазами. В Б'Кетер Саббате иадов сдерживали Зерапушу, и Джо, ставшему бесплотным духом, наверное, ничего не грозило. Но сейчас он повсюду видел людей, кричащих и стонущих от переполняющего их невыразимого ужаса. Кто-то падал на землю, закрывая голову руками; другие, стремясь избавиться от страшных видений, разбивали голову о камни или разрывали себе грудь.
Не в силах им помочь, Джо продолжил путь, чтобы по крайней мере засвидетельствовать злодеяния иадов. Если есть высший суд, где они ответят за свои преступления, он там выступит.
Впереди на улице горел большой костер. Пламя сияло в пыльном воздухе, а вокруг него собралось человек двадцать. Они громко молились, взявшись за руки:
— Ты, кто разделен, соединись в сердцах наших… Похоже, они обращались к шу.
— Ты, кто разделен…
Однако их молитвы не были услышаны. Иады оставили город, но клочья их тучи еще блуждали по улицам, и один из таких клочков, напоминавший темную колонну высотой футов десять, появился из-за угла улицы и направился к костру. Одна из молившихся — юная девушка с алыми, как роза, губами — вырвалась и побежала прочь, дико крича. Мужчина, сидевший слева, поймал ее за руку и потащил назад.
— Держись! — кричал он. — Это последняя надежда!
Но было поздно. Разорванный круг потерял силу, если она у него была, а люди внезапно забились в корчах, зачарованные иадами. Один из мужчин выхватил нож и принялся полосовать им воздух перед собой. Другой сунул руку в огонь, громко крича то ли от ужаса, то ли от боли.
При этом он глядел в огонь, и его страдающее лицо внезапно прояснилось. Он выдернул руку из пламени и уста вился на Джо.
— Смотрите… — пробормотал он.
— Ты видишь меня? — изумился Джо. Человек не слышал.
— Смотрите! Смотрите! — закричал он своим товарищам.
Теперь Джо видели и другие. Женщина с разбитым лицом подняла голову и улыбнулась.
— Как он сияет, — выговорила она с экстатической улыб кой.
— Услышали! — воскликнул еще кто-то. — Нашу молитву услышали.
— Что вы видите? — спросил Джо, но люди не реагировали на его голос. Они просто смотрели туда, где стоял его дух, шептали слова благодарности и плакали от радости.
Один из них взглянул на приближающихся иадов. Темная колонна остановилась. Или ее призывали возвращаться к главным силам, или она отступила перед радостью, исходящей от костра.
Девушка, разорвавшая круг, подошла к Джо. По ее щекам текли слезы, ее била дрожь, но совсем не от страха — она уже не боялась.
— Дай мне узнать тебя. — Она протянула руки к Джо. — Будь со мной всегда.
Эти слова и блеск ее глаз расстроили Джо. Что бы ни случилось здесь, он этого не понимал и не мог им помочь. Он по-прежнему Джо Фликер; всего-навсего Джо Фликер.
— Я не могу, — ответил он, хоть знал, что девушка его не слышит, и пошел прочь.
Идти было трудно — казалось, взгляды людей задерживают его и тянут к себе. Ему пришлось бороться, чтобы освободиться от них.
Только через полсотни шагов он осмелился оглянуться. Люди обнимали друг друга и плакали — все, кроме девушки, коснувшейся Джо. Она по-прежнему смотрела в его сторону, а Джо чувствовал на себе ее взгляд и знал, что никогда этого не забудет.

3

— Тексас! — крикнула Феба — Черт тебя побери, ты слышишь меня или нет?
Она давно уже ушла из зеркальной пещеры, которая начала рушиться. Теперь Феба остановилась в тоннеле, где на стенах повторялись изображения лиц Короля, и призывала его, но он не слышал.
Она вспомнила его слова о женской крови, подобрала острый обломок камня, подняла рукав блузки и недолго думая полоснула себя по руке. Никогда еще собственная кровь не казалась Фебе такой красной. Морщась от боли, Феба позволила ей течь без помех, пока голова не начала кружиться.
— Что ты наделала? — Почти сразу же Король появился рядом с ней — фигура из расплавленного камня. — Я же сказал: никакой крови здесь!
— Тогда выведи меня отсюда, или я истеку кровью.
Камни продолжали сыпаться сверху. Где-то в стенах раз дался скрежещущий звук, будто сдвинулись колеса громадного механизма.
— Я камень, — ответил он.
— Ты уже говорил.
— Если я сказал, что ты здесь в безопасности, значит, так и есть.
Стена позади нее так затряслась, что Феба чуть не упала.
— Так ты выведешь меня или нет?
— Выведу, — согласился он, отделяя свои ноги от каменного пола, и подошел к ней. — Но с условием…
— С каким?
Его лицо стало грубее, заметила Феба: глаза и рот едва выделялись.
— Если я выведу тебя отсюда, то вот так. — Он распахнул объятия. — Только в камне ты будешь в безопасности.
Согласна?
Она кивнула. Идея была не такой уж плохой. Он Король, и у него есть любящее сердце, пусть даже из камня.
— Согласна, — сказала она и, зажав рукой рану, позволила ему заключить себя в объятия.

VII

1

Грилло не очень-то разбирался в детях, но едва услышал сдавленные звуки, как сразу сообразил: с ребенком что-то не то.
— Что случилось? — спросил он.
— Не знаю.
— Она как будто подавилась.
— По-моему, нам нужно остановиться.
Девочка задыхалась, на каждом ухабе у нее начинались конвульсии. Грилло немного сбросил скорость, но Джо-Бет этого показалось мало.
— Надо остановиться! — воскликнула она. — Хоть на две минуты.
Грилло посмотрел на маленькую Эми, которая жалобно всхлипывала на руках у Джо-Бет. Нехотя он потянул на себя ручник, и машина остановилась.
— Она хочет к отцу, — сказала Джо-Бет.
— Он нас догонит.
— Я знаю, — отозвалась Джо-Бет. Малышка постепенно успокаивалась. — Послушай, оставь нас здесь, — предложила девушка. — Он увидит нас и не будет гнаться за тобой.
— О чем ты, черт возьми?
— Ты поступил так, как считал правильным. Но ты ошибся. Мы с Эми знаем это.
— Ты хочешь сказать, что Томми-Рэй — потрясенно произнес Грилло.
— Мы будем вместе, — заявила она. — Или умрем. Тогда мы все умрем.
Грилло поглядел на ребенка на ее руках.
— Не знаю, в своем ты уме или совсем рехнулась, но я не могу доверить тебе Эми. — Он потянулся, чтобы взять ребенка. Джо-Бет прижала к себе девочку, но Грилло был сильнее.
Он просто взял Эми у нее из рук, не спрашивая разрешения.
К его изумлению, Джо-Бет не попыталась забрать дочь обратно. Она лишь оглянулась на дорогу.
— Он идет, — сказала она.
— Сиди здесь.
— Но он уже идет…
— Я сказал…
Он не успел договорить. Джо-Бет нажала на ручку и открывала дверцу. Тут Грилло схватил ее за руку, но она вывернулась и выскочила из машины.
— Вернись! — закричал он.
Порыв ветра ударил автомобиль так, что тот покачнулся. Потом — второй порыв, еще сильнее первого. Джо-Бет уже стояла на середине дороги, привстав на цыпочки, прикрывая руками грудь. Опять налетел ветер, и машина еще раз качнулась. Грилло решил больше не ждать. Если он выйдет из автомобиля, Джо-Бег побежит, а тем временем ее любимый братец — Парень-Смерть — будет здесь.
Осторожно положив Эми на сиденье, он потянулся к пассажирской дверце, когда ветер пополам с пылью ударил в лицо так, что Грилло отбросило назад. Он сильно стукнулся затылком о дверцу, но ухватился одной рукой за руль, а другой попытался поднять ребенка. Пыль, наполнившая салон, сгустилась и сформировала пальцы, которые вцепились в горло Грилло и тянулись к глазам.
Ослепший, он упрямо пытался достать Эми, а ветер раскачивал машину все сильнее. Наконец Грилло нашарил одеяльце, подтянул к себе, но тут призраки поставили машину на два колеса, и она заваливалась на бок. Металл затрещал.
Они явно хотели, чтобы Грилло перевернулся, а он продолжал искать Эми, опасаясь, что ее схватят эти пыльные мертвецы. Потом, видимо, кто-то отозвал призраков, потому что пальцы, лезшие в глаза и в глотку Грилло, исчезли. Он отер лицо рукавом, разлепил глаза и увидел вместо ребенка пустое одеяльце. Ухватившись за панель, он потянулся к открытой пассажирской дверце, уверенный, что Эми выпала из машины. Но едва он приподнялся на сиденье, как ветровое стекло лопнуло, и в нем заклубилась пыль, сложившаяся в несколько лиц — четыре или пять. Они весело скалились, глядя на его отчаяние.
— Ублюдки! — крикнул он. — Ублюдки!
Тут он услышал плач. Заплакали, конечно, не призраки, а Эми. Никто ее не забрал, она просто сползла под сиденье и лежала там, целая и невредимая.
— Все хорошо, — прошептал он и повернулся за ней.
Тут машина опасно накренилась и стала переворачиваться. Даже сквозь звон стекла и скрежет металла Грилло услышал рев Томми-Рэя:
— Остановитесь!
Но приказ запоздал. Они перевернули машину колесами вверх, крыша сплющилась. Стекла в оставшихся окнах брызнули осколками, приборная панель треснула. Инстинкты оказались быстрее рассудка, и Грилло успел схватить и прикрыть собой ребенка. Хрупкие его кости хрустнули и переломились. Он почувствовал боль в животе и груди.
Затем машина перестала ломаться, и почти все стихло. На мгновение Грилло показалось, что Эми погибла, но она, похоже, просто перепугалась и тихонько сопела с ним рядом.
Он лежал головой вниз, раскинув ноги, и по животу его текло что-то горячее. Грилло почувствовал запах — знакомый и резкий. Он обмочился. Очень осторожно он попытался перевернуться, но что-то ему мешало. Он потрогал грудь и нащупал влажный металлический штырь, торчавший из его тела под левой ключицей. Боли он не чувствовал, хотя эта штука пронзила его насквозь.
— О боже, — очень тихо прошептал он, потом протянул дрожащую, слабеющую руку к Эми. Ему показалось, что прошел целый век. Грилло успел подумать о Тесле и понадеялся, что она его не увидит таким. Она столько перенесла в поисках истины и так мало получила взамен.
Наконец его рука дотянулась до Эми. Он потрогал ее лицо, ощупал тельце. Пальцы его онемели, но крови на ребенке вроде бы не было, и это уже хорошо. Потом он снова коснулся ее лица, и девочка вдруг ухватилась за палец Грилло. Он удивился, какая она сильная. И порадовался: значит, Эми цела. Грилло сделал вдох, и израненным легким хватило воз духа ровно на два слова. Он потратил его с умом.
— Я здесь, — сказал он Эми и умер так тихо, что она не заметила.

2

Еще не завернув за угол, Тесла услышала жалобный скулеж и вой — голоса призраков. Она затормозила и припарковалась за поворотом, где их не должны были заметить.
— Что бы мы там ни увидели, — предупредила она Хови, слезая с сиденья, — держи себя в руках.
— Я лишь хочу вернуть свою жену и дочь.
— И мы их вернем, — сказала Тесла. — Но только, Хови, силой тут ничего не добьешься. Одно слово, и мы погибли. Подумай об этом. Ты ничем не поможешь Джо-Бет и Эми, если умрешь.
С этими словами Тесла завернула за угол фонарей вдоль дороги не было, но луна и звезды светили достаточно ярко, чтобы все сразу стало ясно. Смятый автомобиль Грилло лежал колесами вверх. Джо-Бет стояла неподалеку, совершенно невредимая. Грилло и девочки нигде не было.
А Томми-Рэй распекал своих воинов, клубившихся у его ног, будто побитые собаки.
— Кретины! — кричал он. — Вот же долбаные кретины!
Он запустил руку в завывающие клубы, зачерпнул две пригоршни пыли. Она сыпалась между его пальцами.
— Почему вы ничему не учитесь? — неистовствовал он.
Призраки еще громче заскулили от страха. Одни подняли к нему виноватые морды. Другие спрятались посреди клубов — очевидно, они знали, что сейчас произойдет.
Томми-Рэй открыл рот — гораздо шире, чем позволяла нормальная человеческая анатомия, — и втянул в себя пыльную мерзость. Он буквально их заглотил. Тесла видела, как два воющих призрака исказились, вытянулись, струйкой втянулись в его пасть и исчезли в глотке, а следующие вцепились когтями в землю, пытаясь удержаться и не улететь за ними. Но на этом, похоже, наказание закончилось. Томми-Рэй забросил в рот свисавшие с губ нити пыльной ткани. Эфирное вещество стекало по подбородку. Прожевал и выплюнул.
Призраки, благодарно бормоча, расползлись в стороны.
Вся сцена заняла секунд двадцать, но за это время Тесла и Хови успели подойти поближе к автомобилю. Теперь, когда до машины оставалось шагов двадцать, Томми-Рэй вполне мог их заметить. К счастью, он ни разу не глянул в ту сторону. Он смотрел только на Джо-Бет. Подошел к ней и на чал что-то говорить. Она не отошла от него, не отодвинулась. Даже когда он стал гладить ее — провел пальцами по щеке, по волосам, по губам, — она не отшатнулась.
— Господи, — прошептал Хови.
Тесла оглянулась на него через плечо.
— Там кто-то шевелится. — Она кивнула в сторону машины.
Хови посмотрел туда.
— Не вижу, — отозвался он и снова повернулся к близнецам, не в силах отвести от них взгляда. — Он не имеет права! — вскрикнул он внезапно и, оттолкнув Теслу в сторону, направился к ним.
Тесле пришлось действовать, выбора у нее не было. Она бросилась к машине, заглянула в ее темное нутро. Там и впрямь что-то шевелилось. От машины несло бензином. Тесла подошла сзади, чтобы машина заслоняла ее от Томми-Рэя. Она старалась не слушать, но то, что он говорил сестре, не вольно притягивало внимание.
— Будет еще больше, — говорил он. — Намного больше…
Тесла опустилась на колени в лужу натекавшего бензина и позвала:
— Грилло!
Она вглядывалась в темноту, и глаза ее постепенно различали то, что там было. Опрокинутое сиденье, рассыпавшиеся дорожные карты. Среди карт — господи! — она увидела руку Грилло. Тесла потрогала руку и снова позвала его. Он не ответил. Сунув голову в разбитое окно, Тесла стала разгребать мусор, чтобы до него добраться. На лицо и волосы капал бензин. Она вытирала его тыльной стороной ладони и снова принималась за дело. Ей удалось сдвинуть в сторону сиденье, открыв себе обзор. Лицо Грилло смотрело прямо на нее, и она снова его позвала, в ту же секунду поняв, что звать уже не нужно. Металлический штырь пронзил его насквозь, Грилло был мертв. Судя по выражению лица, он не почувствовал боли. Тесла погладила его. Он выглядел спокойным, почти безмятежным.
Она гладила его щеку, и вдруг рядом с ним что-то шевельнулось. Эми, это Эми! Тесла подтянулась на руках, едва не коснувшись груди Грилло, и поискала в глубине машины. Девочка действительно была там. Широко открытые глаза влажно блестели в темноте, ручонка крепко держалась за палец Грилло.
Тесла поняла, что Грилло достать из машины невозможно, — металл сдавил тело со всех сторон. Надо попытаться спасти Эми, протащив в щели под днищем. Тесла пролезла, насколько позволяло смятое пространство салона, мимо пронзившего Грилло штыря и освободила место вокруг ребенка. Перегнулась через Грилло, навалившись грудью на его лип кое от крови плечо, и взяла девочку.
В этот момент до нее снова долетел голос Томми-Рэя.
— Мертвые… — произнес он.
Тесла услышала и ответ — не Джо-Бет, а Хови. Тесла уловила лишь несколько слов, и этого хватило, чтобы понять: Хови обращался к сестре, не к брату.
— Говори, говори, — прошептала она. Чем дольше Хови будет отвлекать их внимание, тем больше у нее шансов спасти Эми.
Она осторожно отняла у Эми палец Грилло и попятилась, протаскивая девочку под днищем. Та недовольно захныкала.
— Тише, — прошептала Тесла, успокаивающе улыбаясь.
Они уже почти выбрались. Тесла в последний раз посмотрела на Грилло.
— Еще немного, — пообещала она ему. — Осталось не много.
Стоя на коленях возле машины, она вытащила Эми через окно и начала подниматься.
С той стороны, за машиной, раздался крик Томми-Рэя. Голос его зазвучал сразу на несколько ладов, как будто во брал в себя голоса тех, кого сожрал Парень-Смерть.
— Скажи ему! — вопил он мертвыми голосами, взывая к Джо-Бет. — Скажи ему правду!
Теперь ее не закрывала машина, но Тесла рискнула встать в полный рост: она решила (и не ошиблась), что Томми-Рэй слишком занят, ему не до нее. Он обнимал за плечи свою сестру.
— Скажи ему, что между нами было! — требовал он.
Лицо Джо-Бет утратило безучастность. Глядя в отчаянное лицо своего мужа, она против воли его пожалела. Томми-Рэй слегка встряхнул ее.
— Почему ты не скажешь ему все, как есть? — гаркнул он.
Джо-Бет открыла рот.
— Я… я уже не знаю, — проговорила она.
Услышав ее голос, девочка на руках у Теслы захныкала. Тесла застыла на месте, а три пары глаз повернулись к ней.
— Эми! — вскрикнула Джо-Бет и бросилась к Тесле, протягивая руки. — Дай ее мне!
Она была уже в двух шагах от разбитой машины, когда Томми-Рэй крикнул ей вслед:
— Подожди!
В голосе его звучала такая сила, что Джо-Бет невольно послушалась.
— Прежде чем ты прикоснешься к ней, — потребовал Томми-Рэй, — скажи ему, чей это ребенок!
Тесла видела лицо Джо-Бет, стоявшей спиной к мужчинам. Видела написанное на нем смятение.
— О ч-ч-чем т-ты? — спросил Хови.
— По-моему, она не хочет тебе говорить, — произнес Томми-Рэй. — Но я хочу, чтобы ты знал Раз и навсегда. Как-то я решил вас навестить, чтобы посмотреть, как поживает моя сестренка. И мы с ней… ты не поверишь, но мы были вместе. Ребенок мой, Катц.
Глаза Хови устремились к Джо-Бет.
— Скажи, что он лжет, — сказал он. Джо-Бет молчала.
— Джо-Бет! Скажи, ч-что он л-л-лжет!
Хови вытащил из куртки револьвер (Тесла видела, как он его уронил на парковке возле мотеля; значит, успел подобрать, прежде чем сесть на мотоцикл) и направил его на Джо-Бет:
— С-с-скажи ему! Он л-л-лжет!
Тесла переводила взгляд с револьвера на Джо-Бет, с Хови — на Томми-Рэя, и ей вспомнился Паломо-Гроув. Флетчер, облитый бензином, ищущий огненной смерти. Пистолет, который она сжимала в руке, собираясь выстрелом высечь искру…
«Нет, пожалуйста, нет! — взмолилась она. — Господи, хватит одного раза».
Томми-Рэй продолжал наступать.
— Ты никогда ее не знал, Катц. По-настоящему. Ты думал, что знаешь ее, но она глубже, чем ты мог достать, — хихикнул он. — Гораздо глубже.
Хови опустил голову и вдруг увидел лужу бензина у ног своего врага. Он выстрелил не раздумывая. Все это заняло три или четыре секунды, но Тесла успела подумать о том, как быстро созревают плоды на дереве жизни.
Искра вылетела, вспыхнуло пламя, и воздух вокруг Томми-Рэя окрасился золотом.
Хови издал победный вопль. Потом повернулся к Джо-Бет.
— Ты все еще его хочешь? — прокричал он.
Джо-Бет всхлипнула.
— Он меня любит, — ответила она.
— Нет! — воскликнул Хови и пошел к ней навстречу. — Нет! Нет! Только я один тебя люблю! И всегда любил, еще до того, как встретил…
Он шел к ней, а огонь, цветком раскрывшийся вокруг Томми-Рэя, пустил росток по земле в ее сторону. Джо-Бет этого не видела. Она умоляла Хови:
— Хватит, пожалуйста, хватит…
— Хови! — закричала Тесла, и он оглянулся. — Берегись!
Теперь он увидел. Бросив револьвер, он с криком бросился к Джо-Бет. Не успел он пробежать и половину расстояния, как огонь вокруг Томми-Рэя разошелся, будто занавес Парень-Смерть пылал с головы до ног; огонь вырывался из его рта и глазниц, из живота, из паха. Но он не обращал на это внимания. Ровным шагом Томми-Рэй направился к сестре.
Увидев его, она метнулась в сторону и непременно бы убежала, но бензин под ногами вспыхнул, и на ней загорелось платье. Вскрикнув, Джо-Бет стала сбивать огонь рука ми, но пламя быстро пожирало легкую ткань.
Хови бросился ей на помощь, но Томми-Рэй схватил его пылающей рукой за воротник. Хови обернулся, пытаясь ударить противника, а другой рукой обнял Джо-Бет. В этот момент огонь добрался до ее волос, и они вспыхнули, как факел. Руки девушки конвульсивно раскинулись и крепко обняли Хови.
Тесла пережила много ужасов, но нигде — ни в Петле, ни в точке Зеро — она не видела ничего подобного. Джо-Бет уже не кричала. Ее тело страшно содрогалось, и Хови не мог сбить огонь. Не мог он и спасаться сам — почерневшие руки жены сомкнулись вокруг него намертво.
Теперь закричал Томми-Рэй. Он издал безумный пронзительный вопль и попытался оторвать Хови от Джо-Бет, но огонь, перебегая от жены к мужу, превратил их в единый пылающий столп. Судороги Джо-Бет прекратились; она умерла. Но Хови еще жил. Он поднял руку и опустил ее на плечо жены, будто они оба не горели, а кружились в медлен ном танце.
Этот жест был последним. Ноги Хови подлечились, и он упал на колени, увлекая Джо-Бет за собой. Они стояли на коленях лицом к лицу. Рука Хови по-прежнему лежала на плече Джо-Бет, а ее голова покоилась на его плече.
Томми-Рэй отошел от тел к обочине дороги, где притаилось его войско. По его приказу или по собственной воле они взвились и окутали его пылью, словно покрывалом. Пламя погасло, и Томми-Рэй опустился на землю. Он рыдал и сквозь рыдания повторял имя сестры.
Тесла оглянулась на огонь, пожиравший Хови и Джо-Бет. Он почти потух. Тела почернели и съежились, но их руки по-прежнему обнимали Друг друга.
За спиной Тесла услышала чьи-то всхлипы. Она не обернулась. Она и так знала, кто это.
— Довольна? — спросила она девочку. — Может, теперь вернешься домой?
— Подожди.
Это произнес не прежний нежный детский голосок. Удивленная Тесла оглянулась. Позади возвышался заросший травой холм с дюжиной высохших кустов. Трое свидетелей си дели на ветвях, не прогибавшихся под их тяжестью. Они переменились, и их новая внешность, как решила Тесла, была их настоящим обликом Теперь они походили на фарфоровых кукол с белыми неподвижными лицами, почти не отличающимися друг от друга Оделись они в многослойные се-ребристые одеяния, как в коконы. Ближайшее существо, в котором Тесла заподозрила маленькую Мисс Совершенство, обратилось к ней:
— Я знала, что мы выбрали правильно. Ты повела себя, как мы и хотели.
Тесла оглянулась на Томми-Рэя. Он все еще плакал, окруженный пеленой призраков. Но скоро он придет за девочкой, и Тесле некогда развлекать непрошеных гостей. Еще несколько вопросов, и все.
— Кто вы такие?
— Мы — Джай-Вай, — ответило существо. — Меня зовут Рар Уту. А Хахе и Йе ты уже знаешь.
— Это мне ни о чем не говорит. Я хочу знать, кто вы.
— Слишком долгая история, чтобы рассказывать ее сей час.
— Тогда я не услышу ее никогда.
— Может, и к лучшему, — сказал Йе. — Иди своим путем.
— Да, иди, — согласился третий. — Мы хотим знать, что будет дальше.
— Еще не насмотрелась?
— Мы не можем, — проговорила Рар Уту почти жалоб но. — Будденбаум нам так много показал. Очень много.
— А нам мало, — добавил Йе.
— Может, попытаетесь испытать это?
Рар Уту передернуло.
— Мы никогда не сможем такого, — ответила она. — Ни когда.
— Тогда вам всегда будет мало, — сказала Тесла. Она от вернулась от них и пошла к мотоциклу, то и дело оглядываясь на Томми-Рэя. Он все еще плакал.
Она достала из багажника пару ремней и крепко прикрутила сверток с Эми к заднему сиденью. Потом завела мотор, готовая услышать вой легиона, устремляющегося за ней. Но Парень-Смерть и его призраки оставались неподвижны. Она проехала мимо них, бросив быстрый взгляд на склон холма. Джай-Вай исчезли. Они насладились зрелищем смерти троих человек и отправились искать новые развлечения. Безусловно, они из высшего разряда существ, но в их интересе к человеческим страданиям есть что-то болезненное. Томми-Рэй не мог помочь себе. А они могли.
И как бы Тесла ни злилась на них, в ее голове снова и снова всплывала сказанная ими фраза. Эти слова, думала Тесла, не покинут ее до самой смерти.
«Что дальше? Что дальше? Что дальше?»
Назад: VI
Дальше: VIII