Преподаватель строительного техникума Евгений Яковлевич Кулебякин в свободное время любит посидеть с пером в руках. Живет в человеке такая пылкая, неуемная страсть! Если собрать воедино все то, что рождено его вдохновением, получится пухлый, увесистый том. Но сделать это очень трудно: работает Кулебякин главным образом в эпистолярном жанре, и произведения его разбросаны по разным организациям.

Они хранятся в канцелярии техникума, в редакциях газет, в обкоме профсоюза строителей, в главке и еще во многих местах. И все-таки мы взяли на себя этот тяжкий труд — собрать вместе все произведения Е. Я. Кулебякина.

Кулебякинские эпистолы принадлежат к разряду «жалоб» и «сигналов». Сигнализирует Евгений Яковлевич неустанно. Более того — самоотверженно. И бегут, обливаясь потом, по московским улицам почтальоны. И торчат из их разбухших сумок конверты с обратным адресом: «Техникум, Кулебякину».

Помогите! Директор техникума «зашился». Завуч плохо «справляет свою должность». Преподаватель А. «интеллектуально развит слабо», и его надо уволить. Преподаватель Б. на уроках «занимается жалким политпросветительским сюсюканьем». Преподавателя В. надо быстрее проводить на пенсию, ибо он «не обеспечил качества».

Едут в техникум расследователи. Едут инструкторы и инспекторы. И находят, что и А. вовсе не плох. И Б. вполне соответствует своей должности. И В. совсем не надо брать под руки и вести в собес, дабы скоропостижно сделать его пенсионером. И ужасаться нечему, кроме поведения самого Евгения Яковлевича.

…Два с половиной года назад по сводчатым коридорам техникума прошла весть:

— К нам приезжает новый преподаватель!

Площадь новоселу отвели вполне соответствовавшую его пожеланиям — на четверых. Но в техникуме были несколько удивлены, когда поселились на ней только двое — сам преподаватель и его жена. Мама и дочка, как он сказал, «не захотели поехать». А через несколько недель в бухгалтерию на гражданина Кулебякина поступили два исполнительных листа — и от его матери и от дочери…

Так дебютировал в строительном техникуме новый педагог. Разумеется, подобное начало не могло не оставить у его коллег неприятного осадка. Но они, будучи оптимистами, старались верить в лучшее: поработает немного Евгений Яковлевич, войдет по-настоящему в коллектив и проявит себя во всей красе деловых и моральных качеств. Кто знает, может, и заставит он в будущем заговорить о себе!

Этот прогноз вскоре оправдался. Кулебякин заставил о себе заговорить.

Он представал перед коллективом во все новых и новых проявлениях своей многогранной натуры. То рассказчиком непристойных анекдотов. То остряком, награждавшим своих коллег оскорбительными кличками. То этаким озорником, которому ничего не стоит обрезать у соседей электропроводку. То «собирателем», старающимся затащить в свою кладовую вещи, отнюдь ему не принадлежащие. То откровенным шантажистом, который с целью оказать моральное давление на своих «недоброжелателей» многозначительно предупреждает: «Я вам всю биографию испорчу!»

Товарищи по работе не могли не выразить своего активного неодобрения этим и многим другим поступкам Кулебякина. Те из преподавателей, которые особо резко критиковали коллегу, попали в число людей «интеллектуально развитых слабо». Еще бы! Разве им понять высокие порывы кулебякинской души!

Почувствовав, что коллектив определенно склонился к тому, чтобы расстаться с ним, Евгений Яковлевич решил спешно создать себе авторитет среди студентов. Для достижения этой цели он избрал два весьма доступных способа: первый — дискредитация в глазах студентов других преподавателей; второй — сознательное завышение оценок…

Казалось, тут бы взять да вмешаться высокому начальству из главка. Однако именно оно заняло по отношению к Кулебякину позицию, которую нельзя не назвать по меньшей мере странной.

Приказом директора наш герой был уволен из техникума. Пострадавший, конечно, помчался повыше. И вот уже директор техникума получает предписание: «Отмените свой приказ и восстановите т. Кулебякина».

А надо было не восстанавливать, а под суд отдать. Кулебякин явился однажды в преподавательскую комнату, вырвал из рук преподавательницы Антоновой экзаменационные билеты и скрылся. Студентам, собравшимся в аудитории, пришлось объявить, что экзамен сегодня не состоится, ибо надо готовить новые билеты.

В техникуме составили акт и решили дело на хулигана передать в суд, однако… этому воспрепятствовала очередная резолюция свыше: «Всякое судебное преследование приостановить».

Но наконец в главке все-таки приняли решение избавиться от Кулебякина. Директор техникума предложил проект приказа, в котором говорилось, за какие хорошие дела человека снимают с работы. После некоторых проволочек приказ в главке подписали. Но выглядел он совершенно неожиданно: «Откомандировать в порядке перевода…».

Все очень хорошо. Кулебякин доволен. Доволен всем, кроме характеристики, которую дали ему в техникуме. Не совсем уж она красива. Сказано в ней и о том, каков моральный облик Евгения Яковлевича…

Как поправить это дело? Куда идти бедному, гонимому педагогу? Конечно, в главк, к высокому начальству.

И вот уже проводят с директором техникума разъяснительную работу, как надо писать характеристику на Кулебякина.

Чем объяснить такое мягкосердечие? Что говорит высокое начальство, оправдывая свой гуманный акт? А вот что:

«Кулебякин хорошо читает лекции, предмет знает. Значит, деловые качества у него хорошие. А деловые качества — это главное и определяющее. И наказывать его мы не имеем никаких оснований. Специалистов надо ценить. Что же касается всяких там склок в коллективе, то мы должны быть выше этого».

Сидит такой деятель на высоком административном пьедестале. Где-то внизу кипят страсти, но он к ним равнодушен. Равнодушен потому, что пребывает в убеждении: лицо работника определяется только его квалификацией, все остальное — личная жизнь, к производству отношения не имеющая.

Точка зрения не новая и сто тысяч раз опровергнутая. Но к разговору об этом приходится возвращаться, ибо есть еще у нас руководители, кои думают именно так.

Они деловые люди. Их интересует только «чистое дело». Но такового, как известно, в природе не существует. Деловые качества человека от его качеств моральных отрывать весьма рискованно, да и не на пользу это. Даже, как говорят, совсем наоборот. Ведь всем известно, что в конце концов получается, когда в лекторе ценят только умение красиво говорить, в футболисте — способность точно бить по воротам, а в певце — искусство брать верхнее «ля».