Глава 12
Передышка
Восьмая гвардейская дивизия, обескровленная в боях под Волоколамском, была отведена на переформировку. Бои под Москвой не прекращались, но в ряде подразделений потери были настолько велики, что требовалось срочное пополнение.
В роте лейтенанта Краева осталось менее тридцати человек. Младший лейтенант Коржак привел первую группу, пятьдесят бойцов. В основном это были новобранцы, прошедшие лишь короткую первичную подготовку.
Экипированы бойцы были неплохо. Ватные штаны, телогрейки, валенки. Правда, шинели были второго, а то и третьего срока. На некоторых отчетливо виднелись заплаты и заштопанные следы от пуль и осколков.
Кроме винтовок новобранцы имели два ручных пулемета Дегтярева. Краев подошел к одному из пулеметчиков.
– Пользоваться «дегтяревым» умеешь?
– Не очень, – замялся сержант.
– Ты хоть раз из него стрелял?
– Никак нет, товарищ лейтенант. Мне его только вчера выдали. А из винтовки три раза боевыми стрельнул.
– В мишень-то попал?
– Конечно, – гордо ответил сержант. – Аж две пули всадил.
Второй пулеметный расчет был более подготовлен. Коренастый сержант доложил, что прошел срочную службу и пулемет знает хорошо.
– Стрелял из него?
– Конечно. Штук восемь дисков точно выпустил, пока не ранили.
Фамилия коренастого сержанта была Чурюмов. Держался он уверенно, чего нельзя было сказать о младшем лейтенанте Орехове. Его прислали вместо погибшего лейтенанта Михаила Шишкина.
Юрий Орехов, по-мальчишески нескладный, переминался с ноги на ногу. Наверное, он еще не брился. Отложив разговор с младшим лейтенантом, Краев продолжал расспрашивать бойцов.
Большинство знали винтовку лишь теоретически, если не считать трех-пяти боевых выстрелов. С автоматом «ППШ» были знакомы единицы. Но что больше всего обескуражило и даже возмутило командира роты, это то, что новички не были обучены обращению с гранатами.
Если «лимонка» была проста в обращении, то ручные гранаты «РГД 33» и противотанковые «РПГ 40» новобранцы знали лишь по картинкам.
Андрей Краев знал, что занятий с применением боевых гранат в учебных и запасных полках начальство старательно избегает. Опасаются случайных взрывов, которые влекут за собой «небоевые потери» и долгие разбирательства.
Можно слететь с теплого преподавательского места и очутиться вместе с маршевой ротой на переднем крае. Чего некоторые командиры очень не хотели, зная, какие потери несет командирский состав.
Генерал Панфилов готовил людей на совесть и приучил к этому своих офицеров, поэтому так умело сражались его полки, а дивизия стала гвардейской.
– Научим их гранатами пользоваться, – сказал Иван Коржак. – И танков не бояться.
Вскоре пришло новое пополнение, и численность роты была доведена до ста тридцати человек, которых активно обучали. Пришли двенадцать сержантов, неплохо подготовленных. Это было хорошее подспорье для командиров взводов.
Поступило и новое вооружение, два противотанковых ружья, несколько автоматов «ППШ», а количество пулеметов увеличено до шести (два «максима» и четыре «дегтяревых»).
С первых дней Андрей Краев организовал учебу, рассчитывая, что пара недель передышки у него будет. Этот минимальный срок он наметил, чтобы создать группы истребителей танков, научить новобранцев простейшим навыкам.
Комбат Суханов помог получить патроны и гранаты для боевой учебы. То, что она необходима, сразу подтвердили два случая.
Как прятаться от вражеской авиации, бойцы научились быстро. По команде «воздух» красноармейцы сразу бросались в укрытия или прятались между деревьями. Но это когда летело звено или эскадрилья вражеских самолетов.
Тягостный случай произошел в один из первых дней. Бойцы под командой нового командира взвода Юрия Орехова с азартом проводили учебную атаку. Пулеметную стрельбу имитировали самодельные трещотки. Бойцы перебежками атаковали, кое-где сходились врукопашную.
Увлеклись настолько, что не заметил легкий самолет-разведчик «Хеншель 123». Хотя не заметить его было трудно. С оранжевым капотом, такой же ярко-оранжевой окантовкой крыла и черно-белым крестом на фюзеляже, он описывал круг на высоте километра.
«Хеншель» больше походил на спортивный планер, с широким крылом на распорках и открытой задней частью кабины. Бойцы с любопытством рассматривали его.
– Разведчик, – определил младший лейтенант. – Разлетался, гад!
– Воздух! – вдруг закричал сержант Савенко, помощник командира взвода.
Некоторые бойцы прыгнули в учебную траншею, другие продолжали стоять. Яркий самолет, плывущий высоко в небе, как-то не вязался с опасностью.
Однако Тимофей Савенко уже сталкивался с «хеншелем» и знал, что машина далеко не такая безобидная, как казалась на вид. Два пулемета «МГ 15» (скорострельность тысяча выстрелов в минуту), 150 килограммов бомб делали его опасным противником.
Самолет не спеша продолжал описывать круг, постепенно снижаясь. Это не было пикирование, а продолжение полета. Так осторожно подкрадывается хищник к своей добыче.
– Юрий… товарищ лейтенант, – подбегая к молодому взводному, кричал опытный сержант. – Нас атакуют! Воздух! Все в укрытия.
Бойцы кинулись кто куда, некоторые в растерянности оставались на открытом месте. «Хеншель» перешел на пикирование, вниз полетели бомбы. Это были осколочные «десятикилограммовки», но их было двенадцать штук.
Теперь уже разбегался и прятался весь взвод. Взрывы раздавались один за другим, поднимая фонтаны мерзлой земли, хвои, спрессованного снега. Взвод спасли энергичность сержанта Тимофея Савенко и густой сосняк, куда добежали большинство бойцов.
Но взрыв достал одного из новобранцев, подбросил тело и швырнул в снег. Затем «хеншель» открыл огонь из носового пулемета, а выходя из пологого пикирования, взвод обстрелял наблюдатель из второго пулемета.
Сержант, вскинув самозарядку, выпустил весь магазин вслед. Самолет дернулся (видимо, одна из пуль достала его), но продолжал полет и вскоре исчез.
Младший лейтенант Орехов стоял рядом с «наганом» в руке, бледный от пережитого. Он тоже выпустил барабан своего револьвера, чтобы не отстать от подчиненного.
– Ну что, получили крещение? – насмешливо спросил Тимофей, меняя магазин.
– Пожалуй, – отозвался младший лейтенант.
– Ты больше из «нагана» по самолетам не стреляй. Лучше за воздухом следи и людей оберегай.
Взводный хотел что-то ответить, но сержант забросил винтовку за спину и кивнул:
– Пошли посмотрим. У нас потери, кажется, имеются.
Боец, угодивший под бомбу, был убит наповал. Тело было смято, пробито осколками. Вокруг расплылось большое кровяное пятно.
– Еще раненый имеется, – сказал кто-то из бойцов.
Ранило высокого рыжеволосого красноармейца, чем-то похожего на погибшего несколько дней назад Антона Федосеева. Толстая ветка, оторванная взрывом, смяла каску и оглушила бойца.
Тот пришел в себя и ощупывал голову.
– Подожди, дай я сам гляну, – сказал Савенко.
Осмотрев голову, успокоил бойца:
– Жить будешь. Штаны сухие?
– Обижаете, товарищ сержант. Я и не испугался.
– Ладно, берите погибшего и возвращаемся в роту. Сегодня прошли две темы: «Взвод в наступлении» и «Воздушный налет» на двойку с плюсом, но освоили.
И сплюнул, не глядя на младшего лейтенанта.
Андрей Краев, узнав о гибели бойца, кричать или отчитывать взводного Орехова не стал.
– Понял, что на войне рот не разевают? Особенно командиры. Родителям бойца напишешь письмо. Откуда он родом?
– Из-под Ярославля. А что писать?
Орехов, кажется, еще не пришел в себя.
– Дай сюда свой «наган», – вместо ответа потребовал Краев. Осмотрел пустые гнезда барабана. – Почему оружие не перезарядил? Ты на прогулке, что ли?
Еще более растерявшийся младший лейтенант стал было выбивать гильзы, но Краев остановил его.
– То, что самолета не испугался и в белый свет палил, уже неплохо. Но ты отвечаешь за взвод. Напишешь тепло, по-человечески. Мол, сын был смелым красноармейцем. Погиб при исполнении воинского долга при авиационном налете.
– Добавь, что в роте его уважали, – подал голос старшина Снитко. – Службу нес, как полагается, был примером для товарищей.
– В общем, понял, – сказал Краев. – Иди перезаряди «наган», а вечером напишешь письмо.
Краева, Коржака и Савенко вызвали в штаб полка. Посыльный, сержант из строевого отдела, хитро подмигнул Коржаку.
– Сюрприз для вас приготовлен.
– Водки по стакану нальют? – хмуро отозвался Иван Коржак.
– Водку пить в штаб не вызывают. Вы, товарищи, приведите себя, пожалуйста, в порядок, комполка с вами лично разговаривать будет. Из политотдела дивизии представитель тоже придет.
– Иди, иди, нарядимся как-нибудь.
К двум часам, как было приказано, явились в штаб. Кроме них пригласили еще четверых командиров и бойцов. Сюрприз оказался неожиданным.
Андрею Краеву вручили орден Красного Знамени, Иван Коржак и Тимофей Савенко получили медали «За отвагу». Остальные четверо тоже получили разные награды. Двое – ордена Красной Звезды, двое – медали.
Всем пожали руки, пожелали успехов, а затем пригласили в офицерскую столовую (просторную землянку), где был накрыт стол. Стояли две бутылки «Столичной», тарелки с копченой колбасой, салом и винегретом.
Командир полка извинился за скромное угощение, разлили по кружкам водку и выпили за награды, которые получали в тот период очень немногие.
Полковника вскоре вызвали в штаб, награжденные допили водку, перекусили и вышли на морозный воздух. Старшим по возрасту и званию оказался артиллерист, капитан Матвей Сташков. Он был награжден орденом Красной Звезды. Все семеро награжденных друг друга знали – все же в одной дивизии служат. Но такой случай, собраться и поговорить, выпал впервые.
– За награды можно было бы еще выпить, – сказал Иван Коржак. – Вы как на это смотрите, товарищ капитан?
Матвей Сташков, дымя подаренной папиросой, пожал плечами:
– Можно бы. Я в армии давно служу, правда, с перерывами. А орден впервые получил. Если твой ротный не возражает, можно добавить. Посидим, поговорим. Часок-другой у нас есть.
Краев и остальные были не против. Вот где только водки взять?
– Пошли ко мне, – предложил Сташков. – Батарея, правда, в стадии формировки, но землянка у меня просторная, спирта фляжку найду, закуску тоже.
На том и сошлись. Сташков уже формировал третью свою батарею со времени создания дивизии. Две батареи и три четверти личного состава погибли в боях с немецкими танками.
– Мне пока везет, – улыбался Сташков. – Но, говорят, бог троицу любит. Тем более долго нас на формировке не продержат. Пока два орудия получил, через денек-другой остальные два получу. Неделю на пристрелку дадут, и вперед.
На батарее чувствовалась рука опытного командира. Дежурили два поста с ручными пулеметами, территорию обходил патруль. Дежурный по батарее отрапортовал Сташкову, что происшествий нет, личный состав занимается подготовкой и хозяйственными работами согласно плану.
– Крепко вы свои две пушки охраняете, – поддел артиллериста Иван Коржак.
– Не пушки, а орудия, – невозмутимо пояснил капитан. – Они, кстати, на тринадцать километров бьют и за километр броню любого танка берут.
– Ну, если так…
– У меня хозяйство немалое, – продолжал Сташков. – Личного состава больше ста человек, тридцать пять лошадей, два тягача. А до линии фронта отсюда напрямую всего двенадцать километров. Держу наготове отделение истребителей танков. Бронебойные ружья, гранаты, бутылки с «КС». Ладно, пошли в землянку, обмоем медали-ордена как следует, когда еще встретимся.
Бдительность старого артиллериста уже не вызывала смешки. Капитан действовал правильно. Двенадцать километров для немецких танков – полчаса ходу. Ударит рота «панцеров», а двигаются они тихо на своих обрезиненных катках и колесах, и снесут батарею.
Были уже такие случаи. Маршевую роту недавно немецкий танковый взвод прямо на дороге перехватил. Двести пятьдесят человек, половина без винтовок, не говоря о гранатах, шли как на прогулке.
Четыре танка ударили крепко. Многие бойцы не успели понять, что это немецкие машины. Было убито и ранено около ста бойцов.
Потери были бы больше, но поблизости оказалось зенитное орудие, которое вступило в бой и подожгло один из танков. Немецкий разведвзвод развернулся и ушел к себе, оставив горящую машину. Этот случай долго обсуждали и усилили посты.
Тем временем ординарец и девушка-связистка быстро накрыли стол. Разбавленный спирт, тушенка, сало. На печке грелась вода для чая.
– Ну, ребята, давайте за наши награды.
У гостеприимного артиллериста Матвея Сташкова засиделись часа полтора. Начальства поблизости нет, можно поговорить откровенно. Вспомнили начало войны, летнее отступление. Впрочем, в то время дивизия была еще во Фрунзе, только формировалась.
Но от очевидцев слышали, что происходило в июле сорок первого и сколько побитой, сгоревшей техники стояло на дорогах. Конечно, война началась неожиданно, но ведь нельзя списывать на неожиданность четыре месяца сплошного отступления.
– У фрицев хорошо налажено взаимодействие, – рассуждал Матвей Сташков. – На рожон не лезут. Воздушная разведка все наши точки сверху снимет, затем артподготовка и танковый удар. Дадим им отпор, снова авиация тут как тут. Умело воюют, ничего не скажешь.
– Да и наш генерал неплохо все рассчитывал. Смелый, решительный комдив был, – сказал Иван Коржак.
Помянули генерала Панфилова и остальных погибших.
– Генерала на передовой редко встретишь, – говорил Андрей Краев. – Командный пункт у них, как у тебя, Матвей Игнатьевич, километров за пятнадцать…
– Я в десяти верстах от передовой нахожусь…
– Какая разница, десять или пятнадцать? Много оттуда увидишь? Проводная связь ненадежная, фрицы ее под контролем держат. А наш комдив все время на переднем крае. И спасибо ему, научил людей немецких танков не бояться. Поэтому держали их, хотя пушек постоянно не хватало. Гранатами, бутылками с горючкой.
Обсудили нынешнее положение. Старший лейтенант, командир пехотной роты из резервного полка, недавно вернувшийся из госпиталя, рассуждал трезво и спокойно:
– Мы сейчас на переломе. Бои идут везде. Еще неделя-две, и все решится. Либо мы по немцам как следует врежем, либо…
Он не договорил и поддел кончиком ножа соленый гриб.
– Либо дальше в обороне вязнуть будем, – разливая спирт, закончил фразу за него Матвей Сташков. – Говорят, из Сибири свежие полки перебрасывают, эшелоны с «тридцатьчетверками». Жуков на передний край зачастил, а он так просто не разъезжает. Значит, готовится что-то. А вообще лучше громче молчать. Если удар готовится, особисты не спят. За длинные языки можно крепко поплатиться.
Выпили еще. Затем хорошенькая связистка разлила по кружкам крепкий чай. Иван Коржак, бросая на нее взгляды, поддел Сташкова:
– Красивую связистку возле себя держишь. Боишься, что уведут?
– А ты попробуй, – засмеялся капитан и обнял девушку за талию, не скрывая их отношений. – Катя у меня первый помощник. Пей вон лучше чай и сахару клади побольше. Для гостей не жалко. А в чужой огород не лезь.
А лейтенант Краев вспомнил с тоской Настю Ютову. Угодила его любовь под бомбежку, увезли в один из московских госпиталей. Писем пока нет. Ранение тяжелое.
Стало темнеть. Подвыпившие гости прощались с артиллеристом. Обнялись, зная, что вместе им уже никогда не собраться. Слишком жестокая и беспощадная идет война. Сегодня живы, а что будет завтра, один Бог знает.
Еще несколько дней продолжалась учеба. Рота была полностью укомплектована. За это время кое-чему научились. Уже не разевали рты на пролетавшие немецкие самолеты и мгновенно исчезали в укрытия.
Провели боевые стрельбы не только из винтовок, но также из пулеметов и противотанковых ружей. По-крайней мере половину пуль в цель вложили. С гранатами было сложнее. Но часть бойцов прошли боевое метание гранат «РГД 33».
Граната – не простая в обращении, не то что «лимонка». Запалы вставляются только перед боем. Требуется провернуть рукоятку, встряхнуть шестисотграммовую гранату и лишь затем бросать в цель.
Молодые бойцы боялись этого встряхивания. Случалось, что роняли гранату, и она взрывалась. За четыре секунды, пока горел запал, парни пошустрее успевали выскочить из окопа, но в других ротах были смертельные случаи.
Еще сложнее обстояло дело с подготовкой «истребителей танков». Сюда брали ребят физически крепких, а главное, расторопных, умеющих владеть собой в сложных ситуациях.
На вооружение поступили более мощные гранаты «РПГ 41», но весили они 1400 граммов, считай, полтора килограмма. Хотя в технической характеристике указывалось, что дальность броска составляет 15–20 метров, бойцы, да и командиры, недоверчиво качали головой.
Из окопа гранату весом полтора килограмма мог забросить на двадцать метров лишь силач Антон Федосеев, но он геройски погиб.
На учениях более-менее точно попадали в цель метров с десяти. Но это – когда в тебя не стреляют и ты не нервничаешь. Андрей Краев лично опробовал новые гранаты.
Соседи-артиллеристы притащили на тягаче старый трактор. Первая граната не долетела, но когда расстояние сократили до десяти метров, Андрей из окопа угодил точно в корпус.
Шарахнуло крепко. Разорвало железяки, раскидало в разные стороны. Легкий и средний танк «РПГ 41» точно возьмет, а тяжелый «Т 4» надо бить под гусеницы либо в жалюзи.
В один из дней пришел приказ приготовиться к смотру. Комбат Суханов и представитель штаба полка осмотрели личный состав. Состоялись учебные стрельбы.
Отличился расчет Никиты Швецова. С расстояния пятисот метров он уверенно продырявил все мишени. Из «дегтяревых» стреляли похуже, потому что расстояние определили тоже в пятьсот метров.
Краев не выдержал:
– На пятьсот метров только патроны переводить. В бою фрицев надо метров на триста подпускать.
Суханов с ним согласился, и с трехсот метров ручные пулеметы отстрелялись вполне прилично. На метание противотанковых гранат лейтенант поставил самую крепкую группу.
Добили взрывами остатки старого трактора. Но часть гранат до железных листов, вкопанных в землю, не долетела. Расстояние до этих мишеней составляло 20 метров, а противотанковые гранаты взрывались метра на три ближе.
Те, которые попадали в цель, сгибали, разрывали металл толщиной тридцать миллиметров.
– Лобовая броня у «Т 4» и у «Т 3» немногим потолще, – заметил комбат. – Надо бить в борт или под гусеницы.
Зато хорошо метали бутылки с горючей смесью. Железо, облитое вязкой жидкостью, раскалялось от жара докрасна.
– «Панцеры» как дрова гореть будут, – уверенно заявил представитель политотдела. – Молодцы ребята!
– Ты вначале добрось эту бутылку до танка, – тихо пробормотал Иван Коржак. – Они ближе ста метров не подпустят.
Старший политрук хотел сделать взводному замечание, но промолчал. Он знал, что через два-три дня полк уйдет на передовую.
