23

ГОСТЬ В НЕПОГОДУ

Уже вторую неделю, подменяя Теплова, живет в его доме капитан Ржанов. Спокойная, размеренная жизнь начинала злить его. Он клял на чем свет стоит Теплова и его рацию, но… «свой человек», как его называл в своем запросе Теплов, был добычей, ради которой стоило ждать и томиться. Ржанов отлично понимал, что Теплову и его рации еще предстояло сыграть немалую роль в далеко идущих планах полковника Кенигстона.

Никто из соседей Теплова в Заозерном поселке не знал об его аресте: Теплов выехал в длительную командировку, а в домике его поселился приехавший из Бреста родственник, необщительный, замкнутый человек.

За это время капитан перечитал всю скудную библиотеку Теплова, решил десятки шахматных задач, перерешал все кроссворды в найденных старых журналах и уже было совсем заскучал, как вдруг Эбергард Ценсер снова дал о себе знать. В краткой шифрованной телеграмме он сообщил «Теплову», что «свой человек» выехал на Урал.

Капитан передал копию телеграммы в Челябинск и приготовился к встрече. Ожидание стало еще мучительнее. Дни шли томительно-однообразно, а «своего человека» все не было.

Однажды ночью разыгралась пурга. Ветер с посвистом выл за окном. Грозно шумел бор. Домики Заозерного поселка заносило снегом.

Капитан прослушал бой кремлевских курантов на Красной площади и выключил радио — трансляционная точка была исправлена. От жарко натопленной печи шло тепло, но холод стлался по полу. Ржанов подошел к буфету, где хранился неприкосновенный запас, но, преодолев желание согреться рюмочкой, постелил постель, бросил поверх одеяла пальто и начал раздеваться, как вдруг услышал стук в окно.

Он выключил свет и, отогрев дыханием затейливо расписанное морозом стекло, пытался рассмотреть в проталину долгожданного гостя. Опять раздался резкий стук, на этот раз в дверь. Капитан, набросив на плечи пальто, вышел в сени и, отодвинув засов, хотел открыть дверь, но, занесенная снегом, она поддавалась с трудом.

— Кто там?! — крикнул Ржанов, стараясь перекричать свист ветра.

— Дайте лопату! — вместо ответа услышал он чей-то голос.

Ржанов с трудом просунул лопату в образовавшуюся щель и услышал, как кто-то энергично стал отбрасывать снег, наметенный у двери.

Прошло немало времени, прежде чем незнакомец с лыжами в руках и рюкзаком за спиной протиснулся в полуоткрытую дверь.

— Не очень гостеприимный край! — с раздражением сказал он, отряхивая снег, затем, войдя в комнату, спросил: — Инженер Теплов?

— Да, Теплов Александр Михайлович, — спокойно ответил капитан Ржанов, с интересом рассматривая гостя.

— Дует западный ветер, — сказал незнакомец.

— Человеку ветер не помеха, — ответил капитан, услышав условную фразу.

— Будем знакомы! — буркнул пришелец, протягивая красную озябшую руку. — Я Балт, понял?

— Я вас не знаю. На каком основании вы ночью врываетесь в мой дом? — резко сказал Ржанов.

— Узнаю школу. Шеф натаскал вас, как служебных собак! На, подавись! — с усмешкой сказал Балт, сунув ему бутылку портвейна «Три семерки».

Капитан подошел к ярко горевшей лампе, сбил сургуч с горлышка бутылки и снял половинку доллара, лежавшего на пробке, затем достал из подставки репродуктора вторую половинку и сложил их вместе. Края монеты точно сошлись.

— Раздевайтесь. Сейчас я согрею кофе, — уже более любезно сказал Ржанов.

— Я предпочел бы водки. Русской водки! — сказал Балт. Он сбросил пальто и, зябко потирая руки, подошел к столу.

Ржанов не без сожаления поставил графин на стол. Через полчаса человек, назвавший себя Балтом, покончил с графином, согрелся и стал словоохотливее:

— Один черт знает, когда мне еще придется отвести душу со своим человеком, — сказал он и спросил: — По каким дням у вас связь с шефом?

— Нормальная — пятого и двадцатого каждого месяца. Срочная — по пятницам в двенадцать ночи местного времени.

— Сегодня у нас вторник? Черт! Придется мне три дня торчать в этой дыре. Это безопасно?

— Вполне. У меня никто не бывает. Я сейчас болен и до понедельника имею освобождение…

— Это называется бюллетенем, — уточнил Балт.

Переход на лыжах в десяток километров при встречном ветре утомил гостя. Он встал, шумно зевнув, снял пиджак, повесил его на спинку стула и улегся на приготовленную кровать.

Капитан постелил себе на диване, погасил свет и лег, укрывшись своим пальто.

Уже в темноте, засыпая, Балт сказал:

— О деле завтра. Как говорит… русская… пословица… Утро… вечера… — Он не нашел русского слова и, закончив английским «беттер», уснул.

Разумеется, Ржанов не спал. Здесь, рядом с ним, в одной комнате был враг, опасный и наглый в своей самоуверенности. Ржанов долго лежал, с ненавистью вслушиваясь в его тяжелое хриплое дыхание. Удостоверившись, что Балт действительно спит, встал, ощупью нашел пиджак гостя, вынул содержимое боковых карманов и вышел на кухню. Это были документы: московский паспорт на имя Ладыгина Григория Ивановича, воинский билет на то же имя, направление на работу в Южноуральск на завод, автобиография, заполненная анкета, большая пачка советских денег и квитанция камеры хранения ручного багажа челябинского вокзала. Записав все это, Ржанов записку положил в одну из кастрюль, стоящую на полке. Затем трижды зажег и погасил свет на кухне, что значило: «свой человек» появился, но оперативный план менялся.

Тщательно разработанный план ареста их обоих был нецелесообразен. Направление на Южноуральский завод заставляло задуматься, а что если на этом заводе есть агентура? Жил же здесь, в этом домике, инженер Теплов не год и не два, жил десяток лет, работал на заводе, был на хорошем счету, а оказался иностранным агентом.

До рассвета было еще много времени, чтобы обдумать все и решить. Ржанов вернулся в комнату, так же на ощупь нашел пиджак гостя, положил на место документы и деньги, затем, осторожно открыв дверки буфета, вынул оставшиеся два батона белого хлеба, вышел на кухню, открыл форточку и выбросил их на двор.

Только под утро капитан забылся коротким сном. Проснулся Ржанов от ощущения чужого взгляда. Услышав осторожные, удаляющиеся шаги, он чуть приоткрыл глаза и увидел Балта, пытавшегося в скупом свете наступающего дня рассмотреть его документы.

Документы были в порядке. Внутренне усмехнувшись, Ржанов закрыл глаза. Он слышал, как Балт вернулся к дивану, положил документы в карман его пиджака, затем улегся на кровать и опять заснул.

«Обменялись любезностями», — подумал Ржанов. До утра уже уснуть не удалось.

Когда Ржанов, одеваясь, неосторожно загремел стулом, Балт резко вскочил, засунув руку в задний карман брюк.

«Пистолет в заднем кармане», — мысленно отметил Ржанов.

— Куда вы? — грубо спросил гость.

— Положение хозяина обязывает меня позаботиться о вашем завтраке. Я не ждал гостя и не приготовился к встрече, — спокойно ответил Ржанов.

— Вас не предупредил шеф о моем приезде?

— Предупредил в прошлую пятницу, но не указал числа. За пять дней мои запасы иссякли, кончился даже хлеб, — пояснил Ржанов и, надевая пальто, добавил: — Закройте за мной дверь. На обычный стук не открывайте. Я постучу один раз и после паузы три. — Ржанов прошел на кухню, взял свои записки и вышел в сени.

Что-то пробурчав в ответ, Балт вышел за ним. Дверь лишь с трудом удалось открыть общими усилиями.

Погода установилась. Небо еще в утренней, светлой дымке на востоке было багряным. Ветер затих. Наметенные сугробы снега искрились и сверкали.

Ржанов расчистил снег у порога и дорожку к калитке, вышел на шоссе и отправился в «Гастроном».

Выбирая вина, Ржанов не решился купить дорогой коньяк, было жалко государственных денег. «Вылакает и «три звездочки»…», — подумал он и прошел в стол заказов. Здесь его уже давно ждал подполковник. Быстро доложив обстановку, Ржанов передал записки и вышел в магазин. Его покупки были уже упакованы в объемистый пакет.

Гость чувствовал себя как дома. Он умылся и поставил кофейник на электрическую плитку. Ржанов видел, что Балт за время его отсутствия успел обшарить весь дом.

— Это хорошо! — с усмешкой сказал Балт.

— Что хорошо? — не понял Ржанов.

— Хорошо, что не нашел рацию. В ваше отсутствие я порылся в этой берлоге.

— Вижу, и не понимаю, зачем это, — спокойно заметил Ржанов, открывая рыбные консервы.

Когда Балт с огорчением поставил на стол уже пустую бутылку из-под коньяка, сытое, спокойное состояние и выпитое настроили его на созерцательный лад — получив хлеб, он пожелал зрелища. Балт развалился на диване и, ковыряя спичкой в зубах, сказал:

— Меня интересует, я немного психолог, что привело вас, Теплов, к нам, в наш лагерь?

Еще вчера Ржанов заметил, что, будучи трезвым, Балт хорошо владел русским языком, но после нескольких рюмок его речь с головой выдавала иностранца.

— Понимаете, Теплов, вы русский, что привело вас в наш лагерь? Психологически это интересно, — повторил он, выплевывая прямо на пол кусочки пищи, добытые из зубов.

Ржанов из материалов допроса отлично знал историю Теплова. Однако — одно дело знать, другое — рассказывать от первого лица, да еще так, чтобы в нее поверили.

— Разговор на эту тему мне не доставляет удовольствия, — уклончиво ответил он.

— Мы отлично позавтракали. За интересной беседой время становится короче. Вы расскажите мне, я буду рассказывать вам. У русских это называется «обмен опытом».

«В этом уже есть некоторый смысл, — подумал Ржанов. — Если история Теплова заставит тебя развязать язык, стоит попробовать».

— Моя история малооригинальна, — начал Ржанов. — Я приехал в Брест в тридцать девятом году, когда он стал советским. В сорок первом году немцы подходили к Бугу; вагоноремонтный завод, где я работал, эвакуировался на восток. Я не мог выехать, у меня тяжело болела жена. Потом… Что привело меня в ваш лагерь? Трусость! Страх за свою шкуру!..

Балт выждал, но, заметив, что его собеседник не расположен продолжать, сказал:

— Ну, если сказал «а», надо говорить «б»!

Конечно, с большим удовольствием, под сытую музыку джаза, Балт посмотрел бы хорошенький стриптиз, когда волнующе медленно, одну интимную часть туалета за другой, снимает с себя какая-нибудь Терри-Мур и остается совершенно нагой перед зрителями. Психологическое обнажение Теплова не было таким волнующим, но за неимением лучшего приходилось довольствоваться и этим.

— Гестапо не было со мною гуманно. Я не выдержал и стал работать на немцев. Затем, угрожая мне разоблачением, они перебросили меня сюда, на Урал. Шеф требовал одного — работать, войти в доверие и ждать указаний. В сорок втором году я здесь поступил на завод, работал, пользовался доверием и уже забыл о существовании шефа, как вдруг явился человек. Он передал мне рацию, шифр, оружие и даже деньги. От этого человека я узнал, что у меня новый хозяин.

— Насколько я понимаю, если бы не страх, вы побежали бы сейчас донести на меня, так? — с затаенной угрозой спросил Балт.

— Теперь поздно. В этой безумной скачке я поставил на вашу лошадь. Будь что будет! — закончил Ржанов, удивившись сам тому, насколько естественно он это сказал.

— Эта лошадь придет первая! Можете не сомневаться, — покровительственно сказал Балт.

«Она придет первая на мусорную свалку истории», — подумал Ржанов.

— Я тоже, как вы, рядовой в этой войне в потемках, — продолжал Балт. — И у меня есть свои счеты с Россией. Я родился на Балтике и в сороковом году эмигрировал за океан. Но не страх, а тем более не политические соображения толкнули меня на это опасное дело.

— А что же? — с интересом спросил Ржанов.

— Биг-бизнес! Чарльз Ингольс хорошо платит, — с циничной откровенностью сказал Балт и добавил: — Я считаю, что вам не надо знать подробностей моей автобиографии. Зачем обременять труса хранением чужой тайны?! Но-но! — примиряюще сказал он, заметив, что его собеседник угрожающе сжал кулаки. — Вам же будет лучше. Я буду вас снабжать информацией, вы будете ее зашифровывать и передавать шефу, а он дальше по цепочке. Где я буду находиться, что я буду делать, — вы знать не будете.

— Меня это устраивает, — с внутренним сожалением заметил Ржанов.

Весь этот день и ночь прошли относительно спокойно, если не считать неоднократно возникавшего желания осудить мерзавца по строгому закону человеческой совести и пристрелить! Разумеется, это было бы глупо и эгоистично. Ржанов это понимал и, сдерживая себя, кормил его, подливал ему коньяк, спал с ним в одной комнате, дышал с ним одним воздухом.