12. КУРС СТО
«Передал боец Лобазнов», «Принял сержант Петров», — аккуратным почерком вывел дежурный и, захватив журнал наблюдений, бегом направился к начальнику заставы.
Старший лейтенант Радов прочел запись в журнале, зашифровал ее и со словами: «В эфир!» — снова передал сержанту.
Спустя несколько минут радиограмму принял радист сторожевого корабля «Вьюга».
Сняв крышку переговорной трубы, Поливанов приказал рулевому:
— Курс сто! — и перевел ручку машинного телеграфа на «Самый полный».
Корабль шел на ост.
Непродолжительная видимость опять (уже в который раз за это утро) сменилась густым снежным зарядом. Колючий, мелкий снег с воем и свистом врывался на мостик.
Когда «Вьюга» вышла на траверз мыса Террасового, вахтенный офицер доложил:
— Товарищ капитан третьего ранга, на экране радиолокатора цель. Ее курсовой угол шестьдесят градусов левого борта, дистанция сто двадцать кабельтовых!
— Определить курс и скорость цели! — приказал командир и склонился над экраном локатора.
«Разумеется, это «Хьекке Уле», но где же тогда мотобот?» — подумал он, рассмотрев цель, и отдал приказание:
— Боевая тревога!
Раскатисто прозвенели колокола громкого боя. Личный состав занял места по боевому расписанию.
— Как ваше мнение? — после небольшой, напряженной паузы спросил командир Девятова.
— Если мы имеем дело с опытным и умным противником, а это, видимо, так, то он постарается себя не обнаружить. Помните сообщение штаба: «В четырех кабельтовых мористее транспорта — мотобот без флага». Рассуждая логично, безопаснее идти не с левого борта транспорта, а с его наветренной стороны, — сказал Девятов.
— Что вы хотите этим сказать? — раскуривая трубку, спросил Поливанов.
— На экране локатора мотобот не просматривается, — продолжал Девятов. — Стало быть, он по-прежнему идет мористее транспорта и в такой непосредственной близости от него, чтобы радиолокационная станция не могла, его обнаружить. На экране локатора мотобот сливается с целью номер один.
— Но при таком сильном норд-остовом ветре и крупной волне он рискует разбиться о транспорт.
— Конечно, это опасно, — согласился Девятов. — Но капитан мотобота, по-моему, рассуждает так: чем больше риск — тем больше денег. Кроме того, и моряки они, видать, неплохие.
— Товарищ капитан третьего ранга, лейтенант Голиков прибыл по вашему приказанию! — лихо доложил командир боевой части. Он был молод, красив и строен, отлично об этом знал и откровенно, словно со стороны, сам собой любовался.
— Товарищ лейтенант, я поставил перед вами задачу при появлении целей, следующих на ост, усилить наблюдение и докладывать мне лично! — вновь раскуривая погасшую трубку, сухо сказал Поливанов.
— Товарищ капитан третьего ранга, я уже докладывал: цель номер один по курсу слева шестьдесят. Вторая цель не наблюдается…
— Это мне известно, — перебил его Поливанов. — А если, пользуясь разрешающей способностью радиолокации, мотобот идет параллельным курсом рядом с транспортом?
— Если мотобот идет совсем близко от транспорта, на экране локатора малая цель сольется с большой, — ответил Голиков.
— Усильте наблюдение, лейтенант. Следите за возможным раздвоением цели, — приказал Поливанов.
— Есть! Разрешите идти?
— Идите!
Поливанов вызвал Юколова. Механик явился на мостик и доложил по форме.
Во всей фигуре и внешности механика было что-то штатское. Десятый год Юколов служил на корабле, его дисциплинированность
могла быть примером для любого офицера, и все же что-то неуловимое в его характере и манере держаться с товарищами и подчиненными создавало такое ощущение. Быть может, причиной этому была необычайная мягкость в обращении с людьми, а быть может, улыбка, теплая и немного ироническая.
— Товарищ механик, — начал Поливанов. — Нам предстоит задержать мотобот, за которым установилась слава самого ходкого судна в Варангер-фьорде.
— Товарищ командир, все, что возможно, сделаем, — ответил Юколов.
— Будьте готовы к тому, чтобы сделать невозможное. Ясно?
— Ясно.
В глазах Юколова командир прочел выражение вспыхнувшего интереса. Однако механик сдержался и больше вопросов задавать не стал.
А ветер по-прежнему гнал большую волну и кренил корабль с борта на борт.
В старшинской каюте никак не могла найти себе места бутылка из-под крем-соды, она то перекатывалась к одному борту, то к другому, но мичман Ясачный не замечал ее надоедливого, однообразного грохота.
Закончив бритье, боцман провел рукой по щеке, вздохнул и достал из рундука свою фотографию, где он был изображен с большой русой бородой. По этой бороде соседи — военные моряки — узнавали корабль. Когда Ясачному случалось бывать в Мурманске, ребятишки бегали за ним от самой каботажки до центра, скандируя хором: «Если эту бороду да расстелить по городу…» И вот боцман влюбился. Несмотря на довольно зрелый возраст, это было первое и сильное чувство. Если боцман что-либо делал, он делал всерьез и надолго. Фрося — ее звали Ефросиния — отвечала ему взаимностью, но борода Ясачного была объектом ее насмешек. Глубоко оскорбленный боцман отказался от семейного счастья. Узнав о том, что счастье Ясачного буквально висит на волоске, Поливанов пригласил к себе штурмана. После беседы с командиром Изюмов побился с боцманом об заклад, что выиграет у него три раза подряд пирамиду на бильярде. Ясачный поставил в заклад бороду, он был человек азартный. Командир рассчитал правильно — когда-то в Доме офицеров штурман пользовался репутацией «первого кия». Боцман проиграл все три пирамиды и, сбрив бороду, женился.
Корабль накренился. Уныло задребезжав, бутылка из-под крем-соды перекатилась к борту. Боцман сосчитал секунды крена, прикинул силу ветра и характер волны, затем ухватил бутылку — начинался новый крен — и сунул ее под матрац.
Прошло два часа с тех пор, как корабль оставил мыс Крутой. Командир и помощник были на мостике.
— Товарищ командир, вы твердо решили не осматривать транспорт? — спросил Девятой.
— Да, решил, — сказал Поливанов и, помолчав, добавил: — Решил твердо. Не хочу оказаться в глупом положении. Посудите сами — транспорт строго следует курсом, рекомендованным лоцией. Посмотрите, он идет точно по фарватеру. Судовые документы на этом «Хьекке Уле», можете не сомневаться, в полном порядке. Избрав транспорт в качестве ширмы, они позаботились о том, чтобы он был вне подозрений.
— А что, если «Бенони», прячась у борта транспорта, проскочит в Кольский залив?
— Еще Козьма Прутков сказал: «Нельзя обнять необъятного!» Мы с вами. Девятое, отвечаем за свой участок, — Поливанов усмехнулся. — Нам доверили многое, но наш корабль выполняет только часть большого и тщательно разработанного плана.
— Погода скверная, — заметил Девятов.
— В хорошую погоду шпионов не высаживают.
На мостик поднялся лейтенант Голиков и молодцевато доложил:
— Товарищ капитан третьего ранга, на траверзе Пахта-Наволока цель раздвоилась: номер один следует прежним курсом на створы Кольского залива, цель номер два развернулась на вест!
— В штурманскую рубку! — уже на ходу приказал командир, спускаясь с мостика. Голиков последовал за ним. Склонившись над картой, Поливанов передал на мостик: — Курс сто восемьдесят! Помощник, прикажите дать самый полный ход!
Девятов отлично понял командира и, передав вахтенному курс, снял крышку переговорной трубы:
— Товарищ механик, давайте все ваши резервы!
Юколов затянул пружинные весы регулятора. Стрелка тахометра, показывавшая предельное число оборотов, дрогнула и медленно поползла вправо.
— Сорок оборотов выше нормы! — тихо сказал стоящий рядом с Юколовым старшина группы машинистов.
Механик завернул до конца маховичок ручной отсечки — стрелка тахометра еще медленнее двинулась вправо, потом дрогнула и остановилась — еще сорок оборотов!
Прислушиваясь к работе двигателей, Поливанов улавливал их необычно быстрый напряженный ритм. Корабль шел вразрез волне, и за кормой его бежал длинный пенистый след.
— Механик, обороты! Еще обороты! — крикнул в переговорную трубу Поливанов.
Юколов скорее угадал, чем расслышал требование командира. Голос терялся в лязге и грохоте работающих машин. Оставалась последняя, совсем незначительная возможность увеличения хода, и механик направился к насосам высокого давления. Мотористы вручную оттягивали, каждый сектор поворота плунжера. Двигатели шумели с такой страшной силой, что казалось, еще немного — и барабанные перепонки не выдержат. Механик подошел к приборной доске и проверил температуру масла, затем взглянул на тахометр. Стрелка тахометра медленно ползла вправо — еще двадцать оборотов. Он знал, что это последние двадцать оборотов.
— Как на локаторе? — спросил командир.
— Идем на сближение. Цель слева шестьдесят, дистанция сорок пять кабельтовых! — доложил лейтенант Голиков.
— Штурман, место встречи? — спросил Поливанов.
— При таком ходе — десять кабельтовых юго-заладнее банки Окуневой, на траверзе мыса Супротивного! — доложил Изюмов.
— Механик, прибавьте обороты! — крикнул в машинное Поливанов и сквозь грохот дизелей едва услышал;
— На пределе!
Почувствовав удушливый запах дыма, Юколов от переговорной трубы бросился к топливному сепаратору.
При такой перегрузке оба дизеля требовали все больше и больше топлива, оно не успевало поступать в расходные баки, и пришлось включить для подкачки сепаратор. Сейчас, начиная от левого отсека, где стоял сепаратор, все машинное отделение быстро заполнялось удушливым дымом…
Корпус корабля дрожал, испытывая сильную вибрацию.
— Слева, по корме, курсовой шестьдесят, цель номер три! Дистанция сто двадцать кабельтовых! — доложил Голиков.
Командир и помощник переглянулись. Откуда взялась третья цель?
— «Рыбак» идет в Мурманск, — высказал предположение Девятов.
— Возможно, — согласился Поливанов и приказал: — Сообщайте о движении цели номер три! Где цель номер два?
— Цель номер два на траверзе острова Красный! — доложил лейтенант Голиков.
Прошло еще несколько минут, и вахтенный сигнальщик доложил:
— Вижу цель слева сорок! Дистанция тридцать кабельтовых.
Командир вскинул бинокль.
Бортом к волне, вздымая по обеим сторонам форштевня два крутых пенистых вала, переходящих за кормой в буруны, на большой скорости шел мотобот «Бенони». Поливанов и Девятов узнали его по приметам, указанным в радиограмме штаба.
— Набрать сигнал: «Поднимите ваш флаг!»— распорядился Поливанов.
На фале взвились два сигнальных флага.
Прошло несколько напряженных минут. Вдруг мотобот стремительно развернулся на норд, показав сторожевику корму.
— Лево на борт! — приказал Поливанов.
— Есть, лево на борт!
Заваливаясь, корабль начал поворот на новый курс.
— Руль лево по борту, корабль быстро катится влево! — доложил рулевой.
— Одерживать!
— Есть, одерживать!.. На румбе сорок пять градусов! — громко выкрикнул рулевой, не спуская глаз с компасной картушки.
— Так держать! — приказал командир, снял крышку переговорной трубы и, почувствовав сильный запах гари, крикнул — Что там у вас, механик?
Сквозь грохот двигателей до него едва долетели слова:
— Ничего страшного, товарищ командир, дизельное топливо попало в фрикционную муфту привода.
— Сколько можете держать такой ход?
— Не больше десяти минут. Температура масла резко повышается, — услышал Поливанов.
За те минуты, что корабль закончил поворот и лег на новый курс, «Бенони» вырвался вперед.
В это время свинцовый полог над ними словно рассекло надвое и, хотя грозный вал нового заряда был совсем недалеко, по-весеннему ярко светило солнце.
— Поднять флаг «Покой» по международному своду сигналов и дать две зеленые ракеты! — приказал Поливанов.
Почти в одно мгновение на фале был поднят сигнал «Застопорить машины», и две зеленые ракеты, оставляя за собой дымный след, взвились над морем.
— «Бенони» прибавил ход.
— Товарищ капитан третьего ранга! — перебил лейтенант Голиков командира орудия. — Цель номер три по курсу второго номера, они состворились. Дистанция двадцать кабельтовых.
— Дробь! Орудие на ноль! — крикнул Поливанов и, вскинув бинокль на цель номер три, спросил: — Узнаете, помощник?!
Девятов посмотрел через пеленгатор и крикнул на мостик:
— Наш старый знакомый «Вайгач»!
