Это была одновременно и удача, и неудача. Неудача заключалась в том, что преступника Виктор упустил, а в том, что это был преступник, Виктор не сомневался. Удача заключалась в том, что в своих поисках он вторично попал в одно и то же место. В случайные совпадения Виктор не верил, и сразу мысленно связал несколько рассыпанных звеньев одной цепи: перепечатку документа, в котором говорилось о дальнейшей работе Зайцева; посещение Основским парикмахерской; появление парикмахера в гостинице…

В голове Виктора ясно рисовалась картина всего происшедшего: Основская сообщила мужу содержание документа, он известил об этом кого–то, кто прячется под личиной парикмахера, и этот человек явился сегодня утром к Зайцеву для того, чтобы убить его так же, как до этого был убит Сливинский. Эти люди любили чистую работу! Они не только похитили важнейшее изобретение, они хотели помешать его восстановлению.

Смущало Виктора появление незнакомца в зеленоватом пальто. Но, поразмыслив, Виктор и тут нашел объяснение. Изобретение было слишком выдающимся, чтобы за ним одновременно не пытались охотиться разведки враждебных друг другу капиталистических держав. Может быть, только потому, что нашла коса на камень, Зайцев остался сегодня утром в живых!

Виктор понял, что совершил оплошность, и почувствовал себя виноватым. Ему отчетливо вспомнились наставления Пронина, и он с особой остротой почувствовал, какая громадная ответственность возложена сейчас на него. Раскрыть преступление — найти чертежи и поймать преступника — было для него делом чести. Но не менее важным делом было обеспечить Зайцеву безопасность. Самая большая трудность заключалась в том, что Зайцева нельзя было спрятать, он должен был находиться на виду у тех, кто за ним охотился. Только при этом условии можно было надеяться задержать преступников, и в то же время Виктор понимал, что он ни на секунду не смеет рисковать жизнью Зайцева.

Виктор вернулся в гостиницу. Шел уже десятый час. Зайцев собирался в управление.

— Ну что? — спросил Зайцев. Виктор невесело покачал головой.

— Ничего.

— Не догнали?

— Нет.

Они помолчали.

— Ну я пойду, — сказал Зайцев.

— Знаете что? — вдруг решительно остановил его Виктор. — Вам понятно, что произошло утром?

— Да, я догадываюсь. Продолжается история с чертежами?

— Безусловно. Вы хотите, чтобы они были найдены? — спросил Виктор.

— Конечно, хочу. Но чертежи я могу восстановить. Я гораздо больше хочу, чтобы нашли Сливинского.

— А вы смелый человек? — спросил вдруг Виктор.

— Во всяком случае, не очень трусливый, — ответил Зайцев. — А что?

— Так вот, если вы нетрусливый, я прошу вас в течение ближайших дней во всем меня слушаться, — сказал Виктор.

— Говорите, — коротко произнес Зайцев. — Что я должен делать?

— Притвориться трусливым, — предложил Виктор. — Не оставаться одному. И нигде не бывать, не предупредив меня, поселиться там, где вам предложит товарищ Евлахов. И больше ничего не делать.

— А чертежи? — спросил Зайцев.

— Чертежи вы должны восстанавливать, кто об этом говорит, — сказал Виктор. — А теперь я вас провожу.

Они пешком дошли до управления, и Зайцев направился в зал для заседаний к своим чертежам, а Виктор пошел к Евлахову рассказать об утреннем происшествии.

— Да вы понимаете, что это такое? — взволновался Евлахов. — Мы немедленно переселим Зайцева за город, в закрытый санаторий, пусть там живет и работает, и никто об этом не будет знать.

— А я вас попрошу этого не делать, — мягко возразил Виктор. — Так мы ничего не найдем, и мотор наш будет стоять на вражеских самолетах…

— Поймите, жизнь этого мальчика дороже многих заводов, — перебил его Евлахов.

— Товарищ Евлахов, за жизнь Зайцева я отвечаю своей жизнью, — тихо и внятно сказал Виктор. — Мы его переселим, но не в санаторий.

— Вы поселите его у себя? — догадался Евлахов.

— Нет. Вызовите Основскую, вашу машинистку, и попросите ее приютить Зайцева, — посоветовал Виктор. — У нее отдельная квартира, живет она только с мужем и ребенком, ей нетрудно будет уступить на месяц одну комнату. Попросите ее. Объясните, что Зайцев восстанавливает чертежи, что в гостинице ему жить рискованно, что вы ей доверяете и просите на время устроить Зайцева.

— Что ж, Основская хорошая женщина, — согласился Евлахов. — Не понимаю только, зачем стеснять людей. Хотите, я устрою его у себя?

— Нет, не хочу, — твердо сказал Виктор. — Поверьте, ему у Основской будет лучше.

— Вижу, у вас какие–то особые соображения… — Евлахов поморщился. — Но если вы думаете, что так будет лучше, я поступлю по–вашему.

— Разумеется, предложите ей денег, — продолжал Виктор. — Оплатите комнату. Это никогда не помешает.

— Дело не в оплате, — сказал Евлахов. — А если она откажется?

— Ну, знаете ли, — это не такая большая жертва, на какую человек не мог бы пойти в интересах дела.

Евлахов вызвал Основскую и попросил ее об одолжении.

— Помогите нашему управлению, — сказал он. — Инженера Зайцева нам надо поместить в какой–нибудь тихой семье. Он занят военным изобретением, и ему лучше поменьше встречаться с посторонними.

Основская замялась:

— Я хотела бы спросить мужа…

Она позвонила к нему тут же из кабинета, передала просьбу Евлахова и с облегчением сообщила начальнику управления, что ради такого дела муж ее согласен временно потесниться.

Зайцева познакомили с Основской. Она понравилась инженеру тихостью, и приветливостью, и слабым грудным голосом, и особой женской уступчивостью, чувствовавшейся в ее движениях и словах.

— Там тебе лучше будет, Костя, — сказал Евлахов. — Анна Григорьевна женщина добрая, у нее тебе будет хорошо.

Предупрежденный Виктором, Зайцев переехал бы куда бы ни предложил ему Евлахов, но это предложение пришлось ему даже по душе, и с помощью Железнова он охотно перебрался к вечеру на новую квартиру.