С вечера Динка долго не могла заснуть и все придумывала себе всякие неудачи: то ей казалось, что Митрич возьмет у Леньки свою рыбу и поедет на базар сам, то она со страхом думала, что неожиданно появится хозяин баржи и о поездке уже нечего будет и думать...

Но все обошлось благополучно, и утром, после отъезда матери, на заборе появился долгожданный флажок, Динка схватила приготовленные еще с вечера сухари и мгновенно исчезла.

Когда Никич, поглядев на свои часы, зазвонил в свой звонок, Динка уже слезла с парохода и шла рядом с Ленькой по незнакомым улицам города. Ленька нес на плечах тяжелую корзину, а Динка ничего не несла и, забегая вперед, забрасывала мальчика вопросами:

– Мы раньше будем торговать, Лень, а потом пойдем на карусель?

– Раньше расторгуемся, – тяжело дыша, отвечал Ленька и останавливался, чтобы переложить корзину на другое плечо.

– А как мы будем продавать рыбу, Лень, – по десяткам или по пяти? А может, кто-нибудь даст нам весы и мы будем вешать?

– Кто же нам даст весы? По штукам будем продавать, тут ведь разная рыба. Я и свою сверху положил, да вряд ли кто купит – все больше плотва у меня.

– А мы, Лень, давай подороже просить, чтобы побольше денег заработать, ладно?

– Какая цена у всех, ту и мы будем спрашивать. Да хоть бы так раскупили, чего уж тут думать – подороже! Рыбы на базаре много.

Динка замолкала, с любопытством оглядываясь по сторонам. Немощеные кривые улочки с деревянными домиками, непросыхающая грязь на дороге, покосившиеся ворота, лавчонки на углах... У одной такой лавчонки Ленька поставил на землю корзину и остановился передохнуть. Динка прочитала вывеску «Бакалейные товары» – и сунулась вслед за людьми в раскрытую дверь.

– Куда ты? – окликнул ее Ленька.

– Я сейчас... Только посмотрю.

В лавке теснились женщины и подростки. В спертом воздухе носился запах керосина и селедок. Под стеклом лежали конфеты в бумажках, высохшие тянучки и слойки. Толстая женщина шлепала на весы селедку и, обтерев руки о бумагу, вешала там же сахар, потом цедила из бочки керосин и считала деньги.

– Не дам, не дам! – сердито говорила она какой-то женщине в старом коричневом платке. – За вами и так долг с прошлого месяца...

Но женщина не уходила и, пропуская вперед других покупателей, стояла у прилавка, время от времени тихо повторяя:

– Да я отдам... Мне бы только крупички маленько...

Динка, сморщив нос, оглядела лавку, просунулась между покупателями к конфетам под стеклом и, не ощутив желания съесть хоть одну из них, вышла.

– Мне бы крупички... – донесся до нее уже в дверях голос женщины.

– Лень, там нищая просит... В лавке тоже, значит, стоят нищие? – со вздохом сказала она и пожала плечами. – Крупички ей надо...

Ленька поднял на плечи корзину и, ничего не ответив, пошел вперед. Динка шла за ним и от нечего делать читала вывески. На одной лавке с большими стеклами половина вывески была оторвана, и на уцелевшей половине значилось: «закус...»

– Леня, что это за такой «закус»? – спросила она. Но Ленька свернул за угол, и перед глазами Динки неожиданно открылась грязная площадь с телегами и распряженными лошадьми; повсюду валялись солома, огрызки недоеденных огурцов, гнилых фруктов и овощей. Между возами ходили люди, торгуя картофель и яблоки. Тут же продавались лопаты, грабли, табуретки, скалки и детские, выкрашенные в розовый цвет низкие колясочки с деревянными колесиками. Немного поодаль от возов теснилась масса народу, оттуда доносились звонкие голоса торговок и разносчиков.

– Вот и базар, – сказал Ленька. – Сейчас пройдем толкучку и прямо в рыбный ряд станем.

– А что это за толкучка, Лень? – спросила Динка, стараясь держаться ближе к товарищу; слово «толкучка» было чем-то связано с именем дедушки Никича.

Ленька, толкая всех своей корзиной, врезался прямо в толпу людей, которые сновали взад и вперед, держа на руках разное тряпье и выкликая покупателей:

– Вот, кто без штанов, подходи! Вот, кому одеяло! Продам недорого!

Некоторые, сложив в кучку свое тряпье, стояли тут же молча, а проходившие женщины и мужчины рылись в этом тряпье, встряхивая и разглядывая на свет.

– Что это они, Лень, с себя одежду продают, как наш дедушка Никич? – поинтересовалась Динка.

– Либо с себя, либо краденое... Тут и беднота, тут и жулики толкутся. Держись за меня, а то затрешься в толпу да еще потеряешься.

Динка со страхом вглядывалась в изможденные лица и, протискиваясь за Ленькой сквозь толпу, крепко цеплялась за его штаны.

– Да ты держись за ремень! Порвешь штаны, кто отвечать будет? – недовольно говорил Ленька. Он устал, на лбу его выступили крупные капли пота, руки занемели.

Они прошли птичьи ряды, где кричали и бились куры, которых хозяйки тащили прямо за ноги, головой вниз; прошли мясной ряд со столами, на которых было навалено горой мясо, а рядом стояли огромные пни, окровавленные и изрубленные сверху. Мясники рубили на них целые туши, с размаху опуская топор и брызгая на проходящих кровью и мелкими костями. Зеленые мухи целыми роями кружились над мясом и садились на лица покупателей.

– Фе... – затыкая нос и стараясь не смотреть, морщилась Динка.

Ей начинал очень не нравиться этот базар, от которого она так много ждала веселого. Она поднялась на цыпочки и окинула глазами площадь. По краям ее стояли лавки с посудой, на стойках шла бойкая торговля молочными продуктами, но везде была грязь и суета. Откуда-то доносились тянущие за душу голоса нищих, поющие голоса бродячих артистов, которые толклись в самом конце площади, около огромного шатра с бахромой... «Это, наверное, и есть карусель», – подумала Динка и нетерпеливо дернула Леньку за ремень:

– Давай уже продавать, Лень!

– Иди, иди, – пробурчал Ленька.

Наконец остро запахло рыбой, и по обеим сторонам неширокого прохода появились рыбные торговки. Они сидели прямо на земле, расстелив рядом с собой мешки и разложив на них свежую рыбу. У некоторых рыба была еще живая, она била хвостом и, выскользнув из рук продавца, падала под ноги проходивших; жабры ее тяжело поднимались и стеклянные глаза пучились...

Ленька выбрал бойкое местечко и встал в ряд. Поставив на землю корзину, он тоже расстелил чистый холщовый мешок и начал раскладывать рыбу: окуньки, стерлядки, щуки и караси.

– Куда влез на чужое место? Ступай, ступай отсюда! Ишь нахальный какой! – затрещала вдруг над ухом толстая тетка в засаленном сером переднике и с рыбьей чешуей на таком же засаленном ситцевом платке. – Я здеся кажный день торгую, меня, слава богу, покупатель уж не один год знает, а он расположился, гляди! Ступай лучше, а то как швырану корзину, так и хвостов не соберешь!

Динка испугалась и схватилась обеими руками за корзину, но Ленька спокойно сказал:

– Кто первый занял, того и место. Это вам не в театре, тетенька, здесь места не купленные. Вон напротив становитесь, коль охота, а я отсюда не пойду!

– Ох ты, сопливый эдакий! Еще будешь указывать мне место! – заорала торговка.

Но стоящий рядом с Ленькой мужчина, с большой рыбиной в руках, вступился за мальчика:

– Иди, иди отсюдова! Нечего свои порядки заводить! Раз занято место – так занято! Не опаздывай другой раз!

Торговка подхватила свою корзину, смачно плюнула и перешла в другой ряд, заняв место напротив.

– Вот рыба, рыба! – звонко закричала она, заметив подходивших покупательниц и ловко перекидывая с ладони на ладонь жирную рыбину. – Подходите, подходите, господа хорошие! Вот рыба, рыба!

– Ну, теперь и мы будем торговать! – весело сказал Ленька. – А то я эту бабу знаю – она страсть какая языкастая, всех покупателей отобьет!

Динка оглядела ряды и, увидев неподалеку бьющуюся в мешке рыбу, отвернулась.

– Ну, продавай скорей, – сказала она.

– Да кому продавать? Покупателей много, а рыбы еще больше... Что ты больно нетерпеливая! Насильно не всучишь ведь никому.

– А ты кричи, как та торговка!.. Смотри, она уже деньги получает! Что ты молчишь? Никто и не подходит к нам поэтому!

– Да погоди, ведь только что пришли. Чего торопиться? – уговаривал ее Ленька.

– Как – чего? А карусель? Там уже все перекатаются, пока мы продадим! Ну нет! Сейчас я буду... Вот рыба, рыба свежая, жареная, неописуемая! – упершись рукой в бок, заголосила вдруг Динка. – Подходите, подходите, господа хорошие! Вот рыбка сладкая, вкусная, рыбочка, рыбочка, окунек!

Ленька широко раскрыл глаза и, подавившись от смеха, упал около своей корзины.

– Вот рыбка жареная, пареная, неописуемая! – держась на одной ноте, голосисто выводила Динка.

В рядах послышался громкий смех и шутки. Торговцы через головы друг друга с интересом поглядывали на девочку.

– Ну, эта продаст!

– Эта всех перекричит! – добродушно шутили они.

– Вот рыбка сладкая, сахарная! – заливалась Динка.

– Заткни глотку-то! Ишь разоралась на весь базар, как на похоронах! – закричала торговка в сером переднике.

Но Динка и глазом не повела в ее сторону:

– Вот рыбка свежая, румяная, сладкая, сахарная!

Покупатели, привлеченные звонким голосом и небывалым перечислением всех качеств рыбы, смеясь, подходили к девочке.

– Ну, где твоя сладкая, сахарная рыба? – спрашивали они.

– Пожалуйте, выбирайте!.. Лень, получай скорей денежки!

– Погоди денежки, мы еще и рыбы не выбрали!

Ленька перекидывал карасей, окуней, щук.

– Вот, что угодно, пожалуйте!

– Пожалуйте, пожалуйте, что угодно для души! – бойко помогала ему Динка.

– Ну давай! Уж больно хорошо ты зазываешь, – добродушно говорили хозяйки, укладывая в кошелки рыбу и отсчитывая деньги.

– Спасибо, на здоровье, не подавитесь костями! – весело провожала их Динка. – Вот рыбка не-о-пи-суемая! – затягивала она опять.

– Ох, не кричи, пожалуйста! Что уж это, прости господи, за крикунья такая! – ворчала пожилая женщина с кошелкой на руке. – Куплю, куплю, только замолчи ты хоть на минуту!

Динка замолкала, но через минуту, откашлявшись, начинала снова.

– Уйми ты ее! – кричала Леньке сердитая торговка, но Ленька не унимал, и рыбу охотно раскупали.

Мальчик прикладывал к каждому десятку по одной своей рыбке и был очень доволен.

– Ну, помолчи теперь. Осталось пять штук всего да один окунь. Я их домой возьму, сварю похлебку, – сказал Ленька.

– Не надо брать. Мы и так совсем провоняли рыбой! Сейчас продадим все! Вот рыба крупная, ядреная, с пыла-жара, на копейку пара! – заголосила Динка.

Студент в поношенной шинели, с обросшим и небритым лицом, вывернул запачканный табаком карман и, вынув оттуда две копейки, хрипло сказал:

– Купить не могу. Нет покупательной способности. А вот на леденцы тебе тут хватит. На, прочисти себе горлышко! – Он протянул Динке две копейки.

– Даром не берем! – важно сказал Ленька и, собрав оставшуюся рыбу, протянул ее студенту. – Нате вам за леденцы!

Студент вынул газету и, кивнув Леньке, сказал:

– Пожалуй, возьму. Я давно не ел горячего! – Завернув рыбу в газету и сунув ее в карман, студент поблагодарил и ушел.

– Задаром не бери ни от кого! – строго сказал Ленька и, бросив в корзину мешок, взял Динку за руку. – Теперь пошли на карусели!

За катанье на карусели брали недорого, и, посоветовавшись между собой, друзья решили для первого раза сесть вдвоем в санки.

Санки эти были расписные, красивые, с высокой резной спинкой и деревянным сиденьем. Динка подробно рассмотрела карусель, обошла кругом и удивилась:

– Лень, ведь это все вокруг столба крутится! И санки, и лошадки! Они привязаны, что ли?

– А вон проволока-то сверху спускается! А эта крышка из парусины сделана, чтоб солнце не пекло!

– А не оборвется проволока?

– Нет, что ты! Здесь и взрослые катаются; это сейчас мало народу, одни ребята, а вечером погляди!

Народу действительно было мало. Лошади и санки на карусели ехали пустые, только на одной лошадке сидел малыш в новом картузе и, проезжая мимо отца, махал ему ручонкой.

– Держись, держись, Митейка, упадешь! – кричал отец и бежал вслед за сыном.

В отдалении стояла толпа ребятишек и с завистью глядела на пустых лошадок, на пустые санки, на счастливого малыша.

Когда карусель остановилась, Динка влезла в самые красивые санки, Ленька последовал за ней. Оба гордо возвышались на сиденье и ждали колокольчика, который означал отправление.

– Вот весело! – говорила Динка. – И кто это придумал, Лень, такие карусели?

– А кто придумал? Они, верно, давно уже тут стоят.

Колокольчик зазвонил, и санки полетели по кругу.

– Лень, Лень! Мы вокруг света едем! У меня просто сердце проваливается куда-то! Давай так до вечера кататься!

Но Ленька не выдержал и четырех кругов.

– Я слезу, – сказал он. – Мне эта крутня не нравится. У меня от нее в животе бурчит!

– У меня тоже бурчит. Ты думаешь, это от карусели? Тогда давай скорее слезем!

Очутившись на земле, они оба зашатались и сели прямо на траву.

– Как пьяные! – засмеялась Динка.

– И кто это придумал только! – с удивлением сказал Ленька. – Вокруг столба человека крутить... Сроду не сяду я больше на эту карусель! Пойдем лучше пошатаемся по базару да купим чего-нибудь поесть.

– Пойдем! – обрадовалась Динка.

Они пошатались по базару, купили крючки, хлеб, баранки, съели мороженого, послушали шарманку и человека, который стоял в черном плаще и, переделив свой рот ребром ладони на две половины, пел то мужским, то женским голосом.

«Приходите, милый мой, выпить чашку чая», – пела одна половина его рта высоким, визгливым фальцетом.

«Нет, красотка, не приду, я сижу скучаю», – отвечала другая половина густым басом.

– Зачем это он так делает? – удивилась Динка. – Пел бы просто!

– Так, верно, больше дают, интереса больше, – пояснил Ленька.

– Вот шоколады, мармелады, яблоки, тянучки! – выкрикивал разносчик с лотком.

Ленька купил две тянучки и дал их Динке.

– Одну съешь сейчас, одну на пароходе, – сказал он. – А мне не надо. Я без них обхожусь и сроду сладкого себе не покупаю.

Они снова пошли через толкучку; там как будто стало еще больше народу. Ленька положил вырученные деньги себе на грудь и все время прижимал их рукой; Динка держалась за его ремень.

– Скандал в замке графа, невеста оказалась гусаром! – выкрикивал в самой гуще какой-то человек. – Скандал в замке графа, выпуск пять копеек!

– Смотри, Лень, выпуск пять копеек! Это, верно, опять Пинкертон какой-нибудь?

– Бог с ним! – сказал Ленька. – Мне что-то надоел он теперь.

– Ну и хорошо! Раз книга плохая, то нечего ее и читать! Еще и пять копеек платить! – рассудительно сказала Динка.

– Полезные советы для вспыльчивых людей! – грянул над ее головой чей-то голос. – Вот, покупайте полезные советы для вспыльчивых людей! Кто хочет изменить свой характер и избавиться от многих неприятностей, покупайте книжку! Всего три копейки! Три копейки, полезные советы для вспыльчивых людей! – кричал, размахивая тоненькой книжкой, человек в рваном пиджаке и парусиновых брюках. – За три копейки вы можете изменить свой характер!

– Ой, Лень! Мне обязательно надо изменить свой характер! Купи мне эту книжку! – вцепилась вдруг Динка.

– Зачем это? У тебя хороший характер, – воспротивился Ленька.

– Нет, Лень! Я очень вспыльчивая! Купи! Всего три копейки!

– Покупайте, покупайте полезные советы для вспыльчивых людей!.. – выкрикивал человек в парусиновых брюках, подходя ближе и размахивая своей книжонкой над самой головой Динки.

– Дайте, пожалуйста, ваши советы! Лень, заплати! – крикнула Динка, протягивая руку к книжке.

Ленька нехотя отдал три копейки и спрятал книжку в карман.

– На пароходе почитаем, – сказал он.

На пароход они поспели только в четыре часа.

– Ох, Лень! Катя уже, наверное, уехала, а меня нет, и Алина волнуется!

– Ну вот! – недовольно сказал Ленька. – А я думал, раз матери нет, то ты сегодня вечером пойдешь со мной глядеть фейерверк!

– Это на Учительских дачах? Мы были один раз с Катей и с мамой. Так красиво! Но сегодня мне нельзя. Алина одна с нами, она будет волноваться, если я уйду. Да мне все равно нельзя так поздно уходить из дому. Нет уж, иди один!

– Ну, одному какой интерес!

Они уселись на корме, и Ленька вытащил купленную на базаре книжку.

– Читай с самого начала, – сказала Динка, придвигаясь поближе и заглядывая на первую страницу. – Читай вот здесь!

– «Совет первый, – медленно прочел Ленька. – Если вы, охваченный со всех сторон гневом, обидели свою жену, то предложите ей небольшую эффектную прогулку, и отношения ваши уладятся...»

– Что значит «эффектную»? – озабоченно спросила Динка.

– Ну... значит, куда-нибудь подальше... – морща лоб, сообразил Ленька.

– А здесь сказано «небольшую прогулку» – это, значит, поближе, – возразила Динка.

– Ну, так или сяк – одним словом, куда она хочет, туда и веди ее.

– Это совет для взрослых, читай дальше, – сказала Динка. Медленно, затрудняясь на каждом слове, Ленька прочел дальше:

– «Если вы, охваченный со всех сторон злобой, боитесь оскорбить любимую вами особу, то опустите голову в ведро с водой, и состояние ваше изменится...»

– Еще бы не изменится! – засмеялась Динка. – Вылезешь мокрая как мышь... Но это все-таки мне больше подходит, – серьезно добавила она.

– Чего там «подходит»! Ты смотри! А то сунешь голову в ведро и не вытащишь ее оттуда!

– Ну что ж, я так и буду ходить с ведром на голове, по-твоему?

– По-моему не по-моему, а этот совет не годится. Вот тут еще есть. «Если вы в порыве вашей злобы кого-нибудь обругали бранным словом и хотите это исправить, то заверьте его в своей полной искренности».

– Это что же... непонятное какое-то, – сказала Динка. – Наверное, опять для взрослых. Читай дальше.

– Тут уже идет другое – вон написано: «Советы неудачным женихам».

– Ну, читай, посмотрим, что это такое...

– «Если вам отказала любимая вами особа, то объявляйте всюду, что у нее одна рука короче другой, и когда ее женихи от нее отпадут, то сватайтесь еще раз...» – с трудом прочитал Ленька и закрыл книжку. – Мошенство все это!

– Нет, не мошенство, а как раз подходит. Не мне, конечно, а Малайке – вот кому! Потому что он никак не может упросить Лину выйти за него замуж, вот!

– Ну ладно! Их дело взрослое, а ты тут ни при чем... На-ко, спрячь свои советы, сейчас сходить будем! – Ленька вынул из-за пазухи тряпку, в которую были завернуты деньги, и весело улыбнулся: – Хорошо поторговали! Митрич доволен будет!

Пароход, медленно поворачиваясь, подходил к пристани. Из трубы его вместе с черным дымом вырвался протяжный гудок.

– Приехали! – сказал Ленька и бросил боязливый взгляд на свою баржу. Но на ней никого не было.