Темирболот быстро освоился с делами в своей отаре. Он уже знал, какая овца сколько принесла ягнят. Проверил, сколько каждая дает молока, как тот или иной ягненок молоко усваивает, какая у него шерстка, нет ли неправильностей в сложении. За овцами, у которых было мало молока или не очень густая шерсть, Темирболот наблюдал особенно тщательно. Все привлекало его внимание.

Он хотел выяснить, встречаются ли овцы, которые всегда приносят двойни. «Интересно, сколько будет ягнят у тех маток, которые принесли в этом году тройни?» Он тщательно переписал всех этих овец, чтобы на следующий год проверить.

Овцы, которые почти всегда остаются яловыми, тоже были в отаре Темирболота, и он взял их на заметку.

Хлопот, забот, неожиданностей было много.

Вчера окотилась одна овца, но у нее не оказалось молока, хотя сама она была большая и упитанная. Айкан, убедившись, что овца не сможет выкормить ягненка, подложила его другой матке.

Всю работу проводил сам Темирболот без зоотехника, без бонитировщика.

Темирболот хотел добиться, чтобы все животные в его отаре были крупные, шерсть у них — густая и длинная, ягнята появлялись на свет здоровые и овцы могли их выкормить сами.

Темирболот сидел за столом, перед ним лежала книга, в которой он вел учет своей отары.

— Темирболот, суюнчю! Последняя овца принесла двойню! — крикнула Салкын, вбегая в комнату.

Услышав слова Салкын, Айкан, хлопотавшая среди недавно окотившихся овец, поспешила в комнату рожениц. Там овца, задыхаясь и блея, облизывала двух ягнят. Айкан долго смотрела на нее, потом крепко обняла Лизу.

— В народе говорят: «Все зависит от походки невестки и от палки чабана», — сказала она. — Это означало, если невестка плоха, то сраму не оберешься, если чабан плох, то в отаре каждый день падеж, Вы с Темирболотом счастливые, Двойни в начале и в конце расплода! Что-то я никогда подобного не видела! — Айкан поцеловала сына. — Теперь составь сводку, — сказала она ему, — и пошли Эркингюл к председателю.

Радостный голос Салкын собрал в комнату всех женщин.

Айкан всех перецеловала.

— Спасибо вам, дорогие мои! Быть вам всем счастливыми и жить долгие годы. В этом радостном деле — большая доля вашего труда. Тем, которые умеют только есть баранину, ваш труд, труд надсмотрщиц, кажется пустячным. В некоторых колхозах председатели не знают, каких людей нужно подбирать, и посылают на такое ответственное дело, как расплод, первого попавшегося человека. А некоторые чабаны относятся к надсмотрщицам с недоверием, как к посторонним людям. Ну что ж! Бывает, что они и правы. Говорят ведь, что привязанная собака для охоты не годится. Некоторые надсмотрщицы, посланные насильно, относятся к этой работе с холодком, и тогда им здесь не место. Если хозяин отары плохо руководит, то и надсмотрщицы не станут стараться. Тогда много овец и ягнят пострадает. А вы, дорогие мои, работали отлично!

Айкан снова бросилась обнимать и целовать женщин.

— Эркинтай! — сказал Темирболот, глядя на ягнят, дружно уничтожавших корм.

— Ты меня звал, брат?

— Возьми пиалу мела и пиалу костной муки, смешай и добавляй в корм этим ягнятам и впредь всегда так делай…

— Ладно, брат.

— Гульджаке, когда даешь корм овцам, всегда добавляй соли.

— Хорошо.

— Мать, а куда этих овец погнали?

— На водопой.

— Подождите, пока немного пригреет солнце.

— А если день будет пасмурный?

— Тогда пусть лижут снег. Для только что окотившихся овец по утрам холодная вода вредна.

— A-а, товарищ Айкан! То ты нами командовала, а как вернулся Темирболот, так с твоих уст перестали сходить всякие проповеди, а? — захохотала Айымбийке.

— Когда у скакуна жеребенок становится более резвым, то скакун мечется на месте. Так и у меня получается, — сказала Айкан и улыбнулась.

У чабана лицо веселое, если отара цела. У Айкан за все время погиб только один ягненок, поэтому она вся сияла от радости и не знала, куда себя деть. Не приходило на ум подходящих слов, не подворачивалось под руки нужное дело.

— Эркинтай, ты закончила свою работу? — спросил Темирболот. — Тогда возьми эту сводку и мчись к председателю.

— Брат, не гоняй меня зря, — возразила Эркингюл. — И коня пожалей. Председатель вчера к нам не заезжал и поэтому сегодня обязательно завернет. — Не успела она договорить, как у ворот появился Кенешбек в халате, накинутом поверх пальто.

— Ассалом алейкум! Расплоду обилие! — громко поздоровался он.

— Алейкум салям, дядя! Да сбудутся ваши слова! — отозвался Темирболот.

— Ассалом алейкум, товарищ председатель, — улыбнулась Айымбийке.

— Алейкум салям! — Кенешбек показывал на двух человек, стоявших у ворот. Один был с густой черной бородой, другой без бороды, с черненькими усиками. — Тетушка Айкан, приехали председатели из других колхозов, хотят ознакомиться с вашей работой. Разрешите или нет?

— С этой минуты можно! — приветливо сказала Айкан и поздоровалась с приезжими. Она и Айымбийке передали им свои халаты.

— Это наш чабан Темирболот Медеров, — продолжал Кенешбек. — А вот жена его, — подозвал он Лизу. — Я вам о них рассказывал. Это они вдвоем прорубали себе ход на волю двадцать три дня. Ну как, Темиш, расплод закончился?

— Да, товарищ председатель, с вас полагается суюнчю!

— Хорошо, будет, будет.

— В начале и в конце расплода — двойни, — похвасталась Эркингюл.

— Я в жизни ничего подобного не видел, — сказал один из приезжих.

— Я тоже, — добавил второй.

Кенешбек немного приосанился, как бы говоря своим видом, что такое дело может быть только в том колхозе, которым он руководит, и только в той отаре, где у него такие чабаны, как Темирболот. Он сдвинул шапку набекрень, положил руку на плечо Темирболота и сказал:

— Ну, Темиш, объясни своим старшим товарищам, как у тебя складывались дела с расплодом.

— Да, дорогой, расскажи. Мы тоже, наконец, к зимнему расплоду переходим. Нечего греха таить, допускаем слабинку и не все получается у нас с ним гладко, — сказал председатель с черной бородой.

— Откровенно говоря, мы тоже недавно перешли к зимнему расплоду, — заметил Темирболот.

— Не-ет, дорогой мой… Ты не прибедняйся. В наших аилах о тебе ходят легенды. Говорят, появился бессмертный чабан. Летом враг девять раз вонзал в него нож, но он выжил. Остался под стометровой толщей снега, а сам голыми руками прорыл себе ход и вырвался из-под обвала. Потом вернулся домой и завершил без потерь расплод пятисот овец. Может быть, кое-что и прибавила молва, но главное, кажется, правильно. Вот я и приехал сюда для того, чтобы посмотреть на чабана с Хан-Тенгри, про которого складываются легенды, — сказал приезжий.

— Я такой же чабан, как и все! — Темирболот засмеялся. — Сперва посмотрите на овец, а о делах поговорим после.

Гости прошли в сарай по фанере, посыпанной хлорной известью, издали полюбовались двойней, которая появилась в начале расплода, и двойней, которая его завершила.

Время от времени они перебрасывались словами.

— Что говорить лишнее, — сказал чернобородый, почесывая бритую голову, — наши постройки и оборудование хуже. У вас все подготовлено отлично и кормушки сделаны по-другому, — с досадой заключил он.

— Сперва и у нас были другие, но Темирболот их забраковал, — с важностью пояснил Кенешбек.

— А мне не приходилось видеть таких кормушек, — со вздохом сказал усатый председатель. — Хотя бы наши чабаны подсказывали нам…

— Да, Темиш, не забудь о сводке! — напомнил Кенешбек.

— Пожалуйста! — Темирболот подал лист бумаги, которую уже давно держал в руках. — Можно похвалиться устройством нового двора, хотя там и немало упущений, — улыбаясь, сказал он.

— Какие могут быть упущения? — Оба председателя с изумлением посмотрели на Темирболота.

— Вскоре керосиновые лампы будут заменены электрическими, — начал объяснять Темирболот. — Мы соорудили железобетонный бассейн — туда по трубам будет наливаться вода, и овцы прямо из бассейна будут пить чистейшую проточную воду…

— О-о, это великолепно, — сказал усатый председатель, внимательно окидывая взглядом двор, куда ввел их Темирболот.

— Мы, — сказал как бы между прочим Темирболот, — корм тщательно перемешиваем, наполняем кормушки аккуратно, и все-таки овцы почему-то не всегда съедают все до конца. Чтобы не оставалось объедков, нам надо приобрести машину, которая перемешивала бы корм и трамбовала…

— У нас ведь есть готовый концентрат, зачем тебе еще машину?

— Нужно, чтобы не сразу готовить концентрат, а по мере надобности. Мне думается, что залежавшийся концентрат вреден не только ягнятам, но и овцам. Я это взял на заметку. Думаю, овцам один раз в неделю надо давать свежий концентрат, а ягнятам, пожалуй, и каждый день.

— Тебе нужен будет помощник для подготовки ягнятам свежего корма? — обратился к Темирболоту Кенешбек, чуть прищурив глаза.

— Не волнуйтесь. Начислять лишний трудовой день не придется. Нужны кукуруза, ячмень, сено, а мы уж сами справимся, — тепло улыбаясь, сказал Темирболот.

Кенешбек, так же прищурив глаза, согласно кивнул головой.

Оба председателя с интересом прислушивались к разговору. А Аманову на миг почудилось, что перед ним не чабан Темирболот, а настоящий ученый, автор многих трудов и исследований.

— Окончательная сводка? — спросил он.

— Да!

Чем дальше читал Кенешбек сводку, тем шире раскрывались его глаза.

— Слушай, дорогой Темирболот, не сказки ли это?

— Я думал, что у моей матери ничего от старого не осталось, — сказал Темирболот, — оказывается, есть. Из суеверия она, подобно своему отцу, скрывала число двойняшек и тройняшек от завистливых людей. Никому его не называла.

— Да-а, у заботливых чабанов всегда бывает такое правило, — проговорил чернобородый председатель. — Пока не окотится последняя овца, они ни за что не назовут количество приплода.

— Считается, что можно сглазить приплод, — вступил усатый.

— Только один ягненок пал, — напомнил Кенешбек.

— Это случилось потому, что роды были неправильные, — сказал Темирболот.

— О, ягнята при этом редко выживают, — заметил чернобородый.

Кенешбек показал гостям сводку.

— Отличные показатели, братишка мой Темирболот, — похвалил усатый председатель. — А как ты считаешь, в чем главная причина твоего успеха?

— Это очень сложный вопрос. Я на него отвечу еще через два-три расплода.

— А все-таки… если говорить предположительно? — спрашивал чернобородый, явно заинтересованный.

— Мне кажется, что самое главное — это возможно лучше беречь овец во время зимовки, — наконец ответил Темирболот. — Если матки хорошо перенесут зиму, они с весны начинают нагуливать жир. Может, какая за зиму и ослабеет, но с первой, же зеленой травой здоровье к ней возвращается, а в июне все овцы достигают средней упитанности… или выше средней…

— Правильно, правильно! — кивнул головой Кенешбек.

— Очень важно пораньше отнять ягнят от маток.

— Правильно.

— А потом надо вовремя овцам прибавлять к пище соль, надо серьезнее относиться к выпасу овец. Чем лучше овцы нагуляны, тем сильнее и жизнеспособнее их потомство. Я недавно стал чабаном, да и по известным вам причинам не смог как следует осуществить все задуманное, и не все прошло так, как бы мне хотелось.

— О-о, дорогой мой Темирболот! Значит, ты еще недоволен теми достижениями, что указаны в сводке?

Я бы уже давно подбрасывал свой тебетей от радости, — усатый председатель засмеялся.

— Честно говоря, я еще не совсем удовлетворен… Конечные цели еще впереди. Если будем живы-здоровы, ошибки постараемся не повторять. Хочу в мае отнять этих ягнят и готовить маток к новому приплоду. Если председатель не станет возражать, то отделю пятьдесят овец и попрошу взамен пятьдесят яловых, ко только по своему выбору.

— Зачем они тебе? — удивленно спросил Кенешбек.

— Штук пятьдесят овец оказались бракованными: одни — по телосложению, другие — из-за шерсти, третьи — за ягнятами ухаживают плохо. Не подумайте, дядя Кенешбек, что буду у других чабанов отбирать лучших овец. Я возьму из тех, которых в прошлом году отделил от своей отары…

Народу вокруг прибавлялось.

У сарая собрались бригадир Эшим, свинарь Сырдыбай, заведующий птицефермой Атакелди. Всех Кенешбек вызвал для того, чтобы они посмотрели, в какой чистоте нужно держать помещения. Но Эркингюл не приглашала гостей в сарай: у них не было халатов, да к тому же столько чужих людей пускать к овцам не полагалось.

— Прошу не обижаться, — сказала Эркингюл. — Посмотрите отсюда, и этого будет достаточно.

— Почему ты пускаешь усатых председателей, а нас нет? — спросил Сырдыбай, желая задеть посторонних.

— Кто заведует поросятами, тому не место в таком сарае, — едко сказал усатый.

— Говорят, что усатых председателей не пускают ни в рай, ни в свинарник… Может, это и правда, а? — усмехаясь, заметил Сырдыбай.

К группе людей, весело смеющихся шутке Сырдыбая, подошли старец Ашым и старушка Сайкал: они приехали поздравить Айкан с невесткой.

— С чего бы некоторые председатели колхозов начали латать рот? — спросила Айымбийке, намекая на золотые зубы чернобородого.

— Это оттого, что заставлял заведующего птицефермой воровать яйца, ел в спешке горячими и вот все зубы попортил, — шутливо объяснил Атакелди.

— О нет, совсем не потому. Это оттого, что угощался курдюком ворованного барашка, — вставила Сайкал.

Чернобородый председатель колхоза засмеялся и стукнул по спине усатого.

— Ты не знаешь, Кенешбек, при коммунизме доильные аппараты останутся такими же или будут другие? — спросил Эшим, желая поддеть заведующего молочной фермой Сатылгана.

— Тогда будут другие. Спустя полчаса после дойки молоко пройдет через аппарат и сразу получай: сметану, масло, сгущенное молоко с сахаром, кефир, молоко… словом, любая продукция будет изготовлена да и расфасована, — ответил Кенешбек.

— О-о, Кенешбек, тогда закрученные усы моего бедного Сатылгана не будут касаться не только сметаны, масла, но даже и молока! — притворно посочувствовал Ашым.

Все хохотали от души, а чернобородый председатель колхоза был больше всех доволен шуткой.

— А что, тогда воров совсем не будет? — наивно спросила Сайкал.

— При коммунизме самое слово «вор» забудется, мать, — ответила Айкан.

— О-о, детка моя, Айкан! Значит, при коммунизме кое-каким председателям и чабанам жить будет невесело, — заметил старец Ашым.

— Почему, отец? — притворилась Айымбийке непонимающей.

— Нельзя будет скрыть ярку с ягненком или утаить ягненка из двойни, — разъяснил, к общему удовольствию, свою мысль старец Ашым.

От внезапного взрыва смеха овцы шарахнулись в сторону. Потом стали опасливо поглядывать на людей.

Вбежала с улицы Лиза, отозвала в сторону Темирболота и шепнула ему на ухо:

— Там тебя какой-то человек зовет…

— Пока поговорите, а я сейчас вернусь, — сказал Темирболот и вслед за Лизой выбежал из сарая.