9
— Смотри, вон он снова появился! — Лиза от испуга взвизгнула. — Взял камень в руки и бежит к краю!..
Теперь уже и Темирболот и подошедшая поближе Джаркын видели человека на скале, который бросил камень вниз. И тут же до них донесся тревожный возглас отца Лизы.
— Спасайтесь, обвал! — крикнул Темирболот, схватил девушек за руки и втащил в пещеру.
Ледяной ветер толкнул Джаркын на землю лицом вниз, швырнул, ударив о камень, Лизу и Темирболота в глубь пещеры.
Лиза, не помня себя от страха и боли, громко позвала: «Темиш!», и ухватилась за его плечо.
Вслед за сотрясающим землю грохотом наступила полная, зловещая тишина. Что-то гигантское, тяжелое, страшное завалило выход из пещеры. Свет померк. Мир окутался могильным мраком. Мелкая холодная пыль оседала на лицо и руки.
— О! Что же это такое? — завопила Джаркын. — Неужели мы больше не увидим солнца?! О дорогой мой отец, дорогая моя мать, видно, ослушалась я вас, если навлекла на себя такое несчастье?! О бедная Джаркын, неужели пришла твоя смерть? — Она громко рыдала и бессвязно выкрикивала слова отчаяния.
Плач и выкрики Джаркын, казалось, сгущали мрак. В сердце Лизы они рождали ужас. Так и сидела она, вцепившись руками в плечо Темирболота, и беззвучно плакала. Они молчали, обессилевшие, потерявшие представление о времени, плотно прижатые к камню. Боясь вздохнуть, двинуться, заговорить, оба ожидали появления чего-то чудовищного, неотвратимого…
На одно мгновение Джаркын утихла. Внезапное безмолвие угнетало, сводило с ума.
— О дорогой мой отец! — начала причитать Джаркын с новой силой. — О дорогая моя мама! О, спасите! Ваша дочь похоронена заживо!
Вопли Джаркын звучали все громче, все пронзительнее.
Тут и Темирболота охватил страх. Он почувствовал гнетущую духоту, ощутил себя навсегда отрезанным от живой жизни. И рождались мысли одна другой безнадежнее. Думалось, что они трое навсегда останутся в этом холодном могильном мраке. Но тут же где-то в сознании засиял неяркий луч — все-таки они втроем. Все трое живы!
Обезумевшая Джаркын думала только о себе. Ей даже в голову не пришло попытаться узнать, дышат ли Лиза и Темирболот. Джаркын хваталась за голову, рвала на себе волосы, не ощущая никакой боли, не понимая, что делает.
Лиза и Темирболот продолжали сидеть неподвижно. Их тесное объятие не было сейчас продиктовано любовью. Они, не рассуждая, прижались друг к другу, чтобы не было так страшно в этой давящей, глухой темноте. В непроницаемом мраке они не могли видеть друг друга, даже сидя рядом. Где была Джаркын, они угадывали по ее громким несмолкаемым воплям.
Время шло.
Стряхнув оцепенение, Темирболот окликнул Джаркын:
— Джаркын, успокойся, не плачь… Мы рядом…
Совсем обезумев, Джаркын на миг даже перестала бояться темноты. Они здесь, вдвоем и молчат так долго! «Они молчат, чтобы еще больше испугать меня!»— мелькнуло в ее голове. Так и не поднявшись, она стала колотить ногами по камням.
Постепенно припадок злости прошел от боли в коленках. Переведя дух, она прислушалась.
— Лиза, ты не устала? — тихо спросил Темирболот.
— Нет, я отсидела ноги…
— Вытяни их.
Джаркын слышала этот шепот. Очевидно, им вместе было даже не страшно умирать. Джаркын снова стало обидно. Она опять отчаянно и пронзительно взвизгнула.
Лиза зажала уши руками.
— Джаркын, успокойся, — сказал Темирболот. — Чем плакать, лучше давай подумаем, как быть дальше.
Джаркын решила, что Темирболот и Лиза растерянны и хотят, чтобы она, Джаркын, им чем-нибудь помогла. Она еще отчаяннее заверещала:
— Ой ты, бедняга, откуда мне знать?! Мы заживо в могиле. Нас засыпало землей!
Темирболот вздрогнул, когда услышал слова: «Нас засыпало землей…» Лизе захотелось громко заплакать, но она стеснялась Темирболота.
Стало тихо. Никто из них не знал, сколько времени они здесь.
— Темиш, что с папой? — вдруг спросила Лиза. — Наверно, он тоже попал под обвал? — Не удержавшись, она зарыдала.
— Хватит, хватит, — утешал ее Темирболот. — Дядя Сергей был далеко в стороне. Он побежал, чтобы звать людей нам на помощь. — Он ласково прижал к себе Лизину руку.
— Но все-таки что будем делать? — тихо спросила Лиза, не отнимая руки.
Темирболот долго молчал.
— Лизочка! Ведь у нас есть батареи и карманные фонари.
Он на ощупь взял Лизу за подбородок.
— Ой, Темиш! — Лиза готова была целовать руки Темирболота. — Доставай мой мешок!
— Подожди, Лиза. Сейчас я найду. Я один фонарь зарядил сразу, как только купил.
Темирболот порылся в своем мешке, оказавшемся сверху, и достал фонарь. Яркий луч вдруг рассек тьму, заблистал иней в пещере.
— Ой, как хорошо со светом!.. Джаркын, смотри! — обрадованно закричала Лиза.
Джаркын не желала разделять радости Лизы. Она поднялась на ноги, разлохмаченная, с опухшими и красными веками, оглядела потолок и заваленный снегом выход из пещеры.
— Сперва снегом, а потом землею нас завалило, — проговорила Джаркын и заголосила снова.
Слезы Джаркын, ее слова, полные отчаяния и беспомощности, снова испугали Лизу. С ее лица сразу исчезла радость.
«Может быть, и правда то, что говорит Джаркын», — подумала она и сразу потеряла надежду на спасение.
— Перестань реветь, Джаркын. Слезы никому из нас не помогут. Не теряй головы, — сказал Темирболот, начиная сердиться.
— Буду плакать… хочу плакать… тебе нет до меня дела.
Темирболот безнадежно махнул рукой и подошел, светя себе фонариком, к заваленному выходу. Он потрогал снег рукой, поковырял пальцем, потом постучал кулаком. Ледяная масса была плотной, крепко спрессовавшейся.
— Лиза, что же мы придумаем?
— Не насыпалось бы при обвале земли сверх снега, — повторила она подсказанную Джаркын мысль.
— Думаю, что обвал был только снежный. Земля сползает, когда несколько дней подряд идет дождь… Или при землетрясении…
— Что ж, тогда будем рыть снег! — предложила Лиза. — Прорубим себе выход…
— Как? Для этого нужны инструменты. Голыми руками, что ли?
Лиза не ответила. При слове «инструменты» она вспомнила большой кетмень и лопату из хозяйства бабушки.
— Эх, досада! Нет ничего! Если рыть каждый день по полметра, то дней через десять мы могли бы выбраться отсюда. — Темирболот тяжело вздохнул, положил включенный фонарь на выступ пещеры и уселся на плоский камень, прислонившись к Лизе.
Джаркын сидела в стороне.
Наступившую тишину опять нарушила Джаркын — она то шмыгала носом, то всхлипывала.
Лиза и Темирболот, каждый про себя, соображали, как помочь горю.
— Джаркынтай! — ласково позвала Лиза.
— Что? — грубо ответила девушка и с пренебрежением взглянула на подругу.
— Может, у тебя есть в мешке что-нибудь подходящее?
— Что? Довольно смеяться надо мной! — Джаркын вскочила с места и стала поодаль, дрожа от злости.
Темирболот пожал Лизе руку, не желая, чтобы девушка вступала в разговор.
«Ты бесстыжая! — хотелось крикнуть Джаркын. — Молодая такая, а с Темирболотом что-то завела. Вот аллах покарал нас, и остались мы все под обвалом. Выводите меня отсюда, бесстыжие, как знаете!» Но Джаркын молчала. Побоялась, что Темирболот вспылит. Она только сжала руки в кулаки, затряслась, потом вскрикнула, схватилась руками за голову и снова села на камень.
Когда они выезжали из аила, Джаркын ревновала Темирболота и возненавидела Лизу. А сейчас ей казалось, что она ненавидела их обоих. Ревновала, злилась и трусила.
Конечно, Джаркын горевала не только из-за своей неразделенной любви. Она боялась смерти. У нее замирало сердце от страха. Она пыталась рассуждать про себя, но ничего утешительного не могла придумать. Все затоплял тошнотворный страх, и она плакала, кричала, бранилась еще пуще. Хотелось ей сцепиться с Лизой и обругать Темирболота, наговорить им много горьких слов, но она не решалась… Что-то ее удерживало. Больше всего ее злило, что молодой джигит шепчется о чем-то с Лизой. Ей и в голову не приходило, что те просто старались решить, как быть дальше.
Темирболот и Лиза чувствовали возрастающую враждебность Джаркын. Но оба считали, что она ожесточилась от несчастья. Волнуется больше чем надо, вот и все…
Темирболот, обдумав все, наконец, решил предложить свой план девушкам.
— Дела у нас серьезные, — заговорил он. — Очевидно, нам нужно только ждать. Потеплеет, пригреет солнце, и растает снег, заваливший вход в нашу пещеру. А может, и так будет, что придется проститься с жизнью… Но надежды на выход отсюда мы терять не должны, будем держаться как можно дольше. Пока я предлагаю: сложить еду в один мешок, делить ее поровну и… понемногу… Может быть, нам придется быть в этом плену до мая!..
— До мая не дотянем, подохнем быстрее! — выкрикнула Джаркын, хотела еще что-то добавить и опять заплакала.
— Прекрати рев! — сердито прикрикнул на нее Темирболот. — Вон твои пожитки, вынимай еду, все сложим в чей-нибудь один мешок.
— Не дам! — Джаркын вырвала свой мешок из рук Темирболота. — Вам нет до меня дела! Умру или жить останусь, вас это не касается.
— Ну, а ты что думаешь? — спросил Темирболот Лизу.
Девушка промолчала. Она развязала свой мешок, достала оттуда гостинцы, что послала бабушка для ее матери, и передала Темирболоту.
— А это что за деревяшка? — спросил тот — из похудевшего мешка Лизы выпирала какая-то палка.
— Не знаю, видно, отец что-то сунул и мне не сказал…
Из куска войлока Лиза извлекла остро наточенную мотыгу.
— Темиш! — только и смогла она вымолвить.
— Лизочка! — Темирболот, не зная, как выразить свой восторг, прижал Лизу к сердцу, выхватил мотыгу у нее из рук и, посверкивая фонариком, побежал к выходу из пещеры. Ударив несколько раз по твердому снегу, он крикнул:
— Чудесно, Лиза! Теперь развяжи мой мешок, переложи оттуда еду к себе, а все остальные вещи спрячь в мой!
— Зачем?
— Так будет удобнее! Подожди только, пока я посвечу, — говорил Темирболот, продолжая бить мотыгой.
Он начал вырубать в снегу ступеньки.
Лиза и Джаркын наблюдали за Темирболотом, стоя в полной темноте. Но им хорошо была видна фигура джигита, держащего зажженный фонарик в одной руке и сноровисто пробивающего снег мотыгой, которую держал в другой.
Он вырубил сначала одну ступеньку, потом другую, третью и поднимался по ним вверх.
Прошло довольно много времени — шесть ступенек было готово. Темирболот решил теперь прорыть неширокий низкий ход, а потом — снова ступеньки. Неизвестно, сколько таких ступенек и ходов нужно будет вырубить в заледеневшем снегу, чтобы выбраться наружу!
Работа была изнурительная, но на первых порах Темирболот не ощущал всей ее тяжести. Снег становился все плотнее. Темирболот потушил фонарик, продвигался на ощупь, став на колени. Время от времени Лиза светила ему своим фонариком.
Она таскала в пещеру снег из норы, прорубленной Темирболотом.
…Теперь решено было долбить ледяную стену по очереди.
Лиза и Темирболот заставляли мотыгу стучать безостановочно. По тоннелю ползли гуськом — когда один скалывал снег, другой втаскивал холодные комья в пещеру и сваливал в кучу. По тесному ходу приходилось пробираться на четвереньках, опираясь одной рукой о ледяной пол или держась за неровную, скользкую стену. Руки ныли от холода, колени сводило, промокшие ноги немели.
В короткие перерывы Лиза и Темирболот грели руки под мышками. Они подбадривали друг друга, стараясь не выдавать усталости. Оба неуклонно продвигались вперед, медленно, но продвигались.
— И чего только мучаете себя? — кричала им Джаркын. — Из этой вашей затеи ничего не выйдет…
Она теперь словно очнулась от долгого сна. Ей казалось, что Темирболот и Лиза забавляются, как дети, какой-то нелепой игрой.
Джаркын не верила в завтрашний день. У нее не было надежд, как у этих двоих. Мысли о неминуемой смерти не выходили у нее из головы. Голова трещала, в ушах звенело.
Она то успокаивалась, то снова начинала бушевать.
«Э-э, я дурочка! Из-за своей дурости погналась за дураком Темирболотом и вот попала в беду. Чего я нашла в этом Темирболоте? Он такой же, как и многие. Есть джигиты и поинтереснее его. Если бы Обратила внимание на кого-нибудь из них, то в такую беду не попала бы и была счастлива».
Нельзя было понять, день или ночь на земле.
Лиза и Темирболот промокли, замерзли, но ни он, ни она не говорили: «Может быть, отдохнем…»
Когда нестерпимо начинали ныть колени, они делали передышку… Прекращали работу на несколько минут для еды… Когда совсем иссякали силы, ложились на камни, завернувшись в шубы…
— Лизочка, знаешь, что мне в голову пришло? Сейчас мы утеплимся, — Темирболот осмотрел свою новую шубу из добротной мерлушки. — Джаркын, давай поменяемся. Ты отдай нам тулуп дяди Асанакуна. Он ведь не очень новый, а себе возьми мою шубу. Дядя Асанакун не будет тебя бранить за обмен! А мы из его тулупа себе наколенники сделаем.
Джаркын сидела, поджав под себя ноги и подперев обеими руками подбородок. Даже не повернув головы в сторону Темирболота, она злобно ответила:
— Пусть твой саван у тебя остается! А моя шуба, хоть и старая, тоже мне на саван пригодится!
Слова Джаркын огорошили Темирболота, словно кто-то ударил его палкой по затылку. Он, не глядя на Джаркын, оторвал один за другим рукава своей шубы…
— На, надень себе на колени! — сказал Темирболот, протягивая их Лизе.
— Зачем ты испортил новую шубу?
— Ничего, Лиза, натяни их сейчас же! Много еще будет у нас таких шуб! А я вот отдеру полу и прикреплю ее к коленям ремнями от сумок… Через мех вода не будет так проникать, да и ногам будет теплее…
Темирболот был очень доволен, что так хорошо придумал.
— Эх, ты, обречен на гибель… а еще говоришь: «Много будет таких шуб!» — Джаркын залилась нарочито неприятным, пронзительным смехом.
Натянув на ноги рукава от шубы Темирболота, Лиза снова полезла в тоннель… Стало гораздо теплее, острые выступы ступенек не резали коленей.
Удобнее стало и Темирболоту. Он, несмотря на усталость, принялся опять рубить слежавшийся снег.
— Лиза, мне что-то дурно, — вдруг тихо сказал Темирболот.
— Со мною уже это было, — отозвалась Лиза. Она помогла Темирболоту вылезти, усадила и положила ему в рот снега.
— Сколько времени прошло, как м, ы не ели? — спросил Темирболот.
— Не знаю. Думаю, что порядочно.
— Может, тогда поедим?
— Ладно. — Лиза развязала мешок, разломила пополам лепешку, испеченную бабушкой Темирболота, и положила на газету, служившую им скатертью.
Темирболот и Лиза уговорились развязывать мешок с провизией лишь в тех случаях, когда от голода становилось совсем невмочь. Снега для утоления жажды вокруг сколько угодно! А вот запасы еды быстро таяли… Теперь остались одни лепешки.
А у Джаркын всего было много. Мать послала с нею в горы и вареной баранины, и грудинки, и сахарного песка. Лиза и Темирболот не знали о запасах Джаркын, да и не хотели знать…
Лиза положила кусочек сахара перед Темирболотом, другой отправила себе в рот, а потом обратилась к Джаркын:
— Почему ты не садишься есть с нами? Тебе ведь невесело одной…
— Говорят, что лучше есть чеснок открыто, чем гуся потихоньку. Иди сюда, — предложил Темирболот. — Подыхать будем, а к твоей еде не притронемся, — пообещал он.
Джаркын не ответила, продолжая сидеть неподвижно.
— Подойди, Джаркын, посоветуемся, — настойчиво приглашала Лиза. — Учились вместе в школе, выросли в одном аиле, всегда друг друга поддерживали. А что теперь случилось? Не желаешь нам помогать, даже разговаривать не хочешь. Все плачешь… Говоришь нехорошие слова, стараешься нас задеть. Ладно, мы это прощаем. Если удастся выйти отсюда, все забудется и будем такими же товарищами, как прежде. Но пока все так плохо, должна же ты тоже включиться в работу. Если даже вырубишь одну ступеньку, и то будет большая помощь…
— Кто не знает вкус горького, тот не поймет вкуса сладкого, говорят в народе, — добавил Темирболот.
Джаркын молчала. Темирболот направил на нее луч фонарика.
Джаркын сидела, обняв колени и положив на них подбородок. Волосы торчали в разные стороны, глаза с расширенными зрачками ввалились. Она вперилась неподвижным взглядом куда-то в одну точку и казалась отсутствующей. Трудно было угадать, о чем она думает.
Вдруг она вскочила, будто испугавшись светлого лучика, и пошла в глубь пещеры. Темирболот освещал ей дорогу, чтобы она не спотыкалась о камни.
— Мне кажется, у нее еда начала портиться, — шепнул Темирболот.
Лиза тихо подтолкнула его, намекая, что Джаркын может услышать и обидеться.
— Ну что ж, поели, будем продолжать, — сказала она громко.
— Нет, нужно передохнуть, — возразил молодой чабан.
Темирболот осмотрел свою шубу. Когда она была целая, Темирболот одну полу подкладывал под себя, другой укрывался, а вывернутые рукава заменяли ему подушку.
Лиза, увидев растерянность Темирболота, робко предложила:
— Темиш, нам придется лечь рядом…
— Как?
— Остатки твоей шубы подстелим вниз на камень, а моей укроемся, — стараясь не смущаться, объяснила Лиза. — Ничего иначе не придумаешь… Замерзнешь ведь. — Она вдруг замолкла.
Темирболот промолчал. Он расстелил свою шубу, лег на краешек. Лиза накинула на него свою и тихонько устроилась рядом. Им было тепло. Наколенники сохранили их ноги сухими…
Так и лежали они в темноте, повернувшись спинами, боясь прикоснуться друг к другу.
Обоим было неловко. Особенно смущало присутствие Джаркын, которая от изумления замерла в своем углу.
Она бессмысленно смотрела в их сторону, готовая, кажется, пронзить взглядом темноту.
И Лиза и Темирболот догадывались, что Джаркын считает их поступок бесстыдным. И думали о том, что скажут, если суждено им будет вернуться в родной аил? Чем ответить на гадкую сплетню? Вдруг в аиле поверят Джаркын — Сергей и Айкан рассорятся, не разрешат дружить Лизе и Темирболоту. А что, если сразу признаться, что они любят друг друга, хотят пожениться, мечтают о семье, детях… Долго не могли они заснуть, стараясь не дышать и не шевелиться. Наконец обоих одолел сладкий и крепкий сон.
Первой проснулась Лиза, сразу же за ней — Темирболот.
— Выспался, Темиш? — спросила она тихо.
— Да, а ты?
— Очень хорошо…
— Пора приниматься за дело…
Темирболот, на ощупь вкладывая в фонарь батарею, сказал:
— Дядя Сергей купил двадцать, а я — десять батареек. Осталось у нас пять. Теперь придется зажигать фонарик только иногда — во время работы, а остальное время проводить в темноте.
Оттого ли, что они хорошо выспались, или оттого, что окрепла их надежда на счастливый исход, или еще от каких-нибудь других причин, но друзья принялись работать с необыкновенным усердием. Когда уставал один, изнемогая от усталости и голода, другой немедленно брал у него из рук мотыгу.
«Нет, мы не беззащитные букашки, которые склоняются перед судьбой, — думал Темирболот. — Мы люди! Если нам суждено умереть, то только в борьбе, не сдаваясь. Не будем ждать смерти сложа руки, сразимся с нею. Если начнем рыдать, как Джаркын, то, несомненно, смерть победит нас. Мы комсомольцы, мы можем и должны победить смерть…».
— Темиш… — Лиза вдруг вскрикнула и упала на кучу снега.
Темирболот попятился по тоннелю к выходу, подскочил к Лизе, приподнял ей голову. Она с трудом раскрыла глаза.
— Лиза, что случилось?
Она не ответила, жадно проглотила слюну и снова прикрыла веки.
Темирболот, увидев ее бледное лицо и синеющие губы, перепугался.
— Лиза! Лиза! — звал он, тряся ее за плечи. — Джаркын! — крикнул он в темноту.
— Что, жена твоя подыхает? — злорадно буркнула Джаркын.
Лиза стала приходить в себя. Она слышала слова Джаркын, но не поняла, о какой жене идет речь.
— Лизочка, что случилось?
Лиза молча приоткрыла рот, Темирболот положил ей между зубов комочек снега. Она разжевала снег, проглотила и с помощью Темирболота подняла голову.
— Не знаю почему, но вдруг в боку закололо и голова закружилась.
— Видно, это от голода. Почему я раньше не догадался? — Он отряхнул снег и пошел к камню, где они обычно ели, но, увидев, что Лиза дрожит и не может двинуться с места, поднял ее и понес. Усадил ее, достал пол-лепешки, разломил, большую часть дал Лизе, меньшую взял себе.
— Нет, мне поменьше, — с трудом вымолвила она.
— Ешь, ешь, Лизочка.
Темирболот дал ей снегу — пососать после сухой лепешки.
Руки у Лизы так замерзли, что поднесенная ко рту лепешка упала на колени.
— Кажется, что руки не мои! Не слушаются, Темиш!
Темирболот расстегнул ватник и зажал Лизины руки под мышками.
— Они совсем перестали чувствовать тепло, — прошептала Лиза и едва заметно улыбнулась.
— Почему вовремя не отогрела? Если сама не могла, то сказала бы мне.
— Думала, потерплю. Так хочется вырваться скорее отсюда!
— Конечно, хочется. Но нужно себя беречь. Если отморозишь руки, мне одному не справиться! Такое мужество ни к чему!
Постепенно Лиза стала отогреваться.
Но легче ей не становилось. Руки зудели и ныли.
А когда Темирболот покрепче их сжал, Лиза даже вскрикнула от боли.
— Темиш! Да неужели тебе не жаль меня! Не жми так больно.
Темирболот осветил лицо Лизы фонариком. Увидев на ее глазах слезы, он испугался.
— Не понимаю, что ты выдумал? — Она вырвала из ладоней Темирболота руки — они заболели еще сильнее. Лиза молчала, но слезы удержать не смогла.
— А-а, — сказал Темирболот, улыбаясь. — Ты, видно, никогда не отмораживала ни рук, ни ног. Когда замерзшее место отогревается, оно сперва страшно болит. Потерпи! Скоро боль пройдет, поешь, отдохни, а я снова возьмусь за мотыгу.
Тоннель довольно глубоко уходил в толщу снега. Чем дальше, тем труднее становилось работать. Казалось, что мотыга натыкалась на камень… Но Темирболот вновь и вновь ударял ею в сплошную заледеневшую стену. Мелкие осколки льда попадали в глаза, куски твердого снега больно ударяли по ногам. Темирболот не переставал долбить снег. На разгоряченном лице выступал пот. Острые льдинки, падая на покрытые царапинами руки, жгли, как соль.
Снега скопилось немало. Темирболот принялся мотыгой собирать его, сваливая со ступеньки на ступеньку.
Он выбрался из тоннеля в пещеру.
— Темирболот, я уже отдохнула! — крикнула ему Лиза. — И руки не болят. Теперь мой черед скалывать снег. Ты поешь и отдохни…
— Ладно, сейчас! — отозвался Темирболот. — Мне кажется, Лизочка, что наше освобождение совсем близко…
— Да сбудутся твои слова, Темиш! А теперь давай мотыгу.
— Не мучай себя, Лиза. Все-таки ты выбилась из сил… И еще не согрелась, — Темирболот взял Лизу за руку. — Работа от нас не убежит…
Он подвел ее к камню. Они снова сели на обрывки его мерлушковой шубы.
Лиза в темноте перекинула руку через его плечо, щекой прижалась к щеке Темирболота.
— Отдохнем, — тихонько говорила она ему. — Наберемся сил и скоро выберемся отсюда. Какое счастье будет, когда снова увидим солнышко! А я счастлива и сейчас — ведь мы вместе, вместе работаем… — и вдруг Лиза замолчала, сняла руку с плеча Темирболота и немного отстранилась.
Юноша не понял, почему Лиза смолкла, почему отодвинулась от него.
«Что случилось, Лизочка? — хотел он спросить. — Ведь все хорошо… Твое присутствие вселяет в меня силу, сердце бьется радостнее, когда твоя щека прикасается к моей».
Но Темирболот ничего не спросил, а Лиза молчала.
Ей было неловко. Девушке казалось, что еще не время говорить и думать о любви, а она не удержалась и нечаянно выдала свои чувства Темирболоту.
Она упрекала себя: «Как же это я? Получилось так: „умирает, а песни заводит“. Зачем это надо было сейчас…»
— Если бы был темир-комуз! Вдруг он есть у меня?
— Неужели? — Темирболот хотел приподняться, но Лиза удержала его, нащупала мешок, расстегнула карманчик и достала футляр.
— Ой, Лизочка! Ты молодец! — воскликнул Темирболот, взяв у нее из рук темир-комуз. — Почему ты раньше о нем не сказала?
— Как-то не приходило в голову. Это папа заставил меня взять его с собою, чтобы поиграть маме.
— Очень хорошо сделал! — Темирболот вытащил инструмент из футляра и подал Лизе.
Она прикоснулась к темир-комузу, и родившийся звук прокатился по пещере.
— О-о, слышишь, какой отзвук? — удивился Темирболот. — Надо строить театры именно в таких местах. Красиво здесь звучит музыка! — Улыбаясь, он поднялся, сел, стараясь в густом мраке увидеть лицо Лизы. Но темнота оставалась непроницаемой.
Лиза, сердцем чувствуя, что он улыбается, счастливо засмеялась.
Радость — основа жизни. И вот радость, не боясь толщи снежного обвала, пришла к ним, чтобы наполнить счастливой уверенностью. Без улыбки нет жизни…
Темирболот обнял Лизу; теперь он твердо знал, что рядом с ним его счастье, его первая и единственная любовь. Он нежно погладил Лизу по голове и попросил:
— Поиграй же, дорогая, поиграй мне!
Мелодия зазвучала в темноте таинственно и удивительно прекрасно. Отчего? Объяснить было трудно.
— Лиза, почему ты замолчала?.. Устала? — Темирболот пытался в темноте нащупать руку девушки.
— Нет.
— Почему же молчишь?
— О чем же мне говорить?
— О чем-нибудь… Хочется слышать твой голос, Лизочка! — Темирболот положил голову на колени Лизе и прижал ее ладони к своим щекам.
Сердце ее затрепетало, как пугливый жеребенок, по телу разлилась томная сладость, когда на ее колени опустилась голова Темирболота, а ладони ее коснулись его щек.
Лиза не могла говорить, она боялась вздохнуть. Ей казалось, если она скажет хоть слово, то счастье ее вспорхнет и улетит в кромешную тьму. Темирболот забыл все: и усталость, и смертельную опасность, нависшую над ними, голод, боль в руках, холод.
Оба молчали — им не хотелось говорить, шевелиться, они боялись спугнуть счастье.
— Эх, Лизочка, если бы я был поэтом, — сказал, наконец, Темирболот. — Я сочинил бы стихи и посвятил тебе.
Может быть, действительно гулкие своды пещеры придавали звукам особую прелесть, может быть, Лизе и Темирболоту это просто казалось, потому что в мрачной неволе они были вместе. Может быть, игра Лизы была действительно вдохновенной и звала забыть горе. Темир-комуз звучал все нежнее и нежнее.
Мелодия, казалось, наполняла пещеру, вырывалась из нее по невидимой щели на свободу, и там, отражаясь от камня к камню, уносилась вдаль.
Темирболот слушал теперь, склонив голову Лизе на плечо. Звуки потекли медленнее. Темирболот тихо уснул… Лиза, заметив это, перестала играть. Ей захотелось зажечь фонарь и увидеть, как он спит. Но она боялась, что лучом света разбудит его, и продолжала сидеть не шевелясь. Она не могла отодвинуться, оторваться от Темирболота.
Много минут провела она в своем счастливом оцепенении. Потом осторожно зажгла фонарик и, прикрыв его ладонью, чтобы свет не падал на глаза Темирболота, рассматривала лицо любимого. Оно сохраняло выражение беспечности, нежности и любви, как будто, засыпая, Темирболот чувствовал себя в надежных и верных руках.
На душе Лизы тоже царил покой, ей захотелось поцеловать Темирболота. Она нагнулась и только коснулась его губ, как из глаз брызнули слезы. Лиза склонилась еще ниже, и ее слеза упала на лицо Темирболота.
— Ты плачешь? — спросил он.
— Нет, ничего…
— Почему ты плачешь?
— Я плачу от надежды и любви!
— От надежды и любви?
— Да, Темиш, это слезы надежды и любви. Я вижу себя с тобой не в этой пещере, а на вершине Хан-Тенгри.
— Лизочка, какие чудесные слова! Мечта, надежда, любовь! Надежда, мечта! Это не простые слова и чувства… Надежда, мечта — это будущее человека, это его завтрашняя жизнь, радость. Любовь — это то, чем сейчас живет человек и чем он будет жить всегда. Мечта и любовь всегда направляют его действия, идут рядом. Без мечты любви не бывает, а без любви нет мечты. Когда благородная мечта соединяется с беспредельной любовью, они могут пробуравить камень, пройти через огонь, переплыть океаны, взлететь в космос, достигнуть луны, солнца и вернуться обратно. Им ничто не может преградить путь. Да, Лизочка, нет ни у кого на свете такой любви, как у нас… — Темирболот крепко обнял Лизу. — Говорят: «Коня испытывают на скачках, человека — в беде». Кажется, мы с тобою проверили друг друга.
Темирболот еще раз обнял Лизу, поцеловал ее, зажег фонарь, взял мотыгу и побежал к прорытому ими ходу.
Перед глазами Лизы все сверкало. Тело горело. Только сейчас она вспомнила о Джаркын. Девушка, лежа поодаль, хранила полное молчание. Сейчас Лизе послышался стон.
— Джаркын, что случилось?
Лиза зажгла фонарик и направила его свет в сторону Джаркын…
Та не произнесла ни звука.
Лиза подбежала к ней, приложила руку к ее лбу: он горел огнем. Лицо Джаркын осунулось, глаза впали еще больше, губы запеклись. Лизе сразу стало ясно, что Джаркын заболела.
Снег огромной кучей лежал у входа в прорытый Лизой и Темирболотом тоннель. Незаваленным оставался небольшой уголок.
Лиза, взглянув поверх сугроба, крикнула:
— Темирболот, кажется, Джаркын плохо. Прекрати на минутку работу!
— Отойди подальше, — отозвался Темирболот, — сейчас я выброшу снег, очищу его со ступенек.
Лиза бросилась ему помогать.
Темирболот, закончив работу, отряхнул одежду. Они вместе подошли к Джаркын.
Ее тяжелое дыхание не оставляло сомнений — девушка была больна.
— Джаркын, что с тобой? Что у тебя болит? — спросил Темирболот, нагибаясь над Джаркын и освещая ее фонариком.
Бледное и почти безжизненное лицо Джаркын стало суровым, глаза широко раскрылись, скулы нервно сжались. Она сквозь стиснутые зубы процедила:
— Убирайся прочь с моих глаз! От такой собаки, как ты, никакой помощи мне не надо.
— Джаркын, что с тобою? — вступилась Лиза. — Стыдно так говорить с товарищем, который перед тобою ни в чем не виноват.
Темирболот, сдержав свой гнев, сказал:
— Стыд есть только у стыдливого, Лиза!
Джаркын чуть приподняла голову, свирепо посмотрела на Лизу, с ненавистью вскрикнула:
— Бесстыжая тварь, забирай мужа, а меня оставь в покое.
Лиза, возмущенная, хотела что-то ответить, но Темирболот остановил ее:
— Лиза, успокойся…
— Вся наша вина в том, что мы хотели ей помочь, — удивилась Лиза.
— Разве ты не знаешь, что змея кусает того, кто ее пригрел? Если не знала, то теперь запомни это. Пойдем, — Темирболот взял Лизу за руку и повел к тоннелю.
Темирболот был очень сердит, но старался не обнаружить этого перед Лизой. Ее же била нервная дрожь — слова Джаркын глубоко ее задели.
— Темиш, ты отдохни, а в тоннель пойду я!
— «Если ты наковальня, то терпи, если ты молот, то куй железо», — произнес Темирболот. — Хорошо сказано. Вытри руки, разорви остатки шубы и оберни колени. И понемногу сгребай снег.
После того как Лиза едва не отморозила руки, Темирболот всячески ее оберегал и старался, чтобы она работала как можно меньше.
Лиза сама понимала необходимость быть здоровой — она на клочки разорвала платье и бинтовала ими руки… Когда очередная тряпка промокала, она снова отдирала от платья кусок.
Неизвестно, сколько прошло ночей и дней. Как это можно было определить? Темирболот и Лиза боролись за освобождение все ожесточеннее. Не сдавались они ни голоду, ни усталости.
В своем углу время от времени стонала Джаркын да перебирала, судя по звукам, какие-то вещи в своем мешке.
Темирболот достал последний кусок лепешки и протянул Лизе.
— Раздели сам, — сказала она.
— Нет, раздели ты…
Кусок жаренной на масле лепешки… Все, что у них осталось. Кроме этого, ничего.
— Я думаю, что все это есть нельзя, Темиш. Может быть, не удастся еще быстро выбраться отсюда.
— Верно ты говоришь, дорогая!..
Небольшой кусок лепешки сразу весь оказался во рту. Есть хотелось ничуть не меньше. Усталость не проходила, клонило ко сну.
— Что сейчас делают наши матери — твоя и моя? — задумчиво спросил Темирболот.
— Ты опять начал задавать свои вопросы, — неожиданно рассердилась Лиза. — Ах, как горюют наши матери! Ах, бабушки совсем слегли от горя! Ах, наверно, нас считают погибшими! Ах, наверно, мою отару передали другому! Ах, что случилось с моими собаками? Ах, конь мой, наверно, сильно похудел! Перевезли ли мою отару в новый сарай?.. Ну, что еще хочешь спросить?
— А что здесь плохого?
— Сколько раз можно повторять одно и то же?
— Допустим, что тысячу раз.
— Надоел ты с этими вопросами!
— Я?
— Хватит, Темиш! Молчи и ни о чем не думай… Отдохни, все узнаем, когда выберемся отсюда… Мне хочется спать… И тебе, наверно, тоже. Ложись!
— Мама, воды! — еле слышно попросила Джаркын.
— Хочет пить, — прошептала Лиза.
Темирболот наскреб мелкого снега и стал класть по щепотке в рот Джаркын.
Она, не открывая глаз, тяжело дышала и жадно глотала снег.
Лиза пощупала ее лоб. Он стал еще горячее.
— Джаркынтай, что у тебя болит? — спросила она участливо, склонившись над подругой.
Та выплюнула изо рта льдинку прямо в лицо Лизе и хрипло проговорила:
— Проваливайте, бессовестные!
Лиза и Темирболот молча переглянулись. Очевидно, Джаркын бредила. Она сжала зубы и больше не желала получать из рук Темирболота снег.
…От огромной кучи льда и снега в пещере стало тесно. Они давно ощущали недостаток воздуха, но потом привыкли к духоте. Слабость, головокружение они объясняли голодом. Обоим казалось, что в тоннеле дышать было легче, чем в пещере, особенно в последнее время…
…Лиза сбрасывала снег и лед со ступеньки на ступеньку. Вдруг она издали услышала глухой голос Темирболота:
— Лиза!
— Что? — крикнула она в ответ.
Темирболот выполз из тоннеля, схватил Лизу за руки, покружился вместе с нею и, наконец, сказал:
— Мне кажется, нам осталось совсем мало!
Лиза молча устремилась в тоннель. Много раз они лазали по этому ходу туда и сюда, и сейчас она не взяла фонарика.
Лиза вернулась не скоро, а вернувшись, как бы потеряв силы от счастья, тихо сказала:
— Ты прав… Осталось немного… Может быть, мне только кажется, но снег… лед… стал каким-то белесым. Значит, мы близко… А на воле светит солнце!
— Да!
Сон прошел. Темирболот снова взялся за мотыгу. Лиза сгребала снег за его спиной. Свет, брезжущий через толщу снега, вселял все больше надежд, заставлял забыть про усталость и голод. Теперь желание увидеть хотя бы клочок неба стало непреодолимым. Все настойчивее, все сильнее ударяла мотыга в ледяную преграду.
Лиза почти вплотную подползла сзади к Темирболоту, крикнула:
— Бей вот здесь!.. В этом месте, кажется, посветлее.
Темирболот, собрав все силы, несколько раз ударил по неуступчивой стене. Мотыга пробила снег, и в маленькую щель засиял, заискрился далекий кусочек неба.
— Ура! Ура-а! Ура! — закричала Лиза. — Джаркын, беги сюда, сейчас мы увидим солнце.
Темирболот на боку отполз назад, чтобы пропустить Лизу.
— Лизочка, вот что значит надеяться, мечтать, любить, — говорил он, задыхаясь. — Перед нами ясный и светлый мир! Если бы мы не надеялись, не мечтали, не видать бы нам щелки света даже с ушко иголки!
Темирболот изо всех сил бил по краям щели мотыгой. Потом уперся еще в толщу льда, поближе к образовавшемуся проему, и нажал всей тяжестью тела. Кусок льда под мотыгой треснул и вывалился наружу. Темирболот в одно мгновение выбрался из снегового тоннеля. Яркий свет после многих дней темноты ослепил глаза.
— Темиш! — звала его Лиза, протягивая к нему руки.
Темирболот вытащил девушку наверх.
— О Темиш! Как хорошо на воле! Как хорошо видеть солнце! — Лиза не смогла продолжать и, обессилевшая, покачнулась.
— Лизочка! — Темирболот помог ей лечь на землю и осторожно подложил ладонь под голову.
