10
Темирболот отправился в школу рано. Он, не дожидаясь прихода всех ребят, заговаривал о концерте с каждым, кто входил в класс. Ребят вокруг Темирболота собиралось все больше, не слушая друг друга, они кричали каждый свое. Поднялся страшный шум.
— Коль нам поручают организовать концерт, надо все обсудить серьезно. Что кричать без толку? — сказал Темирболот, с трудом дождавшись тишины. — Надо постараться, чтобы наш концерт не был похож ни на один из тех, которые бывали в нашем аиле.
— Правильно, чтобы совсем не был похож!
— Чтобы все номера были интересными!
— Знаете, товарищи? — крикнула Джаркын. — У дедушки Асанкожо есть книжечка «Клубная сцена». Надо выбрать оттуда пьесу, а если сумеем поставить, то и две…
— Нет, это невозможно, — возразил Сатылган. — Людям, которые привыкли смотреть игру настоящих артистов, наша игра покажется недосоленной похлебкой, — он поморщился.
Сатылган был простужен, голос его хрипел.
— Эх ты, трус… На хорошее дело надо идти без страха, — сказала Лиза и сердито посмотрела на Сатылгана. — Нам нечего бояться. Не все же артисты сразу играли хорошо. Они учились, и поэтому у них получается…
— А нам у кого учиться прикажешь? — спросил Сатылган.
— Можешь здесь не хрипеть, Сатылган! Мы не заставляем участвовать в спектакле, если не хочешь! К тому же твой голос вообще для сцены не годится! — выкрикивала Эркингюл.
— Пожалуйста, играйте сами. Даже если бы мой голос подходил для сцены, все равно я бы не стал участвовать в вашем паршивом спектакле, — зло сказал Сатылган и, состроив кислую мину, вышел из класса.
— Как не стыдно Сатылгану отговаривать от такого хорошего дела… — Звонок помешал Темирболоту продолжать. — Скорее по местам! Идет директор Жанаргюл!
Все встали при ее появлении.
— Здравствуйте, садитесь! — Она оглядела учебников. — По вашему виду наверняка могу сказать, что вы спорили о чем-то очень интересном, правда?
— Вы угадали! — подтвердил Темирболот.
— Мы хотели посоветоваться с вами, как нам подготовить концерт, — бойко затараторила Лиза, вскочив с места.
— Очень хорошая мысль. Когда кончатся уроки, напомните мне. Я думаю, что мы поймем друг друга. А сейчас приступим к занятиям.
— Разрешите войти, — сказал Сатылган, вбегая.
— Садись, Сатылган. В школу приходишь рано, а в класс всегда являешься после учителя. Отучись от этой привычки, предупреждаю последний раз.
— Он против нашей затеи… — шепнула Лиза, сидевшая на передней парте.
— Об этом тоже поговорим после уроков, — так же тихо отозвалась Жанаргюл.
…Когда Акмат после звонка вышел из класса, ребята закричали:
— Темирболот, иди приглашай директора!
Вошедшая Жанаргюл, оглядев всех, сказала:
— А знаете, ребята… некоторые учителя против вашей затеи.
Послышались удивленные возгласы.
— И это потому, что сегодня многие не слушали объяснений учителей, отвлекались, разговаривали во время уроков.
Ребята пристыженно смолкли.
Сатылган вскочил с места и заговорил своим простуженным голосом:
— Я знаю, все начал Темирболот. Это он отвлекал ребят, он подговорил их всех, — гордо оглядев класс, он снова сел за парту.
— Простите меня! — приподнявшись, сказал Темирболот. — Больше этого не повторится. Но нам очень хотелось поскорее с вами посоветоваться.
— Правда, правда! — Все ребята вскочили с мест.
Сатылган не последовал их примеру.
— Садитесь! Я верю вам. Но должна напомнить: Сатылган сегодня получил вторую двойку по алгебре за неделю. Если не поможете Сатылгану ее исправить и если кто-нибудь еще получит двойку, то никакого спектакля не будет!
— Согласны, — сказала Лиза. — Но только предупредите Сатылгана, чтобы и он сам тоже старался.
— Вы мне поручили помогать Сатылгану, — заговорил Темирболот. — Я ему три раза предлагал вместе готовить уроки. Вчера тоже предлагал. Он сказал, что и без меня все знает, отвернулся и убежал. Мою помощь считает унижением, сердится и говорит: «Ты мне не учитель». А сегодня не смог решить простой задачки.
— Слышал, Сатылган? Твои двойки весь класс назад тянут. Получать помощь от товарища совсем не унижение. Не только вы, но и я сама постоянно учусь у других. Если чего не знаю, то всегда обращаюсь за советом. И тебе надо так поступать, Сатылган. Теперь займемся обсуждением концерта. К завтрашнему дню составьте мне список — кто какую песню хочет петь, кто какие стихи хочет декламировать и какую пьесу вы выбрали для постановки. Посмотрю, какие произведения вам нравятся. Хорошие оставим, неудачные заменим. Но в концерте должен участвовать не только один ваш класс. Может быть, найдутся желающие из других. Не надо выделяться среди других. Хорошо бы пригласить и родителей — среди них, наверное, есть такие, кто играет на губном комузе. Надо сделать так, чтобы программа концерта была разнообразной и зрители получили от него удовольствие. Я еще посоветуюсь с учителями.
— Пожалуйста!
— Мы будем очень рады!
— Может быть, и учителя захотят участвовать в концерте, — добавила Жанаргюл.
— И учителя? — удивленно спросил кто-то из ребят.
— Да, и они… Показывать народу свое умение дело хорошее. На губном комузе я тоже играю…
Последние слова Жанаргюл вызвали бурную радость школьников. Они захлопали в ладоши, повскакивали с мест, окружили свою любимую учительницу.
Веселый азарт, как огонь, раздуваемый сильным ветром, охватил всю школу.
Жили все бок о бок, росли, учились вместе, но, оказывается, многие не знали о способностях друг друга. Совершенно неожиданно нашлось немало талантов.
Подобралось человек тридцать с хорошими голосами: был организован хоровой кружок, им руководил Асанкожо. Человек пятнадцать записалось в драматический кружок, его возглавил секретарь комсомольского комитета Эркинбек. По просьбе Жанаргюл из Пржевальска приезжал режиссер театра — помогал ребятам своими советами.
Однажды режиссер привез с собой гримера, тот учил ребят своему мастерству, а потом подарил молодым артистам парики, бороды и грим.
Концерт назначили на один из воскресных вечеров.
И вот долгожданный день наступил.
Асанкожо, как только забрезжил рассвет, прибежал в клуб, чтобы наладить отопление, в зрительном зале мыли полы, вытирали пыль… Ребята были полны забот о костюмах. Будущие участники спектакля волновались и суетились больше всех.
«Не так интересен сам пир, как приготовления к нему». Весь аил знал, что сегодня в клубе будет интересный концерт, и все с утра уже начали сборы. Кто же может усидеть дома? Стар и млад, все будут там. Надо пойти пораньше, занять получше места.
И старики, и люди среднего возраста, и молодежь задолго до начала стали стекаться к клубу. Когда прозвенел второй звонок, зал был переполнен. В проходах и у стен стояла сплошная стена из тех, кому не хватило мест.
Вдруг за занавесом поднялся шум. На спектакль не явился Сатылган, который исполнял роль старика в первой пьесе. За ним сбегали домой, но оказалось, что он куда-то ушел. Асанкожо со сцены спросил, нет ли его в зале. Сатылгана и в зале не оказалось.
В первой пьесе было четыре действующих лица: старик, старуха, их внучка — дочь сына, погибшего на фронте, — и человек лет пятидесяти, родственник старика, желавший жениться на внучке.
Участники спектакля волновались. Мало того, что как сквозь землю провалился Сатылган, вдруг закапризничала Джаркын.
— Я давала слово играть только перед школьниками, — заявила она, — а здесь собрался весь аил. Не хочу перед всеми выступать в роли старухи.
Она ушла из клуба, захватив свои вещи.
Темирболот, которому было поручено отвечать за концерт и спектакль, не знал, что делать. Даже Жанаргюл растерялась.
Ведь они, Джаркын и Сатылган, спорили со всеми из-за этих ролей, а теперь сбежали…
Лиза, вне себя от возмущения, вылезла из суфлерской будки.
— Не краснеть же нам из-за этих дураков! Пьесу мы должны показать во что бы то ни стало. Дядя Кенешбек, подберите для меня и Темирболота подходящие костюмы в зале у зрителей. Темирболот будет играть старика, а я старуху. А ты, Эркин, залезай в будку, будешь нам подсказывать.
Кенешбек поспешил в зал.
— Дорогой отец Ашым, снимай свой чапан, тебетей и ремень, я тебе после концерта верну, — председатель колхоза поспешно стал стаскивать со старика поношенный чапан.
— Да, слушай, ты осторожно… А зачем тебе все это?
— Надену на артиста, который играет в пьесе, — размахивая вещами старика, Кенешбек побежал за сцену.
Жанаргюл тоже у кого-то раздобыла старушечье платье, подогнала его к Лизиной фигуре.
Темирболот надел чапан старца Ашыма, приклеил усы и бороду. Бросив на себя взгляд в зеркало, он невольно фыркнул.
— Темирболот, не смейся. Если на сцене расхохочешься, то все провалится, — предупредил Акмат, помогавший ему гримироваться.
Жанаргюл волновалась.
«Если бы знать, что Джаркын и Сатылган поступят так, то, конечно, можно было бы предотвратить скандал. Лиза и Темирболот бывали на репетициях, но ролей не знают. Позора не оберешься, если зал загудит, а они не расслышат слов».
Такие же тревожные мысли приходили в голову всем участникам концерта.
Пора было начинать — в зале дружно хлопали.
— Дорогие товарищи! — сказал Кенешбек Аманов, выходя из-за занавеса. — Прошу успокоиться. Сейчас начнется концерт. После концерта задержитесь на минутку. Пользуясь тем, что все в сборе, мы вам кое-что сообщим.
В зале одобрительно зашумели.
— Все готово. Объявите первый номер, — шепнула Кенешбеку Жанаргюл из-за занавеса.
— Теперь начинаем наше веселье, — продолжал Аманов, первым номером пойдет одноактная пьеса «Пережитки прошлого». Роли исполняют Эркингюл, Асанкожо, Лиза и Темирболот.
Под шумные аплодисменты занавес раскрылся. В углу сцены, отвернувшись от зрителей, сидела плачущая Эркингюл. Скрестив руки на груди, стоял ее престарелый жених — Асанкожо. Старик — Темирболот ходил по сцене, опираясь на трость.
Старушка — Лиза увещевала «мужа»:
— О, да пойми же! Сын твой погиб на фронте. Невестка вышла замуж и уехала. Нашу внучку мы сами вырастили. Она сейчас, подобно весеннему цветку, только что начала расцветать. И выдавать ее замуж за пятидесятилетнего грешно и стыдно.
— Эй ты, проклятая старуха, пока не вышиб тебе глаза, замолчи! Коль не выйдет замуж твоя внучка, что ей тогда делать? Пятьдесят лет — это средний возраст для жениха. Раньше семидесятилетние женились на четырнадцатилетних девочках. А твоей уже восемнадцать. Засиделась в девках, начала стареть. Подумай, старуха, и не зли меня.
Интересно было видеть ребят в гриме, на сцене, в чужом облике, с незнакомыми повадками. Особенно забавны были Лиза и Темирболот, перевоплотившиеся в людей преклонного возраста.
— Слава аллаху… постепенно и я вспомню молодость, — с улыбкой произнес Асанкожо, как полагалось ему по роли.
— Не вспоминать тебе молодость, а околеть! Сдохнуть бы тебе, прежде чем жениться на моей внучке! Проваливай с моих глаз, лохматый! — Лиза — старуха толкнула в спину старика — Асанкожо.
— Ах, ты… ты погаными руками коснулась гостя моего? Давно у тебя спина чешется и черти на ней не плясали, — старик с криком бросился на жену и принялся колотить ее тростью.
— Эй ты, Кенешбек! Сдох ты там, что ли? Держи этого бессовестного! — выкрикнул старик Ашым.
Остальные зрители разразились хохотом. Сидевшие рядом с Ашымом стали его успокаивать:
— Отец, это ведь только так на сцене. Они играют роли.
В это время старик — Асанкожо подбежал к старику — Темирболоту:
— Успокойся, дорогой, оставь свою жену.
— Отпусти меня! Навсегда покончу я с этой старухой, и сразу увезешь девчонку, — вырываясь, кричал старик. Время от времени ему удавалось палкой дотянуться до старухи. Та, плача, старалась увернуться. Девушка пыталась загородить бабушку.
— Эй ты, Кенешбек! — снова раздался на весь зал негодующий голос Ашыма. — Почему ты надел мою одежду на этого бессовестного старика? — Он вскочил с места.
Зал снова дрогнул от хохота.
— Слушай, ты же не ребенок, садись, — жена Ашыма потянула его за рукав.
— Отстань от меня. Не желаю, чтобы мою одежду носил такой бессовестный старик, — Ашым, опираясь на палку, поплелся к сцене.
Как полагалось по ходу пьесы, на сцену, заслышав крики, прибежали люди и уволокли старика и его родственника за кулисы.
— Эй, слушайте, пусть он отдает мою одежду! — кричал старец Ашым, взбираясь на подмостки.
* * *
После двух пьес шли хоровые номера, дуэт, сольное пение, декламация.
Темирболот, Эркин и Эркингюл спели песню о лентяях. Им на гармонике аккомпанировала Лиза. Зрители так аплодировали, что номер повторили. Жанаргюл тоже пришлось сыграть на губном комузе дважды — так велик был успех.
Зрители потребовали, чтобы на сцену вышел старец Ашым. Он без тени смущения расположился на стуле и спокойно заговорил:
— В нашем аиле нет человека старше меня, и все вы мне кажетесь детьми. У меня сейчас нет прежней остроты зрения, нет силы в ногах. Вот вы заставили меня выйти на сцену, но на комузе играть уже не заставите. Я уже не тот, что был прежде. Мелодии звучат у меня совсем по-другому. Но я не хочу, чтобы песни, которые я знаю, ушли со мною в могилу, и поэтому потихоньку учил играть своих внуков.
— Спасибо тебе, отец! — зашумели в зале.
— Подождите, дети мои! Если внуки мои сыграют хорошо, тогда благодарите, а если нет — значит, благодарить не за что. Мои внуки просили меня, чтобы я никому ничего не говорил о наших занятиях до тех пор, пока они не научатся хорошо играть. Вот сейчас я могу раскрыть их секрет. За то, что скрывал это так долго, простите меня, дети мои. За то, что раскрываю секреты, пусть простят меня внуки, — старец Ашым взял комуз, настроил, отложил в сторону. Затем стал настраивать второй.
Люди в зале и за кулисами, не догадываясь, о каких внуках говорит бездетный Ашым, вопросительно переглядывались.
Когда Ашым настроил второй инструмент, он поискал глазами Жанаргюл и, увидев ее, подмигнул; учительница подошла к старику, они о чем-то пошептались. Жанаргюл принесла два стула, поставила по обе стороны Ашыма.
— А теперь, дорогие мои, идите сюда! — торжественно продолжал старик. — Проходите не через лощины и овраги, не украдкой, а шагайте открыто по кочкам, нет, не по кочкам, а по вершинам!
На сцене появились Темирболот и Эркин, очень смущенные.
Зрители дружно захлопали и забарабанили ногами об пол.
Старец дал Темирболоту и Эркину по комузу, потом поднял руку, прося внимания.
— Дорогие! В старину считали, что все песни начинаются с мелодии «Камбаркан». Сейчас вам Эркин исполнит «Большой Камбаркан».
Эркин сел рядом со стариком и, как опытный мастер, заиграл уверенно и спокойно. Зрители слушали и не могли понять, когда это он успел научиться играть так хорошо. Не зная, как выразить свое восхищение, люди временами выкрикивали: «Здорово!», «Браво!», «Молодец, Эркин!»
— Дорогие! Вы все знаете, что советские люди никогда не отступают. Вот о таких героях народ сложил песню «Не отступай». Ее сыграет Темирболот.
Темирболот не хуже Эркина справился со своей задачей. Стремительный темп сменялся величественно-медленным. Бравурная мелодия захватила слушателей. Темирболота просили играть еще.
Айкан было немного неприятно, что она не знала о тайных занятиях сына, но скоро гордость за него заставила забыть обо всем. Она шептала слова благодарности старцу Ашыму.
— Спасибо, отец Ашым! — крикнули в зале.
— До конца дней видеть вам радость и счастье от внуков!
— Пусть еще сыграют!
— Дорогие мои! Не спешите! Ваш председатель неспроста вызвал меня на сцену. У вашего отца Ашыма есть для вас еще кое-какие секреты. — Старик приставил ладонь ко лбу, стараясь разглядеть кого-то в зале. — Слушай, Айымбийке! Тащи сюда свою матушку Камка!
Айымбийке привела старушку на сцену.
— Матушка Камка, садись на мое место! — Ашым уступил ей стул и встал позади.
Темирболот и Эркин внесли на сцену еще четыре стула и скрылись за кулисами.
— Многие из пожилых людей вспоминают, — снова заговорил Ашым, — как играла тетушка Камка на губном комузе! Пусть будет проклята старость, которая унесла ее дарования. После того как старушке вставили зубы, она снова стала играть и теперь учит невесток и внучек своему искусству. Вот послушайте. Дочка Жанаргюл, приступай к делу!
Рядом с Камкой заняли стулья Жанаргюл и Айымбийке, подсели вышедшие из-за кулис Лиза и Эркингюл.
Айымбийке объявила:
— «Марш девушек». Мелодия народная.
Зрители дружно зааплодировали.
Торжественные звуки заполнили зал. Чудилось, что слушатели строем, в ногу, твердо шагают под ладную музыку к будущему. Иногда звучал лишь один инструмент, затем мелодию подхватывали другие, и мощная песня, выражая радость народа, ширилась, росла, была слышна, наверное, далеко за пределами зала, в небесах и даже на самой луне…
Когда мелодия оборвалась, слушатели так захлопали, что казалось, стены не выдержат этого шумного ликования.
— Подождите, дорогие мои! У вашего отца есть для вас еще один подарок. Приходят ко мне недавно председатель колхоза Кенешбек и директор школы Жанаргюл. «Все начали готовиться к концерту, — сказали они. — Просим и вас принять участие». Взял я в руки свирель, которую давно забросил. Когда Кенешбек и Эшим были детьми, я их учил играть на свирели. Был уверен, что теперь, когда они управляют делами народными, им не до музыки. Ошибся! Не разучились они играть! Да я еще научил кое-кого! Послушайте, прошу вас, игру на свирели.
Из-за кулис, улыбаясь, вышли Кенешбек и Эшим.
— Товарищи, — громко объявил Асанкожо, следом за ними появляясь на сцене со свертком в руках, — в этой марле — свирели, изготовленные руками Ашыма. Внутри крепкое, желтое дерево, сверху обтянутое бараньими кишками…
На сцену вышли Темирболот, Эркингюл, Эркин и Лиза. Асанкожо роздал им свирели.
В зале зазвучала «Радостная мелодия табунщика». Темирболот подражал голосу жеребенка, Эркин — ржанию кобылицы, Эркингюл извлекала из свирели звуки, напоминавшие далекий человеческий голос, Лиза воспроизводила веселый свист табунщика. Когда вступил Кенешбек, то слушателям почудилось, что где-то поблизости огромный косяк лошадей мирно пасется на раздольном джайлоо.
Вот соединились звуки всех свирелей, и полилась мечтательная, поэтическая мелодия, и стало казаться, что в зал спустилась прозрачная лунная ночь, засияли звезды, а табунщики у костра на отдыхе тихо рассказывают друг другу легенды о счастье.
В этом клубе свирель зазвучала впервые, и это было для всех необычайным, замечательным событием.
Зрители долго аплодировали, выражая восторг и благодарность.
Когда наступила тишина, к краю сцены подошел Кенешбек.
— Дорогие товарищи, понравился вам вечер? — спросил он собравшихся.
— Понравился! Очень понравился!
— Никогда не видели и не слышали ничего похожего!
— Очень хорошо!
— Каждое бы воскресенье такой концерт!
Голоса слились в общий восторженный гул.
— Прошу успокоиться, — крикнул Кенешбек, — мне надо посоветоваться с вами! Посмотрите на себя: все мы одеты нарядно, а сцена наша выглядит довольно убого.
— Правильно! — выкрикнули из зала.
— Для того чтобы достойно одеть нашу сцену, надо… — продолжал Кенешбек, но колхозники, догадавшись, о чем пойдет речь, зашумели:
— Надо украсить ее так, чтобы не узнали!
— Работать умеем, надо уметь и хорошо отдыхать!
— Товарищ Аманов! Разрешите сказать мне несколько слов, — попросил Байсымаков, сидевший слева от сцены.
— Прошу вас, пожалуйста, проходите сюда, — улыбаясь, ответил Кенешбек.
Байсымаков не спеша вышел на сцену.
— Товарищи! По приглашению Кенешбека Аманова многие депутаты райсовета с женами приехали к вам в аил послушать концерт. За доставленное удовольствие большое вам спасибо.
Он помолчал, дожидаясь, когда умолкнут восторженные крики.
— Недаром говорят: «Старики приносят счастье». Такими отцами, как Ашым, матерями, подобными Камке, мы вправе гордиться. В том, что старики передают молодым свое мастерство, еще одно свидетельство нашего духовного роста. Для счастливой жизни мало одного выполнения производственных планов, на пути к коммунизму недостаточно только поднимать хозяйство, богатеть. Надо еще умножать духовные богатства. Старики учат молодежь народному искусству — это замечательно. Пример вашего аила надо перенять другим и всячески пропагандировать. Это поистине чудесное начинание! Мы со своей стороны будем всячески помогать вам…
Люди громко захлопали.
— В заключение хочу обратиться к вам с просьбой, — снова дождавшись тишины, продолжал Байсымаков. — Просим в одно из воскресений повторить этот чудесный концерт. Пусть приедут сюда председатели других колхозов, ученики и учителя из других школ. Пусть ваше начинание будет им примером!
— Что ж, повторить мы готовы! — проговорила Жанаргюл, и ее слова потонули в шуме восторженных аплодисментов.
Назад: 9
Дальше: Часть вторая
