Глава 25

Джошуа наблюдал, как миры мелькают мимо, словно страницы в книжке с картинками. По-прежнему держа курс на запад, они миновали персональную границу – Уральские горы, тянувшуюся с севера на юг полосу вздыбленной земли, которая существовала в большинстве последовательных миров.

С тех пор миры изменились. Далеко позади остались Ледовый и Рудный пояса. Теперь внизу тянулись миры Кукурузного пояса, как их называли разведчики и капитаны партий, – богатые, теплые, покрытые травой (по крайней мере, в Северной Америке), усеянные знакомыми на вид деревьями и кустами, кишевшие стадами сытых и довольных животных. Миры, где можно было снимать урожай. На землеметре Лобсанга цифры перевалили за сто тысяч. У пешеходов уходило девять месяцев, чтобы забраться так далеко. Воздушный корабль покрыл это расстояние за четыре дня.

Когда они останавливались, Лобсанг ловил коротковолновые передачи, способные разноситься в ионосфере любой Земли. Пару раз они остановились в мирах Кукурузного пояса, чтобы послушать. В том числе на «Западе-101754», где получили длинную и непринужденную сводку новостей из колонии в последовательной Новой Англии: какая-то девочка – из Мэдисона, как выяснилось, – читала в эфир отрывки из дневника. Джошуа подумал: вот одно из целого ряда многообещающих поселений, разбросанных тонкой сетью по континентам Долгой Земли. И у каждого своя история…

Здравствуйте, мои верные слушатели, я Хелен Грин, ваш низкотехнологичный блогер, который опять забивает эфир. Послушайте, что я написала три года назад, пятого июля. То есть, как вы понимаете, на следующий день после Четвертого июля. Итак…

Это и есть похмелье?

О господи.

Вчера был День независимости. Ура. Мы провели здесь восемь месяцев, и никто еще не умер. Ура. Отличный повод для вечеринки, почему бы нет. Мы американцы, и официально тут Америка, вчера было Четвертое июля – короче, понятно.

Хотя если бы кто-нибудь посмотрел на нас, то принял бы за индейцев. Мы живем в землянках, вигвамах, шалашах и больших квадратных общих домах, а некоторые до сих пор в туристических палатках. Повсюду бегают цыплята и щенки, которых люди принесли с собой. Мы пока не пашем землю. Первый урожай будет только на следующий год. Пока мы поочередно расчищаем поля – жжем, рубим, оттаскиваем камни, работа очень тяжелая, а у нас ничего нет, кроме собственных мускулов. На будущее мы принесли семена, кукурузу, бобы, лук и хлопок. Достаточно, чтобы пережить несколько неурожаев, если придется. Кстати, мы уже посадили тыквы, кабачки и бобы на расчищенных участках рядом с домами. Это наши огороды.

А сейчас мы охотники и собиратели! Здесь отличное место, чтобы охотиться и собирать. Зимой мы ловили окуней в реке. В лесу мы ловили животных, похожих на кроликов, и еще других, похожих на оленей, и таких маленьких смешных лошадок, хотя всем было неловко, как будто ешь пони. Летом мы проводим много времени на берегу моря, где ловим рыбу и собираем моллюсков.

Сразу понимаешь, что ты в лесу. Дома, на Базовой, я пользовалась результатами трудов людей, которые веками приручали разных животных. А здесь леса никогда не вырубали, болота не осушали, реки не запруживали. Очень странно. И опасно.

Кажется, папа думает, что люди тоже бывают опасны. Мы лучше узнаем друг друга, но медленно, потому что снаружи не всегда поймешь. Некоторые сюда пришли не для того, чтобы увидеть новые земли, а для того, чтобы сбежать. Бывший солдат. Женщина, которую обижали в детстве, как говорит мама. Еще одна женщина, которая потеряла ребенка. По мне, так пусть живет кто хочет.

В любом случае мы здесь. И если пойти в лес или вверх по реке, увидишь маленькие струйки дыма из труб и услышишь голоса людей, работающих в поле. Можно почувствовать разницу, если перейти хотя бы в соседний мир. Мир с людьми против мира без людей. Честное слово, прямо головой чувствуешь.

Мы здорово спорили, как бы назвать наш поселок. Взрослые устроили совещание и развели обычную болтологию. Мелисса твердила, что надо придумать какое-нибудь жизнеутверждающее название, например «Нью-Индепенденс» или хотя бы «Нью-Хоуп», но папа посмеялся и предложил «Нью-Нью-Йорк».

Не помню, это я придумала первая или Бен Доук, только наше название прижилось. Или, по крайней мере, никто не возразил. Когда все согласились, папа и другие взрослые сделали табличку и поставили на тропе к побережью.

«Теперь нам только почтового индекса недостает», – сказал папа.

А вот еще кусочек, написанный почти на год позже. Его написал папа! Ну, он мне помогал с дневником, в том числе с правописанием, ха-ха. Спасибо, пап!

Меня зовут Джек Грин. Наверное, если вы это читаете, то знаете, что я отец Хелен. Я получил специальное разрешение добавить несколько записей в дневник, который сам по себе стал большой ценностью. Сейчас Хелен немного занята, но сегодня ее день рождения, и я хотел, чтобы он был должным образом отмечен.

Так с чего бы начать?

Мы в основном уже построили себе жилье. И постепенно расчищаем поля. Обычно я работаю не покладая рук. Как все. Но я частенько гуляю по городу и вижу, как мы вгрызаемся в лес.

Лесопилка работает. Это наш первый большой совместный проект. Сейчас я слышу ее, когда пишу, – мы стараемся поддерживать лесопилку на ходу день и ночь, чтобы не прекращались отчетливые двойные удары, означающие, что лес постепенно превращается в город. У нас есть гончарный горн, и печь для обжига известняка, и мыловарня, и, разумеется, кузница, благодаря нашему чудесному британцу Франклину. Геологоразведка не ошиблась. В чем-то мы продвигаемся просто с невероятной быстротой.

Порой мы получали и помощь извне. Нам попалась семья амишей, которая шла по следам преподобного Герина, бродячего проповедника. Они, конечно, странные люди, но довольно дружелюбные и весьма компетентные. Например, они помогли построить гончарную печь – такую коробку с трубой. Посуда получается грубой, как кирпич, но вы даже не представляете, как приятно поставить вазу, которую ты сам слепил, на полку, которую ты сам смастерил, а в вазу цветы, выросшие в саду, который ты вскопал своими руками.

Но все это пустяки по сравнению с первыми железными инструментами из кузницы Франклина. Мы, разумеется, ничего бы не сделали без железных и стальных орудий. Но железо оказало странное влияние на нашу внутреннюю экономику. Когда мы прибыли сюда, сто человек растянулись по тонкому слою ближайших миров, вместо того чтобы собраться в одном. Почему бы нет? Места полно. Но, как известно, из мира в мир нельзя переносить железо, даже произведенное в пределах Долгой Земли. Поэтому люди постепенно возвращаются туда, где есть кузня, вместо того чтобы начинать с нуля где-то в другом мире (хотя Франклин предлагал свою помощь за соответствующую прибавку к жалованью).

Меня поражает, что буквально вся история освоения Долгой Земли связана с одним простым фактом – невозможностью брать с собой железо. Например, у нас возникла мысль обрабатывать поля в соседних мирах, чтобы ни один урожай не погиб от болезней или непогоды. Но игра не стоит свеч; проще использовать железные инструменты, которые мы уже сделали, чтобы расширить наши владения в 754.

Кстати, интересно, как мы расплачиваемся за услуги с нашими гостями вроде амишей. Ну, по крайней мере, мне кажется, что интересно. Деньги! Кому они нужны здесь, на Долгой Земле? Они ничего не стоят, поскольку каждый может открыть собственную золотую шахту. Занятный теоретический вопрос, не правда ли?

В своей среде мы до сих пор пользуемся земной валютой. Когда началась экономическая рецессия, йена и доллар удержались, в частности, потому, что их не куют. Британский фунт рухнул раньше, когда половина населения покинула переполненный маленький остров, в том числе Франклин, наш незаменимый кузнец. Тем не менее Британия уже не впервые нашла выход из нелегкой ситуации. В годы экономического кризиса британцы изобрели «фавор», гибкую денежную единицу. Это воображаемая монета, о стоимости которой уславливаются покупатель и продавец в момент заключения сделки. Довольно трудно обложить такие деньги налогом, поэтому на Базовой Земле они работают плохо. Но в новых мирах фавор – идеальная валюта, что неудивительно, поскольку та же система некогда использовалась в зарождающихся Штатах, когда не было никакой наличности и настоящего правительства, способного определить стоимость денег.

В таких местах, как Перезагрузка, сами понимаете, жизнь полна мелких обменов. Ты варишь животный жир и делаешь свечное сало, а если у тебя слишком много, предлагаешь часть соседу – разумеется, свечи ему нужны, и в обмен он отдает фунт железной руды. Тебе она не очень нужна, но ведь есть кузнец Франклин, поэтому ты предлагаешь ему руду в обмен на фавор, который будет выплачен в будущем. Теперь ты – обладатель фавора, который может представлять собой нечто весьма существенное. Например, когда Франклин в следующий раз пойдет на Старую Добрую Сотню или на Базовую Землю, он принесет оттуда какие-нибудь купленные в магазине вещи. И так далее.

Для того чтобы основать цивилизацию, эта система не годится, но она неплохо подходит для колонии из ста человек, каждого из которых ты знаешь лично, а он знает тебя. Нет смысла обманывать соседей; на обмане долго не продержишься. В конце концов, никто не хочет, чтобы перед ним захлопнули дверь, когда он будет больше всего нуждаться в помощи.

Примерно каждый день ты подсчитываешь свои фаворы, полученные и отданные, и если у тебя их достаточно, можно взять выходной и отправиться на рыбалку. Сиделки и повитухи особенно хорошо зарабатывают. Скольких фаворов стоят удачные роды? Какова цена сломанной руки, если ее залечили так хорошо, что к человеку вернулась работоспособность?

В маленьких общинах, как наша, весьма помогает здравый смысл. Все в высшей степени зависит от доброй воли и общего расположения. Это видно даже по нашему обращению с бродягами, как мы их зовем, – с людьми, которые время от времени появляются на наших землях. Странники, которые перебираются из мира в мир, без намерения осесть. Насколько я понимаю, они просто идут по лесам и угощаются фруктами, какие висят пониже. Ну почему бы и нет? На Долгой Земле хватит места для людей, склонных к такому образу жизни. Они приходят к нам, привлеченные дымом очагов, и мы их радушно принимаем, кормим и лечим, если они в этом нуждаются.

Мы даем понять, что взамен тоже чего-то хотим – обычно помощи в работе, а иногда достаточно и интересных новостей из дома. Большинство с легкостью соглашаются. Когда люди ничем не скованы, они знают, как надо жить и как обращаться друг с другом. Наверное, неандертальцы это тоже знали. Но порой урок не идет впрок. Среди бродяг попадаются какие-то ошалелые, как будто они слишком долго смотрели на горизонт. Им трудно задержаться на одном месте хотя бы ненадолго. Я слышал, это называется «синдром Долгой Земли».

У нас тут есть и более официальная связь с домом. Сюда заходит почтальон! Славный парень по имени Билл Лоуэлл. Из писем мы узнали, что какое-то отдаленное федеральное агентство утвердило наши разнообразные земельные притязания. Но самым приятным для меня было извещение из «Центра поддержки первопроходцев» – правительственного агентства, которое организовали, чтобы решать проблемы эмигрантов. Мой банковский счет и инвестиционные фонды по-прежнему крутятся. Я, разумеется, обеспечиваю Рода, нашего «фобика», который остался «один дома», выражаясь нынешним сленгом Базовой Земли. Тильде кажется, что держать деньги на Базовой Земле сродни жульничеству. Совсем не в духе первопроходцев. Но в мои намерения никогда не входило кого-либо ущемлять. С какой стати? Это мое решение, мой компромисс, чтобы гарантировать семье защиту.

От Рода писем нет. Ни одного. Мы ему пишем, а он не отвечает. И мы об этом не говорим. Хотя у меня сердце разрывается.

Я хочу закончить запись на радостной ноте.

Прошли примерно сутки с тех пор, как у Синди Уэллс начались схватки. Первые роды в нашей колонии. Синди пригласила своих подруг, и Хелен тоже пошла. Она учится акушерству. Господи, ей всего пятнадцать. Роды были длинные, но прошли без осложнений. Сейчас, когда я пишу, уже рассвело, и девушки по-прежнему с Синди.

Выразить не могу, как я горд. И вдобавок день рождения Хелен. (Спасибо, папа!)

Сегодня мне предстоит сделать еще кое-что. Подправить табличку.

А на другой стороне мира фантастический воздушный корабль, витая в рассветном небе, прислушивался к нашептываемым историям, прежде чем скрыться в следующей реальности.