Глава 11
ЗА СВИТКОМ И НЕПРИЯТНОСТЯМИ
Розы — цветы, славящиеся приятным запахом и множеством колючек. Второе волновало меня намного больше. Волновало на всех участках кожи, особенно на задней округлой поверхности, облаченной в обтягивающее платье, которой я и приземлилась в эти благоухающие заросли. Неужели нельзя под окнами посадить более безобидное растение? Лопухи, например, неплохо бы украсили этот вычурный особняк и смягчили мое приземление!
Я поднялась, но вылезать из кустов не спешила, и вовсе не потому, что вдруг воспылала любовью к этим прекрасным (чтобы их выкорчевали!) цветам, — по двору прохаживался один из личных стражников Леонарда. Я, разумеется, могла бы и не прятаться, а объяснить, будто открыла окошко воздухом подышать, да и вывалилась ненароком, тогда бы меня с почетом проводили обратно к Леонарду. Но под воздействием свежего воздуха, наполненного запахом роз (чтоб им увянуть!), мой разум прояснился, многие вещи встали на свои места. Моя цель — свиток, Леонард — опасность, задача — обогнуть опасность, достигнуть цель. А вовсе не наоборот!
Ожидая, пока стражник уйдет, я решила провести время с пользой и, схватившись за статую льва, точнее за его хвост, принялась выдергивать колючки из себя любимой. Уже на шестой, особо впившейся и особо болючей, я поняла: со статуей происходит что-то не то. Каменный лев разделился пополам, его задняя часть отъехала в сторону, под ней зиял черный проход. Стражник, так ничего не заметив, скрылся где-то в служебке.
Разумеется, я поступила так, как велели все мои годами выработанные инстинкты, — скользнула в туннель. Ощупывая шершавые каменные стены, я прошла несколько метров в абсолютной темноте, предвкушая найти что-нибудь необычное, что помогло бы мне достичь цель и избежать опасности. Ах, Леонард!
Впереди мелькнул слабый свет. Поздравляя себя с первым успехом, я выбралась из туннеля и попала во внутренний двор, о существовании которого даже не догадывалась.
Внутренний двор был очень странным. Он был огромным, словно целая городская площадь. Совершенно аномальным для данного мира с его техническими наворотами было то, что свет шел от факелов, закрепленных в специальных держателях. На стенах проступали руны, вырисованные разными цветами. Распознать эти руны я не смогла. Посреди двора было натыкано несколько непонятных построек, которые поражали своей древностью. Они были очень похожи на крошечные домики гномов, только заброшенные и обветшалые. Леонард, оказывается, был еще загадочней, чем мне представилось вначале.
Опасаясь попасть в какую-нибудь специфическую ловушку этого мира, я стала разглядывать, не прячутся ли среди факелов камеры. Вроде нет. Уже готовая обрадоваться, я почувствовала на себе пристальный взгляд. Медленно повернувшись, я столкнулась с самым ненормальным существом этого мира. Перед моим носом парила в воздухе какая-то деформированная летучая мышь. В шлеме на голове, с блестящей броней на крыльях и чем-то черным на брюшке. Это чудище достаточно быстро устало меня рассматривать, пролетело несколько метров и сигануло в окошко ближайшей древней постройки посреди двора.
— Не найдем ее, к утру нас всех перебьют, — послышался чей-то взволнованный голос.
Осознав, что и обладатель этого взволнованного голоса, и обладатели ушей, для которых этот голос предназначался, должны были появиться во дворе, сочла за лучшее спрятаться. Я достаточно часто влезала не в свои дела и не в свои дома, чтобы понять, что произойдет дальше.
Следом за дефектной летучей мышкой я сиганула в окно древней постройки.
Никакой лестницы здесь не полагалось, поэтому мне пришлось спускаться, цепляясь за выступы в стене. Куда делась летучая мышь, я даже не задумывалась, может, это неказистое создание предпочло прицепиться к потолку и вздремнуть там.
— Не могла же она попасть в подвалы ордена! — послышался голос откуда-то из окошечка, через которое я так удачно ретировалась.
— Не могла. Но Леонард хочет быть уверенным.
— Еще раз осмотрим двор и займемся домом.
А вот это они правильно придумали, главное, что у них не возникло желания влезть туда, где я, цепляясь ногтями и шпильками, сползала на непонятную глубину. Одета я была, прямо-таки скажу, не по случаю, но что поделать, не всегда удается подготовиться к предстоящим авантюрам, зачастую они внезапно сваливаются на мою многострадальную и хорошо уложенную прическу. Главное — опыт, талант и хорошо тренированное тело.
Эта самая постройка, в которую я так опрометчиво забралась, уходила под землю. Как глубоко, мне и предстояло узнать. Учитывая, что вокруг была темнота, стремящаяся к своему абсолютному максимуму, легко можно представить себе то счастье, которое я испытала, добравшись до пола и нащупав в стене дверь. Дверь удалось открыть с помощью первой же отмычки из моей сумочки, этими отмычками я обзавелась еще за пару дней до того, как проститься с Флошкой, — готовилась к прощанию.
В новом помещении мне пришлось прикрыть глаза — от стен шел мерцающий свет. Лишь немного привыкнув к нему, я обнаружила, что нахожусь в подземной пещере, своды которой сплошь увешаны светящимися коконами разных размеров и цветов. Возле каждого кокона было прикреплено что-то, невероятно напоминающее телевизор, хотя сразу и не разберешься во всем изобилии техники техногенного мира. На непонятных штуковинах мерцали какие-то непонятные циферки и постоянно повторялись буквы «Р», «Д», «Н», «К», в общем, какая-то абракадабра. Тогда я еще не была знакома с генетикой и особенно с генетической магией, в которой практиковался Леонард, впрочем, я и сейчас мало что про нее знаю.
Я ткнула пальцем в ближайший кокон, висевший на уровне моих глаз, он оказался твердым и теплым. Пожалуй, это все, что мне удалось узнать. В общем, к коконам я достаточно быстро потеряла интерес и решила вернуться к намеченной цели — свитку.
А дальше я шла, шла и шла по бесконечным лабиринтам, заполненным светящимися коконами. Просто какое-то дупло, арендованное бабочками-переростками. В общей сложности я преодолела не менее десятка залов и четырех лестниц, вырубленных в каменной толще, прежде чем обнаружила трещину в стене, за которой виднелся кусочек нормального зала. Зала, стены которого не походили на своды пещеры, а под потолком не были развешаны светящиеся коконы с техническими приставками.
— Здравствуй, брат! — раздался голос из зала. — Здравствуйте и вы, братья!
Я, уже втиснувшись в эту трещину, несколько замедлила свое продвижение. Попадать на какое-то ночное сборище родственников мне не хотелось.
— Здравствуй, брат, — послышалось ответное приветствие, голос явно принадлежал Леонарду. — Садись, брат.
Такой поворот событий меня изрядно озадачил, ведь совсем недавно он говорил, что по ночам предпочитает женское общество. Знача же: Леонарду верить нельзя, стоило мне в окошко вывалиться, так он сразу к братьям слинял.
— Садись, брат, — прозвучало еще несколько голосов.
Я рискнула подобраться поближе и выглянуть из своего лаза. На стенах зала крепились факелы, между которыми висели… я не знаю, что это такое, вроде каких-то мониторов с постоянно меняющимся изображением. Там то вспыхивали огненные руны, то появлялись песочные часы с медленно сыплющимися песчинками, то отразился знак — два кружочка, перечеркнутые двумя линиями.
За огромным каменным столом сидели двенадцать человек, а во главе в самом высоком кресле расположился Леонард, одетый в мантию, которая, кстати, ему очень даже шла, придавала благородства и таинственности. И глаза его сияли ярче, и волосы лучше лежали, и… стоп, вообще-то он там сидел не один, было еще несколько человек в мантиях, но на него как-то приятней смотреть. Все это молчаливое сообщество чего-то ожидало, они сидели, склонив головы.
Стол был завален всяким магическим хламом: чашами, колбами, черными свечами, хрустальными шарами, картами… Прям как у ведьмы. Правда, это было перемешано с какими-то технически навороченными штуковинами. Тогда я еще не очень хорошо разбиралась в тонкостях этого мира, да я и до сих пор не поняла значения многих вещей, но безумное сочетание экспозиции мне понравилось. Особенно поразило, как лихо светящиеся проводки опутали хрустальный шар и бурлящий котелок с плавающими в нем механическими жучками. Они так забавно били лапками, что я решила непременно украсть себе таких.
— Здравствуй, брат. — В зал вошел еще один их названый родственничек, первые его слова были обращены к Леонарду. — Здравствуйте, братья, — добавил он, повернувшись к остальным сидевшим за столом.
Вновь вошедший наклонил голову и убрал с шеи волосы, обнажив знак, точно такой же, как и мелькающий на подвижной картине, — два кружочка, перечеркнутые двумя линиями.
— Садись, брат! — изрек Леонард.
Говорила же, что во всех тайных обществах глупые приветствия, будто бы не признали они его и без этих рисунков на шее. Но гораздо больше меня интересовало другое: Леонард в бордовой гостиной искал на моей шее такой же знак или же думал, что я принадлежу к другому сообществу? Впрочем, ответа на этот вопрос я так и не получила.
В песочных часах, появившихся на мониторах, упали последние песчинки. На экранах высветилось «00:00».
Леонард величественно поднялся, его мантия тихо шуршала от каждого движения.
— Братья, не тьма и не свет, не добро и не зло! — Его голос был таким завораживающим, что значение слов терялось, не доходя до сознания. Да, впрочем, и зачем оно, это значение, будто я никогда раньше не подслушивала, что говорят на тайных собраниях. Везде одно и то же. — Хранящиеся здесь древние знания не покинут эти стены. Тайный совет ордена Занозы никогда не предаст свою веру.
— Занозцы будут верны ордену! — ответили остальные, на которых мне вовсе не хотелось обращать внимания. Ну и название у их ордена… Прямо скажу, не очень. Наверняка основатели отличались извращенным воображением и даже представляли, где именно находится их символическая заноза.
— Много сотен лет орден Занозы защищает наш мир и еще много сотен лет будет защищать его, — продолжил Леонард. — Когда-то наши предки стали хранителями тайных знаний, и мы с честью продолжаем их дело.
— Занозцы будут верны ордену! — вновь повторили остальные.
— Каждый раз, когда над миром нависнет угроза, мы встанем на его защиту, — сказал Леонард. Хоть точно такие же слова мне удавалось подслушать и в своем мире на тайных сходках, но прекрасный голос Леонарда делал все сказанное каким-то особо таинственным и величественным.
— Занозцы будут верны ордену! — в третий раз сказали остальные.
В ходе любой тайной церемонии любого тайного ордена особо значимые фразы повторяются три раза, тут уж ничего не поделаешь.
Не скрою: я почти все время смотрела на Леонарда и поэтому не сразу поняла, что остальные собравшиеся за столом принялись совершать какие-то странные движения. Один пытался совместить хрустальный шар с какой-то штуковиной, похожей на телефон, для чего он опрыскивал эту конструкцию чем-то синим и жег черные свечи. Я уже говорила, что не особо разбираюсь в магии и в технике, поэтому и в происходящем я тоже не разобралась, но выглядело все весьма забавно.
— Две великие цели мы должны обсудить сегодня, братья. — Леонард заговорил как-то напыщенно, что, увы, было неизменно для таких сборищ. — Цель первая — беда, нависшая над всеми нами. Знайте: все наши опасения подтвердились. Угроза ходит по нашему миру.
— Не может быть, брат! — выкрикнули трое наиболее ретивых занозцев.
— Вот этот свиток! — Леонард кинул на стол мой свиток. В смысле пока еще он не был моим, но все же. — Все вы помните, что, как только руны явно проступят на свитке, а луна на небе станет зеленого цвета, появится некто, способный разрушить наш мир. Сегодня вечером руны были видны очень четко, видны так, будто их только что начертали.
— Древнее предсказание, брат! — вскричала та же ретивая троица занозцев.
— Потом руны вновь поблекли. Но на небо взошла зеленая луна!
Занозцы дружно ахнули.
Я вздохнула свободней. Кому бы из нас с Леонардом ни угрожала опасность, она отступила — древнегоблинский никогда не подводит. А вот на цвет взошедшей луны я, признаться, не обратила внимания, да он меня и мало волновал, древнее предсказание этого мира казалось абсолютной глупостью. И вообще, любой уважающий себя маг за свою жизнь записывает не менее десятка предсказаний, говорящих о конце света, таким образом пытаясь увековечить собственное имя. А потом… Едва луна позеленеет, или трава покраснеет, или теленок двухголовый родится, так этого мага тут же и вспоминают: говорил, дескать, предсказывал же.
— Брат, — сказал какой-то тощий занозец с длинным носом, — у этого древнего предсказания есть и другой перевод. Тот, кто разрушит наш мир, появится при багровой луне. А зеленая луна означает лишь прочтение свитка.
Леонард величественно склонил голову, пару секунд промолчал и провозгласил:
— Вы должны подумать над моими словами и к завтрашнему дню найти объяснение происходящему. А теперь продолжим. У нашей встречи есть еще одна цель. Цель более приземленная.
Он красиво поднял руку, в которой был зажат пульт. Часть дальней стены отъехала в сторону, открылась небольшая ниша, откуда, щурясь на свет факелов, вышел человек. Это был слуга, свидетельницей приступа истерики которого я стала при своем первом посещении особняка. Судя по его несчастному виду и колодкам на ногах, он так и не смог закрыть глаза на все происходящее.
— Когда ты поступал ко мне на службу, то клялся в верности, — сурово сказал Леонард. Впрочем, суровость ему тоже очень шла: сведенные брови, морщинка на лбу, складка возле губ. Ах!
Слуга опустил голову.
— Я доверял тебе, но вместо верности столкнулся с предательством.
— Нет! — Слуга резко поднял голову. — Я никогда бы не посмел предать вас.
— Посмел! Ты проник в запретную часть дома. Что ты хотел узнать?
— Ничего. Я ничего не хотел и не хочу.
— Лжешь!
— Нет, я говорю правду. Я вовсе ничего не хотел узнавать, я случайно по ошибке открыл не ту дверь и сразу закрыл ее. И не видел я там никаких оборотней, сотворенных при помощи магии, — пробормотал слуга.
Оправдывался он глупо, за то время, пока он просидел в этой каменной нише, можно было придумать и более хорошее оправдание. Но профессионалов мало. Я, когда меня пару раз все-таки таскали на допросы, таких басен дознавателям нарассказывала, что те потом лишь при свете факелов засыпали.
— Подними руку и поклянись, что ты никому не расскажешь то, что тебе случайно померещилось в моем доме, — приказал Леонард. — Поклянись, что будешь и дальше служить мне верой и правдой.
Естественно, слуга поднял дрожащую кисть и принялся что-то бормотать про свою честность, верность и коварные случайности.
— Хорошо! — Леонард кивнул сидящему по левую руку от него занозцу, и тот выстрелил в слугу из… не знаю, что это было за оружие. В общем, выстрелил — и все тут.
Слуга с воплями повалился на колени, а я поняла, что система допроса в этом мире мало чем отличается от нашей.
— Ты в моем доме совершил предательство, а сейчас дал лживую клятву, — сказал Леонард. — И лишь то, что дальше произойдет с тобой, поможет тебе искупить твою вину.
— Нет, — всхлипнул слуга.
Это было достаточно глупо с его стороны, впрочем, попадаться вообще достаточно глупо. В его теперешнем положении лучше всего было соглашаться, кивать, улыбаться и искать возможность сбежать. Поверьте моему опыту, такая возможность есть всегда.
— Братья, вы знаете, что делать, — сказал Леонард.
Двое мужчин поднялись из-за стола, встали с двух сторон от всхлипывающего слуги.
— Проведем полный обряд? — спросил один из них.
— Думаю, лучше частичный, все же его вина не так велика. Мы все должны до конца исполнить свой долг, — сказал Леонард. — Братья, следуйте за мной!
Братья проследовали. Все вместе, никто не остался сидеть. Я даже дыхание затаила, боясь их спугнуть. Леонард уводил своих братьев-занозцев, открывая мне путь к столу, а следовательно, к свитку.
— В зал наказаний! — объявил Леонард.
— В зал наказаний, — поддержали его остальные, кроме самого провинившегося, который продолжал всхлипывать.
И братья, и виновный покинули зал. Я осталась одна.
Понимая, что другого шанса у меня может и не быть, я выбралась из своего укрытия и подхватила со стола свиток. Да, руны, так отчетливо видимые вечером, теперь едва проступали. И я метнулась обратно. Какие-то там лабиринты с коконами меня больше не смущали, в них я уже прекрасно ориентировалась и миновала в несколько раз быстрей. Главное, свиток был у меня в руках, обратный путь известен.
Да, понимаю, что количество ошибок, совершенных мной в этот день, превысило допустимую норму, но об этом я узнала уже утром. Оправданием может служить лишь то, что я слишком много времени провела в обществе Леонарда, а он действует на меня слишком губительно.
В ту ночь, глядя на позеленевшую луну, я ликовала. А утро началось с плохих новостей…
