9. Сон
Вернулся я от Николая Петровича, когда уже стемнело. Дома Лики не было, раздевшись, я положил деньги в тайник и увидел на столе записку
«Привет, Витя. Я на репетиции, останусь на всю ночь, нам дали ток для генералки. В пакете посылка, которую ты заказал. Там всё нормально. Я проверила. Приятно тебе провести время».
Пакет лежал рядом с запиской, я раскрыл его. В нем была упаковка с серым порошком и ещё один белый бумажный пакет. А внутри него, завёрнутая в полиэтилен, небольшая, с ноготь, пластинка бурого цвета. Ясненько.
Разогрев воду, я достал две чашки. В одну налил холодной воды, в другую высыпал серый порошок, залил кипятком, накрыл пластиковой салфеткой (она тоже была в пакете) и начал ждать. В доме было тихо.
Прошло полчаса, горячая вода в чашке остыла. Я выпил немного холодной воды, распечатал завёрнутую пластинку и сунул её в рот, сел в кресло. На часах было 20:34. Теперь осталось только ждать.
Сердце застучало чаще, нет – чётче. В нос почему-то ударил запах металла – золота, которое я держал в руках у Николая Петровича. Кожа под татуировками начала покалывать, будто мне снова их набивали.
Где-то сбоку забулькала вода в батареях, одновременно часы громко затикали прямо над головой. Слух обострился – все звуки усилились: моё дыхание, стук сердца, скрип кресла, шум ветра за окном, жужжание мухи между рамами, колыхание штор.
Я закрыл глаза, почувствовал потоки энергии внутри себя… Сколько прошло времени, не знаю, выдох – и я увидел себя со стороны:
Я несся верхом, качаясь в седле без стремян, но с торчавшими по углам длинными штырями, наверное, чтобы не свалиться. В руках были копьё и щит. Мой конь вместе с сотнями таких же лошадей скакал галопом навстречу строю пехоты с красными квадратными щитами. До него оставалось метров сорок, когда он зашевелился и плюнул в нас градом дротиков. А через мгновение всадники ударили в пехотинцев. Грохот, наверное, был страшный, но я не слышал звуков. Только чувствовал запах пыли и крови на металле. Я видел себя сверху. Моё копьё пробило щит солдата и сломалось. Я вынул из ножен странный, расширяющийся к острию меч и ударил им несколько раз в бок, чуть не вывалившись из седла.
Спустя какое-то время всадники начали отступать, оставив за собой груды трупов. Потом я увидел себя уже в городе, в нос ударила вонь сточной канавы. Вдруг я оказался посреди большого двора, рядом с красивым зданием с колоннами. Я стоял с окровавленной рукой и смотрел на человека с бледным лицом и пепельно-седыми волосами. Кто он мне – отец, тесть, вождь?
А во дворе вкусно пахло цветами и свежим хлебом. Ко мне подошла девушка, чёрные волосы завиты в кудряшки, в ушах – тяжёлые золотые серьги, на узких пальцах – кольца, тоже золотые. Это Лика!
Она берёт меня за руку и ведёт в дом. В доме очень красиво, везде пурпур и позолота. Мы заходим в какую-то комнату с широкой кроватью. Лика перевязывает мне раненую руку, а потом начинает раздеваться. Мы любим друг друга. К нам в комнату вбегает человек и бросает связку хвороста. После того как мы насытились друг другом, Лика достаёт откуда-то глиняный кувшин с вином, флакон и бокал, насыпает в него порошок из флакона и наливает вино. Мы целуемся и выпиваем.
Я смотрю откуда-то сверху на красивый дом с колоннами – он объят пламенем.
Я прихожу в себя – знакомая комната, я сижу в своем кресле.
«Интересный сон?» – приходит мне мысль.
Где-то рядом возникает другая: «Сон ли?»
– Дрянь, лучше сама дверь открой, – слышится откуда-то голос.
«Какая дрянь?» – думаю я и встаю с кресла.
Окно вдруг приближается к носу, ррраз – и я на улице. Наши окна выходят на север, там Северные Развалины – ряды полуразвалившихся, покосившихся высоких домов. На севере всегда страшно и темно. Развалины таят опасность, становятся убежищем для всякой мерзости. И давят всем своим видом.
Где-то на севере поднимается чёрное облако, но не из Развалин, ближе. Что это? Но думать лень. Столько всего интересного вокруг, в каждой квартире – яркие огоньки, меняющие цвет. Да и вокруг много разноцветных огней, полупрозрачных облачков, постоянно меняющих форму.
Два чёрных шарика, похожие на ёжика, падают мне в руку: «Ух ты, что это?» Руку обжигает – то ли холодом, то ли жаром. Я стряхиваю «ёжиков», и тут будто игла протыкает спину. Немыслимо скрутившись, я стряхиваю неизвестно кого со спины, а на затылок лезет что-то липкое. Я с силой отрываю его от головы.
– Прочь! – кричу я. – Прочь!
Кажется, все успокоилось. Но маленькие чёрные кляксы все равно кружат неподалёку, чего-то ждут.
– Плохие вы, – говорю я, словно ребёнок, – уйду я от вас.
Вдруг я снова оказываюсь возле окна и прихожу в себя в кресле. Вокруг всё как обычно, только квартира шатается и расплывается.
– Ты, тварь, сама открой, быстро! А то сами дверь вынесем?! – снова доносится откуда-то.
Я кое-как приподнимаюсь в кресле и протягиваю руку к чашке, накрытой салфеткой, выпиваю её содержимое. Буууээээ! Какая мерзость. Если нашатырь смешать с лимоном, добавить пыль из склепа, всё пересолить и переперчить, получится и то вкуснее.
– Ты чё, не поняла, сука? – донеслось с лестничной клетки.
«Так это все на самом деле», – подумал я.
Подняв тело в вертикальное положение, я, пошатываясь, подошёл к двери. Надо отметить, что тело с каждым шагом слушалось всё лучше. Часы показывали 23:17.
Шум в подъезде не стихал. Я открыл дверь и, как был, в джинсах, носках и майке, вышел на лестничную площадку между квартирами.
Моим глазам предстала следующая картина. Двое… хм… людей стояли у противоположной стены, перед дверьми наших соседей. Чёрные куртки, короткие стрижки, на пальцах какие-то синие узоры. М-да, «синие», пришлые среди ночи, ломятся в дверь коренных. Они что, самоубийцы или, может, обдолбанные… как я. Ладно, поглядим, что будет дальше.
В соседней квартире живут Лена и Гена Соломатины. Гена – купец, торгует с Южной Колонией и, вероятно, не только с ней.
Я посмотрел на «синих» дружелюбным взглядом и миролюбиво сказал:
– Друзья, – вытянув руки перед собой, – зачем шуметь в такое позднее время, не лучше ли отложить решение важных вопросов на утро? Утро вечера мудренее.
Парочка тут же расслабилась, хотя сначала насторожилась, один из них, постарше, даже руку за пазуху запустил.
– Пошёл на… отсюда! – деловито высказался тот, что был помоложе, и сделал шаг навстречу.
Напрасно. Я сместился влево, поставив двоих в линию. Молодой дёрнулся вперёд, я его встретил косым, снизу вверх, ударом ноги. Люблю этот удар: человек думает, что его бьют по яйцам, поворачивает таз, защищаясь, и получает по внутренней стороне бедра. Кто знает, что это такое, тот понимает, как это больно. Молодому тоже было больно, хотя бил я костяшками пальцев, а не носком берца.
– Уй-я, – простонал он и присел и тут же получил новый удар с разворота. Его отбросило назад на приятеля, почти вытащившего пистолет.
Я врезал ногой по локтю второго бандита и добавил кулаком в нос. Нос хрустнул.
– Ленка, выходи. Это я! – крикнул я и наклонился над бандитами.
Обыскал их, изъял один револьвер, нож, немного бумажных денег и два золотых червонца. Нарушителя спокойствия, которого я вырубил первым, отложил, это явно исполнитель, а вот второй – птица поважнее.
Тычок под колено, и бандит приходит в себя.
За спиной щёлкнула дверь, вышла Лена, длинные волосы всклокочены, лицо зарёванное, лёгкий халат накинут поверх ночнушки. Ножки стройные, грудки подрагивают под халатиком, рядом девчушка пяти лет к ноге жмётся.
Бандит открыл глаза, попытался вдохнуть носом, не получилось.
– Что ты тут делаешь? – спросил я.
Он скосил глаза на Лену. Я взял его губу и повернул на сто восемьдесят градусов.
– На меня смотреть, мразь! Что ты тут забыл?
– Кто такой Лом, ты слышал? – спросил налётчик и тут же получил пальцем в глаз.
– Ещё раз вопрос задашь, и я тебе оба глаза выдавлю, – сказал я тихо, но очень проникновенно.
– Ну, в общем, Генка, – ответил бандит после паузы, – должен моему хозяину – взял товар под реализацию, обещая вернуть долю. А сам пропал. И нет его до сих пор.
– Генка пропал? – спросил я у Лены.
– Да, – ответила она, – два дня назад должен был вернуться.
– Так, понятно. А вы на хрена сюда приперлись? – продолжил я опрос бандитов. – Можно было нормально договориться.
Он задумался, видимо, решал, говорить правду или промолчать. Решил в пользу правды:
– Базар был, сегодня коренных сильно пощипают. Не по чину они жируют. Вот и решили наведаться.
– Кто базарил?
– Хозяин мне не докладывает.
Опять не врет. Ладно.
– Ладно. Так, валите отсюда оба! Ещё раз увижу, изуродую и тебя, и твоего Лома. Понял?
«Хотя хозяину твоему всё равно не жить», – мысленно добавил я.
– Понял.
Бандит поднялся и помог своему корешу, уже приходившему в себя.
– Эй, погоди, – крикнул я.
– Чего? – спросил старший.
– Для симметрии, – ответил я, быстро схватил его за уши и вывернул. Послышался влажный хруст. Бандит заорал, ему очень хотелось обматерить меня, а ещё лучше потыкать острым ножиком, но он сдержался. Подхватил молодого парня под руки и быстро спустился с лестницы.
Из дверей квартиры за всем происходящим наблюдала Лена, девчушка убежала. Я подошёл к Лене, обнял, почувствовал под тонкой тканью тепло ее тела, коснулся ее нежной кожи.
– Может, останешься? – попросила Лена.
Я скрашивал её одиночество, когда Генки не было дома, ну и сестры, само собой.
– Нет, Лена, не могу. Правда.
Девушка кивнула.
– Вот, держи, – я протянул ей револьвер, отнятый у бандита. Золотые монеты забрал себе.
– Да у меня есть.
– Держи, я сказал. Дверь запри. Никому не открывай, – и после паузы: – Не переживай, вернётся твой Гена. Я уверен.
Лена улыбнулась и кивнула. А глаза блестят. Любит всё-таки его, мерзавка.
Она вошла в квартиру. Щёлкнул дверной замок. А я отправился к себе, надо экипироваться.
Но первое, что я сделал, проверил, работает ли телефон. Телефон молчал, это плохо! Очень плохо.
Пора облачаться в «гражданские доспехи». Я достал из шкафа мою гражданскую куртку для боёв в городе: в основе – кевлар, обшитый обычным дерматином, прошитый стальной проволокой и усиленный двумя небольшими стальными пластинами на груди. Внутри куртки были четыре специальных кармана – для магазинов к «стечкину». Под воротником, в петлях, три метательных ножа. Кроме куртки, мне понадобятся специальные джинсы из очень плотной ткани, ножом не вдруг прорежешь, и, конечно, мои любимые берцы. Нет, вовремя мне Петрович патроны подарил. Я быстро зарядил два магазина, а коробку с оставшимися патронами сунул в карман.
Кобуру с пистолетом под мышку, джинсы на ноги, армейский нож на пояс, сверху куртка – я готов!. «Силуэт» всегда у меня на правой руке. Теперь вперёд.