5 февраля 1942 года. Марсель. Кабинет президента Окситании

– Месье, вы сделали то, что обещали?

– Да, господин президент. Сразу после вашей инаугурации и занялся.

– Судя по вашему кислому лицу, вы не преуспели.

– Отчего же? Вполне преуспел. Только результаты мне не очень понравились, да и вас не обрадуют.

– Я вас внимательно слушаю. – Петен чуть поерзал в кресле и откинулся на спинку.

– Проведя консультации с определенными кругами Рейха, Италии и Испании, я пришел к выводу, что вопрос создания крепкого военно-политического и экономического блока очень сложен, несмотря на, казалось бы, очевидность этого решения. Ведь националисты должны держаться друг за друга.

– И что мешает? – Петен был спокоен и совершенно невозмутим.

– Настроения в финансовых и военных кругах Рейха. Война с Союзом довольно сильно повлияла на переоценку многих вопросов. Так, например, несмотря на первоначальный задор, Геббельс уже не налегает на попытку выставить русских неполноценными людьми. Теперь его обороты звучат иначе, призывая каждого немца встать на борьбу с армией Тьмы. Ордами захватчиков, которые желают уничтожить великий германский народ.

– И что это меняет?

– А то, что изначально весьма умеренно настроенная в плане национализма германская элита стала дрейфовать в сторону умеренных социалистических воззрений. Особенно военная. Левое крыло на политической арене Рейха существенно окрепло, воодушевленное успехами Союза. Ведь вся эта новая техника и грамотная война оказали просто неизгладимое впечатление на все немецкое общество. И это еще мелочи. Среди младших чинов и простых бюргеров так и вообще ходят устойчивые слухи о том, что войну Гитлер начал не из-за стремления добиться жизненного пространства для германской нации, а из обиды на то, что у него увели любимую актрису.

– Вы имеете в виду Ольгу Книппер?

– Да, именно ее. Вы же знаете, что она на днях родила советскому маршалу дочь. Да и вообще – семья у них вполне счастливая получилась, несмотря на то что, по нашим сведениям, роман изначально носил определенный политический подтекст.

– Вас послушать, так прямо страсти «Илиады» получаются.

– Так и есть. В общем, ситуация в Рейхе очень сложная. Широкие массы войну не одобряют и тяготятся ей, не понимая, ради чего сражаются. Идея подать русских как унтерменшенов тоже не смогла закрепиться в сознании простых людей. Ведь недочеловеки не могут иметь более совершенную технику и хорошо сражаться. Из-за чего количество потерь через пленение со стороны Рейха подозрительно высоко. Особенно после неудач последнего наступления в августе минувшего года. Имеются перебежчики.

– А среди военной и экономической элиты, как я понимаю ваш намек, все чаще звучат слова разочарования?

– Именно так. Промышленность кое-как упорядочилась под руководством Шпеера, но в целом экономическая ситуация становится с каждым днем все менее благоприятной. Особенно в связи с тем, что Рейх стремительно накапливает внешний долг. Даже США, и те потихоньку сворачивают экономическую поддержку Берлина. Ведь все имеет разумные пределы. А Гитлер уже сейчас подвел свою страну фактически к банкротству. Несколько лет она еще, конечно, продержится, но исключительно за счет мер военного времени. Заключи Рейх мир сейчас – и все, от его экономики останутся одни руины, а откат будет страшнее, чем после Первой мировой войны.

– Кто бы мог подумать еще пару лет назад, – покачал головой Петен.

– Никто. Мы недооценили Союз, и он преподнес нам сюрприз.

– Ладно. Рейх, полагаю, сейчас явно не в том состоянии… А что касается Италии и Испании? Как они? Идут на контакт?

– На контакт-то они идут, только что мы сможем сделать без Рейха? Он рассматривался как главная сила нашей коалиции.

– Мы и сами вполне справимся. Тем более что с Союзом у нас никакой войны нет. А Италия так и вообще довольно активно торгует. Хотя, конечно, без Рейха будет тяжело, – покачал головой Петен. – Как я понял, предварительное согласие на созыв конференции вы получили? – после небольшой паузы спросил президент Окситании.

– Так точно, господин президент.

– Тогда переходите к официальной части. Не будем откладывать в долгий ящик.

– Но Муссолини настаивает на проведении конференции в Риме…

– Я не против его просьбы. В Риме, так в Риме.