Для слушания по делу Вильяма-Генри решили создать импровизированную следственную комиссию. А чтобы не вызывать сложных дипломатических коллизий, председательствовала на слушании лично королева Виктория. Именно такой вариант предложил Дизраэли, ссылаясь на то, что Гладстон ее подданный, опорочивший ее доброе имя. Впрочем, никто особенно не возражал, понимая, что чем быстрее ситуация разрешится, тем лучше. Да и вообще, практически все участники конгресса были готовы на многое, лишь бы вернуться к нормальному рабочему процессу и завершить уже начатое дело.

Сказать, что Вильям-Генри Гладстон пел соловьем, — значит ничего не сказать. Бурные признания, переплетенные со сбивчивой, эмоциональной речью о том, что он это делал под влиянием одной лишь любви, совершенно затуманившей его разум, производили впечатление. Впрочем, эффект получался довольно забавным — зрители откровенно наслаждались этим спектаклем и шушукались, судача о том, какой бы комичной парой оказались Луиза и Вильям. Холодная, спокойная, взвешенная женщина и такой эмоциональный, живой мужчина.

Все эти смешки, оперативно сочиняемые комментарии и ухмылки блуждали довольно открыто по залу и вызывали у Луизы дикое раздражение. Она-то отлично понимала, что Вильям лжет, а все случившееся — какой-то дикий фарс. Поэтому была ликом сера безмерно, отдавая от злости в красноту. Одно радовало — на фоне творящегося безобразия только русская делегация вела себя прилично, будучи заведомо проинструктированной Императором лично с обещанием совершенно неописуемых анально-генитальных кар, в случае если кто себе позволит лишнего. Да еще Бисмарк, который не хотел потерять лицо в глазах Александра.

Луиза держалась с трудом. Ей хотелось все бросить и уйти, так как доносящиеся до нее насмешки, особенно со стороны британской и французской сторон, переносились очень тяжело. Но сказалось воспитание, на котором отец так акцентировал внимание, — она не только держалась, но и нашла для себя вполне удовлетворительное занятие, позволявшее ей отвлечься. Эта легкая шалость заключалась в том, что девушка внимательно всматривалась в лица тех, кто особенно веселился, и запоминала их. Александр заметил этот пристальный взгляд, буквально сканирующий лица резвящихся особ. Заметил и обратил внимание на него Бисмарка, который сразу что-то шепнул своим людям, и прусская делегация резко притихла.

— Видишь, дорогой Отто, эта старая лиса попалась в свою же ловушку.

— Почему вы так считаете?

— Вы же в курсе того, что игра князя Горчакова и Карла XV была не более чем игрой. Никто на самом деле не собирался сочетаться браком. Однако желание Великобритании насолить России и расстроить выгодный для меня брак привело к обратному эффекту. — Бисмарк даже слегка обернулся, будучи чрезвычайно заинтересованный разговором. — Никто, безусловно, Вильяма-Генри казнить не будет. Я полностью убежден в том, что его если и осудят, то найдут какую-то лазейку, чтобы оправдать. И это смертельно обидит шведов. Вы ведь хорошо знаете, как сильно национальное самосознание этого небольшого народа.

— А что значит «наоборот»? Вы теперь решили на ней жениться?

— Я? Боже упаси! Луиза мне не нравится, а я монарх самодержавный — что хочу, то и творю, — пошутил Александр. — А вот шведская делегация очень крепко задумалась. Ведь еще две недели назад никто из них и не думал всерьез о том, что я и Луиза можем обвенчаться, скрепив тем самым союз России и Швеции. — Александр выразительно улыбнулся и повел бровью, предлагая Отто закончить его мысль.

— А сегодня они уже обдумывают это решение как вполне реальное, — задумчиво потирая шею, сказал Бисмарк.

— Именно так. Мне эта Швеция, если честно, днем с огнем не нужна. Она в долгах, как в шелках, экономика в руинах, армии как таковой нет, народ голодает… А… — Александр махнул рукой. — Куда мне эта беднота? У меня и своих «шведов» девать некуда. А теперь ведь эти сами полезут, проситься будут. Видите, как задумались. И ведь отказать не откажешь… — Александр поморщился. — Да, конечно, фактическое занятие Россией Швеции даст ей колоссальный козырь против военно-политических спекуляций Великобритании. Но я не уверен, стоит ли это тех денег, которые нужны, чтобы просто накормить голодающую шведскую бедноту. Там ведь не один миллион людей скоро по миру пойдет.

— Понимаю. В Пруссии тоже много проблем, особенно в новых землях.

— Вы о Саксонии?

— Да. Войска прошлись по ней жутким вихрем, совершенно все опустошив. Многие хозяйства разграблены и сожжены, в то время как добрая часть молодых саксонок беременна. Я вполне серьезно опасаюсь там бунта. Но не только в ней проблемы. Мы чуть не надорвались во время минувшей войны. Как это печально ни звучит, но наши крестьяне тоже оказались на грани голода. Если бы я не знал, ради чего все это, ни за что не пошел бы.

— Мы все многое потеряли за минувший год. И, боюсь, нам придется потерять еще больше.

— Вы считаете? — обеспокоено спросил Бисмарк.

— Конечно. Вы только посмотрите на нее. Нет, ну вроде с виду нормальная женщина. Но мне-то нравятся миниатюрные особы. Куда мне этот образец арденской породы?