— Бенджамин, как вы мне объясните произошедший конфуз?

— Не знаю. — Дизраэли нервно вышагивал по кабинету и теребил себя за волосы.

— Вы посчитали, что с Санкт-Петербургом было мало проблем, и решили усугубить ситуацию? Или, может быть, вы работаете на этого русского? Признайтесь, он вас купил? — Виктория холодно улыбнулась.

— Ваше Королевское Величество! Я не знаю, как его люди вышли на моего помощника. Это было просто невозможно! — Бенджамин был совершенно расстроен и заметно нервирован. — Сколько Вильям был в их руках, прежде чем Бисмарк взял его под арест, по нашей просьбе? Что он им там рассказал?

— Вас не это должно сейчас заботить. Как вы предполагаете выкручиваться из данного конфуза?

— Все зависит от того, что Вильям рассказал. — Дизраэли задумался. — Лучшим решением бы стала его смерть при задержании, но… Александр взял его живым.

— Что мешает ему попытаться «бежать»?

— Его отец — сэр Вильям-Эдвард Гладстон. Этот уважаемый и влиятельный джентльмен не простит нам гибели своего сына.

— А что он сделает?

— Бог его знает. Очевидно одно — без своего деятельного участия судьбу своего сына он явно не оставит.

— А вы знаете, — Виктория задумалась, — эта идея мне нравится. Ведь необязательно Вильяму погибать. — Она лукаво улыбнулась.

— Что вы имеете в виду?

— Вильям-Генри напишет предсмертную записку с просьбой никого не винить и попытается повеситься. Но у него ничего не получится — веревка оборвется как раз к тому моменту как подоспеет дежурный офицер охраны. Он ведь сейчас находится под присмотром пруссаков?

— И что он напишет в предсмертной записке, что исправит ситуацию?

— Что был безумно влюблен в Луизу и, поняв, что никогда не сможет добиться ее руки, решил отомстить.

— А что нам с того?

— А нам? Мы его осудим, приговорим к смертной казни за попытку покушения на особу королевской крови, но, в связи с тем, что веревка оборвалась, помилуем. Согласно древней традиции. Особенно беря в расчет тот факт, что совершенное было мотивировано юной горячностью и любовными чувствами.

— Хм. А как отреагируют участники конгресса?

— Я думаю, им всем плевать на то, жива или мертва Луиза. У них сейчас главная задача — конгресс, все остальное их мало беспокоит. Мало того, они все заинтересованы в том, чтобы Великобритания подписалась на итоговых документах. Мы нужны им. Загонять нас в угол никому нет нужды. Даже Александру, который благоразумно остановился на вашем помощнике, а мог, и это я особенно подчеркиваю, мог взять вас. И вот тогда у нас не было бы никаких шансов избежать позора. — Дизраэли растерянно смотрел в пол. — У вас есть возможность поговорить с Вильямом-Генри?

— Да. Если дела обстоят так, как вы говорите, то Бисмарк пойдет нам навстречу и даже найдет дежурного офицера для лжесвидетельства.

— Хорошо. Я рада это слышать.

— А как быть с другими жертвами? Ведь кроме погибшей Маргарет есть и другие пострадавшие.

— Если мне не изменяет память, то ничего особенно страшного там не произошло, так что обычным повешением Вильямом-Генри мы вполне сможем ограничиться. Там ведь погибла всего лишь служанка, кое-какие агенты Foreign Office и эти… как их там… — Королева подняла руку к Бенджамину, чтобы он ей напомнил название.

— Сотрудники Комитета государственной безопасности Российской империи, которые, рискуя жизнью, расследовали это ужасающее преступление, — с постным видом начал Бенджамен, — и мы, как честные люди, должны воздать им почести. Ведь тот поступок, что совершил Вильям, — позор для джентльмена. Британская корона очень признательна Его Императорскому Величеству Александру Александровичу, а также его людям, за проделанную работу и вместе с ними скорбит над безвременно ушедшими героями. — Под конец этого монолога Дизраэли буквально закатил глаза и перешел на откровенно издевательскую интонацию.

— Именно так, — улыбнулась Виктория, — Бенджамин, вы совершенно правы. Не забудьте попросить у Александра список отличившихся для награждения и передать некоторые суммы вдовам погибших. А самому Императору… — королева улыбнулась, — в качестве особой признательности мы преподнесем орден Подвязки, как человеку, особо трепетно заботящемуся о чистоте британской репутации. — Сказав это, Виктория сдавлено хмыкнула, а потом вдруг сделалась серьезной и спросила: — Что вы там говорили о сокровенных знаниях, которыми мог поделиться Вильям-Генри с Александром?

— Боюсь, что вся наша агентура в Берлине теперь ему известна. Что еще он мог у него выведать за столь незначительное время — я не могу даже предполагать. Но то, как его люди резво шли по агентурным цепочкам, меня пугает. Вильям-Генри знает довольно много, и, если честно, я не представляю, что он мог поведать этим русским.

— Эта информация не создаст нам проблем?

— Если считать, что мы и наша репутация пока еще нужны участникам конгресса, то не создаст. По крайней мере — в ближайшее время. А потом… да — создаст нам определенные проблемы. К счастью, Вильям-Генри не так давно является моим помощником.