Эдуард стоял на пороге бункера и круглыми от ужаса глазами смотрел на то, что случилось с его столицей. За двенадцать налетов, совершенных в течение трех суток, тяжелая бомбардировочная дивизия, базирующаяся на временном аэродроме в Бернем-он-Кроуч, настолько разрушила Лондон, что Дрезден образца 1945 года терялся на его фоне. Сладковато-тошнотворный приторный «аромат» гниющих тел, разбросанных беспорядочно по улицам некогда самой уважаемой столицы мира. Практически полностью разрушенные здания, все, какие только были в этом забытом богами городе. Темза с торчавшими то здесь, то там частями речных судов. Плавающие раздувшиеся трупы. Везде битый камень. Мусор. Гадкий и едкий дым от колоссальных пожарищ, что только недавно утихли, даже издали все одно вышибал слезы. Лондона больше не было.

Эдуард обернулся. Рядом с частично заваленным входом в подвал валялись свежие трупы в форме лондонского полка королевской гвардии. Совсем недавно он с ними разговаривал, сидя в одном убежище. Подбадривал. Рассказывал сказки о том, как из Северной Америки идет огромный флот с корпусами славной английской пехоты. А теперь эти ребята лежали мертвыми.

Его ударили в плечо. Сильно. Он обернулся и увидел спокойное и серьезное лицо солдата в незнакомом камуфляже пятнистой раскраски. Голубой берет. Красная пятиконечная звезда. Из пошло расстегнутого воротника торчит кусок тельняшки с голубыми полосами. А в руках непривычное и незнакомое оружие, напоминающее до смешного укороченную, легкую винтовку. Какой-то карликовый карабин, не то что тяжелая и мощная британская магазинная винтовка.

Еще один удар. В спину. И снова сзади. Эдуард повернулся и увидел практически копию предыдущего солдата. Только форма у него была черного цвета, на голове красовалась бескозырка с незнакомыми буквами на ленте, да тельняшка с черными полосами.

А дальше наступила темнота и тишина. Надолго. Потом кто-то ходил вокруг и куда-то водил его самого. У него что-то спрашивали. Что-то давали подписывать. Происходящее напоминало суд, где главным обвиняемым выступала сама Британская империя, а он и остальные ее сановники проходили мелкими соучастниками. Но Эдуард уже ничего толком не соображал и не понимал. Ровно до тех пор, пока не оказался перед фасадом полуразрушенного Виндзорского дворца на эшафоте, рядом с тщательно перевязанным сэром Уильямом и большой группой уважаемых людей Объединенного королевства.

«…За преступления против человечества, за…» – донесся до ушей бывшего Императора отрывок фразы незнакомого голоса – «…Означенное преступное сообщество, равно, как и все его институты и… признать распущенными… Что же касается остальных обвиняемых, а именно…»

«Приговор?» – пронеслось в голове Эдуарда, услышавшего свое имя где-то в середине списка, но полнейшая подавленность не позволила ему даже попытаться опротестовать весь тот ужас, что сейчас зачитывал этот мужчина. – «…Суд счел возможным заменить смертную казнь через повешение пожизненным…» – голос прервался на мгновение, переводя дыхание, а сердце Эдуарда замерло, перед тем как окончательно рухнуть в бездну – «…служением благу человечества в штате специальной лаборатории Института медицины».

Перед эшафотом стояло море людей. В первых рядах знакомые лица. «Вильгельм, Алессандро, Альфред и… да, конечно, Александр! Как же без него? Ведь именно ему доверили «временный суверенитет над территорией и населением Британии».

– Исчадие ада! – вдруг заорал Эдуард, что было сил. – Ненавижу! Ненавижу! – кричал он. – Ненавижу! – сквозь давящие слезы скулил он, пока бывшего Императора бывшей Британской империи вели к глухому тюремному фургону. – Ненавижу! – это последний крик, который он издал перед тем, как металлическая дверь навсегда отсекла его от мира.

Конечно, последовавшие за своим Императором разного рода сановники тоже пытались призывать кары небесные на головы русских вообще и Александра, в частности, но их мольбы и проклятия оказались без удовлетворения в небесной канцелярии. Ибо кесарю кесарево, а земные дела – удел людских рук, а не божьего провидения.