11 июля 1941 года. Житковичи. Штаб 3 ТГр
Генерал-полковник Гудериан нервничал. Русские танки, ведомые «монстрами» как их прозвали те, кто их видел – приближались. Все, что смог Гудериан сделать – это всего лишь замедлить их темп. Мосты, восточнее и севернее Копцевичей, его саперы взорвали. Но выиграли на этом всего лишь два часа – речка была небольшая и русские смогли быстро организовать переправу. Минные поля ликвидировались тралами. Попытка остановить русских крупнокалиберной артиллерией тоже не удалась – авиаразведка русских работала безупречно – немецкие батареи в засадах обходились с флангов и уничтожались. Сейчас русские были уже менее чем в 5 километрах восточнее Житковичей. Они буквально разрезали всю вторую танковую группу на всю глубину. А тут еще, что-то непонятное творилось с подразделениями, посланными за сбитым русским самолетом. Гудериан имел все основания считать, что захваченный его Группой самолет смягчит гнев Фюрера за неудачу в наступлении. Командир первой прибывшей к месту падения самолета группы доложил, что, несмотря на серьезное противодействие русской авиации и понесенные потери, его подразделение дошло до цели, и он видит самолет. Минутами позже он сообщил, что самолет обороняет до двух взводов русской пехоты. Гудериан не видел в этом угрозы – даже ослабленный разведывательный батальон Вермахта, несомненно, справится с двумя взводами русской пехоты. Однако больше командир разведбата на связь не выходил.
Примерно через 30–40 минут последовал доклад командира мотопехотного батальона усиленного танковой ротой и дивизионом МЗА о том, что они ВИДЯТ САМОЛЕТ и ведут бой против танковой роты(!) и двух(!) рот пехоты русских. И разгром противника – вопрос 10–15 минут. Уже горит половина русских танков. Русские в этом районе размножались как тараканы! И этот командир пропал так же внезапно, как и первый. Всю эту информацию передали командиру батальона охраны, идущему от Житковичей. Он вышел на связь через 40 минут и доложил, что вступил в бой с русской пехотой до батальона(!) и 5 танками на восточном берегу озера у брода через речушку. И через полчаса он сможет доложить об успешном окончании боя и его разведка обследует северный берег озера. Самолет наверняка там – деться ему отсюда некуда. Когда и этот командир исчез из эфира – на душе Гейнца стало тревожно. Что-то было не так с этим самолетом. Немцы должны были выиграть в каждом бою при таком соотношении сил. Так было всегда и везде. Такими силами – передовыми отрядами – в Европе брались иногда города. А тут рота за ротой, батальон за батальоном исчезают солдаты и техника Вермахта на берегу этого проклятого озера в этой Богом забытой стране! Не успевая даже сообщить по рации о том, что происходит. Чертовщина какая-то!
Прошло уже 2 часа, а он все ждал, что сообщений с берегов этого чертова озера. Иначе… кому-то придется отвечать и за самолет и за прорыв русских. И он прекрасно понимал, что вряд ли это будет кто-либо из Берлина. Крайним получается именно он.
— Герр генерал-полковник! — без стука вошел и обратился его адъютант, — русские уже на окраине Житковичей. Ваш бронетранспортер и охрана готовы к выезду.
— Да-да, — задумчиво ответил Гудериан, поднялся со стула и не торопясь пошел к выходу.
Штабной БТР под небольшой охраной из взвода танков выехал из старинного особняка на западной окраине города и проселочными дорогами двинулся к дороге Житковичи – Лунинец. Где-то позади вытягивался на дорогу вслед за ними тяжелый зенитный дивизион, штаб и узел связи группы. Примерно в двадцати километрах западнее Житковичей три танка охраны и его БТР преодолели автомобильный мост, когда под задними машинами его охраны он взлетел на воздух, отрезая от него всю оставшуюся колонну. В ту же секунду откуда-то справа в упор ударили пушки замаскированных танков и сразу загорелись все три впереди идущих «тройки». Пулеметчик его БТРа, что-то заметил и, развернув пулемет, хлестнул очередью по чему-то видимому ему. Мотор БТР взвыл на высоких оборотах, и он рванулся через кювет, объезжая горящие танки слева и прикрываясь ими в надежде уйти. Но уже оседал на пол пулеметчик, задирая ствол МГ в небо хватающимися за него, как за жизнь, руками. С головы его свалилась каска и, прокатившись по полу боевого отделения, ткнулась в носки сапог Гудериана. Он помедлил, вздохнул и, наклонившись, поднял ее, одел, затянул ремешок под подбородком и, хватаясь за дергающиеся в бешеной скачке бронированные борта машины, согнувшись, пошел к пулемету. Дойдя до него и схватившись за приклад, помедлил, еще раз вздохнул, улыбнулся чему-то и выпрямился во весь рост. Все так же улыбаясь, он выпустил длинную очередь в сторону перебегавших чужих солдат и, получив свою пулю, упал на пулеметчика. И уже не увидел, как в БТР ловко запрыгнули два солдата в голубых беретах, быстро собрали и просмотрели документы, помедлив над его телом. Он не увидел как сзади русские и бывшие немецкие БТР из засады расстреливают его солдат. Как мимо его горящих панцеров пронеслись несколько невысоких танков с длинными пушками и, переплыв маленькую речку, присоединились к добиванию колонны. И уже куда-то далеко на восток, в штаб Жукова, полетел сжатый и закодированный радиосигнал с докладом о разгроме штаба 2 Танковой группы и смерти ее командующего. И все же – он ушел от ответственности за два провала.