Яркие солнечные снопы протолкнулись сквозь окна, застряли в них, осветив палату и переступающую через порог девушку в голубом халате. Солнечные лучи высветили в ее голубых глазах загадочно мерцающую глубину, волосы под шапочкой обрели красивый пшеничный оттенок. Не самой правильной формы лицо, в чертах и линиях не хватает совершенства, нос крупноватый, даже чуточку кривоватый, но эти глаза!.. А губы!.. Худенькая она, изящная, а сколько нежности в ней, женственности…

– Валентин Юрьевич, укол! – Голос у нее ласковый, звучный, как журчание ручейка. А в руке она держит шприц…

Кузьмин открыл глаза, но вместо девушки увидел перед собой мужское лицо.

– А где Люся? – без особого удивления спросил он.

– Медсестра? Ушла.

– А ты кто такой?

– Я же представлялся. Майор полиции Савилов.

– Может, и представлялся, – пожал плечами Валентин Юрьевич.

Чувствовал он себя неплохо. Раны вроде бы тяжелые, нейрохирурги в операционной всю голову распахали, но в кому он не впадал и хорошо помнил свою жизнь до того, как его ударили. Как занимался любовью с Викой, как заснул в ее объятиях, как проснулся от крика, как на голову опустился молоток… Память о прошлом сохранилась, а вот с настоящим проблемы. То галлюцинации, то провалы в памяти… Люся приходила, делала укол или даже ставила капельницу, а он не помнит. Очнулся – какой-то майор…

– Савилов?

Фамилия показалась ему знакомой. Да, начальник охраны говорил про него. Сегодня утром Валера был… Или вчера?.. Но про Савилова точно речь заходила.

– Вы преступника задержали, – вспомнил Кузьмин.

И улыбнулся, как будто стодолларовую купюру на улице нашел. Свежее воспоминание для него сейчас как золотая монета в сытный день…

– И сообщника, и самого исполнителя. Одного живым, другого мертвым.

– Да, мне говорили. Я помню.

– Сообщник – человек случайный, а исполнитель…

– «Бэтмен»? – усмехнулся Кузьмин.

– Можно и так сказать… «Бэтмена», я так понимаю, наняли.

– Кто?

– Вопрос… И еще я не знаю, убивать вас наняли или просто покалечить.

– Меня не били, меня убивали, – вспомнив неясной давности разговор с врачом, уверенно сказал Кузьмин.

– Не исключаю…

– Возможно, из-за Вики.

– Вряд ли. Мы пробивали ее парня, чисто. Да и не мог он, чтобы с парашютом спрыгнуть, подготовка нужна, а у Вязникова ее нет…

– Вязников – это ее парень?

– Вы его знаете?

– Да нет, не приходилось видеть. Вика что-то говорила… Значит, это не из-за нее?

– Думаю, нет. Возможно, вас заказали конкуренты…

– Не исключено, – пожал плечами Кузьмин.

– Кто мог это сделать?

– Я так понимаю, киллера отсекли?

– Да, мы не успели. Вышли на него, а он уже мертвый…

– Если концы обрубили, вы до заказчика не доберетесь. Зачем тогда говорить?

Савилов пожал плечами. Он понимал, с кем имеет дело, и догадывался, на каком уровне обитают враги Кузьмина. Желание сунуться туда, может, и было, а возможностей кот наплакал. Он – обычный мент, с земли, куда ему! Сожрут его и не поморщатся, если он в океанариум к акулам бизнеса сунется. Сам Валентин Юрьевич в этой среде обитания неуютно себя чувствовал, а он человек с орбиты «Форбса», у него возможности весьма и весьма. Его служба безопасности уже в деле, хотя и нет надежды на результат.

– Спасибо вам, майор, вы сделали все, что могли.

– Ну, преступление, в общем-то, раскрыто, – кивнул Савилов. – Но есть подозрения… Или конкуренты вас заказали, или обиженная женщина…

– Например?

– А кто вас мечом пытался убить?

– Василиса?

Перед глазами всплыло лицо Сони, он сидел на диване, она на нем. Потом она поднялась, надела халат, и тут появился рыцарь с мечом. Шлем исчез, вместо него показалась остроухая маска Бэтмена… Глеб Горбушин мог убить его еще тогда, в своей квартире, но за меч взялся Кириков. Он и нанес удар, опередив Горбушина. Но Глеб мог превратиться в американского супергероя, взяться за молоток, свершить акт мести и выпрыгнуть из окна с парашютом. И, возможно, задумали они это на пару с Василисой. Эта стерва и за одним покушением стояла, и, возможно, за другим. Неймется ей, все не угомонится никак. Надо было дожать ее тогда, шесть лет назад, сейчас и не было бы ничего. Но пощадили ее, а она крылья расправила, еще и замуж за Горбушина вышла…

Но как Горбушин мог быть «Бэтменом», если он жив? Убили же исполнителя, зачистили…

– Что-то я не понял, майор, а кто «Бэтменом» был? – спросил Кузьмин и открыл глаза.

Но Савилова в палате уже не было, на его месте сидела совершенной красоты женщина. Чистота и магия бриллиантов редчайшего ярко-синего цвета. Глянешь в глаза, и утонешь.

– Ты мне снишься? – зачарованно спросил он.

– А ты этого хочешь? – с нежной, но грустной улыбкой спросила она.

– Нет, я хочу тебя наяву… – Он протянул к ней руку, и ее пальцы оказались в его ладони. – В смысле, хочу видеть.

– Я наяву.

– Нет, ты мне снишься.

Он не видел Олесю с тех пор, как она ушла к Брюсову. С ним встречался, а с ней ни разу не пересекся. Миша не хотел этого, да и она держала на него обиду. Олеся знала себе цену, а он взял и бросил ее – без повода, без объяснения причин. Какое-то время она отказывалась верить в произошедшее, и правильно делала. Таких жен, как она, не бросают, и сейчас он понимал это с особой остротой. Олеся уже немолода, но юная Вика проигрывает ей в сравнении. Порядком проигрывает… Впрочем, Олесе во сне могло быть двадцать лет, как раз в этом возрасте она и вышла за него замуж.

– Ну, может, и не снишься. Галлюцинации у меня… На больную голову, – немного подумав, шутливым тоном добавил Кузьмин.

– И ты не боишься в этом признаться?

– А почему я должен бояться?

– А вдруг я расскажу кому-нибудь про твою больную голову? – нежным колокольчиком прозвенел ее голос.

– Ты? Ты не расскажешь. Воспитание не позволит. К тому же ты моя жена.

– Я – чужая жена. – И снова ее взгляд погрустнел.

– Ну, это в жизни… В той жизни, которая мне обрыдла… А в галлюцинациях… Нет, во сне… В этом сне ты моя жена.

– Ты этого хочешь?

– Хочу…

С первыми двумя женами он мучился, одна оказалась сволочью по своему характеру, другая гуляла от него, но к Олесе у него не было никаких претензий. И все-таки он разошелся с ней. Женился на Василисе, потом – на Жене, после нее была еще более юная Катя, с которой он расстался совсем недавно. И это не считая любовниц, которых он менял как перчатки. Грешную жизнь он вел, может, сам Бог его за это и наказал, две желтые карточки показал – с красными, кровавыми пятнами на них. Нельзя так больше. И неплохо бы вернуться в прошлое, в то, в котором осталась Олеся. И прожил бы с ней все одиннадцать лет, горя не зная. И не изменял бы. И не случилось бы с ним ничего.

Они с Олесей действительно находились в сдвинутой реальности, он говорил с ней в больных грезах, в спокойном, лишенном горячечности бреду. Все, о чем он сейчас думал, выкладывалось на язык. Он говорил, а она слушала его и мягко, ласково улыбалась.

– Действительно пора заканчивать с беспутной жизнью. Правильно ты сказал, две желтые карточки тебе уже выписали, вдруг будет красная?

– Точно, беспутная жизнь…

– Говорят, что все беды от женщин, это не так. Все беды от непозволительного к ним отношения. Я-то ничего, стерпела, а Василиса? Это же из-за нее ты попал в больницу прошлый раз?

– Ну, следствие не установило…

– И не нужно. Я ее не осуждаю… Она за всех нас тебе отомстила, за всех брошенных тобой женщин… Только ты не думай, что меня это радует, – с нежной печалью покачала головой Олеся.

– Но Василису ты не осуждаешь.

– Не осуждаю.

– А если она снова меня заказала? Муж у нее парень креативный, может, он и выдумал «Бэтмена» на крыльях ночи?

– Ты спал с бывшей женой этого парня, – напомнила Олеся.

– Ты откуда знаешь?.. Ну да, Горбушин работает с твоим мужем…

– Да, Глеб у нас был, Миша спросил, он ответил.

– Что ответил?

– Не любит он тебя… Но это же не повод тебя убивать… – улыбнулась Олеся. – Да и не так важно, кто на тебя покушался, главное, у тебя появился повод остановиться. Я хочу предостеречь тебя. Хватит, Валя, хватит!

Она положила руку ему на плечо, и он захмелел от приятных ощущений. Верхние веки налились тяжестью, поползли к нижним, глаза закрылись, теплый вязкий сон залил сознание.

Когда он открыл глаза, Олеси в палате уже не было. Да и быть не могло. Не появлялась она здесь, зачем ей это? Это не она приходила сейчас к нему, а сама совесть, с ней он и говорил. А настоящая Олеся сейчас далеко. И далеко, и далека. И не стала бы его предостерегать, зачем ей это?

Он снова заснул, а когда проснулся, к постели подошла Люся – легкая, воздушная, но реальная. Она поставила капельницу, мило улыбнулась ему и повернулась к двери. Кузьмин осадил ее движением руки, спросил, кто к нему сегодня приходил. Она ответила, что был начальник его службы безопасности, жена приходила, потом появился майор полиции, а еще его навестила не очень молодая, но очень красивая женщина.

– Олеся Степановна ее зовут. Все, больше никого! – закончила Люся.

Кузьмин мог бы удивиться, но его вовремя осенила догадка. Не было никакой Олеси, и этот разговор с Люсей – плод больного воображения. Проломы в черепе у него, повреждение мозга, об этом никак нельзя забывать.

– Спасибо! – Он махнул рукой, отсылая девушку, и снова закрыл глаза, стараясь привести себя в чувство. А когда немного успокоился, вызвал телохранителя, дежурившего за дверью. Рослый, дюжий Рома зашел в палату и вскинул голову, как собака, выполняющая команду «Служить!»:

– Да, Валентин Юрьевич!

– Ты зачем пропустил ко мне госпожу Брюсову?

Парень должен был смутиться, посмотреть на него недоуменными глазами, этого Кузьмин от него и ждал.

– Вы же сами разрешили! – Рома удивился, но совсем не так, как был должен. – Я спросил, вы сказали, можно…

– Ты отмечаешь визиты?

Парень кивнул, принес тетрадь, в которой он вел учет всех посещений, включая врачебные осмотры и процедуры. Брюсова там значилась. Но этого Кузьмину показалось мало, он велел вывести на экран телевизора запись с видеокамеры наблюдения. Действительно, Олеся приходила к нему, и разговаривал он с ней наяву, а не в бреду. И как все это понимать?