Медленно тянулось лето, час за часом, день за днем, и вдруг оно уже позади. Так и жизнь пролетит – сегодня еще двадцать шесть, а завтра уже сорок. Четырнадцать лет Сергею дали, он все еще в тюрьме, но в скором времени его отправят на этап. Нет никакого желания его ждать, да она и не будет, но за эти четырнадцать лет в ее личной жизни не произойдет никаких изменений. Постареет, зачерствеет, но как было, так и останется – ни мужа, ни детей. Да она уже усыхать начала, в своем спортивном костюме смотрится, как та клуша. Впрочем, ей все равно…

Двадцать шесть лет. Двадцать шесть свечей должно быть в торте, но кому нужны эти церемонии? Обычный ужин у нее сегодня. Обычный ужин в день рождения. Куриные отбивные, салат, бутылка вина – вот и все удовольствие. За окном дождик постукивает, в камине огонь потрескивает, тихо в доме, тепло, уютно, на душе спокойная тоска. Да ей другого и не нужно…

Звонок прозвучал тихо, но Василиса вздрогнула, как будто в соседней комнате выстрелил пистолет. Кого это принесло в нелетную погоду да еще вечером? Она откинула плед, поднялась с кресла-качалки, вышла в прихожую, глянула на экран домофона. В глазок видеокамеры смотрел какой-то внешне симпатичный парень. В руке он держал зонт, но его черные волосы казались мокрыми. То ли он их давно не мыл, то ли это специальный эффект мокрых волос, а может, он просто попал под дождь еще до того, как у него появился зонт.

– Я вас слушаю, – уныло сказала она.

Если это какая-то добрая душа решила побаловать ее стриптизом к дню рождения, то пусть этот красавчик убирается к черту.

– Здравствуйте! Вы – Василиса? – скороговоркой, волнуясь, но при этом стараясь сдерживать себя, проговорил он.

– Допустим.

– А я – Глеб. Глеб Горбушин, возможно, вы слышали обо мне!

– Да как-то не приходилось.

В ее голосе прозвучали нотки, предвещающие окончание разговора, и парень еще больше зачастил:

– Ну, как же не слышали! Ваш бывший муж, Валентин Юрьевич, выходил из моей квартиры, когда его ударили. А ударили моим мечом… Вас же вызывали к следователю, вам должны были про меня сказать…

Ее губы тронула блуждающая усмешка. Да, она не раз встречалась со следователем, но в такие подробности ее не посвящали. Про меч она слышала, а про Глеба Горбушина – нет. Но вдруг захотелось про него узнать. Парень он, по всей видимости, простой. К тому же, насколько поняла Василиса, Кузьмин возвращался от какой-то шлюхи. Возможно, Горбушин был ее парнем или даже мужем… Она нажала на кнопку, и калитка открылась.

Василиса даже не стала прихорашиваться, встречая гостя. Как была ненакрашенная, нечесаная и в спортивном костюме, так и открыла ему дверь. Зато Горбушин как будто в ночной клуб собрался – волосы у него действительно с мокрым эффектом, кожаный пиджак и джинсы «от кутюр», а не какие-то подделки с Черкизона, туфли из крокодиловой кожи, носки свежие – во всяком случае, не воняют.

Он разулся, она провела его в комнату, показала на обычное кресло, сама села в качалку.

– Ну, и что вы хотели мне рассказать, Глеб Горбушин? – спросила она без малейшего желания заигрывать с гостем.

– Рассказать… Ну да, рассказать… – Он смотрел на нее внимательно и с интересом, как будто сравнивал оригинал с тем образом, который ожидал увидеть.

И вроде бы не видно в нем разочарования, чувства отторжения, впрочем, Василисе все равно.

– А вас Василиса зовут? Красивое имя, васильками пахнет.

– Вы романтик или просто балабол? – усмехнулась она.

– Ну, вы скажете… – заметно смутился он. – Какой же я балабол?..

– Но, возможно, романтик. Я слышала не только про меч, но и про рыцарские доспехи.

– Да, да, мы с ребятами проводили реконструкцию Крестовых походов, я приехал домой, хотел показать Соне, а она… – Глеб угнетенно вздохнул, махнул рукой.

Василиса промолчала. Не хочет говорить, не надо. Да и зачем спрашивать, если все и так ясно? Гульнула Соня с Кузьминым, для них это, может, и обычное дело, а для Глеба – удар в самое сердце.

– Как так можно, приехать домой к сотруднику, залезть на его жену? – в тягостном раздумье спросил парень.

– Валентин Юрьевич – птица редкостная, – хмыкнула она. – Гадит на все, что шевелится.

– Я знаю, вы были за ним замужем…

– И что?

– Ну, вам видней, какая он птица…

– Снайпер.

– Почему снайпер? – не понял Горбушин.

– Кузьмин – птица высокого полета. Летает высоко, а гадит метко.

– Ну да, он у вас дом отобрал…

– Ты и про дом знаешь? – Она с подозрением глянула на Глеба.

– Ну как же, я теперь в этом доме живу, – вымученно улыбнулся парень.

– Ты?!

Или Горбушин бредит наяву, или она ничего не понимает… Может, Кузьмин так откупился от него, отдав ему ненужный пока дом? Но с какой стати ему откупаться? Ну, гульнул с чужой женой, какая в том печаль? Для него это обычное дело…

– Да это целая история. Я собирался уходить от Кузьмина, а тут появился один человек, он сделал мне предложение, и теперь я работаю у него. Свою квартиру я оставил жене, а Михаил Севастьянович договорился с Кузьминым, убрал острые моменты, даже купил у него дом. Здесь дом купил, в Демидке.

– И тебя в нем поселил?

– Ну да, поселил. Ну, пока я на свой собственный не заработаю. А может, и этот дом у него выкуплю…

– Выкупишь? На зарплату? – Василиса приложила к виску два пальца, но не решилась покрутить ими, хотя и возникло побуждение.

– У меня не зарплата, у меня процент от прибыли. Я с Кузьминым работал, может, он говорил вам про компанию «Айти-Формат»?

– Ну да, он говорил, информационные технологии, программное обеспечение.

– Он говорил, а я строил. И построил! – с наивной, но искренней гордостью в голосе произнес Глеб.

– Ну да, Валентин очень хвалил это дело…

– А Михаил Севастьянович последовал его примеру, теперь я возглавляю его айти-компанию.

– А это большие деньги, – кивнула Василиса.

Теперь она понимала, почему Глеб состоял у Кузьмина на особом положении. И почему Брюсов дом ему купил… Она знала, о каком Михаиле Севастьяновиче идет речь.

– Ну да, немаленькие. Валентин Юрьевич мне крошки со своего стола сбрасывал, а Михаил Севастьянович – другое дело…

– Все это понятно, – задумчиво проговорила она. – Непонятно, зачем ты пришел?

– Ну, если честно… – замялся Горбушин.

– А по-другому, дорогой мой, разговора и не получится.

– Да интересно было бы про Сергея Кирикова узнать.

– Зачем?

– Я ведь сам хотел за Кузьминым бежать. Даже представлял, как меч ему в живот всаживаю! – В глазах у Горбушина вспыхнули бесовские искорки. – Представлял, а не смог. А Кириков смог!

– Потому что я его об этом попросила?

– Вы его об этом попросили? – как-то не очень удивленно глянул на нее Глеб.

– Ну, ты же это хочешь узнать?

Парень вел себя немного странно, как это присуще «ботаникам» и прочим не от мира сего людям. Скорее всего, он действительно был тем самым Глебом Горбушиным, которого Кузьмин подрядил под новое направление в своем бизнесе, а заодно и жену подрядил под себя. Если так, то не мог этот парень работать на следствие. А вдруг? Жизнь богата на извращения…

– Да нет, мне все равно, кто попросил… Просто интересно знать, кто он такой, этот Сергей Кириков.

– Извини, я не догадалась оставить здесь все, как при нем было. А так бы музей открыть, экскурсии водить…

– Я с вами серьезно… – обиженно посмотрел на нее Глеб.

– Так и я серьезно, – с горечью усмехнулась Василиса.

Вся ее жизнь превратилась в музейный экспонат, с которого она каждый день по вечерам сдувает пыль – уныло, в тоске и одиночестве… Что ж, музейный работник тоже профессия, к ней просто нужно привыкнуть, а еще лучше – полюбить это дело.

– Я должен был убить Кузьмина! – В голосе Горбушина скрежетнул легкий металл.

Он и хотел отомстить за свою жену, но ему явно не хватало духу, гнется его решимость, плющится под тяжестью возможного наказания. Кириков, может, и был героем в его глазах, но свои четырнадцать лет он получил.

– Поверь, он свое еще получит, – усмехнулась Василиса.

Кузьмин выжил, но это всего лишь отсрочка приговора, который вынесла ему судьба. Он бросает своих жен, похабит чужих, этим плодит своих врагов. Рано или поздно найдется еще один такой смельчак, как Сергей, и нанесет более точный удар, от которого он уже не оправится. Тот же Горбушин хотел бы свести с ним счеты, вдруг и его бес дернет…

– И кто это сделает? – Глеб смотрел на нее с той же одержимостью, которую она не так давно видела в глазах Сергея.

Он так же смотрел на нее, угрожая расправиться с Кузьминым. Она тогда ему не поверила, а он взял и пошел его убивать… Вдруг и Горбушина замкнет? Но ей-то какое до него дело? Хотя нет, жалко парня. Пропадет ни за грош из-за какого-то урода…

– Любишь жену? – спросила она.

– Ну… Наверное… – пожал плечами Глеб.

– Что значит наверное?

– Ну, красивая она… Но мы с ней разные люди…

– Зачем же тогда женился?

Горбушин приложил к вискам сомкнутые пальцы и вдруг резко растопырил их, показывая ей ладони с тыльной стороны. Сдается он ей на милость, не в состоянии ответить на этот вопрос. Не очень-то любил он свою жену и зачем женился, не знает.

– Может, тебе Кузьмина благодарить надо, а не наказывать? – усмехнулась Василиса.

– Ну, если только в какой-то степени… Дело не в Соне, дело в том, что Кузьмин меня унизил.

– И ты должен ему отомстить?

– Да, должен! – не очень уверенно, но с юношеской горячностью заключил Глеб.

Василиса покачала головой, всматриваясь в него. Нет, не сможет он поднять руку на Кузьмина. Если сразу не смог, то сейчас и подавно. Вся его бравада из серии «бла-бла-бла». Как всякий «диванный» воин, он грозен только в своем гневе, а в реальном деле полный ноль. Его потолок – восхищаться супергероями, в ранг которого он возвел Сергея. Кириков же не только за Василису отомстил, но и за всех, кого обидел и унизил Кузьмин. А раз отомстил, то зачем вообще напрягаться? Восхититься его подвигом, поклониться «святым местам», по которым ступала нога героя, сотрясти воздух грозными, но безответными словами, вот и вся любовь. Главное, фетиш, а там и трава не расти…

– Ну, как отомстишь, так и приходи. – Василиса устало махнула рукой на дверь.

Она поняла, с кем имеет дело, поэтому с легкой душой послала парня на «подвиг». Кузьмина он не убьет, даже не попытается, зато забудет дорогу к ней. Парень он симпатичный, интересный, но нет у нее желания завязывать с ним знакомство.

Какое-то время Горбушин потрясенно смотрел на нее. Неужели его словам не верят? Почему он должен доказывать их делом? Наконец он поднялся, попрощался и ушел. Василиса готова была перекреститься, лишь бы он в ее жизни больше не появился…