Анатолий Эдуардович был, мягко говоря, взволнован. Причиной тому послужили происки недостойных людей, желавших погреть руки у зеленого огоня святыни.

— Зеленый огонь святыни? — Олеандров несколько раз повторил эти слова, точно пробуя на вкус. — Огонь. Нет, пламя! Верно, пламя! Зеленое пламя святыни? Нет, все-таки огонь тут уместнее, именно огонь, зеленый огонь святыни! Недурно, — похвалил политик сам себя. — Недурно.

Довольный собой, Анатолий Эдуардович вернулся к лежавшей перед ним статье, где речь шла о коммунистах, примазывавшихся к святая святых — русской национальной идее, подлинное величие которой мог осознавать только человек, никогда не поклонявшийся красному Молоху.

Статья была уже почти готова. Анатолий Эдуардович с удовольствием «проходился» по ней, вполне заслуженно наслаждаясь собственным остроумием и несомненными свидетельствами тонкости мысли, которыми веяло буквально каждое слово, каждая фраза опуса. Взять хотя бы эпиграф! Им-то, честно признаться, господин председатель Русской национальной партии и гордился больше всего.

Вот что значит разностороннее образование! Вот что значит работать самому, а не приглашать придворных борзописцев.

«Не давайте святыню псам; и не мечите бисер перед свиньями, да не попрут их ногами и, обратившись, не разорвут вас».

«Разве не справедливо? Все норовят рядиться в личину патриотов, коммунисты-краснокафтанники в церкви ходят, крестом себя осеняют, ну не диво ли? Пора открыть глаза народу, пусть посмотрит он, каковы на самом деле оборотни от политики!»

Анатолий Эдуардович положительно был доволен собой. Однако… опытный гроссмейстер, ведущий поединок сразу на нескольких досках, не может успокаиваться. Олеандров нахмурился. Сведения из источников, заслуживавших доверия, не радовали: Шаркунов, человек, финансировавший партию, как выяснилось, вел двойную игру.

«А чего бы ты еще хотел от еврея? — спросил себя политик. — Чего? Они ведь тоже оборотни! Впрочем, национальность — не главное, люди…

Люди в основном делятся на две категории: часть из них принадлежит к тем, кто способен правильно понимать диалектику борьбы, остальные просто не в состоянии этого делать».

Прозвучал зуммер устройства внутренней связи. Начальник охраны сообщил, что пришел Игорь Владимирович.

— Что, черт меня возьми, происходит? — с несколько притворным раздражением поинтересовался политик, строго глядя на Важнова. — Вы неожиданно пропали куда-то…

— Имею же я право отдохнуть с дороги? — как ни в чем не бывало ответил Важнов, который намеренно не замечал тона шефа, босса, хозяина. Впрочем, Игорь Владимирович, всегда остававшийся сам по себе, не использовал ни одного из вышеизложенных обращений. — Путь, согласитесь, не близкий: туда и обратно — половина окружности земного шара.

— Вы нашли это!

— Что?

— Мэ-э… — протянул Олеандров. — Как что?

— Вы про изумруд? Нет, но я знаю, у кого надо искать камень. Более того, мне почти удалось заполучить его, но, к сожалению, яшик, в котором лежал смарагд, оказался пуст.

— И у кого же он?!

— Я занимаюсь этим вопросом, — заверил Олеандрова собеседник.

— Да… И у кого же?

— Не важно.

— Как это так, это… это… мэ-э-э… — Анатолий Эдуардович так не закончил фразы. — Э-э-э… А это… Это… Выходит, вы зря съездили?

— Вам жалко потраченных средств?

Надменный тон, которым Важнов задал вопрос, несколько обескуражил Олеандрова; люди давно уже избегали разговаривать с председателем Русской национальной партии в подобном тоне.

— Мне жалко не средств, — возвышая голос, произнес Анатолий Эдуардович. — Мне… мне…

«А чего мне жалко? Черт меня подери, мне жалко, что я связался с этим гнусным типом!»

Политик ощутил прилив негодования.

— Так чего же вам жалко? — осведомился Важнов.

— Что?! Мне ничего не жалко! — Олеандров уже почти кричал. — Что вы себе позволяете? Что это? — Он принялся яростно тыкать указательным пальцем в стопку газетных вырезок, лежавших на столе. — Несколько убийств, самоубийства… Вот полюбуйтесь!

Важнов бросил безразличный взгляд на газеты.

— Подобное положение дел несомненно свидетельствует о неважном здоровье нации, — равнодушно проговорил он. — Все эти прискорбные факты указывают на то, что психическое напряжение индивидуумов, населяющих нашу страну, достигло красной отметки… Умерщвление, преимущественно насильственное, есть, если угодно, нечто вроде выпускного клапана на паровом котле. Если никто не будет никого убивать, котел разнесет на части…

«Он опасен, он опасен! — пронеслось в мозгу Олеандрова. — Он чертовски опасен, надо приставить надежных людей… Не одного или двоих, а несколько… — Анатолий Эдуардович вспомнил о сопровождающих, которых он отправил на Чукотку наблюдать за Важновым, разумеется, втайне от последнего. Один из них глупейшим образом опоздал на самолет и отстал еще в Домодедове, второй «потерялся» во время пересадки в Магадане, да так, что до сих пор не вернулся. Вместе с тем сам Важнов упустил камень. — Упустил? Упустил ли? — Теперь Анатолий Эдуардович смотрел на этот вопрос под совершенно иным углом. — Неужели решил вести свою игру? А что, если… Что, если Важнов уже заполучил изумруд?!. Нет, тогда бы его здесь уже не было… Он стакнулся с Шаркуновым. Проклятый еврей подкупил Важнова?! Надо быть готовым в любой момент изолировать его».

Вслух он произнес:

— Убийства, о которых я говорю, все они имели место в период вашего пребывания на Чукотке, мне это представляется довольно… довольно…

— Вы хотите сказать, что я убил людей, о которых тут пишут?

— А откуда вы знаете, что тут пишут? — спросил Олеандров, подчеркивая последние слова.

— Вы мне сказали, — невозмутимо ответил Важное и добавил: — А я вам верю.

— А что вы скажете насчет убийства господина Сланцева? — Анатолий Эдуардович взял одну из вырезок. — Вы вернулись, и… началось…

— Вернее будет сказать — продолжается, — проговорил Игорь Владимирович.

— Продолжается? — проговорил Олеандров точно во сне. — Продолжает… Продолж… Но убийца… по городу бродит убийца, созданный вами! — возмутился политик. — Он опасен…

Важное пристально посмотрел на «босса».

«Что за упорный тип! — подумал Игорь Владимирович. — Впрочем, чему тут удивляться? Политики и журналисты — неуемны, как душевнобольные некоторых категорий. Ну ничего, сейчас я помогу тебе».

— Разве все, что происходит вокруг, не опасно? — спросил он вслух. — Все, если можно так выразиться, плоды достижений человечества опасны в той или иной степени. Взять хотя бы автомобиль или самолет, я уж не говорю про ядерные реакторы. Так что он опасен не более, чем что-либо другое. Правда, немного расшалился, ничего, я призову его к порядку. Хотя… что плохого, если немного под-сократится поголовье… м-м-м, скота? Разве вы не считаете весь этот народ просто стадом?

— Мэ-э-э… — протянул Олеандров. — Конечно, вы правы. Я всегда так думал, эти избиратели порядочные скоты, а рост преступности нам только на руку, верно? — Не дождавшись ответа, Анатолий Эдуардович с несколько виноватой интонацией спросил: — Вы не будете возражать, если я немножечко вздремну? Очень много работаю, знаете ли…

Олеандров недоговорил, он откинулся в кресле и, одарив Важнова блаженной улыбкой, закрыл глаза.