Славик встрепенулся. Ему не хватило сил, чтобы досмотреть до конца сцену. Видение прервалось на самом интересном месте, и хотя он знал, что должно произойти дальше (все было, как в книжке), ему хотелось увидеть это своими глазами.

«Не ври, — сказал кто-то, мальчику голос показался знакомым, — все врешь. Не сил тебе не хватило, не сил!»

Так и есть! Славик узнал говорившего — это приятель, Женька Мекеров, он всегда спорит. Не верит, что у друга есть волшебный камень.

«Ты просто трус и врун! Ха-ха-ха! Врун, врун, потому что это всего лишь осколок стекла, и больше ничего! Ты все придумываешь, потому что у тебя папы нет!»

— И ничего я не испугался! И ничего это не стекло! — воскликнул мальчик, хотя не только любившего подразнить его дружка, но и вообще никого рядом не было. Последнее заявление Женьки соответствовало истине. Папа у Славика, можно сказать, отсутствовал, у него вообще никого не было, кроме мамы, но мама уехала надолго… Даже дядя Леня куда-то ушел…

Что проку грустить о том, чего не можешь изменить?

Подумав так, Славик взял в руки магический камень и, поднеся его к губам, принялся шептать заклинания (свои собственные, чужие здесь не годились, в этом мальчик толк знал, соответствующий материал был им досконально изучен по книгам). Главное — вызвать Зеленых демонов, живущих в Запредельном мире. Скьёльд, Эйлиф и трус Сигвальд боялись их. Очень глупо, он-то, Славик, знает, что те, кого считают злыми и страшными, на деле не всегда таковы, а вот добрые и хорошие… Нет, просто взрослые всегда чего-то недоговаривают, потому, наверное, что считают его маленьким? Они ошибаются, но как доказать им?.

«Приди, приди, дух горы и леса, приходи скорей, укрой меня своим зеленым плащом», — повторял мальчик.

Яркий свет ударил ему прямо в лицо.

— А вот и я! — воскликнул некто, явившийся из зеленого сияния, исходившего прямо из стеллажа с книгами. — Что уставился? Звал? Так я здесь! Чего хочешь? Загадывай желания.

— Дед? — удивился мальчик. — Ты?

Надо признать несомненную обоснованность такой реакции. Дело в том, что таинственный волшебник, появившийся неведомо оттуда, как две капли воды походил на прадедушку Славика, отца московской бабушки, которая отчего-то сильно недолюбливала мальчика. Старика, пока тот был жив, Славик вздел два или три раза в год, когда они с мамой гостили в Кашине. Прабабушка, Зинаида Николаевна, и прадед, Осип Яковлевич, любили Славика, он называл их дедушка Осип и бабушка Зина, а чаще просто дедушка и бабушка, и хотел остаться жить с ними. Мама не разрешила, сказала, что не хочет лишать сына будущего и не позволит ему жить в глуши. На каникулы в Кашин Славика отвозил на «москвиче» дядя Коля, мамин брат, сын московской бабушки и дяди Платона, бабушкиного мужа. Раза два это делал папа, который тоже купил машину, только «жигули».

Седой старик подмигнул мальчику единственным глазом. Другой глаз он «под Москвой потерял» — так Осип Яковлевич говорил, вспоминая о ранении, полученном в декабре серок первого года. Дед не любил рассказывать про войну, говорил только, что ему повезло — хоть кривой, да живой. Единственное, что дед пет-нет да-припоминал — смешной, по его мнению, случай, — когда водитель Т-26, на котором ехал молодой политрук, Осип Ковалев (родился он в семье деревенского кузнеца — оттуда, как он сам объяснял, и фамилия), с разгона врубился в ветлу. Привыкший видеть по телевизору огромные Т-72 и Т-80, Славик немало удивился, узнав, что дерево со смешным названием (ветла — метла) не только не было сметено, раздавлено, стерто с лица земли танковыми гусеницами, а вообще никак не пострадало, и более того, сам танк заглох, а люк захлопнулся, его даже заклинило, хорошо еще, что дед успел нырнуть в башню.

Мальчик не видел ничего сверхъестественного в том, что старик пришел, чтобы развеять его скуку, и даже пообещал исполнить желания. Он всегда старался баловать правнука.

О чем мечтал Славик? О миллионе самых разных вещей. К тому же, хотя Славик еще ничего не успел деду сказать, в глазах старика появилось нечто такое, что говорило: «У тебя не три, у тебя всего одно, одно желание. Я, конечно, люблю делать приятное, но… постарайся не разочаровать меня. Хорошенько подумай…»

«Дед, наверное, как раз и пришел из Запредельной страны», — подумал мальчик и воскликнул:

— Я хочу к тебе!

Дед покачал тяжелой головой, он и в жизни, даже в старости, походил на хрестоматийного кузнеца — широкоплечий и могучий.

— Ко мне тебе еще не время, придумай что-нибудь получше.

Славик задумался: можно было, конечно, попросить деда устроить так, чтобы мама стала счастливой, чтобы московская бабушка сделалась доброй, но он отчего-то подумал, что подобными вещами (вообще женщинами) организация, в которой теперь работает дед Осип, не занимается, что он разрешает другие, куда более важные проблемы. И вообще, дед пришел из-за книжки, которую купила мама, и из-за магического камня, который нашел сам Славик в подвале заброшенного дома.

— Тогда… тогда я хочу, чтобы они пришли сюда и стали моими друзьями. Я хочу быть бесстрашным, как Эйрик, и, подобно ему, уметь превращаться в волка или орла.

— Так хочешь? — Дед улыбнулся, явно удовлетворенный. — Тогда — добро пожаловать! Входи в вечность, проникни в чудо! Повелевай им, оно — твое!

Славик ждал, на какое-то мгновение он усомнился, что все получится, все-таки, наверное, дед мерещился ему. Он, конечно же, ненастоящий и обманет его, как все в этом мире.

Тот, видно почувствовав, что мальчик колеблется, проговорил:

— Ну, не все будет сразу. И к тому же то, чего ты хочешь, может оказаться совсем не таким, каким представлялось тебе. Ты ведь даже толком и не знаешь, чего хочешь, хотя разве люди всегда знают, чего хотят? Можешь отказаться, просто скажи «нет», и все.

— Да, — твердо произнес Славик.

— Да так да!

Старик встал. Он выглядел и больше и массивнее, чем был, когда Славик видел его в последний раз. Дед даже показался ему куда моложе, чем еще минуту назад. Однако дородность его была на деле иллюзорной. Вся могучая фигура деда задрожала, заколебалась, точно отражение на поверхности воды, а потом… лопнула, подобно мыльному пузырю. Но все же старик не врал, он умел держать слово. Зеленый свет затопил комнату, и в свете этом не осталось ни имен, ни слов, все стало изумрудным и бескрайним, как вечность.