Глава 5
Раненый
Время близилось к закату. Катя с раздражением бросила пяльцы и встала с кресла-качалки; нервно прошлась по комнате, от скуки ей хотелось выть. Уже целый месяц она сидела без дела в этом поместье, за все это время к ней пару раз приезжал жених, но оба раза она сказалась больной. Он посылал ей корзины с цветами и записками, мелкие безделушки… Несколько раз заезжали соседи с визитами – Печерниковы, милые люди. Анна и ее брат Кирилл были одного возраста с Катей. Анна подружилась с девушкой, и они очень понравились друг другу. Добрая милая пышечка, веселая и беспечная, она все время заливалась звонким смехом и поддразнивала брата, который то и дело краснел при взгляде на молодую княжну. Теперь, благодаря Печерниковым, Катя была в курсе всех дворцовых сплетен. Поначалу рассказы девушки графиню забавляли, пока разговор не зашел об одной особе… Анна поинтересовалась, не заезжала ли к Кате графиня Завадская, которая также живет неподалеку. А потом принялась рассказывать об этой молодой высокомерной княжне, которая словно кошка влюбилась в графа Соколова Сергея Сергеевича – писаного красавца лейтенанта с репутацией повесы и бабника, который пользовался безмерной благосклонностью царицы. Загадочный, кареглазый юноша кружил головы придворных дам с легкостью, меняя их как перчатки. Пока что он не особо отвечал на чувства томной красавицы, но разве устоишь перед таким бесстыдством! Анна совершенно не обратила внимания, что пока она щебетала, собеседница побледнела, осыпала вопросами о лейтенанте и теперь становилась все мрачнее, слушая сплетни молоденькой фрейлины. Девушки распрощались уже ближе к вечеру. А спустя несколько дней появилась и сама Завадская, которой приличия не позволяли не нанести визит новым соседям. Катя приняла ее очень вежливо, даже слишком. Конечно, Завадская ей не понравилась; впрочем, это было взаимно. Обмениваясь светскими речами, Катя украдкой рассматривала соперницу. Красива… Слишком красива! Зеленые, как омут, глаза, завитые по моде и перехваченные красной лентой волосы. Такое же красное парчовое платье подчеркивало великолепную фигуру с гибким и стройным станом. Девушки общались довольно холодно. Обе были красивы и это не могло не вызывать обоюдного чувства зависти. Катя испытывала мучительную тоску и ревность, а Татьяна – явную неприязнь. Вскоре они попрощались и втайне понадеялись, что больше им общаться не придется. Катя проводила Завадскую и с горечью подумала, что ее лейтенант сдастся, и очень скоро – у Татьяны есть все шансы на успех. Свободная, знатная красавица. После этого княжна пребывала в ужасном расположении духа. Ее мучила бессонница, а если она и засыпала, то неизменно видела во сне соперницу в объятиях Сергея.
До злополучной свадьбы оставались считанные недели, как и до ее дебюта при дворе. О, как же безумно хотелось встретиться с Соколовым до этого события! Раньше, чем он увидит ее в наряде новобрачной. Объяснить ему все, рассказать, почему она выходит замуж… По крайней мере, он хотя бы не возненавидит ее. Поймет, если не простит… Больше всего девушка страшилась его презрения.
Но ее мечты были неисполнимы – хоть она и молилась Богу каждый день, чтобы он услышал ее просьбу.
Пребывание на свежем воздухе пошло Кате на пользу. Ее формы, чуть угловатые из-за худобы от недоедания и физической работы, округлились и стали женственными. Волосы, постоянно расчесываемые заботливой рукой Марты, отросли и стали еще длинней, засверкав ярче золота. На белоснежном личике заиграл румянец. Даже бессонница и волнения не могли испортить ее красоты.
Со двора послышались крики и скрип открываемых ворот, топот копыт и грохот колес. Катя бросилась к окну, и стон досады сорвался с ее губ. На бархатных дверцах кареты красовался герб Потоцких. Что ж, сегодня у нее уже не получится избежать встречи с ненавистной парочкой! Катя увидела, как в дом потянули свертки, цветы. Молодой князь задрал голову и посмотрел на окна второго этажа; Катя хотела отпрянуть, но он уже заметил ее, снял шляпу и отвесил поклон. Красив, ничего не скажешь, да и вырядился, как на бал: белый камзол, шляпа с перьями… Шевелюра светлых льняных волос собрана в модную прическу. Что ж, придется спуститься к гостям в самом лучшем наряде, чтобы очаровать жениха еще больше. Она кликнула крепостную служанку Лизу.
– К нам господа пожаловали, так что одень меня и причеши.
– Ох, и сколько подарков понавезли! – воскликнула Лиза, прижав руки к груди и с обожанием глядя на госпожу.
– Хочу черное платье из шелка.
– Не к лицу сейчас черное платье надевать, ваша светлость, не к месту. Вы же не в трауре, а наоборот – вы невеста.
– Нет у меня сил с тобой спорить, одень меня в то, что считаешь подходящим. Я тебе доверяю. – И она ласково потрепала Лизу по щеке.
Девушка радостно принялась хлопотать вокруг нее. С тех пор, как в доме появилась молодая хозяйка, жизнь крепостных пошла в гору. Их вволю кормили, не наказывали, подарки дарили и даже отпускали погулять. Только с одним было строго: не лгать и не воровать. За это могли продать. Этого никто не хотел – второй такой госпожи, как Екатерина Павловна, не найти. Поэтому слуги молились за нее и всячески старались услужить.
Через несколько минут Лиза одела хозяйку в роскошное легкое розовое платье, расшитое тоненькой золотой нитью и дорогими кружевами. Платье было сшито по последней моде и подчеркивало ее фигурку с тоненькой талией и пышной грудью. Коротенькие рукавчики с кружевными манжетами обнажали руки, тонкие и гибкие. Волосы Лиза заплела в две толстые косы и уложила по бокам, как ручки древней амфоры. Лиза обошла девушку со всех сторон, щебеча о ее красоте. Катя прогнала ту, как назойливую муху.
Когда девушка спускалась к гостям, оба гостя застыли в немом восхищении. У молодого князя даже чуть приоткрылся рот. Хотя он немало повидал в своей жизни красивых женщин, но такой ослепительной ему еще не приходилось встречать. Катя протянула ему руку для поцелуя и заметила, что его ладонь дрожит.
– Клянусь честью, сударыня, свежий воздух пошел вам на пользу. Вы совершенно изменились!
Петр Николаевич тоже улыбнулся девушке, хоть и с восхищением, но снисходительно. «Старый подлый лис! Я никогда не забуду той отвратительной истории, что ты мне рассказал с таким злорадством…» А Григорий не сводил с девушки восторженного взгляда.
– Мы привезли вам подарки, – заискивающе сказал он и заглянул ей в глаза.
Катя кивнула в ответ со снисходительной гордостью, явно давая понять, что не нуждается в их подачках. Ясно, что они приехали не просто навестить ее, и Григорий явно не решается на разговор, пораженный и смущенный ее очарованием.
– Дитя мое, мы приехали поговорить с тобой…
При словах «дитя мое» Катя болезненно поморщилась.
– Видишь ли, я, конечно, знаю, что вначале отнесся к тебе несправедливо, предложил сделку и, возможно, даже был груб и неучтив. Но ты тоже пойми меня! Мне нужно было женить этого болвана не на какой-нибудь там девке, а на дочери близкого человека, моего друга. Это так же мой долг и перед ним, – да упокоит Господь его грешную душу! Так вот… э-э-э… знаешь, моему сыну тоже претит брак по договору, но он дал свое согласие.
Кате надоело слушать долгое и лицемерное предисловие.
– Так чего вы хотите? Говорите яснее! – потребовала она, вконец теряя терпение.
– Отец, перестаньте, я сам скажу.
Григорий взял девушку за руку и отвел к окну.
– Екатерина Павловна, я не переставал думать о вас с той самой минуты, как увидел вас снова, там, в порту… – Он запнулся. – Я хотел просить вас попробовать дать нам с вами шанс. Вот… – Он достал дрожащими пальцами коробочку из бордового бархата и протянул невесте. – Откройте, это вам.
Катя с любопытством открыла коробок и замерла. Еле сдержалась, чтобы не издать возглас восхищения. В изящной коробочке на бархатной подушечке лежал великолепный золотой перстень, украшенный выпуклой орхидеей, лепестки которой были усыпаны алмазами. А тонкие листики – изумрудами. Кольцо было шедевром ювелирного искусства того времени и стоило целое состояние.
– Спасибо, – сказала девушка и закрыла коробочку. – Но я не могу принять это кольцо.
На минуту вся кротость князя испарилась, глаза блеснули гневом.
– Это почему – не можете? Вы – моя невеста и будущая жена, я вправе дарить вам подарки.
– А я не люблю быть за них обязанной! – Ей ужасно хотелось надерзить ему, в его напыщенную физиономию. Ишь, возомнил о себе! Решил, что может ее купить!
Он постарался унять гнев, понял, что не время показывать характер, тем более отец учил его вести себя по-другому.
– Катя, вы не понимаете, что стали значить для меня! Я не отношусь к вам, как к простой сделке, вы похитили мое сердце! Я просто пытаюсь понравиться вам, завоевать вас. Я не знал, что вам подарить, я только видел, что у вас нет украшений, драгоценностей…
Он говорил одно, а глаза его сверкали недобрым огнем. Светские речи в устах негодяя… Он мечтал наброситься на нее. И Катя чувствовала это интуитивно. Князь был опасен, где-то в глубине души она его боялась.
– Мне бы хотелось, что бы вы одели его.
С этими словами он достал кольцо из коробки и взял ее руку в свою. И она уже не смогла противиться – нужно не быть истинной женщиной, чтобы отказаться от такой роскоши. Кольцо пришлось ей впору и так ослепительно засверкало в солнечном свете, что девушке захотелось зажмуриться. Но она посмотрела в глаза жениха и, не отводя взгляда, сказала.
– Я подумаю над вашим предложением. Повторяю, подумаю! Но пока что меня больше устраивает первоначальный договор. Впрочем, вы на верном пути, князь.
И девушка кокетливо улыбнулась, а Григорий растерялся от неожиданной перемены.
– До свадьбы осталось всего две недели, у вас будет время подумать, – сказал он.
Петр откашлялся.
– Подумайте хорошо, моя милая, мне бы от всей души хотелось, чтобы этот брак все-таки стал союзом любви и мой дом наполнился бы детскими голосами.
«Конечно, сразу две выгоды!» – подумалось Кате.
– В противном случае. — Григорий явно терял терпение и был готов вспылить. Он явно не привык к отказам. – Вы сами пожалеете об этом.
Он не поцеловал ей руки, лишь коротко поклонился и направился к двери.
Петр подошел к девушке вплотную и тихо проговорил, его голос был похож на шипение змеи:
– Не слишком задавайся, девчонка. Неблагодарная дурочка! Мой сын полюбил тебя, и пусть для меня это полная неожиданность, но это так. И ты могла бы веревки с него вить, если бы была поумнее. Но ты такая же идиотка, как и твоя мать! В вашем семействе это, видно, в генах. Берегись, из любящего ягненка Гришка может превратиться в злобного зверя! Кстати, это кольцо он заказал для тебя из Парижа у самого знаменитого золотых дел мастера, сразу после твоего приезда. Оно стоило целое состояние. Так что подумай о том, какие несметные богатства он бросит к твоим ногам в случае твоей благосклонности.
Не дав ей опомниться, Потоцкий старший ушел.
Как только карета отъехала, Катя с детским восторгом покрутила рукой на свету, рассматривая чудесные блики камней. Оно было ей впору и идеально сидело на тоненьком пальчике. У нее и в самом деле никогда не было украшений, только старенький мамин крестик, который она так опрометчиво отдала лейтенанту. Теперь же Потоцкий завалил ее подарками, драгоценностями. Но этот перстень был чем-то особенным. Катя почувствовала, что его и в самом деле подарили с любовью. Своеобразной, конечно, но – любовью. И впервые девушка осознала все свое могущество над влюбленным мужчиной. Что ж придется тебе помучиться, милый князь, в Аду гореть, пожалеть тысячу раз об этой проклятой сделке. Пусть страдает, как страдает сейчас она! Наглый и самоуверенный, он наверняка не сомневался, что после этого подарка она бросится к нему в объятия.
В залу вошла Марта вся увешанная переливающимися отрезками тканей. В руках она сжимала ларец.
– Ты видела все это? Видела?!
Девушка презрительно фыркнула
– Да здесь все виды материй самых разных цветов! Такой гардероб можно сшить! А в ларце всякие украшения под самые разные наряды. Ты богата, девочка моя, ты несметно богата и имеешь то, чего достойна.
Катя грустно улыбнулась.
– Взамен за свободу… С какой бы радостью я сейчас отдала все это только лишь за свободу! Пусть я буду нищая, но зато – на воле…
– И ты думаешь, что будешь нужна своему моряку нищая и ободранная? Ты ошибаешься!
– Он нужен мне, и я бы заслужила его любовь любыми способами, тем более – не будучи скована дурацкими приличиями. О, как я была счастлива на корабле в облике простой заключенной! Все мои выходки сходили мне с рук, и там я была сама собой. Заключенная могла позволить себе все, а княжна – ничего. Вот такая ирония…
Марта всплеснула руками, как всегда она делала, когда гневалась, зацепилась за ткань и неуклюже упала на полный зад. Катя прыснула со смеху, вместе с ней и кормилица.
– Ты еще не знаешь, насколько князь Потоцкий оценивает мою любовь. Вот, смотри, что он подарил мне!
Катя протянула руку вперед, так, чтобы Марта увидела перстень, который тут же вспыхнул огоньками. Кормилица ахнула и прижала руки ко рту, замерев в немом восхищении.
– За что такой дар?
Катя выпрямилась, гордо вскинула голову.
– Я же сказала, за мою любовь, за благосклонность. За то, чтобы я дала ему шанс стать мне настоящим мужем.
– И что ты ответила, безумица?
– Что я подумаю.
Марте наконец-то удалось распутаться и подняться.
– Ты совсем с ума сошла!
– Нет, не сошла! Я не продажная девка, я графиня Сокольникова! И этому типу еще дорого придется заплатить, прежде чем я позволю ему просто прикоснуться ко мне. И закончим об этом… Прикажи ковры постлать наверху. А материю снесите вниз, завтра приедет портниха, снимет мерки, так пусть сошьет мне несколько платьев к скорому выходу в свет. Хочу быть не хуже некоторых придворных модниц и вертихвосток, хочу всех их затмить!
Марта нисколько не сомневалась, что именно так и будет.
– Я пойду, погуляю… Не зови меня, хочу посидеть в одиночестве.
И девушка спустилась в сад. Там она устроилась на мягкой зеленой траве под любимой акацией. Вряд ли ей удастся заснуть сегодня – уж слишком много мыслей роилось в ее маленькой головке. Слишком многое нужно было обдумать. Например, ее будущий муж… То, что она заимела над ним власть, она осознавала очень хорошо. И пока ее очарование имеет над ним силу, нужно вырвать у него дарственную на все свои земли и на украшения – век мужской любви короток, и кто знает, как повернется судьба в дальнейшем. А вдруг он захочет выкинуть ее из своей жизни? И оставит ни с чем… В ее душе жила вечно голодная маленькая девочка. Несчастная и всеми гонимая. Еще каких-нибудь пару месяцев назад она была просто каторжной без имени и титула, сосланной в Сибирь навеки. И не могла представить себе и сотой доли тех богатств, что были у нее сейчас. До встречи с молодым офицером, который похитил ее душу и сердце, ее более чем устраивало предложение Потоцких – вернуть себе имя и все, что было отнято у нее. Вот о чем могла тогда мечтать маленькая опальная графиня – все мечты сводились к красивым платьям, титулу и вкусной еде. Но теперь все изменилось, и ее маленькое сердечко горело извечным огнем любви. А любовь не знает корысти. За объятия черноглазого кадета она готова была отказаться от всех богатств мира. Она согласилась бы опять быть сосланной в Сибирь, лишь бы снова пережить все те минуты рядом с ним. Эта страсть овладела ею подобно болезни, и теперь прогрессировала день ото дня. Каждую ночь она вспоминала его сильные мозолистые ладони на своем трепещущем теле, его огромные, как омут, черные глаза, горящие таким огнем, который ей еще не доводилось видеть в мужских глазах. А как сладко он целовал ее… Его губы, чувственные и страстные, терзали ее уста, а она улетала от этих поцелуев в поднебесье. И не было в этом ничего невинного, как она представляла себе ранее. Ею овладело помешательство, безумие, она была согласна на все. Стоило ей только первый раз увидеть его глаза, устремленные на нее, и она пропала, и сердце забилось быстрее. Он был настолько красив, что захватывало дух. Мужественное лицо, широкие скулы, прямой нос с горбинкой. А волосы! Черные, как смоль, непрестанно падающие ему на лоб. Что-то демоническое было в его красоте, непостижимое и загадочное. И он смотрел на нее так, как еще ни один мужчина никогда не смотрел на нее, вызывая в ней и смущение, и волнение, и бурю, и ураган одновременно. Заставляя пылать ее щеки. Предавшись мечтам, Катя откинулась в высокую траву. Пахло зеленью, трещали сверчки, квакали в пруду лягушки. Полумесяц освещал сказочно красивые белые кувшинки, плывущие по зеркальной глади озера… Но вот вдали послышался топот копыт, и девушка приподнялась и с тревогой прислушалась. Судя по всему, лошадь неслась во весь опор. Кто бы это мог быть? В столь поздний час? Уже через минуту, ломая ветки и круша все на своем пути, показался крупный черный жеребец. Злобно фыркая и раздувая ноздри, он несся во весь опор прямо на молодую девушку. Вначале Кате показалось, что конь без наездника, но вскоре она различила безжизненно повисшее на крупе животного тело всадника. С самого детства Катя нисколько не боялась лошадей, и теперь взбесившийся жеребец не испугал ее. Она смело бросилась к животному, прыгнула ему на шею и силой потянула поводья на себя. Конь резко остановился и шарахнулся от нее в сторону, злобно и испуганно фырча, перебирая стройными ногами.
– Ну, ну… Успокойся, мой хороший! Кто это тебя так напугал?
Услышав ее голос, такой ласковый и нежный, конь перестал топтаться на месте и пошевелил ушами.
– Какой ты красавец! Как же ты дрожишь… Ну, все, успокойся, здесь тебя никто не обидит.
Девушка сделала шаг в сторону жеребца и протянула руку. Животное не двигалось, но продолжало мелко дрожать. Девушка коснулась рукой взмыленного лба и нежно погладила.
– Хороший мальчик, хороший, я тебя не обижу… Иди ко мне.
Как можно более осторожно Катя потянула за поводья. Неожиданно конь ткнулся мордой ей в плечо, отвечая на ласку.
– Ну, вот и хорошо… А теперь помоги мне снять твоего хозяина.
С самого начала она боялась посмотреть на человека, висящего на крупе животного. Даже теперь, когда месяц спрятался за облака, девушка явственно видела, что бока жеребца залиты кровью.
– Наклонись, миленький, мне так не достать…
Конь послушно согнул тонкие красивые ноги. Катя зажмурилась от страха, боясь прикоснуться к возможно окоченевшему мертвецу, но все-таки осмелилась и с радостью почувствовала, что это не труп – всадник был еще теплый. Она с силой потянула его на себя, и они вместе упали в траву. Девушка с трудом выбралась из-под бесчувственного мужчины и перевернула тело на спину. Она тут же прижалась ухом к его груди – сердце билось тихо-тихо, но билось. С облегчением Катя подняла голову и убрала волосы со лба раненного.
…Сердце глухо забилось, пропустило несколько ударов…
Она вскрикнула так громко, что ночные птицы в испуге упорхнули и смолкли сверчки. Ей показалось, что в ее грудь кто-то вонзил кинжал.
– О Господи! – воскликнула она, прижав дрожащие руки к груди.
В траве лежал тот, кем все эти дни были заняты ее мысли – Сергей Соколов. Лицо молодого унтер-лейтенанта было мертвенно-бледным, на скулах виднелись порезы, он еле слышно стонал. Молодой мужчина был тяжело ранен и потерял очень много крови.
– Я сейчас, я быстро, я сейчас… Господи, только потерпи, не умирай! Я быстро!
Она не решалась оставить его одного, но и сидеть здесь, заливаясь слезами, было бессмысленно. Девушка бросилась к его коню.
– Миленький, позволь мне, я не доберусь быстро без твоей помощи, а надо быстрее! Ну, иди ко мне, мой хороший.
Жеребец посмотрел на нее умными карими глазами и подошел.
– Только держись, только держись… – прошептала она, бросив последний взгляд на раненого.
Пришпорила скакуна что есть силы, и он вихрем понесся к усадьбе, на скаку перескочил через ограду.
– Савелий, ко мне! – крикнула графиня, и на ее зов сбежались слуги вместе с Савелием.
– Быстро носилки или повозку! Лучше повозку, и живо за мной! Ну, что стали, сейчас же выполнять, не то прикажу высечь, черт вас дери, олухи ленивые!! Никаких вопросов! Поехали, поехали!!
Ошалевшие мужики, ни разу не слышавшие от хозяйки и десятой доли подобных ругательств, вскочили на повозку, быстро запряженную ловким Савелием, – тот был в полном недоумении. Все молчали – такой Екатерину Павловну здесь не знали. Им показалось, что она сошла с ума, а девушка и сама не замечала, как нервно теребит свои локоны, которые выбились из прически.
Уже через несколько минут, которые показались обезумевшей девушке целой вечностью, крепкие крестьянские руки положили раненого на повозку. Молодая хозяйка не оставила мужчину, она села рядом и положила его голову к себе на колени. Всем казалось, она знает его. Ее не заботили ни приличия, ни то, с каким любопытством смотрят на нее слуги. Она нервно перебирала черные волосы и что-то шептала. Савелий посмотрел на мундир лейтенанта и покачал седой головой.
– Куда прикажете нести?
– Наверх, ко мне. Зовите Лизу, пошлите за Мартой. Немедленно! Ты, Савелий, грей чан с водой, неси ножницы… И осторожно с ним, осторожно!!
Шестеро крестьян с трудом внесли худощавое, но тяжелое тело наверх и положили на постель хозяйки.
– Все, спасибо, а теперь уходите! Все. Уходите, вам говорят!!
Казалось, в девушку вселился сам черт – ее щеки пылали, глаза горели. Появилась Лиза.
– Поди ко мне, Лизавета, помоги его раздеть!
– Но это же мужчина!
– Ну и что с того! Черт возьми, это не дьявол, и хватит стоять как столб!! Если он умрет, я шкуру с тебя живьем спущу.
Хотя хозяйка никогда не обращалась со слугами плохо, но в этот момент ее глаза сверкали таким гневом, что Лиза ни на минуту не засомневалась в ее угрозе.
Девушка закатала рукава вышитой блузы и начала стягивать сапоги с ног мужчины. Савелий тем временем нагрел воды и принес сумочку с медикаментами, травками и инструментами. Он так же позаботился о бинтах, нарезав простыню тонкими полосками. Пройдя несколько войн и постоянно помогая Марте, он имел опыт оказания помощи раненым.
Катя разрезала на раненом рубашку, всю пропитанную кровью. При виде двух страшных ран, – одной на левом плече, а другой под ребром, она не удержалась и застонала, словно от боли, сцепила зубы.
– Помоги мне стянуть штаны.
– Но…
– Сейчас же!
Савелий хотел было возразить, заметить, что молодой госпоже не пристало видеть нагого мужчину, но вовремя спохватился – бесполезно что-либо говорить, его все равно не услышат. Они вместе раздели мужчину. Девушка заметила, что у него на шее тот, простой крестик, подаренный ею, и сердце радостно забилось.
– О-о, как он красив, словно греческий бог! – прошептала служанка, а ее хозяйка слегка покраснела, осматривая смуглое сильное тело в поисках ран и втайне восхищаясь им – не тело атлета, но образчик мужской красоты. Словно выкованное из стали, жилистое – одни мышцы бугрились под атласной, смуглой, как у цыгана, кожей. Грудь, словно отлитая из бронзы, неровно вздымалась и опадала. И Савелий, не спускавший глаз со своей подопечной, вдруг понял, что его девочка влюблена, и влюблена не как юная мечтательница, а как зрелая женщина, изнывающая от страсти.
– Хватит пялиться! – проворчала Катя. – Намочи повязку и дай мне.
В этот момент зашел один из крепостных крестьян, которых Катя посылала на поиски кормилицы.
– Сударыня, Марта пошла в деревню, принимать роды у Ксении, жены кузнеца.
– Ладно, ступай… Что мне теперь делать? – Девушка обхватила голову руками. – Что же делать?! – в отчаянье крикнула она.
Ее маленькие пальчики вцепились во всклокоченные золотые пряди волос, словно намереваясь их вырвать.
Савелий уверенно положил руку ей на плечо и протянул бокал вина.
Выпейте, вы слишком нервничаете… Выпейте, и ваша голова прояснится. Здесь нужна твердая рука, а у вас истерика. Это тот самый молодой офицер?..
Катя утвердительно кивнула.
– Если он умрет, умру и я, – тихо прошептала она бледными губами.
– Возьмите себя в руки! Я принес спирт, промойте раны и вспомните все, чему учила вас Марта. У вас получится, вы не раз ей помогали. Действуйте! Он и так потерял много крови, только от вас сейчас зависит его жизнь.
Казалось, его слова вырвали ее из пучины безумия. Она быстро смочила бинт в спирте и приложила к ране на плече. Раненый застонал от боли и открыл глаза.
Его лихорадочный взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на лице девушки, тогда он слабо улыбнулся.
– Ты… неужели это ты… – прошептал он и снова потерял сознание. Савелий увидел, как она подалась вперед, с трудом сдерживая ликование.
«Он узнал меня, узнал!» Сердце влюбленной княжны быстро забилось, и она промыла раны уже более уверенной рукой.
Теперь нужно было зашить. Лиза заправила нитку в иголку и передала своей госпоже. Осторожно, стараясь причинять как можно меньше боли, девушка принялась зашивать раны. Раненый был настолько слаб и измучен, что не мог кричать, он лишь тихо стонал, и каждый его стон заставлял сердце Кати обливаться кровью. Он ловил воздух запекшимися губами, и ей хотелось осыпать их поцелуями.
– Намочи ему губы, Лиза.
От напряжения у Кати затекла спина, заныли руки, пот струился градом по ее лицу. Время от времени Савелий промокал ее лоб влажным платком. Наконец с первой раной было покончено. Со второй дело обстояло сложнее. Было неясно, насколько она глубока. Катя промыла ее, как и первую, и так же зашила. Потом они втроем повернули юношу на бок, и она обработала сквозное отверстие под лопаткой и помолилась Богу за то, чтобы вражеская шпага не пронзила его сердце.
Через час, когда все бинты были повязаны, а раненый забылся в тревожном сне, Катя села на пол и прислонилась горячим лбом к кровати.
– И что теперь? – Прошептала она, не совсем уверенная в правильности своих действий.
Савелий погладил ее по голове.
– Все в руках божьих, моя птичка, крепись! Если он переживет эту ночь – будет жить, это я тебе говорю.
Катя тихо заплакала, уткнувшись лицом в ноги Савелия, тот зыркнул на Лизу и взглядом показал на дверь. Та кивнула и быстро удалилась.
– Вы сделали все, что могли и умели, а теперь молитесь, моя милая.
– Я не переживу, если он умрет! – Катя зарыдала во весь голос. – Не переживу, понимаешь?!
– Понимаю… Идите – умойтесь и попейте горячего чаю. Дождитесь Марту, она знает о ранах больше, чем мы.
Он поднял девушку с пола, прижал к себе и погладил золотую головку.
– Не плачьте, моя хорошая.
Катя, шатаясь, подошла к шкафу и переоделась в чистое платье, так как ее было запачкано кровью. И в этот момент услышала, что к дому приближается группа всадников.
Сердце девушки снова быстро забилось. Она почувствовала, что раненый в ее комнате и отряд у ворот имеют между собой непосредственную связь.
Раздался громкий стук в ворота.
– Именем ее Величества, приказываем открыть ворота!!!
Девушка бросилась к зеркалу, быстро поправила прическу, покусала бледные губы, высунулась в окно и громко крикнула.
– Вы что, оглохли все?! Отворяйте ворота, бестолочи!
Медленной и царственной походкой Екатерина Павловна спустилась с лестницы. Внизу стоял отряд из четверых мужчин, одетых во все черное, они были вооружены до зубов, а их одежда покрыта дорожной пылью и грязью – не иначе, как они скакали галопом не одну милю. Все головы были повернуты в ее сторону.
– Добрый вечер, господа. Чем обязана столь позднему визиту? И отчего вы подняли такой шум у моих ворот?
Один из мужчин выступил вперед и вежливо поклонился.
– Добрый вечер, сударыня. Прошу прощения, но мы ищем опасного преступника, который убил пятерых наших товарищей. У нас есть приказ о его аресте, но он скрылся от нас. Нам кажется, что он мог спрятаться где-то здесь. Вы ничего об этом не знаете? Или, может, слыхали что-то?
Он говорил сбивчиво, то и дело бросая взгляд то на смелый вырез платья, то на прекрасное личико хозяйки дома.
– Нет, сударь мы ничего не слыхали. Я уже приказала служанке меня раздеть, чтобы отойти ко сну.
При столь интимной подробности худое носатое лицо мужчины вспыхнуло красными пятнами до самых ушей.
– Вы видели моих слуг, сударь, – продолжала Катя, пользуясь замешательством. – Это здоровые детины, они бы не позволили вашему преступнику разгуливать по моему дому.
Мужчина неуверенно посмотрел на своих товарищей.
– И все же, сударыня, нам бы хотелось обыскать дом. Конечно, только ради вашей безопасности.
– Что? Вам недостаточно моего слова? – Глаза девушки загорелись гневом. – Обыскать мой дом?! У вас есть приказ на это, или ордер? Да как вы смеете?! Вы не из тайной канцелярии! Нет бумаги, нет и обыска! Вам придется положиться на мое слово и убраться из моего дома немедленно.
– Вы нам не представились, сударыня, – попытался возразить носатый.
– Вы мне тоже! Но извольте. Я – княгиня Екатерина Павловна Арбенина, невеста князя Григория Петровича Потоцкого. Через две недели состоится наша свадьба. Вы все еще испытываете желание произвести незаконный обыск?
– Пошли, нам нечего здесь больше делать. – Носатый обернулся к своим дружкам. – Что ж, сударыня, простите нас за вторжение. Мы уходим, но ваш сад все же осмотрим. Может, найдем какие-то следы… Ради вас, конечно же. Имеем честь.
Он откланялся и, переговариваясь друг с другом, мужчины удалились.
Катя тяжело и с облегчением вздохнула. Она подождала у окна, пока они перестанут рыскать по саду и уедут восвояси. Боялась, что они что-то заметят. Но она видела краем глаза Савелия и его людей с лопатами. Они наверняка успели засыпать следы крови во дворе и в саду, и наверняка вымыли коня, пока она разговаривала с непрошеными гостями у себя в прихожей.
Отряд удалился, и вскоре стих и топот копыт. А девушка тут же бросилась обратно к раненому.
Заперев за собой дверь, княгиня подошла к постели, где лежал Сергей. Потрогала рукой его лоб и в ужасе отдернула. Поднялся жар, лоб был покрыт испариной и мужчину колотило в лихорадке, несмотря на теплое пуховое одеяло. Он что-то бессвязно бормотал. Катя села на постель и закрыла лицо руками.
– Господи! – прошептала она. – Спаси его, Господи! Спаси и сохрани, ты же знаешь, как сильно я его люблю. Сотвори же чудо, о Господь!
Она промокнула лоб раненого батистовым платочком.
– Милый, любимый, держись! Ради меня держись… Ведь если умрешь ты, умру и я, а ведь ты не для этого меня спасал. Я так долго мечтала тебя увидеть, не уходи от меня вот так!
Раненого продолжал бить озноб. Девушка решительно залезла к нему под одеяло и обхватила руками дрожащее тело, прижавшись к нему.
– Сейчас я согрею тебя… Я буду с тобой, я буду рядом! Мое сердце будет биться рядом с твоим, чтобы не дать ему остановиться.
Долгие три часа показались вечностью уставшей молодой девушке. Она согревала раненного своим телом, вытирала пот с его лба, осыпала поцелуями его лицо, смачивала его окровавленные и потрескавшиеся губы вином и водой. Она слышала его бред. Он то выкрикивал ее имя с любовью и страстью, то поносил ее проклятьями, отдавал приказы солдатам, несся в бой и сражался с невидимыми врагами. Наконец девушка совсем обессилела и забылась рядом с ним в тревожном сне.
Катю разбудил скрип открываемой двери, она быстро подняла голову, вскочила на постели, опираясь на локоть, но тут же успокоилась – то была Марта. Женщина остановилась у дверей и замерла при виде картины, открывшейся ее взгляду. На лице Марты отразилось полное недоумение. Она поманила Катю пальцем, та осторожно встала с постели с заботой поправила одеяло и заботливо приложила руку ко лбу мужчины.
Марта схватила ее за рукав и вытащила из комнаты.
– Кто это? Ты что, совсем рехнулась? Что он делает в твоей постели?!
– Марта это Сергей Соколов! – торжественно сообщила девушка. – И он ранен. О Господи, Марта, миленькая, давай ты потом будешь злиться! У него не спадает жар. Я все сама сделала, как ты учила, но что-то не так…
– С ума сошла девка! Дом полон слуг! А если твой жених узнает? Слава Богу, что это я зашла утром! А что будет, если приедет князь?..
– Ничего не будет. Все равно мне теперь, понимаешь? Если этот мужчина умрет, мне совершенно безразлично, что произойдет со мной.
Увидев, как ее птичка отчаянно заламывает руки, Марта смягчилась.
– Так, ладно, с тобой я потом разберусь… Что с ним?
– Две раны. Одна в плечо, сквозная, другая – под левым ребром.
Марта села на стул у постели раненого, Катя молча подала ей чан с водой и мылом, затем полотенце. Марта так же, молча, срезала ножницами с раненого бинты и осторожно сняла их. Очень долго и внимательно она осматривала и ощупывала раны, сначала в плече, а затем и под ребром. Закачала головой.
– Здесь, на плече, все верно. Умница, девочка. Но под ребром дела плохи. Хоть легкое и не задето, судя по его чистому дыханию, но рана воспалилась, она гноится изнутри. Нельзя было зашивать, заражение может распространиться, именно это и вызывает такой жар. Видимо, нож, которым его ранили, был ужасно грязным. Будем резать то, что ты зашила, затем чистить, а потом прижигать.
– О боже! – От одной мысли, что ему снова придется страдать от дикой боли, девушке стало не по себе.
– Ну, что ты стоишь! Неси каминные щипцы и положи их в огонь. А еще спирту неси и водки.
Шатаясь, как пьяная, Катя выполняла поручения кормилицы. Марта протерла острый тонкий нож спиртом и в нерешительности посмотрела на юношу. Его лоб был покрыт крупными каплями пота, под глазами залегли черные круги, а кожа отливала землистой синевой.
«Красив, как молодой олень. Неудивительно, что моя птичка так влюбилась. Есть от чего потерять голову».
– Катюша, заставь его выпить водки, да побольше… Боюсь, не снести ему боли, уж слишком он слаб.
Уже через минуту Катя с ложки вливала раненному лейтенанту водку в приоткрытый рот.
– Пей, мой милый, пей, пожалуйста… Мне будет больно вместе с тобой, а может, и еще больнее.
Девушка забыла про Марту, она все поила его и поила, прижимаясь губами к его лбу и глазам, роняла горячие слезы ему на лицо.
– Все, хватит. А теперь привяжи ему руки к ножкам кровати. Вдвоем нам с ним не справиться, если от боли он очнется. Думаю, что он очень не в себе из-за лихорадки и нам может хорошо достаться.
Катя привязала руки раненого, затем встала у изголовья и обняла его за голову.
– Ты готова? Прикрой ему рот рукой, я режу.
Раненый изогнулся дугой и громко застонал.
– Терпи, милый, терпи… – прошептала Марта, разрезая воспаленную плоть еще глубже до тех пор, пока не выступила отвратительная желтая жидкость. Теперь умелые пальцы женщины нажимали на рану со всей силы и со всех сторон, выдавливая гной. Раненный вскрикивал и стонал. Когда Марта быстро прокрутила в ране ножом, снимая остатки гниющей плоти, он снова застонал и приоткрыл глаза. Марта налила в рану спирта и посмотрела на девушку – та дрожала, как осиновый лист, а по щекам текли слезы.
– Давай щипцы и мужайся, моя птичка, мы уже почти закончили.
Когда раскаленная сталь с шипением прижгла истерзанную плоть, нечеловеческий вопль разорвал ночную тишину. Раненый рывком подскочил на кровати. Веревки на его запястьях затрещали и лопнули. Он открыл глаза и принялся лихорадочно озираться по сторонам. С его губ срывалось рычание раненного зверя. Катя бросилась к нему взяла за руки, поднесла к своему залитому слезами лицу и принялась осыпать поцелуями. Марта насторожилась, не зная, что ожидать от больного. Но тот, казалось, был зачарован, он смотрел обезумевшим взором на молодую девушку. Катя осторожно надавила ему на плечи, заставляя лечь. Он подчинился, но когда она хотела отстраниться, схватил ее за руки.
– Я в Раю, – прохрипел он, – если я вижу тебя! Ты прекрасна, словно ангел… Не уходи, не оставляй меня! Я так долго искал тебя!
И он снова потерял сознание.
Девушка не выдержала – наклонилась и прижалась губами к его лбу.
– Я ухожу, наложи повязки. И будь рядом. Если заражение остановлено, то жар спадет через пару часов, и ему станет лучше.
– А если нет? – тихо спросила девушка.
«Если нет, нам придется думать, как вывозить отсюда труп и остаться незамеченными. Та еще птица этот лейтенант, чай не простолюдин!» – подумала Марта, а вслух сказала:
– Когда это ты начала сомневаться в моих способностях? Будь сильной, все будет хорошо, слышишь?! Ты должна в это верить. Я пойду, приготовлю бульон… Очень скоро твой моряк захочет поесть, вот увидишь. А уж потом я с тобой поговорю!
Она пригрозила Кате кулаком и ушла к себе.
Прошло уже несколько дней, с тех пор, как раненый появился в доме. Его дела шли на поправку. Екатерина Павловна дежурила у его постели день и ночь. Ей удавалось кормить его из ложечки бульоном, положив его голову к себе на колени. Она расчесывала его непослушные кудри, вместе с Мартой меняла ему белье. Брила его отросшую щетину. С тех пор, как он стал чувствовать себя намного лучше, девушка вся светилась от счастья. На ее бледных щеках снова заиграл румянец, она и сама стала с аппетитом поглощать еду, снова стала петь – как когда-то в беззаботном детстве, когда ничего, казалось, не угрожало маленькой княжне.
В усадьбе воцарился покой, только Марте все это совсем не нравилось. Затишье перед страшной бурей – вот что это, – думалось ей. Сколько еще придется страдать ее маленькой золотой птичке, ведь лейтенант должен будет уехать, разбив ей сердце… А еще Потоцкий и свадьба… Ну, вот какого лешего этого офицера принесло именно к ним в дом! Возможно, Катя и забыла бы его… Поистине, неисповедимы пути Господни.
Сергей с трудом разомкнул тяжелые, словно налитые свинцом веки. И приготовился к волне адской боли, но ее не последовало; точнее, она пульсировала где-то очень далеко. Все это время, насколько он помнил, перед его глазами был роскошный резной потолок, светло-голубые занавески, а еще он помнил боль, острую как бритва… Он помнил женское лицо, то и дело всплывающее из красного тумана забытья. Ему казалось, что эта та самая девушка, с корабля, но это, скорее всего, было бредом от тяжелых ран. Откуда ей здесь взяться… Ведь не могла она явиться ему, да еще столь прекрасной, что каждый раз, когда ему чудилось ее лицо, он забывал о боли.
А еще он помнил заботливые мягкие руки, которые меняли ему повязки, ласковые нежные пальчики, перебирающие его волосы. Помнил женский голосок, возносящий то молитвы то рыдания, но все это было в страшном тумане.
…Сейчас он уже не чувствовал сильной боли. Рана на плече почти не беспокоила, зато под ребром тупо ныла, но это уже можно было терпеть – не сравнить с тем шквалом дикой безумной боли, которая обрушивалась на него всякий раз, как он приходил в себя.
Ему вдруг показалось, что где-то совсем рядом кто-то тихо поет, осторожно и очень медленно он повернул голову на голос. И тут же ему показалось, что сердце его остановилось, а потом забилось с такой бешеной скоростью, что вот-вот разорвет грудную клетку. Только у одной женщины могли быть такие потрясающие золотые волосы, роскошным водопадом струящиеся по спине! Девушка слегка подвинулась, и раненый увидел ее отражение в зеркале, перед которым она сидела, расчесывая свои локоны деревянным гребнем. На ней было скромное домашнее платье жемчужно-голубого цвета, расшитое серебряной нитью. Юноша жадно всматривался в ее лицо. Она стала еще ослепительней, чем тогда, на корабле. Еще бы, нищета не красит. Теперь на ее нежных щеках играл румянец, а дивные небесно-голубые глаза блестели и светились. Она продолжала напевать, и ее губы были такими алыми, такими сочными… Он узнал ее голос – именно этот голос молился за него и рыдал. Раненый судорожно сглотнул слюну, вышло неожиданно громко. Девушка порывисто встала и резко обернулась, гребень выпал из ее дрожащих пальцев.
Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Черные, как уголь, глаза юноши пылали страстью, и синие не уступали им в этом безумном огне. Их взгляд был словно бы осязаем, как прикосновение, горяч, словно раскаленный металл, и казалось – в комнате стало невыносимо душно. Девушка в нерешительности, медленно подошла к постели раненого, протянула дрожащую руку и коснулась его лба. Он закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением – именно эти руки заботливо ухаживали за ним.
– Вы… Как вы себя чувствуете? – спросила девушка и убрала руку с его лба, он медленно открыл глаза и снова жарко посмотрел на нее.
– Я искал тебя… Я так долго тебя искал!
Катя села на краешек его постели и опустила глаза на его забинтованную руку, потом осторожно взяла ее и принялась разматывать бинт. Мужчина продолжал смотреть на нее, пожирая глазами лицо, гордо изогнутые темные брови, ресницы, бросающие тень на ее щеки, ровный маленький носик, тонкую шею, гибкий стан, грудь, бурно вздымающуюся под тонкой материей платья. Тем временем девушка сняла повязку и нежно провела пальцем по едва затянувшемуся шраму на его ладони. Мужчину, казалось, поразило ударом тока от ее совсем невинных прикосновений, он не чувствовал такого жара во всем теле даже в самые откровенные моменты близости с женщиной. Катя прижала его ладонь к своей щеке, и он почувствовал, что кожа под его пальцами мокрая. Он быстро посмотрел ей в глаза и увидел, что они по-прежнему закрыты, а из-под пушистых длинных ресниц катятся слезы. Нежно, большим пальцем, он вытер мокрую дорожку.
– Я так молилась о вас! Я думала о вас каждую минуту, каждую секунду… – прошептала девушка и посмотрела на Сергея.
Никитин не любил женских слез, но, – о боги, ее не испортишь даже слезами! Наоборот – глаза стали синими, как небо во время грозы с дождем, а губы чуть припухли и манили своей свежестью. И вдруг очарование сменилось гневом… «Да, любовь – такое редкое и прекрасное чувство в нашем погрязшем в грехах мире. Но пусть у этой истории будет счастливый конец, ведь они заслужили это и пошли на все, что бы быть вместе»… Невеста Потоцкого!
– И, тем не менее, вы все же выходите замуж! Не знаю, как вам удавалось совмещать два занятия: готовиться к помолвке с вашим давним возлюбленным и в то же время думать обо мне?
Девушка вздрогнула, как от удара, и тут же выпустила его руку из своей.
– Значит, вы все знаете?..
– Как же не знать о самом интересном и грандиозном событии при дворе!
Девушка встала и отошла к окну.
– Все не так, как вы думаете.
– В вашей жизни все, словно во сне и все не так, как кажется. Весь двор гудит о спасенной княжне, о великой любви между Потоцким и опальной беглянкой, которую вызволила сама государыня.
На последнем слоге он сделал ударение.
– Вы совсем ничего не знаете, зачем вы так?
– Мне кажется, я уже это где-то слышал. И что мне нужно было знать? Ведь все и так ясно, сударыня! Вам нужно было спастись любой ценой, и вы готовы были на все, даже подарить мне себя. Ведь чего не сделаешь ради свободы и ради счастья с возлюбленным из детства! – В его голосе звучали горечь и сарказм. – Только я не пойму одного: зачем сейчас все эти слезы и весь этот фарс? Неужели из благодарности? Не нужно, сударыня, не нужно! Вы сполна вернули мне долг – спрятали меня и спасли мне жизнь, я вам ужасно благодарен, только прекратите играть чувствами людей. В частности – моими. Я уже не так наивен, как там, на корабле, где вам удалось обвести меня вокруг пальца.
Катя в гневе обернулась к нему.
– Оставьте ваши оскорбления и намеки! Нужно давать шанс людям сказать что-то в свое оправдание.
– Да ведь все, что вы скажете, наверняка окажется очередной ложью!
Теперь их взгляды скрестились, как два клинка.
– Мне нужно осмотреть ваши раны.
– Обойдусь! Пусть это сделает кто-то другой, ваши слуги, например. Интересно, ваш будущий муж знает, что вы спрятали раненного мужчину?
– Они не умеют врачевать, так что вам придется потерпеть мое присутствие. И – нет, мой жених ничего не знает об этом. Дайте же осмотреть раны!
Она откинула простыню и принялась снимать повязки. Затем провела кончиками пальцев по его груди, ощупывая рану. И вдруг почувствовала, как его рука коснулась ее волос, он рывком наклонил ее к себе и посмотрел ей в глаза – там как в зеркале отразилась вся его страсть, желание и тоска. Он жадно впился в ее губы, властно и алчно пожирая их своими и не почувствовал сопротивления… Напротив, она так безумно отвечала на его поцелуи, словно мучилась от той же жажды, что снедала и его. И на Сергея обрушился шквал, все его тело было напряжено – он так долго мечтал об этой женщине! А к страсти примешивались гнев и ревность. От одного прикосновения к ее губам его начал бить неудержимый озноб желания, он крепко удерживал ее за голову одной рукой, а другой провел по ее шее плечам и груди, ловко расшнуровал корсаж и скользнул ладонью в вырез платья. Пальцы нашли твердый, как камушек, сосок и нежно сжали, с ее губ сорвался легкий стон, он оторвался от них и прошептал.
– Он тоже вот так целует тебя?
Она хотела вырваться, но его рука удерживала ее, как в тисках. А другая дерзко ласкала ее грудь.
– Ты так стонешь в объятиях каждого, кто приласкает тебя? Он продолжал удерживать ее силой – откуда она только взялась в его изможденном теле!
– О Господи, как же ты прекрасна! Я схожу с ума по твоему телу… Почему – Потоцкий? Потому что он богат? Но возможно я богаче! Он знатен? Но и мой род тоже! Если ты решила продать себя… – пробормотал он, целуя ее шею, затем спускаясь к бешено вздымающейся груди. – То почему не мне?
При этих его словах ей, наконец, удалось высвободить руки, и она силой влепила ему пощечину, а затем оттолкнула, и он скорчился от боли.
– Вы грязный солдафон, матрос!!! Да как вы смеете говорить мне такое! Как вы смеете так меня оскорблять? Замужество с Потоцким было единственным шансом выйти на свободу! Его мне поставил Потоцкий-старший, из-за моих земель! Только так я могла бежать! И я дала свое согласие, ведь я тогда вас не знала. И лучше бы не знала никогда! Я ненавижу Потоцкого, но вас я ненавижу еще больше! Пусть вашими ранами и вправду занимается кто-то из слуг.
С этими словами она выскочила из комнаты и громко хлопнула дверью.
Там Катя прижалась горячим лбом к стене и тихо заплакала, а из комнаты раненного доносились ругань и проклятия. Нет, он не ее забыл, и он искал ее, а когда нашел – осыпал оскорблениями. Неужели, он и правда считает ее такой? А ведь она сама виновата, позволять ему такое… Катя коснулась пальцами своих губ. Но какими страстными были его грубые поцелуи, и какими обжигающими – дерзкие ласки. Впервые в жизни она так много позволила мужчине и нисколько не жалела об этом. Она бы позволила и больше – ему, единственному, любимому… Да только бы это не досталось Потоцкому! Катя спустилась на кухню.
– Лиза, пойди к раненому, поменяй повязки и накорми бульоном. А я пока переоденусь.
Княжна едва успела подняться к себе, как услышала, что к дому подъезжает всадник; она тут же узнала посыльного князя. Ее сердце гулко забилось – не хватало, чтобы этот верный княжий пес пронюхал, что в доме есть посторонний. Нужно немедленно спуститься и не дать ему возможности поставить самому лошадь в конюшню, иначе он может увидеть коня лейтенанта.
Девушка быстро спустилась вниз по ступенькам и вышла во двор как раз в тот момент, когда всадник спешился.
– Савелий, к нам посыльный! Пусть передохнет с дороги, а ты сам поставь коня в стойло, да напои – не забудь!
Старик понимающе кивнул и пошел выполнять приказание.
– Ваша светлость!
Мужчина склонил голову, приветствуя молодую графиню, но эта любезность не скрывала его пронзительного любопытного взгляда. Ищейка Григория… И где он только берет таких!
– Присядьте, Иван Васильевич, вы, верно, устали с дороги…
– Нет, сударыня, нисколько. Я тороплюсь, и посему буду короток. Вот письмо от князя. Он просил дать ответ немедленно.
Катя развернула послание.
«Приветствую вас, моя прекрасная невеста! Буду краток. До меня дошли слухи, что в нашем лесу скрываются разбойники и бандиты, а посему ваше присутствие в усадьбе небезопасно. Прошу вас переехать в мои владения как можно быстрее, чтобы я был спокоен за вас. Нисколько вас не стесню. Любящий вас Григорий».
Что-то здесь было не так, но она не могла понять – что именно.
– Передайте князю, что мне сейчас нездоровится, но через недельку я с удовольствием посещу его имение, а пока что врач запретил мне двигаться и вставать с постели.
Как же сильно она ненавидела Григория в эту минуту! Каким-то образом тот словно чуял, что здесь что-то происходит. Хоть бы сам теперь не приехал…
Катя демонстративно закашлялась.
– Да и вы, Иван Васильевич, близко не подходите – хворь моя заразная, хоть и иду на поправку. А теперь – прощайте, и передайте все моему жениху.
Сергей лежал и смотрел на нежно-розовый закат в окне. Он ждал, терпеливо ждал, когда она снова придет к нему. Но девушки не было уже второй день. И за ним ухаживала Лиза. Неуклюжая и неряшливая, она то и дело зыркала на него своими наглыми глазками и так и норовила лишний раз дотронуться. Будь это пару-тройку месяцев назад, он бы с радостью использовал доступность сельской красавицы и вдоволь порезвился, но сейчас ему было не до этого. Да и не только сейчас – с тех пор, как он снова встретил свою золотоволосую пленницу, он больше не мог быть с другими женщинами. Поблекло обычное желание обладать, отныне ему хотелось только ее. До умопомрачения, до боли в суставах – только ее! Это была всепоглощающая страсть владеть не только ее телом, но и душой. Любить и быть любимым. Любить так жадно и ненасытно, как он никогда еще не любил ни одну из женщин. Плевать на все, к черту все условности, к черту ее проклятого жениха! Он будет с ней и сумеет всем закрыть рот.
Двери скрипнули, и Сергей приподнялся с радостью, которая тут же испарилась, едва он увидел Лизку в полурасстегнутой сорочке. Она несла тарелку, и в ней дымился ужин.
– Барыня снова заняты, велели накормить и побрить вашу светлость.
– Где она? Когда придет?
– Тише, тише, сударь! Нельзя вам так нервничать. За вами ухаживаю с этих пор только я.
– Что значит – ты? А где Екатерина Павловна? Она что – уехала?
– Никак нет, но велели мне…
– Пошла отсюда! Вон, я сказал, пока не надел на тебе на голову эту чертову похлебку!! Поставь ее и убирайся! Скажи своей хозяйке, что если она не придет, то пусть и никто не приходит! Больше я никому ни кормить, ни брить, ни перевязывать себя не дам! Так и передай. А теперь – пошла прочь!
Лиза поставила поднос и в ужасе выбежала из комнаты. Сергей в ярости стукнул кулаком по кровати и тут же скривился от боли.
Катя не пришла ни через час, ни через два. Уже совсем стемнело, когда дверь в его комнату открылась и девушка зашла с двумя зажженными канделябрами.
– Вы почему пугаете моих слуг? Кричите на них? Могли бы просто меня позвать.
– И вы бы пришли?..
– Если бы вы позвали – да. Я же пришла сейчас.
– Подойдите ко мне!
Она опустила голову, но с места не двинулась.
– В прошлый раз вы вели себя не слишком учтиво.
– Клянусь, что буду держать себя в руках! Слово дворянина. Подойдите же ко мне!
Она поставила канделябры, но так и не подошла, а когда обернулась, то он увидел, что в ее огромных, кристально чистых глазах спрятались слезы.
– Иди сюда… – Он протянул к ней руку. – Иди ко мне.
Девушка подошла, и он нежно потянул ее к себе, усадил рядом.
– Ты и правда не любишь его? Посмотри мне в глаза! Скажи, что он ничего для тебя не значит!
– Я его ненавижу! – со страстью прошептала Катя.
– Вот и отлично! Значит, завтра же ты расторгнешь вашу помолвку.
Девушка отрицательно помотала головой.
– Нет-нет, я не могу! Если я это сделаю, то они снова упекут меня в монастырь или в тюрьму! – На ее бледном личике застыла гримаса ужаса.
– Глупенькая! Я могу защитить тебя, ты теперь не одна. Мы можем уехать ко мне, и я так же могу осыпать тебя любовью и богатством.
От этих его слов она вздрогнула и отшатнулась от него.
– Вы меня покупаете? Вы все еще продолжаете думать, что я с вами из-за личной выгоды и что я продажна? Почему вы думаете, что я соглашусь на ваше низкое предложение?
– Я еще не делал никаких предложений.
– Я знаю, каким оно будет! Вы предложите мне стать вашей любовницей, сбежать и прятаться от Потоцкого, а потом выбросите меня, когда я вам наскучу. Куда бы мы с вами уехали? Где бы прятались? Нет, Потоцкий хотя бы предложил мне стать его законной женой…
Сергей взял ее за руки.
– Посмотри на меня! Неужели ты считаешь меня настолько подлым? Мы бы нигде не прятались. И я бы отвез тебя к себе в имение.
Сергей улыбнулся ей одной из своих обезоруживающих, белозубых улыбок, чуть прищурил глаза.
– В качестве кого вы представите меня в своем доме? Что скажут люди?
– Я представлю вас, как свою будущую жену. Теперь вы успокоитесь? Как насчет того, чтобы стать моей женой? Я так же богат, я так же знатен, и я сумею вас защитить. Ее Величество нас поймет, когда я все ей расскажу. Я в этом уверен! Так как – ты станешь моей женой, Катерина?
Молодая княжна от неожиданности прижала руки к груди.
– Вашей женой? – тихо спросила она.
– Вы хотите стать графиней Соколовой, сударыня?
Девушка сплела пальцы с его пальцами.
– Больше всего на свете я хотела бы стать ею!
Он потянул ее за руки к себе.
– Там на корабле ты сказала, что любишь меня… Это было правдой? – Он убрал с ее лица мелкие кудряшки. Она молча взяла его руку и прижалась к ней горячими губами. – Знаешь ли ты, что с тех пор, как я встретил тебя, я мечтал только о тебе? И днем, и ночью! Иногда мне казалось, что я хочу тебя убить, а иногда я желал тебя так сильно, что напивался до беспамятства, чтобы уснуть и не думать о тебе. О твоих волосах, о твоем теле… Сергей чуть приподнял ее и их губы встретились, в этот раз он был нежен, сдерживая свой неистовый пыл, целовал ее медленно, осторожно, наслаждаясь каждым прикосновением. Она отвечала ему чуть неумело, но страстно, со всем пылом. Мужчина поцеловал ее шею, осторожно спускаясь к груди. Его пальцы потянули тесемки корсажа, освобождая ее плоть от одежды. Он почувствовал, что девушка слегка напряглась, и тут же снова прильнул к ее губам. Ему, наконец, удалось освободить округлую упругую девичью грудь. Кончиком пальца он нежно погладил розовый сосок, который тут же сжался в тугой комочек, чутко отзываясь на ласку. Не дав ей одуматься, он обхватил его губами и нежно принялся ласкать кончиком языка. Девушка застонала и запустила руки в его непослушные волосы. В этот момент Сергею безумно хотелось, чтобы раны не мешали ему, и тогда он мог бы опрокинуть ее на свою постель и наконец-то овладеть таким желанным телом. Он выпустил сосок изо рта и хрипло спросил:
– Я все еще первый?
Девушка соблазнительно улыбнулась и выгнула спину, как кошка. Обнаженная грудь с возбужденными кончиками сверкала белизной в расстегнутых одеждах, она даже не представляла, насколько прекрасна.
– Только ты будешь первым и единственным! – сказала она, и смело провела рукой по его обнаженному торсу. Сергей подался к ней вперед в нестерпимом желании подмять под себя, овладеть, но боль опрокинула его обратно на подушки. Он поморщился: нет, сейчас эти проклятые раны не позволят ему овладеть ею. Не будь она девственницей, он бы нашел способ утолить страсть их обоих. Но он был безумно счастлив даже тем, что просто касается ее тела и с восторгом, словно музыку, слушает ее робкие вздохи и стоны. Он был готов довольствоваться только этим, ведь вскоре он сможет получить и все остальное. И он продолжил целовать ее грудь, чувствуя, что вот-вот и сам взорвется, глядя на ее, закрытые от наслаждения, глаза, на приоткрытый, задыхающийся рот. Чувствовал, что она вся дрожит от его ласк. А ведь ее юное тело еще не знает, что значит полное наслаждение! Ах, он не в силах подарить его ей сейчас! Но она вдруг прижалась к нему обнаженной грудью, нашла его губы и жарко прошептала:
– Люблю тебя, люблю! Что ты делаешь со мной, я вся горю… я вся сгораю…
Сергей скользнул рукой под ее пышные юбки, наслаждаясь прикосновением к ножке, затянутой в чулок. Вот его рука легла на бедро, лаская кожу, и он смело просунул руку под шелк панталон. Глаза девушки распахнулись, и она сжала колени.
– Не бойся, я просто приласкаю тебя, не бойся… Позволь мне! Я так долго этого ждал… Ты доверяешь мне? – нежно бормотал он ей в губы.
Его пальцы нежно коснулись ее плоти. Он сам сгорал от желания, хрипло дышал ей в шею, смотрел в ее глаза, которые сначала распахнулись от страха и удивления, но совсем быстро томно закрылись, с губ срывались стоны, юное тело подрагивало в его руках. Он нашел губами ее грудь, девушка громко стонала и прижималась к нему все сильнее. Вдруг ее тело выгнулось дугой, она вскрикнула, вцепилась ему в волосы что есть силы, и он с восторгом понял, что ему удалось подарить ей первое в ее жизни наслаждение. Он стиснул зубы, пытаясь огромным усилием воли утихомирить свою страсть. А она лежала на его груди, все еще вздрагивая, и постепенно ее дыхание стало ровным.
Она приподнялась и посмотрела ему в лицо.
– Что это было? Что ты сделал со мной? Я думала, что умираю…
Он нежно улыбнулся ей – как же было прекрасно ее лицо после пережитого экстаза! Удивленные томные глазки, приоткрытый ротик…
– Это было острое наслаждение от любви, которое так и называют – маленькая смерть. Радость моя, я так счастлив, что смог подарить его тебе!
Он принялся завязывать тесемки на ее корсаже, стараясь не коснуться кожи… Его руки дрожали, и ему все еще не удалось справиться с возбуждением.
– Что с тобой? Ты такой бледный и у тебя трясутся руки… Тебе плохо! Может, рана открылась? Дай посмотрю.
– Успокойся! – Он перехватил ее руки. – Со мной все в порядке. Я просто так сильно тебя желаю, с ума схожу! Видит Бог, я пытаюсь успокоиться, но у меня не получается. А утолить мое желание мне мешают мои раны, не то я бы…
Он закусил нижнюю губу и закатил глаза.
– Иди ко мне! Просто побудь со мной рядом. – Он привлек ее к себе.
Она лежала на широкой груди и нежно гладила его шелковистую кожу, выписывая на ней пальчиками разные фигурки. Мужчина перебирал ее волосы до тех пор, пока она не уснула у него в объятиях.
Граф не спал до утра, наслаждаясь ее запахом и присутствием; ему казалось, что если он закроет глаза, то все исчезнет. Мужчина гладил шелковистую кожу ее плеча, руки, которая обвила его шею, он строил планы об их совместном будущем и уснул лишь тогда, когда лучи солнца позолотили горизонт.
Его разбудил нежный поцелуй. Он быстро открыл глаза, но тут же расслабился. Его разбудила княжна, она успела переодеться в другой наряд – белое муслиновое платье, волосы собраны в высокий узел на макушке и лишь несколько непослушных локонов падает на румяные щеки. Девушка весело улыбалась, и он подумал, что впервые видит ее такой счастливой.
– Доброе утро, граф!
– Доброе утро моя радость! – Он широко развел руки в стороны, как будто приглашая, и она нырнула ему в объятия, словно котенок. Уткнулась носиком ему в шею и прошептала:
– Ты поправишься, и мы обязательно уедем…
– Милая, нет времени поправляться, нужно уезжать прямо сейчас. Прикажи собрать все самое необходимое, и мы двинемся в путь немедленно. Скажи своим людям: пусть готовят карету и запрягают лошадей. У меня еще очень много дел, которые нужно выполнить. Я не могу оставаться здесь, и ты тоже. Мы поедем ко мне, я оставлю тебя там ненадолго, а когда вернусь, мы сразу поженимся.
– Я могу взять с собой двоих слуг?
– Зачем? У меня в доме предостаточно челяди.
– Эти люди мне как родные, они не заслуживают мести Потоцкого. Я знаю, что он обрушит на них свой гнев.
– Хорошо. Все, что угодно и кого угодно! О Господи, как же чудесно ты пахнешь! – Он страстно поцеловал ее в шею, затем в плечо.– Больше ничего не бери! Уверяю, что в моем доме у тебя будет все. Дьявол, ну когда же эти раны заживут… Как же я хочу быть с тобой…
Девушка покраснела, а он поцеловал ее в губы и выпустил из объятий.
– У тебя будут самые лучшие наряды… Я сам их выберу для тебя!
– К черту наряды, не говори мне о них! Я готова уйти с тобой прямо сейчас, хоть босиком, променять все богатства на то, чтобы быть рядом с тобой! Мне совершенно безразличны деньги, золото, украшения… Неужели ты до сих пор этого не понял, моряк?
– А ну-ка, иди сюда и поцелуй меня немедленно, колдунья!
– Я уже достаточно тебя сегодня целовала!
Но она все же поцеловала его и быстро выпорхнула из комнаты.