— Дромоны пришли! — В спальню ворвался арс-телохранитель.

— Сколько? — осведомился Рыбья Кровь, протирая глаза.

Этого арс не знал. Спрятавшаяся под простыню стратигисса выглядывала внимательно и настороженно: дромоны и по-словенски звучали как дромоны.

Когда князь появился на пристани, там уже шла легкая перестрелка. Выставленные накануне на дамбах восемь камнеметов за укрытием из наваленных камней не давали приблизиться двум биремам. Чуть дальше в море пока еще пассивно покачивались на волнах три грозных дромона. Дарник уже знал, что стратиг Зенон уезжал по делам в Константинополь и сейчас наверняка на одном из дромонов рвется освободить свой город и жену.

Не имея возможности приблизиться на струю огня из сифонов, биремы обстреливали камнеметы горшками с зажигательной смесью из баллист. Горшки разбивались то о дамбы, то о воду, то о груду камней, не причиняя липовцам урона. Лодии словен стояли под прикрытием захваченного дромона, и ромеи не спешили их поджигать, чтобы не сжечь свой дромон.

Камнеметчики Лисича подтаскивали камни к двум только что собранным большим пращницам.

— Пока из пращниц не стреляйте, — остановил их Рыбья Кровь. — Пустите в ход, только если дромоны подойдут.

— Ну вот, дождались! — сердито бросил Кухтай, появляясь с моричами на пристани. — Надо как-то до ночи простоять, а ночью всеми силами прорываться.

Князь ничего не ответил. Позвал десятского арсов, возглавившего одну из черных сотен дикейцев, и велел выяснить, какова глубина воды у выхода из гавани.

— Говорят, четыре сажени, — доложил десятский чуть погодя.

Дарник приказал самому опытному кормщику взять сотню гребцов, вывести захваченный дромон и затопить его посреди входа в гавань.

Ромеи, слишком рассчитывая на свой обстрел зажигательной смесью, не спешили ускорять события. Собравшиеся на пристани дикейцы криками удивления и жалости сопровождали медленно погружавшееся в воду великолепное судно. Вскоре над поверхностью воды торчала лишь его мачта с парусной перекладиной. Все это выглядело весьма впечатляюще, хотя вряд ли могло серьезно помешать ромейским судам ворваться в гавань.

К полудню два из трех дромонов отошли на версту в сторону и стали высаживать на берег стратиотов.

— Была бы конница, мы бы сейчас их всех раздавили, — посетовал Буртым. — Что, будем занимать городские стены и отбиваться?

Накануне по всему городу удалось добыть всего шестьдесят лошадей, причем для половины из них не было седел.

— Городские стены тянутся на четыре версты, по полторы сажени стены на брата. Не слишком густо, — князь привел старшему хорунжему нехитрый расчет.

— Да еще из крепости в спину ударить могут, — согласился тот. — Как же тогда?

Уверившись, что серьезной схватки еще долго не предвидится, Рыбья Кровь отправился к своим знатным пленникам. Как он и ожидал, отец Паисий никуда не ушел и был сейчас у Лидии, что Дарнику сейчас и требовалось.

— С дромонов уже высаживают на берег стратиотов, скоро жду подхода и вашего сухопутного войска. Взять вашу крепость мне хлопот на полдня, но тогда я в ней не оставлю никого живого. Предлагаю, чтобы все, кто есть в крепости, покинули ее через Южные ворота и ушли из города.

Пленники молчали, осмысливая его слова.

— А что будет потом? — спросила Лидия.

— Потом крепость займет мое войско и начнем с вашими комитами и мирархами вести переговоры.

— Ты так уверен, что эти переговоры будут тебе на пользу?

— Не думай о моей пользе, думай о своей, — резко оборвал пленницу князь.

— А свое имущество жители крепости могут забрать с собой? — поспешил вмешаться священник.

— Только то, что унесут сами. Возов с имуществом не будет. И казна фемы чтобы тоже осталась на месте. Захотите обмануть — не забудьте: у меня в Дикее десять тысяч ваших заложников.

— Если ты так легко можешь взять крепость, то зачем ее гарнизон выпускать? — съязвила стратигисса.

— Не люблю лишней крови.

— Если бы не любил, не пришел бы сюда и не перерезал сотни людей, — Лидия вложила в свои слова всю свою накопленную злость и досаду.

— Это серьезное предложение, и надо его обдумать, — опять быстро встрял отец Паисий.

— Думайте, я скоро вернусь.

Из своей резиденции князь направился сначала на пристань, потом к Северным воротам крепости. На пристани особых изменений не произошло. Биремы отошли от берега на два стрелища и легли в дрейф. Возле крепости липовцы уже заканчивали остов первой осадной башни и проверяли, как она будет двигаться на катках-колесах. Без защитной оболочки и внутренних перекрытий двигалась вполне сносно.

— Решили? — спросил Дарник, снова возвращаясь к своим знатным пленникам.

— Мы согласны, при условии, что ты отпустишь и нашу госпожу, — вкрадчиво произнес духовник Лидии.

Князь пренебрежительно хмыкнул и направился к двери.

— Хорошо, мы согласны, — вслед ему раздался голос отца Паисия.

Для того чтобы у священника-переговорщика не оставалось последних сомнений насчет честности словен, Дарник приказал провести его по пристани, вдоль восточной городской стены и возле Северных крепостных ворот. Все полторы тысячи «пиратов» и черного войска были везде с головой заняты своими делами и устраивать засаду выходящему из крепости гарнизону не имели ни сил, ни возможностей.

К вечеру отец Паисий прислал со слугой грамоту, что гарнизон крепости готов к выходу. Дарник с ватагой арсов поскакал посмотреть, как все будет.

Выйдя из Южных ворот вместе с сигнальщиком, отец Паисий попросил убрать заградительный отряд липовцев. Те, по знаку князя, покинули вместе с камнеметами свое укрепление и присоединились к арсовой ватаге.

Вот из крепости показались несколько десятков вооруженных разведчиков, они рассыпались по прилегающим улицам, чтобы убедиться в отсутствии там каких-либо отрядов липовцев. Следом до Южных городских ворот проследовала полусотня ромеев и заняла их. Новый отряд стратиотов перекрыл все перекрестки на улице, ведущей к городским воротам. Наконец, когда все предосторожности были соблюдены, ворота крепости распахнулись, и из них стало выходить все крепостное войско. Около двухсот стратиотов ехали на конях. Рыбья Кровь досадливо поморщился: как это он совсем забыл выговорить, чтобы лошадей ему тоже оставили. Сейчас уже было поздно что-то переиначивать.

За конным отрядом последовали семьи воинов — толпа из полутора тысяч женщин, стариков, детей и слуг. Дарник представил всех их мертвыми и содрогнулся. Завершал колонну уходящих большой отряд пеших воинов.

— Никогда еще так не воевал, — то ли с восхищением, то ли с укором произнес стоявший рядом с князем Буртым.

Странное ощущение было входить в покинутую крепость, величиной превосходящую весь Липов. Всюду только прямые углы: ряды одноярусных бараков для воинов, дома мирархов и комитов с закрытыми двориками, огромный четырехугольник госпиталя-валетудинария, двухъярусный принципий для военных советов и судов, маленький храм, усадьба стратига Дикеи, амбары, конюшни, мастерские, птичник и свинарник, бани, пара бассейнов (отдельно для воинов и командиров), помещения для военных занятий и площадки для конных упражнений, даже своя стратиотская тюрьма — все хорошо продумано и обустроено. Особенно порадовало Дарника, что перекрытый акведук питал только крепостные бани и бассейны, для питьевой воды в крепости имелось достаточное количество собственных колодцев.

В половине подвалов вино и масло оказалось опрокинуто и вылито на пол, туда же в грязь были брошены колбасы, сыры и хлеб.

— Это Теодорий, мирарх гарнизона, — смущенно объяснил Паисий. — Я ему говорил не делать этого, а он решил по-своему.

— А казна?

— Вот, — священник показал князю связку ключей.

Пошли смотреть казну. Она была на месте под четырьмя запорами, но совсем не соответствовала ни городу, ни крепости. В сундучках оказалось золотой и серебряной монеты примерно на восемь тысяч милиарисиев.

— Много потратили, чтобы войско в поход отправить, — сказал духовник стратигиссы.

— Ну что, годится место для постоя? — спрашивал у своих Дарник.

— Еще как годится, — отвечали ему.

— Хорошо бы, конечно, знать, чем этот постой закончится, — отчетливо прозвучали и такие слова.

Рыбья Кровь сделал вид, что не услышал их. У него было ощущение, похожее на то, что он испытывал переправляясь через Итиль с малым отрядом против бесчисленной орды свирепых кутигур. Опять в голове и сердце прыгал некий озорной воробышек, побуждая делать что-то на редкость неразумное, и чирикал, что это обернется самой лучшей, самой звонкой победой.

— Всем войском занимать крепость будем? — спросил Буртым.

— Нет. Три полухоругви здесь, две пускай у пристани ночуют. Нельзя дать ромеям сжечь наши лодии.

— А добыча? — поинтересовался старший писарь-казначей.

Дарник чуть призадумался.

— Ты прав. Перенести все оружие и ценности тоже в крепость.

Арсы доставили в крепость и Лидию с рабынями.

— Теперь я твой гость, — сказал ей князь.

Все вместе пошли вселяться в главное дикейское жилище. Здесь был свой сад с фонтаном и скульптурами, а двухъярусный дворец поражал невиданной словенами роскошью. Хорошо, что Дарнику удалось побывать в похожей усадьбе в Талесе, сколько хозяйка дома ни оглядывалась на него, видела на его лице лишь ленивую невозмутимость.

— Это спальня моего мужа, — указала она на одну из комнат. — Ты будешь здесь или тебе лучше на женской половине?

— Ночью решим.

Отец Паисий тоже продолжал всюду следовать за стратигиссой. Уверенно занял он место и за обеденным столом во время ужина, нимало не смущаясь, что за столом присутствовали еще пятеро липовских воевод. Уроки, преподанные Дарнику княжной, не прошли даром, сейчас он вел себя полностью в духе Всеславы: пять-шесть реплик воеводам, одна-две — Лидии и Паисию. Если за столом и проскальзывала некоторая скованность, то только у воевод, сам князь держал себя как хозяин положения, и видно было, что на искушенных в дворцовых ритуалах ромеев это произвело должное впечатление.

В разгар застолья в трапезную влетел гонец:

— Моричи уплывают!

— Все? — уточнил Дарник.

— Все.

Воеводы залпом допили вино в кубках и вместе с князем поспешили на пристань.

Ночь выдалась на редкость темная, узкий месяц и звезды освещали лишь сами себя. С края дамбы с трудом различались крошечные огоньки бирем и дромонов. Дозорные виновато объяснили, что кухтайцы приставили им ножи к горлу, пока струги один за другим выходили в море.

— Вот вояки! Сразу и в бега! Неужели проскользнут? — беззлобно говорили воеводы.

Дарник вздохнул с облегчением, помнил о своем зароке никого из моричей не оставить в живых и был рад, что они сами освободили его от этой заботы.

Внезапно на одной из бирем зазвонили в колокол, другие суда подхватили сигнал тревоги.

— Услышали! Сейчас в темноте погонятся, — обсуждали дозорные.

Князь повернулся, чтобы уйти.

— Если кто вернется, принимать? — спросил ему вслед десятский дозорных.

— Принимай.

Во дворце стратига Лидия с Паисием сидели на женской половине и о чем-то тихо говорили.

— Спать пора, — сказал им Рыбья Кровь.

Как и вчера, священник благословил пленницу и вышел ночевать на нижний ярус.

— Что случилось? — не удержалась Лидия от вопроса.

— Военные дела, — неохотно сказал он.

В спальне хозяйки его озадачили два одинаковых спальных ложа: они что, с мужем по отдельности спят? Ну что ж, так даже забавней, решил князь и уверенно занял ложе, что располагалось ближе к окну. Долго не засыпал — составлял план действий на завтрашний день. Лидия мирно посапывала в двух саженях от него. Интересно, она разделась или все также в одежде, вяло думал Рыбья Кровь, засыпая.

Рано утром князя разбудила молодая кошка, спящая прямо у него на груди. Ее ритмичное густое мурлыканье явно не соответствовало небольшому как у хорька тельцу. Несколько минут Дарник с любопытством разглядывал нахальную гостью. Здесь в Романии он на улицах видел немало кошек, говорили, что они хороши не только против крыс, но и как охотники на змей. Оказывается, они еще и домашние любимицы стратигов. В Бежети и Липове против грызунов держали лишь прирученных хорьков. В лесах, конечно, имелись дикие лесные коты, но при их ловле охотник получал ран больше, чем от волка или рыси. Надо Всеславе пару кошек привезти, решил князь.

Море дел ждало его и, осторожно переместив мурлыку в сторону, он встал и быстро оделся. Платье Лидии лежало рядом с ее ложем, что неожиданно рассердило Дарника: выходит, она уже совсем не опасается «вождя пиратов».

Раннее появление князя застало ватагу арсов спящей. Им понадобилось время, чтобы собраться и оседлать коней. Дарник их не ругал и даже не ел глазами — свежее, словно умытое утро располагало к главному, а не к третьестепенному.

Первым делом он побывал на восточной городской башне, посмотрел на стан высадившихся с дромонов ромеев, который они разбили в полутора стрелищах от города. Судя по числу палаток, их там было не больше пяти-шести сотен. Какое-то время Рыбья Кровь обдумывал, а не ударить ли по ним всеми своими силами — коней-то у моряков нет, все там и полягут, даже убежать не сумеют. Все башни, что в городе, что в крепости, имели широкие плоские площадки. Дарник приказал разобрать две больших пращницы на пристани, перенести и скрытно собрать на двух ближайших к стану ромеев башнях — пора было показать им свои зубы.

С городской стены князь отправился на пристань. С дамбы виден был лишь один стерегущий дромон, остальные еще не вернулись из погони за стругами моричей. Опять прикидывал вылазку и нападение на самонадеянного сторожа всеми лодиями и дракарами. С трудом подавив в себе это драчливое «баловство», Дарник занялся тем, что обдумывал ночью. Пройдя по дамбе и пристани, он указал командиру дозорной сотни места, где оборудовать вторые и третьи укрепленные линии для отступающих в случае необходимости камнеметчиков. А камнеметчикам Буртыма и Сеченя велел собирать новые большие пращницы.

Город медленно просыпался. Открывались мастерские и лавки, тянуло запахом свежего хлеба и жареной рыбы, по улицам уже решались проскальзывать не только старухи, но и молодые женщины.

Предстояло главное: готовиться к защите крепости. Собрав воевод, Рыбья Кровь каждому дал подробные поручения. Не обошли задания даже строителей осадных башен, им сказано было башни разобрать, перенести и собрать по новой внутри крепости с таким расчетом, чтобы на верхней площадке можно было устанавливать не камнемет, а тяжелую пращницу.

— Так она от выстрела пращницы сама опрокинется, — возразил полусотский камнеметчиков.

— Делай так, чтобы не опрокинулась.

— Тогда ее нельзя будет передвигать.

— Ну и не надо, вроешь их в землю позади северной стены, — уступил князь.

— Все три башни?

— Все четыре.

Глядя на обескураженного камнеметчика, воеводы весело улыбались, понимая, что князь опять что-то хитрое придумал, после чего, зараженные его бодрым настроением, разошлись по своим полухоругвям и сотням. Чуть погодя начался второй грабеж города, названный «княжеским полюдьем», липовские сотни охватывали целые жилые кварталы и прочесывали жилища дикейцев в поисках долговременного продовольствия: зерна, круп, оливкового масла, орехов, меда, сухофруктов, вина. Писари на чистых пергаментах с печатью князя вписывали количество изъятого и отдавали эти списки ограбленным горожанам, мол, если ваш стратиг и не восполнит все данные потери, то уменьшит с вас хотя бы налоги. Позже случилась вторая волна реквизиции всего несъедобного: металлов, бревен, извести, кирпичей, черепицы, а также гусиных перьев и сырых кож. Тут один из вожаков обронил Дарнику: «А новых жен чем займем?» И к строительным материалам добавили шерсть, лен, хлопок, прялки и ткацкие станки. Привыкшие к бесконечным поборам своих чиновников дикейцы почти и не возражали, благодарные уж за то, что нет особого насилия и что им выдают хотя бы такие расписки.

С лодий тоже сняли и снесли в крепость все, кроме парусов и снастей (вдруг понадобится быстро выйти в море). Вокруг крепости принялись отрывать давно засыпанный ров. На главных башнях на внешнюю сторону выводили деревянные козырьки-балкончики для прицельной стрельбы вниз. Еще одним защитным шагом явилось возведение на Северных воротах входного колодца. Для этого промежутки между стеной и двумя стоящими к ней торцами бараками заложили каменной кладкой, а дальний конец бараков перегородили третьей стеной со своими собственными воротами. Получалась хорошая ловушка для двухсот-трехсот ворвавшихся сюда ромеев.

Дарник, как в давние времена, мотался туда-сюда на коне, все указывал и показывал, и уже не только воеводы и ветераны-воины воодушевлялись его примером, но и черное войско посматривало на «вождя пиратов» с заметным уважением: варвар, а ведет себя точно опытный военачальник.

— У нас все готово, — доложили камнеметчики о своих пращницах, приготовленных на восточных городских башнях.

Дарник поднялся туда посмотреть. Ромейское войско вело спокойную размеренную жизнь: копало ров, насыпало вал, вязало осадные лестницы, готовило навес для тарана, упражнялось в стрельбе и в рукопашных схватках — явно ждало подхода дополнительных сил.

— Начнете стрелять, когда чуть стемнеет, и в темноте тоже продолжайте стрелять, — распорядился князь. — Сделайте так, чтобы они всю ночь занимались переносом стана в другое место.

Побывав перед самыми сумерками на пристани, Рыбья Кровь убедился, что ромейские дромоны из погони еще не вернулись, и спокойно отправился в крепостной дворец отсыпаться, зная, что скоро для спокойного сна совсем не останется времени.

Снова был поздний ужин с воеводами и пленниками.

— Ты так и не высказал ни одного своего требования? — навязчиво вспомнил за едой отец Паисий.

— Разве это и так не очевидно? — отвечал ему князь. — Перезимуем у вас здесь в Дикее, а весной, если ваш базилевс не возьмет нас к себе на службу, поплывем назад в свой каганат.

И Лидия, и священник восприняли его слова совершенно всерьез.

— А я? Я что, всю зиму буду твоей пленницей? — оторопело вырвалось у молодой хозяйки дворца.

— Можем сюда пригласить еще твоего мужа, — великодушие «вождя пиратов» не знало границ.

— Что ты им сказал? — поинтересовался Лисич.

Дарник повторил свои слова Лидии по-словенски. За столом загрохотал неудержимый воеводский хохот.