Книга: Морской князь
Назад: 6
Дальше: 8

7

Удача, как и беда, не приходит одна. В тот же день, не успели дарникцы с бортичами как следует окружить свой стан малым земляным валом и «гнездами» из мешков с песком для колесниц с камнеметами, как к ним прибыли три всадника: одним из них был Корней, а два других – староста с помощником из Айдарского княжества.
– Вот, хотят поселиться всем городищем на нашей земле, – представил своих спутников Корней.
Городищу Петуну за истекший год дважды крупно повезло: сначала они сумели закрыться от чумы в своих стенах, соорудив на своей речке и ближней дороге глухие засеки, а потом во время осеннего пожара, возникшего по неосторожности хозяек и уничтожившего половину городища, потеряли не больше десятка коров и ни одного человека. В тесноте и скудости кое-как сумели перезимовать. В конце зимы до них, однако, добрался айдарский тиун с требованием выплатить полную подымную подать. Ничего не хотел слышать о том, что от пожара количество «дымов» в два раза сократилось. Возмутившись такой несправедливостью, петунцы прогнали тиуна, который, уезжая, пообещал после весенней распутицы непременно вернуться к ним с княжеской дружиной и как следует наказать за непослушание. А так как в Петуне сгорели не только дома, но и часть тына, то решено было, не дожидаясь княжеских гридей, перебираться на другие земли. Спустившись всем своим табором на юг, повстречали похоронщиков Корнея, который и обнадежил, что князь Дарник им в своем покровительстве не откажет.
– Много ли вас? И какая вам от меня нужна помощь? – спросил у переселенцев Рыбья Кровь.
– До пяти сотен народа и столько же голов лошадей и коров. А надо нам место для поселения, земля для пашни и пастбища для скотины, – перечислил староста петунцев. – А еще узнать, какую сам возьмешь с нас подать?
– В первый год ничего, а со второго года по три пуда зерна с дыма.
– А если по два пуда?
– Можно и по два. Но тогда вы будете давать по сорок молодцов с весны до зимы для моего войска.
Староста покачал головой:
– Нет, тогда лучше по три пуда.
На том и порешили. Дарнику было немного смешно от осторожности петунского старосты: ну кто удержит этих сорок молодцов, когда они сами сбегут в поход с его войском?
Вместе с Бортем, старостой и его помощником князь поехал выбирать место для городища. Выбирали недолго. Петунцы не прочь были поселиться поближе к княжеской ставке, дабы получить от этого дополнительную выгоду: и торжище, и защиту, и веселое многолюдье. Там, где находилась тайная застава дарникцев против ромеев, как раз и нашлось такое место. Густой высокий прибрежный кустарник напоминал петунцам их прежние лесные урочища, рядом имелись большие луга и для пашни, и для выпасов, а близость моря давало хорошие виды на дополнительное рыбное пропитание. О свирепых зимних ветрах Рыбья Кровь предпочел не упоминать.
Сами переселенцы находились в это время возле Варагеса и прибыли к месту своего поселения уже к следующему полудню. Понятно, что встречать их вышли все дарникцы с бортичами, не отсиживались в палатках и стратиоты.
Бесконечной вереницей тянулись повозки, волокуши, стада коров, овец и свиней. Конников почти не было, все взрослые брели рядом со своими повозками, девушки закрывали платками свои лица, подростки и дети держались возле скотины, чтобы подальше от взрослых.
Народ в основном был высокий и худощавый, на встречающих дарникцев смотрели с пытливой настороженностью, больше всего засматривались на конные фигуры князя и Бортя. Если одежда петунцев еще была более-менее целой, иногда даже нарядной, то на остатки обуви больно было глянуть, многие шли просто босиком, другие на привязанных к голым подошвам дощечкам.
– У меня в обозе пар тридцать запасных сапог имеется, – обратился к князю Борть. – Возражать не будешь?
Когда в мешках привезли сапоги и попробовали их раздавать просто так, петунцы запротестовали, сразу стали предлагать что-то взамен: то овцу, то пяток куриц, то сверток хорошей кожи, чем здорово расположили к себе дарникцев. В тот же вечер началось бесконечное хождение туда-сюда самостийных торговцев. Дарнику даже пришлось дать устное распоряжение, что за какие-либо обиды переселенцам будет самое суровое наказание.
Столь быстрое увеличение новых подданных заставило и самого князя построже посмотреть на самого себя, каким-то образом освободиться от занозы, которая с момента прихода липовцев не давала Дарнику покоя. Этой занозой был ромейский навклир. И как-то в минуту отдыха Рыбья Кровь спросил у своих главных помощников, как ему быть с человеком, который полгода назад ударил его по лицу?
– В самом деле, спускать такое нельзя, – сказал Борть. – Но, с другой стороны, как сейчас поднимать по этому поводу шум? Как это расценят? Стоит ли вообще вдруг ни с того, ни с сего заострять на этом общее внимание?
– Ты не понимаешь, – принялся растолковывать ему хорунжий. – Рано или поздно кто-то из ромеев обязательно похвастается, мол, князь Дарник был сперва у нас рабом, которого наш навклир колотил как хотел.
– А ты-то сам хочешь его наказывать? – обратился наместник к Дарнику.
– Сам не хочу, но княжеское достоинство требует, – невесело усмехнулся Рыбья Кровь.
– Ладно, выручу, так и быть, твое княжеское достоинство, – пообещал Корней. – Пущу слух, что решено навклиру отрубить правую руку, которую он когда-то посмел поднять на князя.
– И что будет? Вся команда биремы вой поднимет за своего кормчего, – возразил Борть.
– А кем решено: мной? – полюбопытствовал Дарник.
– Зачем тобой? Тайным войсковым советом, – веселый тон хорунжего вовсе не исключал серьезности его слов. – А заодно будет сказано, что если навклир поднимет шум, то его просто тихо прирежут. Рядом возникнет маленькая драка, и чей-то нож случайно угодит ему в бок. Так что выбор здесь у него простой: или рука, или жизнь.
– А дальше что? – не понимал конечного замысла Борть.
– А дальше один из моих ромеев-доносчиков даст из сочувствия навклиру коня и недельный харч. И пускай он уматывает берегом моря в свою Таврику. А ты, князь, делай большие глаза и говори, что ты знать ничего не знаешь ни про какой тайный совет.
– А я действительно про него не знаю, – под общий смех согласился Дарник.
Через два дня навклир из ромейского лагеря исчез. Карикос ходил злой и потерянный. Ромей-доносчик сообщил Корнею, что иларх думает, что навклир удрал в Таврику, чтобы первым донести на него, иларха.
– Ну ты и пройдоха! – выразил по этому поводу на «тайном совете» одобрение Корнею Борть.
– Фалеру, сам понимаешь, я тебе за это вручить не могу, – признался Дарник.
– Ничего, потом за совокупность моих подлостей дашь мне сразу серебряную висюльку, – совсем не огорчился хорунжий.
Новые обстоятельства между тем вызывали уже большие затруднения. И без переселенцев в ромейском лагере собралось почти четыре сотни молодых здоровых мужчин, которые хотели сладко есть и пить и утруждать себя лишь тяготами военной службы. Несколько десятков мешков зерна и круп, добытых Корнеем в опустевших селениях, могли в качестве добавки к мясной пище поддержать объединенных дарникцев и бортичей недели две, а что делать потом, было совершенно непонятно. Еще «похоронщики» привезли с собой в Бирему – так теперь назывался ромейский лагерь – пять больших повозок с железным инвентарем, оружием и доспехами. При хорошем обмене это тоже могло дать весомую часть продовольствия, вот только с кем торговать? В Варагесе все давно было подчищено, да и на петунцев едва ли приходилось рассчитывать.
– Надо ехать в Новолипов и менять там, – рассудил Корней.
– Да и неплохо бы было взять с этой твоей столицы хорошую подать, – вторил ему Борть. – Раз количество едоков у них сильно сократилось, то они сами захотят платить тебе подать не дирхемами, а харчами.
– Вот вы этим и займитесь, – разрешил им Рыбья Кровь, удивляясь сам себе, что такой простой выход из своего плачевного положения не приходил ему в голову раньше.
Но сразу возникли другие трудности: как убедить новолиповцев, что их князь жив и здоров, коли он сам в свою столицу не едет, да и по какой, вообще, причине к ним не едет?
– Скажите: обустраиваю новое морское городище и что сам решаю, когда к ним ехать, а когда нет, – наказывал своим помощникам Дарник. – Можете мою печать взять или письменное от меня послание – там, надеюсь, мою руку признать еще есть кому?
– А что, если мы твоего Тура с собой возьмем, – предложил Корней. – Сын княгини Зорьки – вернее ничего нет.
– Хотите, чтобы он расплакался на могиле своей матери?.. Тогда уж лучше Смугу. – И Дарник рассказал им, как княжичи поделили между собой Гребенско-Липовское княжество.
Корней пришел от этого рассказа в полный восторг, да и Борть благодушно ухмылялся в свои пшеничные усы.
– Стало быть, решено: Тур едет в Липов, а Смуга забирает себе Новолипов, – подвел итог наместник. – А самому тебе что останется?
– Мне тоже немало: море, реки, горы, владей – не хочу!
– А ты и рад! Лишь бы быть только походным князем. Ну так берем с собой Смугу или нет?
– Нет, княжичи остаются со мной. Берете знаменосца, Гриву и моих гридей, если не поверят, возьмете еще камнеметы, тогда точно и поверят, и послушаются.
Сказано – сделано! Уже на следующее утро из ромейского лагеря под предводительством Бортя и Корнея выехали двести всадников в сопровождении пяти колесниц с камнеметами и пяти двуколок с дорожными припасами. Помимо бортичей, добрую четверть походников составляли княжеские гриди, смольцы, варагесцы, петунцы и даже несколько ромеев во главе с Карикосом – всем хотелось посмотреть дарникскую столицу.
Как ни странно, жизнь в Биреме с отъездом половины обитателей вовсе не утратила своей живости. Если прежде сюда наезжали лишь холостые воины из Смоли и Утеса, то теперь целым потоком пошли женатые молодцы вместе со своими женами, к ним затем добавились такие же семейные пары из Варагеса и петунского стойбища. Женщины сполна вознаграждали себя за унылое зимнее домоседство не столько желая что-то выменять или прикупить, сколько оценить других женщин и себя показать. Оставшиеся без иларха стратиоты уже совсем освоились с жизнью среди словенского люда, ходили повсюду без мечей и охотно предлагали себя в качестве работников – собственные запасы продовольствия на биреме почти закончились, а тут хотя бы покормят.
Попытались перебраться в Бирему и Милида со своей подругой, женой Янара, обе уже были на середине беременности и представляли собой весьма забавную парочку, разгуливая по лагерю со своими выпуклыми животами. Выпрашивая у мужа деньги, Милида активно принялась скупать все нужное и ненужное на биремском торжище и так этим стала досаждать Дарнику, что он отослал обеих подружек в Варагес к их мамам. Янар не возражал, тоже предпочел держать сильно раскомандовавшуюся жену на отдалении.
Зато с отъездом Милиды в Бирему прибыла со своей крошечной дочкой Евлалия и пристроилась в главные помощницы к Свирю – ведь кто-то должен стирать княжеские портки. Вовсю теперь важно разгуливала среди своих соплеменников-ромеев, уча их тайнам поведения словен. С Дарником у нее установились весьма своеобразные отношения. Еще когда они встречались в Варагесе, князь нет-нет да и заигрывал с ней, спрашивая: ну как там у тебя, наложница, дела, когда снова на мое ложе вернешься?
– Да вот потеплей станет, буду с тобой в степь убегать, живым от моих ласк не уйдешь! – отвечала самозванка.
Теперь это тепло наступило, и уже Евла вовсю атаковала его:
– Ну и когда, мой господин, в степь меня позовешь? Скучаю я без этого.
Казалось, нет ничего проще: протяни только руку и обоюдное любовное любопытство будет удовлетворено. Однако осенний опыт отношений с Виданой весьма основательно предостерегал: убытка от этого будет гораздо больше, чем прибытка. Никто не поймет, если он заведет себе в полюбовницы эту раздобревшую коренастую бабу с красноватыми нездоровыми щеками. Ну а на словах-то почему и не порезвиться?
– Да вот получше отъемся, опыта с другими молодками наберусь, тогда можно будет мне, робкому, и на твои жаркие объятия рискнуть.
– А трава сейчас в степи мягкая, ласковая. Смотри, чтобы совсем не выгорела, – отвечала она.
И расходились в разные стороны придумывать новые игривости такого же рода.
Да и то сказать, главной заботой сейчас для Дарника были княжичи, ведь надо было принимать какое-то решение относительно их. Еще осенью он видел в сыновьях большую обузу, казалось, если бы не они, то он вольной птицей улетел бы хоть на край света. Точно так же не боялся он и зимой оставить их и в Смоли или в Варагесе, смольцы и варагесцы как-нибудь да не дадут их в обиду, даже при уплывшем на биреме князе. Будут и сами друг другу поддержкой и опорой. Предложение Бортя относительно липовского вокняжения кого-либо из сыновей поставило Дарника в тупик. Если бы наместник просил обоих сыновей, он бы доверил их ему, не задумываясь, – в Липове мальчишек уж точно никто не тронет. Но Борть просил лишь одного из княжичей, и очень понятно было почему – двоих наследников престола быть не могло. Сразу вспомнилось, как он готовился уходить из своего лесного селища в воинскую жизнь вдвоем со своим другом Клычем и как тот в самый последний день отказался от этого похода. Как же жутко ему было уходить в неведомые края совершенно одному, не имея с собой ничего, кроме краюхи хлеба, однодревкового лука и клевца! А ведь тогда ему было полных пятнадцать лет, а не девять, как его сыновьям!
Пару дней поломав над этим голову, он призвал к себе сыновей и объявил им:
– Помните, я говорил вам: будьте всегда осторожны со своими желаниями, потому что они очень часто исполняются. Так вот: воевода Борть хочет одного из вас взять на княжение в Липов, а второй, очень может быть, пойдет на княжение в Новолипов. Что вы на это скажете?
Княжичи молчали, веря и не веря услышанному, – ведь отец такой шутник, что мог и проверку им устроить.
– А кто куда? – выдавил, наконец, из себя Смуга.
– Ну вы же уже все распределили: кому Лес – тому в Липов, кому Степь – тому в Новолипов.
– И мы там будем править? – уточнил Тур.
– Пока при моих наместниках, а лет с семнадцати и самостоятельно, – князь чуть помолчал: – Я не слышу, что вы мне ответили?
– Нам нужно поговорить, – сказал Смуга и, к полному изумлению Дарника, увел брата из княжеской избы.
Довольно скоро они возвратились.
– Мы согласны, – объявил старший брат.
– Значит, ты едешь в Новолипов, а Тур – в Липов, – уточнил отец.
– Да. Только ты нас еще лучше научи, как нам там быть.
Законное требование, вот только как его осуществить? Сыновья сами ему подсказали:
– Хотим еще десять твоих правил управления людьми.
Ну ладно, стали по одному правилу в день добавлять к прежней десятке. Иногда сыновья теперь и сами задавали важные вопросы. Больше всего их беспокоило, что они являются не выборными князьями, а наследными, стало быть, второго сорта. Отец старался их разубедить:
– Все как раз наоборот. Быть наследным князем гораздо лучше и надежней. Сколько было в Словенском каганате случаев, когда упоенные большой победой воины выбирали своего воеводу князем, а через два-три года эти избранные князья вдруг куда-то пропадали так, что о них никто потом и не вспоминал. Любая его крупная ошибка – и все начинали говорить: да, побеждать он умеет, а вот в мирных делах ничего не понимает – и выбирали себе в князья другого воеводу или приглашали князя со стороны. Потому что выбранный князь всегда одиночка, за которым следят ревнивые глаза его приближенных, за спиной же наследного князя весь его знатный род, который никогда не позволит своему родовичу слишком сильно упасть.
– Но разве ты сам за последний год не упал? – въедливо спрашивал Тур. – И все равно из Липова тебя ищут, из Новолипова ждут Смугу, а меня ты посылаешь с дядей Бортем.
– Разве вы не слышали, как самый большой наш город Гребень отложился от меня, да еще неизвестно какие вести привезет из Новолипова ваш дядя Борть.
– Но тебя все равно почитают больше всех наследных князей, разве не так? – нетерпеливо дополнял брата Смуга. – Значит, у тебя есть свой секрет?
– Секрет самый простой. Надо иметь очень важную цель и бить в нее со всей мощью и никогда не терять ее из виду, тогда и люди за тобой пойдут.
– А какая у тебя была цель? Да, какая? – в два голоса вопрошали княжичи.
– «Мир на дорогах». Я провозгласил ее еще десять лет назад. Нет ничего хуже, когда ты не можешь покинуть родовое селище, потому что кругом тебя поджидает смертельная опасность. Однажды я просто вышел из дома и пошел куда мне вздумается, и ко мне стали приставать другие парни, которым хотелось того же. Зная, что нас нельзя остановить, нас иногда нанимали, чтобы мы шли и разбивали другие войска, ну что ж, мы делали и это. Даже когда кругом был мир, люди боялись высовываться из своих городищ, и тогда я предлагал им вооруженную охрану: пожалуйста, выбирайтесь из своих нор и ищите себе большей пользы и лучшей судьбы. Поэтому и никакие наследные князья и не могли ничего сделать против меня: их цель была слишком маленькой, а моя слишком большой.
– А какая их была цель? И почему она маленькая? – От нетерпения сыновья едва могли усидеть на месте.
– Они чтят раз заведенный порядок и не хотят выходить за его пределы. Они готовы ответить на брошенный им вызов, но сами вызов никому не бросают. Да, они собираются иногда в поход, но поход этот всегда очень маленький и никогда не достигает ничего большого. Ну разобьют они чужую тысячу воинов, ну разграбят какой-нибудь город, и все. Скорее назад, скорее похвастать, какие они бравые молодцы…
Позже, вспоминая это свое краснобайство, Дарник уже самого себя корил за слишком ретивый свой вызов насчет большой цели, ибо ответ пришел быстрее, чем он мог ожидать.
От Смоли до Новолипова было четыре дня пути да денек еще от Биремы до Смоли, поэтому первых гонцов из своей столицы князь ожидал не раньше, чем через неделю. И через неделю, наскучив сидением в Биреме, он с княжатами выехал в Смоль навстречу Бортю и Корнею, заодно и проверить готовность вежи к сторожевой службе.
Крик «Едут!» застал его на третьем ярусе смольской башни. Князь распахнул восточное окошко и выглянул наружу. По новолиповской дороге скакали десять всадников, ведя за собой в поводу десять сменных лошадей. Красно-желтый плащ Бортя невозможно было не узнать. «Его дружина разбита», – испуганно подумал Рыбья Кровь и бросился по лестнице вниз встречать в воротах беглецов.
Лицо соскочившего с коня Бортя было устало и сосредоточенно.
– Всё в порядке. Добрый обоз идет сзади, – развеял он тревогу князя.
Они направились в княжескую горницу вежи, где наместник объяснил свою безостановочную двухдневную скачку:
– В Новолипов прибыл ромейский дромон с мирархом из Таврики и хазарским визирем. Тебя разыскивают. Дромон уже поплыл сюда с Корнеем и Карикосом на борту. Я помчался, чтобы тебя об этом предупредить.
– Зачем я им нужен?
– Затем же, зачем и всегда: в поход тебя сватают.
– Куда?
– За Итиль. Снова на кутигуров. Все говорят о большом их нашествии, которое ты должен остановить.
Назад: 6
Дальше: 8