Глава 28

В последующие дни через воды бухты доносилось отдаленное дребезжание колес вражеских орудий. Со стен Сент-Анджело можно было наблюдать муравьиное копошение фигурок, впрягшихся в длинные веревки, посредством которых по вьющейся вдоль склона Шиберраса каменистой тропе волоклись стволы орудий. Турецкие инженеры двигались впереди пушек, попутно улучшая дорогу и выравнивая большой участок каменистой земли в полумиле от Сент-Эльмо. Когда площадка была готова, на ней установили первую из батарей, предназначенную для обстрела форта. Затем туда один за другим стали заводить пушечные стволы, а длинные колонны людей волокли на батарею заряды и бочонки с порохом для кормления орудий. Едва приготовления были закончены, как батарея открыла огонь.

Первый выстрел громыхнул посреди весеннего дня. Из амбразуры вырвался шлейф дыма и завис в воздухе. Те, кто наблюдал это из цитадели по другую сторону бухты, уставились на форт, где спустя секунду перед стенами взлетела каменная крошка и земля, а затем еще, от каменной облицовки одного из внешних укреплений. Стоило громыханью пушки перенестись через бухту, как навострили уши и глухо зарычали охотничьи собаки ла Валетта, лежащие у хозяина в ногах. Великий магистр, успокаивая, нежно погладил их бархатистые головы.

— Меткий выстрел, — прокомментировал Стокли. — Попадание с первой попытки.

— Меткость им особо и не требуется, — покачал головой полковник Мас. — Земля жесткая. Каждое ядро, что падает вблизи, рикошетит и бьет по форту почти что с силой прямого попадания.

Томас кивнул. Осад он повидал не одну и не две — в частности, в болотистых Нидерландах, где мягкий грунт поглощал пушечное ядро со влажным чмоканьем грязи и сырой почвы. Результативными там были лишь прямые попадания. Здесь же, на Мальте, османские пушкари находились, безусловно, в выигрышном положении.

Ударило второе орудие, и собаки — шерсть дыбом — отчаянно залаяли. Им вторили псы по всему Биргу, заливаясь неистовым лаем с каждым новым выстрелом. Ла Валетт пытался успокоить псов, но это получалось из рук вон плохо, и он, жестом подозвав одного из слуг, велел ему увести животных вниз, к их будкам в коридоре подземелья. Ричард посторонился, пропуская эту троицу, и посмотрел на собак с плохо скрытой враждебностью.

Двенадцать орудий батареи продолжали неумолчно палить одно за другим, и вскоре стало ясно, что турки решили сосредоточить свои усилия на равелине и двух ближайших контрфорсах звездообразного форта. Под грохот орудий двое турецких инженеров с отрядом саперов, перебравшись через вершину Шиберраса, начали сооружать вторую батарею. А дальше на шестах уже взлетали зеленые вымпелы, маркирующие начало сап — подводны́х траншей, которые прорубались в скалистом грунте кирками, долотами и молотками.

Небольшое число пушек, установленных на стенах форта, лупили по саперам всякий раз, когда они придвигались по неглубокой еще сапе и спешили установить разборные щиты-мантелеты, чтобы загородить ими тех, кто работал на ближнем участке. Одновременно с тем на подступах к укреплениям, под защитой валунов и скальных выступов, занимал место отряд янычаров. Неторопливо нацеливая свои длинноствольные аркебузы на стены форта, выстрелами они снимали тех защитников, кому хватало безрассудства чересчур выставлять себя над парапетом.

Ежедневно на рассвете и ближе к сумеркам Великий магистр со своими советниками наблюдал продвижение врага и ту удручающую скорость, с какой османские сапы зигзагом вытягивались к форту. Становилось очевидным невысокое качество камня, из которого возведен был форт Святого Эльма: облицовка стен в местах, находящихся под обстрелом, осыпа́лась и истончалась. С наступлением темноты и всю ночь напролет орудия продолжали обстреливать форт в беспрерывном ритме грохота и тяжких содроганий, которым чутко вторили взволнованным лаем едва ли не все городские собаки.

Дни проходили в усилении укреплений Сенглеа и Биргу. Как и прежде, ла Валетт со старшими рыцарями присоединялся к солдатам и горожанам в работах по утолщению стен и сооружению второй линии обороны там, где за счет сноса ближних домов образовывались свободные строительные материалы. Перед главной стеной трудились группы галерных рабов и некоторое количество пленных, все скованные попарно и занятые углублением и расширением канав и рвов, вспарывающих землю у основания обоих мысов. При этом вперед на пару сотен шагов высылался заслон из аркебузиров, чтобы не давать вражеским стрелкам наносить урон работникам возле стен. Работы заканчивались лишь с заходом солнца, когда невольников возвращали по казематам, а вольные расходились по своим квартирам и домам.

Заниматься своими поисками у Томаса с Ричардом времени почти не было. Да и вообще сил к концу дня зачастую хватало лишь на то, чтобы вяло поесть по возвращении в обитель. После этого Ричард валился спать, а Томас еще уходил на вечернее собрание совета в Сент-Анджело. Обсуждать в эти дни, как правило, было особо нечего, кроме хода работ на укреплениях и неуклонного разрушения стен Сент-Эльмо. Стокли докладывал о текущих запасах провианта. Помимо этих встреч Стокли с Томасом и не виделись; сэр Оливер всегда ухитрялся ускользнуть первым, пока Великий магистр задерживал у себя Томаса и полковника Маса для дальнейшей обрисовки военного положения. Все это время они то и дело поглядывали в окно на продолжающуюся осаду Святого Эльма.

Темная громада форта очерчивала своими правильными, слегка размытыми из-за темноты контурами оконечность полуострова Шиберрас. От горящих во внутреннем дворе жаровен и костров верх стены оживляло мутно-оранжевое свечение. Что примечательно, часовых вдоль стены не было видно вовсе. Защитники успели понести от турецких стрелков изрядные потери, прежде чем приноровились выглядывать из-за парапета лишь мельком или же находить на стене места, где можно лечь в полный рост и так вести наблюдение. Но и при этом с земли перед фортом то и дело посверкивало, после чего доносился сухой раскат выстрела: значит, стрелок заприметил на стене какое-то движение. А на дистанции в трепетном свете факелов продолжали рыть траншеи турецкие саперы, прикрываясь за разборными щитами. Все это время на гребне, где расположились еще две батареи, сквозь ночь продолжали громыхать пушки. Каждый выстрел озарял тьму красноватым сполохом, на мгновение высвечивая людей, согбенно влачащихся под корзинами с землей и камнем; корзины предназначались для укрепления готовых ложементов. Миг — и все снова поглощала тьма, до следующего пушечного выстрела.

То, с какой сноровистой обстоятельностью османы развивают осаду, вызывало невольное восхищение. В годы своей службы в Ордене Томас воевал против турок преимущественно на море и лишь слышал, с каким уважением отзывается об их развитом военном искусстве кое-кто из маститых рыцарей и бывалых солдат, сталкивавшихся с войском Сулеймана на Родосе. То, что их технические навыки значительно превосходят европейские, с которыми Томасу доводилось иметь дело на полях Европы, не вызывало сомнения. Лишь превосходная броня рыцарей вкупе с их обширным боевым опытом и преданностью своему делу позволяли справляться с многочисленными преимуществами, которыми обладали турки.

В конце мая ла Валетт полуденной порой созвал свой совет, чтобы сообщить пренеприятное известие. Офицеров он собрал у себя в кабинете вокруг стола. На столешнице лежала свернутая бумага, вынутая из запечатанного воском полого коровьего рога. Под столом возле ног хозяина лежали, как обычно, две неразлучные собаки. Натасканные на охотничьих выездах Великого магистра, к треску выстрелов они были привычны, а на пушечную пальбу, в отличие от прочих собак Биргу, больше не реагировали.

— Я получил послание от дона Гарсии, — сообщил Великий магистр. — Оно пришло через Мдину, а там его вплавь доставил через бухту местный пастух. Вице-король ставит нас в известность, что подкрепления из Генуи, которые он ожидал, задерживаются. — В голосе ла Валетта слышалась горечь. — Так что, по его словам, попытка снять осаду будет предпринята не раньше конца июля. А до этих пор нам велено держаться своими силами.

— Конец июля? Еще два месяца? — полковник Мас издал удрученный вздох. — Сомневаюсь, что Сент-Эльмо продержится еще хотя бы две недели. А после этого турки повернут на Биргу. — Он сделал паузу, мысленно что-то высчитывая. — При нынешнем состоянии наших укреплений следует ожидать, что Сент-Мишель и Биргу падут в течение месяца после потери Святого Эльма. При таком развитии событий последним нашим оплотом станет этот форт. Если повезет, мы все же сможем удержать Сент-Анджело до высадки дона Гарсии с его воинством.

— Действительно, было бы большим везением, — согласился Великий магистр. Взмахом руки он привлек внимание слуги у дверей. — Пускай войдет капитан Медрано.

Чуть погодя в кабинет вошел высокий офицер с аккуратной бородкой. Его нагрудник был испещрен поблескивающими царапинами от соприкосновения с каменной кладкой, а камзол пятнали копоть и пот. Запавшие глаза были блеклыми от усталости, а волосы — белесыми от пыли.

— Стул капитану, — скомандовал ла Валетт, и слуга поспешил подтянуть к столу деревянное сиденье. Пока капитан с чопорным видом усаживался, Великий магистр представил его совету.

— Мессиры, вы вряд ли знакомы с этим человеком. Он прибыл всего за несколько дней до турок и был сразу же назначен в гарнизон Сент-Эльмо. Медрано один из старших офицеров ла Серды. Его послали к нам, чтобы доложить о положении на той стороне бухты. Капитан? — предложил гостю высказаться ла Валетт.

— Да, сир, — кивнул Медрано. Прочистив горло, он заговорил с прямотой профессионального солдата. — Комендант форта умоляет меня поставить вас в известность, что положение Сент-Эльмо критическое. Равелин близок к обрушению, так же как и юго-западный угол форта. Не намного дольше продержится и юго-восточный угол. Ложементы врага не более чем в полусотне шагов от нашего внешнего рва, и от силы через пару дней можно ожидать первого вражеского штурма. Воспрепятствовать продвижению неприятеля мы не можем. Едва наши люди показываются над бруствером, как их тут же срезают пулями янычары. Только за один вчерашний день потери от этих нехристей составили двадцать человек. Как результат, мы вынуждены вылезать из-под прикрытия парапета и возводить насыпные укрепления из камней и мусора, осыпавшегося с контрфорсов форта — крайне опасное занятие, учитывая неуклонный пушечный обстрел. Боевой дух людей низок. Они почти не знают отдыха и даже спят в обнимку с оружием на случай, если враг неожиданно пойдет на приступ. По оценкам коменданта, форт продержится еще дней восемь, от силы десять, — завершил Медрано.

— Десять дней? — покачал головой ла Валетт. — Этого недостаточно, капитан. Вы и ваши товарищи должны сберечь нам как можно больше времени. Сегодня мы узнали, что на помощь извне нам не приходится рассчитывать еще как минимум два месяца. А потому каждый дополнительный день, что вы продержитесь, усиливает шансы на выживание нашего святого Ордена. Ла Серда не должен слагать оружие.

— Чего ла Серда от нас желает? — задал вопрос Томас.

— Сэр?

— Я в том смысле, что он наверняка не стал бы рисковать вашей жизнью для того лишь, чтобы вы, переплыв при свете дня бухту, ограничились всего-навсего изложением бедственного состояния форта. Что еще он велел передать? Чего он просит?

Медрано на секунду потупил взор.

— Комендант просит разрешения оставить форт. Он говорит, что раненых можно погрузить на лодки, отправленные с наступлением ночи с этой стороны бухты. После этого он начнет поэтапный вывод людей. Всякое оружие и снаряжение, какое нет возможности вывезти, будет сброшено в колодцы, а резервуары с водой отравлены гнилью. Последние из защитников, уходя, взорвут пороховые погреба. Врагу не достанется ничего, кроме мертвых стен.

— Понятно, — кивнул задумчиво ла Валетт. — И в какие сроки ла Серда намеревается все это осуществить?

— Нынче же ночью, сир. Если вы отдадите приказ.

— Исключено! Оставлению форта не бывать. Передайте это ла Серде по возвращении. У него под ружьем все еще свыше шести сотен солдат. Да с таким числом, к тому же при наличии боезапаса и провианта, оставлять крепость просто немыслимо. Ведь враг еще даже не предпринимал попытку штурма. Просьбу эту считаю просто позорной. Вы слышите? По-зор-ной!

— Слышу, сир. — Медрано окончательно потупил голову и, помедлив, добавил: — Согласен с вами.

Ла Валетт, пытливо на него посмотрев, сменил тон на увещевательный:

— Благодарю вас, капитан. Отрадно видеть в вас эту твердость. Побольше бы нам таких людей… Скажите, чем, по-вашему, мы можем помочь Святому Эльму простоять как можно дольше?

Медрано, прикинув, ответил:

— Свежими людьми, сир. Это укрепит гарнизону нервы и покажет, что он не брошен на произвол судьбы. Не мешало бы также подкинуть монет и вина. Ведь ничто так не ободряет солдата, как звон серебра в кошельке. Там у нас есть пустое хранилище, где можно было бы поставить игорные столы и продавать вино. Это поможет людям отвлечься от текущих невзгод.

— Очень хорошо. Я позабочусь, чтобы эта просьба была выполнена.

Подался вперед полковник Мас.

— Есть и другие меры, которые можно принять для усиления стойкости форта. Например, кое-какое оружие, что мы приберегаем для обороны Биргу. Можно было бы, пожалуй, припугнуть им врага уже сейчас.

— Вы имеете в виду огненные обручи и метатели нафты?

— Именно, сир. Если мы присовокупим их к зажигательным смесям, которые имеются в распоряжении ла Серды, то, я уверен, враг за свою самоуверенность жестоко поплатится, а Сент-Эльмо простоит дольше, чем наметил ла Серда.

Великий магистр, скрестив на груди руки, взвесил сказанное. Наконец он кивнул.

— Быть посему. Приглядите за тем, чтобы все это было отгружено в форт. Что касается подкреплений, отрядим им туда полторы сотни наемников. И вот еще что. Ла Серда для должности коменданта явно не годится. Его нужно заменить кем-нибудь, кому предстоящие задачи по плечу. Вас, капитан, я назначаю временным командующим форта. Приказ о назначении будет составлен сейчас же, так что возьмете его с собой. — Ла Валетт помолчал. — Что до Хуана де ла Серды, то его прежние заслуги и верность Ордену не вызывают нареканий. Как и его рыцарские качества. Освобожденный от бремени командования, сражаться он будет храбро. В этом я уверен. Нет смысла без нужды его унижать. Пускай остается с гарнизоном. Найдите ему менее обременительную должность, капитан.

— Слушаю, сир.

— Вот и хорошо. Можете идти. Подождите у дверей, пока мой секретарь не оформит все приказы. И сразу возвращайтесь в Сент-Эльмо, пока ла Серда окончательно не распустил подчиненных своим упадническим настроем.

Медрано, ерзнув стулом, встал и покинул кабинет. Ла Валетт продиктовал распоряжения и поставил подпись на приказе, который секретарь отправился передать ожидающему капитану.

— Надо бы найти для Сент-Эльмо подходящего человека, — вздохнул ла Валетт раздумчиво. — Который, зная, что дело может кончиться плачевно, тем не менее действует без колебаний. И полон решимости дорого продать свою жизнь, взяв с врага максимальную цену. И чтоб в поступках своих руководствовался холодным рассудком, а не рубал сгоряча. Хватит с нас одного ла Ривьера. Но при этом люди должны следовать за ним с такой же убежденностью и чувством долга. При любом исходе.

— Такие люди редки, сир, — заметил Мас. — К их числу я себя не отношу: умом и смелостью не вышел. Но если вы распорядитесь, то я готов взять командование Святым Эльмом на себя.

— Иных слов, полковник, я от вас и не ждал. Но вы пока приносите больше пользы Ордену по эту сторону бухты. А когда Сент-Эльмо падет, что, увы, неизбежно, тогда лучшим из нас предстоит держать оборону здесь.

— А как насчет сэра Томаса? — ядовито внес свою лепту Стокли. — У него есть необходимый боевой опыт. Да и выдержки ему вроде бы хватает: как-никак захватил турецкого офицера и людей ла Ривьера привел обратно в целости и сохранности.

— А ведь и в самом деле, — оживился Великий магистр. — Возьметесь?

Прежде чем обернуться к ла Валетту, Баррет взглядом ожег своего заклятого друга. О том, принимать предложение или нет, речи даже не шло. Но притом надо было все взвесить, хотя бы за эту минуту. Прежде всего, с Марией им больше не увидеться. Не примириться и уж тем более не построить каких бы то ни было планов. Обречено на неудачу и задание Ричарда, даже если удастся уберечь эсквайра от участи сопровождать своего господина в Сент-Эльмо. И если насчет того документа юноша прав, то последствия этой неудачи и впрямь скажутся на Англии самым незавидным образом. Так что уважительных причин для отказа ла Валетту хоть отбавляй, а причин согласиться всего одна. Та самая, которая и составляет сущность рыцаря.

— Сочту ваше предложение за честь, сир, — проронил Томас.

Великий магистр, подержав на рыцаре взгляд, улыбнулся.

— Сэр Томас, испытание вы прошли. Ценя вашу готовность, я, тем не менее, вынужден ее отклонить, несмотря на убедительные доводы сэра Оливера. У меня нет сомнения в вашей способности возглавить командование, однако сейчас вы нужны мне здесь. Оборону Сент-Эльмо пусть возглавит кто-нибудь другой. Я подумаю, кто именно. Несколько дней пусть пока покомандует капитан Медрано. Человек он хороший, но не такой беззаветный великомученик, на которого я бы рассчитывал. Не надо забывать и о том, что у нас уйма работы по Биргу… Ладно, об этом позже. Объявляю собрание закрытым.

— Сэр, вы упустили еще кое-что, — напомнил Стокли. — Помните, мы уже обсуждали этот вопрос раньше?

На лице Великого магистра промелькнула невеселая ухмылка.

— Ах да, разумеется, — кивнул он. — Спасибо, что напомнили, сэр Оливер.

Ла Валетт щелкнул пальцами, и к нему, вскочив, подлетели Аполлон с Ахиллесом и с вилянием хвостов стали тыкаться влажными носами в пальцы. Приязненно поглаживая морды своих псов, которые от блаженства заводили глаза, Великий магистр протяжно вздохнул.

— Речь о собаках, что не переставая лают при звуке пушек. Это действует на нервы всем — и в Биргу, и в Сенглеа. Сэр Оливер полагает, что разумнее всего было бы этот лай пресечь.

— Как понять «пресечь»? — недоуменно спросил полковник Мас.

— Собаки, мало того что нарушают сон защитников города, — внес ясность Стокли, — еще и поглощают рацион. Все это неблагоприятно сказывается на обстановке. Да и вообще нам со временем так или иначе придется от них избавляться. А потому лучше сделать это сейчас и сохранить таким образом еду, которая может нам понадобиться позже.

— Это будет не так-то просто, — заметил ла Валетт, любовно почесывая псов за ушами.

— Ваших собак сюда включать, понятно, не обязательно, — не замедлил оговориться Стокли. — Во всяком случае, этих двух, ваших любимцев. Двумя собаками больше, двумя меньше — это уже роли не играет. Пускай себе живут.

— Возможно, — ла Валетт узловатыми пальцами гладил своих гончих по вытянутым головам.

Томас чуть исподтишка смотрел на Великого магистра. Вот она, возможность открыть дорогу к сундуку, где хранится не то пергамент, не то бумага, решающая безопасность, а в конечном счете и судьбу Англии.

— Сир, — прочистив горло, печально покачал он головой. — Имеет значение, пощадим ли мы этих двоих. На сегодня рыцари и горожане пребывают в редкостном единении. Всем известно, что мы делим опасности и тяготы на равных. В этом наша сила. Она нас сплачивает. Так стоит ли ставить это единение под вопрос, исключая себя из собственного магистерского эдикта, обязывающего подчиняться большинству? Казалось бы, мелочь. Но среди населения может подняться ропот: если собак обязаны уничтожить все, то почему от этого уклоняется сам Великий магистр? Ведь кто, как не он, всегда подает своим поведением пример? Даже если речь идет всего о двух его четвероногих любимцах.

— Да, они мои любимцы, — медленно и тихо произнес ла Валетт.

Животные, чуя похвалу, еще сильнее завиляли хвостами, с обожанием глядя снизу на своего хозяина. Ла Валетт с му́кой во взоре отвернулся, сцепив под подбородком руки.

— Увести их, — скомандовал он слуге. — В общий вольер со всеми. Сделать все без проволочек. Только чтобы не мучились.

Слуга, подойдя, крепко ухватил псов за ошейники и повел к выходу. На подходе к двери палевый лобастый Аполлон обернулся напоследок на хозяина, вслед за чем под нажимом слуги послушно затрусил прочь. Когда закрылась дверь, в кабинете повисло дружное молчание.

— Прошу простить, сир, — первым нарушил его Томас. — Но, по-моему, это к лучшему. Хотя, видит Бог, лучше бы все обстояло иначе.

— А? — отвлекся от каких-то своих мыслей ла Валетт и будничным голосом добавил: — Ничего. Это же всего-навсего собаки. Наименьшая из жертв, а их нам предстоит принести еще ох как немало. Всё, мессиры, собрание окончено. Прошу всех разойтись.

Советники, задвигав стульями, один за другим потянулись из кабинета. Последним выходил Томас, который у дверей приостановился, видя, что старик не сводит глаз с того места на полу, где еще недавно лежали его питомцы. Что и говорить, кошки скребли на душе — лишать старика его, может быть, единственной отрады. Но эти псы препятствовали доступу в хранилище, и с ними так или иначе предстояло бы как-то иметь дело.

— Всего-навсего собаки, — пробормотал себе под нос Томас, бесшумно прикрывая за собой дверь.