Глава 22
Первый штурм Гортины начался через несколько часов после возвращения Аякса в лагерь. Ближайшим сподвижникам еще не приходилось видеть своего вождя в таком гневе, в каком он пребывал, шагая мимо телохранителей в полуразрушенную ферму, выбранную им в качестве штаб-квартиры. Сорвав с плеч плащ и отбросив его в сторону, он потянулся к кувшину с вином, хлебу и сыру, оставленным ему на ужин. Некоторые из его людей при первой же возможности спешили насладиться самыми роскошными деликатесами, которые можно было взять в захваченных войском рабов виллах. Сам Аякс не возражал против подобных слабостей. После прожитой в услужении жизни у них было право наслаждаться свободой во всех ее обличьях. Сам же он предпочитал простую диету, питающую тело, но не разрушающую его, и не делал тайны из своей скромности, понимая, что она еще теснее привяжет к нему последователей.
Теперь он заставил себя усесться за стол и налил себе чашу вина. Разом осушив ее, налил вторую и, обмакнув в вино кусок хлеба, принялся методично жевать, глядя в растрескавшуюся стену перед собой. Владелец фермы был, очевидно, человеком небедным, однако начисто лишенным вкуса. Стены этой комнаты, служившей ему столовой, покрывали росписи, темой которых была вакханальная оргия. Прямо перед Аяксом на стене изображена была пара гладиаторов; секутор, каким был и сам Аякс, с напряжением вглядывался в вооруженного сетью ретиария. Вокруг них были изображены гости, пьющие, жрущие, хохочущие, подгоняющие гладиаторов. Одна из женщин, густо накрашенная, с волнением наблюдавшая за поединком, держала за пенис своего мужчину. В центре пирушки расположился хозяин, веселый и лысый толстяк в съехавшем набок венке из листьев на блестящей макушке; он поднимал в воздух наполненную до краев чашу.
— Ублюдки! — взревел Аякс, хватая кувшин и изо всех сил запуская его в стену. Кувшин раскололся, разлетевшись во все стороны осколками и брызгами вина. По фреске потекла темная жидкость, искажая изображения. Сердце Аякса отчаянно колотилось, он смотрел на стену расширившимися глазами. За спиной его скрипнула петлями дверь.
— Стратег… С тобой все в порядке? — встревоженным тоном спросил Хилон, тут же умолкший, заметив на полу черепки кувшина и винное пятно на стене. — А, стратег?
Аякс не торопился с ответом, стараясь прогнать переполнявшую его черную ярость. Память о собственном рабстве все еще оставалась в его сердце открытой раной, но над памятью о перенесенных им боли и унижении царил образ центуриона Макрона, одного из тех, кто распял его отца и продал в рабство его самого. Макрона и того высокого и тощего офицера — его, Аякса, ровесника, — а также командовавшего ими легата по имени Веспасиан. Но если два последних находились вне пределов его досягаемости, служа своей империи, служа проклятому Риму, Макрон находился в его руках и в его власти. Гладиатор пробормотал себе под нос клятву, пообещав всем чтившимся им богам, что отомстит за отца, отомстит за себя и отдаст Макрона на все возможные муки, прежде чем позволит ему умереть.
Хилон кашлянул:
— Стратег? Чем могу услужить?
Глубоко вздохнув, Аякс повернулся к нему лицом. Хилон командовал лучшим отрядом армии рабов, вооруженных отборным оружием и доспехами, захваченными у римлян.
— Да. Созови своих людей. Построй их. Помнится, мы приготовили лестницы…
— Да, полководец, есть несколько, только они не связаны воедино… Их придется хорошенько связать, прежде чем они понадобятся нам на стенах Гортины.
— Тогда займись этим делом. Немедленно. Мы пойдем на стену сразу же, как только лестницы будут готовы.
— На стену? — Хилон не мог скрыть удивления. Открытый характер был одной из причин, по которой Аякс выбрал его в свои ближайшие друзья. Он не мог ничего скрыть от своего полководца, в особенности признаков сомнения или измены. — Но, полководец, люди шли сегодня целый день. Они собираются спать.
— Это плохо. К тому же римляне видели, что мы разбиваем лагерь. Они не станут ожидать штурма сразу после нашего прихода к городу. Вот почему мы должны пойти на приступ. Чтобы застать их врасплох. — Аякс на мгновение задумался. — Пойдем к тому участку стены, что около главных ворот. Его успели починить, однако стена с виду не прочна, и они не смогли вывести его вровень с остальной стеной. — Он кивнул себе самому. — Да. Мы нападем там, из темноты.
Шлемы часовых на стенах уже поблескивали в мерцающем свете факелов, когда Аякс поднял руку вверх, останавливая идущую за ним колонну. Хилон повторил жест, и люди остановились, безмолвные и тихие, словно тени. Аякс приказал им оставить в лагере все лишнее, вообще все, что могло шумом выдать их приближение. В полумиле за их спинами находился куда больший отряд Кярима, готовый прорваться в захваченную брешь или раскрытые изнутри ворота. Люди его были вооружены самым разношерстным оружием и почти не имели доспехов. Однако сердца их переполняла решимость броситься на врага, как только представится такая возможность.
Люди Хилона шли босиком, на них были пластинчатые панцири и шлемы, в руках — щиты и копья, за перевязи мечей были заткнуты кинжалы. Аякс махнул рукой, рабы аккуратно поставили на землю щиты и скрючились возле них. Аякс опустил на землю свой щит и копье, снял шлем, тихо приказав Хилону сделать то же самое.
Жестом пригласив последнего последовать за ним и пригнувшись, он направился к стенам, находившимся не более чем в сотне шагов от них. Они старались не распрямляться и двигаться медленно, приближаясь к свету пылавших на стене факелов. Ворота находились как раз справа от них, и пламя на жаровне, размещенной на приземистой надвратной башне, время от времени вспыхивало, взрываясь клубами быстро гаснувших искр. Аякс намеревался подобраться к стене как можно ближе, чтобы заметить слабое место в наскоро починенной секции. Если они сумеют преодолеть стену и ворваться в город, тогда нетрудно будет захватить городские ворота и тут же распахнуть их створки перед Кяримом и его людьми, которым предстоит закончить работу. Он уже намеревался подползти поближе к стене, чтобы завершить осмотр укреплений, когда Хилон вдруг схватил его за руку и удержал на месте.
— Что? — свирепо прошипел Аякс, оглядываясь назад.
— Посмотри, — Хилон выпустил его руку и указал вперед, на траву в двух футах от обоих, Сперва Аякс не заметил ничего необычного, а потом все же увидел какой-то темный шип, неестественно прямой и не похожий на окружавшие его травины. Осторожно протянув руку, гладиатор прикоснулся к непонятному предмету. Холодный металл. Аякс подобрал предмет и поднес к глазам, чтобы рассмотреть. В руке его оказалась вещица о четырех шипах. Каждый из них, будучи длиной в палец, заканчивался острием.
— Какие они умные, наши римские друзья, — прошептал он. — Засеяли подходы этими… семенами. Прикрылись от нападения… — Поглядев на предмет, он отбросил его в сторону. — Нам придется расчистить проходы, прежде чем посылать людей вперед.
Хилон кивнул и вдруг застыл, вслушиваясь во тьму. Повернув голову вправо, он указал:
— Вон там.
Прищурясь в указанном направлении, Аякс заметил отступавшую от них темную фигуру, сгорбившуюся над плетеной корзиной; человек что-то доставал и разбрасывал из корзины по сторонам.
— Придется подождать, пока он закончит свое дело, полководец?
— Нет. Он может заметить нас или вернуться этим путем. Подожди здесь, — приказал Аякс, и, вытащив кинжал, привстал и начал медленно заходить справа. Солдат продолжал свое занятие, время от времени останавливаясь и поглядывая в сторону лагеря мятежников, и тогда Аякс замирал, дожидаясь, пока римлянин вернется к своему делу, и только потом рисковал шевельнуться. Зайдя солдату за спину, он стал шаг за шагом приближаться к нему, а затем, стиснув рукоятку кинжала, рванулся вперед, пробежав последние несколько футов. Услышав шелест травы, римлянин оглянулся, но Аякс уже навалился на него, сбив с ног. Зажав его рот, воспользовавшись преимуществом в весе, он прижал голову солдата к земле и приставил острие кинжала к его горлу. Слабый свет факелов позволил гладиатору заметить, что он имеет дело с пожилым и уже в морщинах ауксиларием — ветераном, заканчивающим срок службы.
— Одно движение или звук, и ты мертв, — Аякс прижал лезвие к горлу так, чтобы солдат в полной мере прочувствовал угрозу. — Понятно?
Римлянин чуть заметно кивнул, глаза его наполнял ужас. Он вздрогнул, когда кончик кинжала проколол его кожу.
— Хорошо, — прошептал Аякс, неторопливо отнимая ладонь от рта солдата. — Ты здесь один?
— Н-нет. Не убивай меня.
— Останешься в живых, если будешь точно отвечать на мои вопросы, — Аякс немного отодвинул лезвие. — Итак, сколько вас здесь?
— Четверо. Четверо нас. Двое по ту сторону ворот, а третий идет в ту сторону.
— Он вернется сюда?
Римлянин немного подумал и покачал головой:
— Не скоро. Ему надо прикрыть больше земли.
Аякс кивнул в сторону корзины, которую волок за собой солдат.
— А эти штуковины, которые ты разбрасываешь по земле?
— «Чеснок»?
Аякс чуть улыбнулся:
— Да, «чеснок». На какое расстояние ты их разбрасывал?
— Десять-пятнадцать футов.
— Понятно.
Аякс резко нажал рукой вниз, загоняя кинжал в горло римлянина и далее в череп, поворачивая лезвие влево и вправо, чтобы наверняка попасть в мозг. Солдат дернулся всем телом, но не вскрикнул, только коротко и едва неслышно охнул; тело его обмякло. Аякс отнял руку от трупа и вытащил кинжал, струя теплой крови брызнула ему на кулак. Поднявшись на ноги, он вытер клинок о тунику римлянина, после чего заткнул оружие за пояс и вернулся назад к Хилону.
— Слева еще один, — негромко проговорил он, наклоняясь. — Пошли одного из твоих людей убрать его. А потом нам с тобой придется расчистить тропу вперед.
Вернувшись назад, Аякс забрал копья у четверых своих людей, после чего вернулся к первой рогульке. Воткнув в землю два копья в двадцати футах друг от друга, он на четвереньках принялся обшаривать траву, пока не нашел вторую колючку. Отбросив ее в сторону, продвинулся вперед и отыскал третью. Слева к нему присоединились Хилон и еще один раб, обыскивавшие траву ближе к стене. Они расчистили проход наполовину, когда слева до их слуха донесся задушенный вопль, и все трое замерли на мгновение, обратив все свое внимание к городу и ожидая услышать сигнал тревоги. Аякс смотрел на ближайших к себе часовых, однако они как будто бы не расслышали крик и продолжали прохаживаться по назначенным для обхода участкам.
— Вернемся к делу, — шепнул Аякс, продвигаясь вперед и осторожно шаря рукой в траве в поисках «чеснока».
Он уже было облегченно вздохнул, не услышав сигнала тревоги. Но тут вдоль стены, уже дальше, прозвучал новый крик, передававшийся от часового к часовому, а затем голос горна пронзил прохладный ночной воздух. Вскочив на ноги, Аякс бросился назад к своему щиту и копью. Указывая острием на стену, он завопил, обращаясь к людям Хилона:
— Вперед! Вперед! Покажите этим ублюдкам, как умирают рабы!
Хилон метнулся к нему:
— Но мы еще не убрали «чеснок»! Полководец, останови людей!
Однако было слишком поздно. Несущие лестницы группы рабов уже бежали к ним из тьмы. Аякс показал им на копья.
— Между ними. И прямо к стене!
Они пробежали мимо, неся в руках поспешно связанные лестницы, прямо через пояс разбросанного «чеснока». Всем удалось пересечь его невредимыми, только один из рабов, несших последнюю лестницу, вдруг выпустил ее из рук, и, завопив от боли, повалился в траву, пытаясь извлечь колючку из раненой ноги. Не обращая на него внимания, Аякс бросился следом за лестницами, вперед, к стене. За ним бежали остальные, подгоняемые Хилоном, который указывал безопасный путь вперед между копий.
На стене защитники города с криками указывали друг другу на неожиданную опасность: на бегущих к стенам рабов. Над воротами появлялись новые римляне, через мгновение среди них ярко вспыхнул огонь, и горящая связка пропитанных маслом тряпок, прочертив дугу над парапетом, с шумом рухнула к основанию стены и покатилась от него в ров. Яркий свет четко обрисовал лестницы и несущих их рабов, и часовые схватились за дротики, готовясь бросать их в выныривавшие из ночной тьмы фигуры. Пронзительным крикам трубы ответили голоса горнов по всему городу и на акрополе, и Аякс понял, что время обратилось против него.
Приблизившись ко рву, он остановился на его краю, жестом посылая рабов с лестницами вперед.
— Лезьте вверх! Скорее… торопитесь!
Первая четверка рабов с лестницей, оступаясь и скользя по склону, спустилась в ров, пересекла его и полезла вверх, пользуясь свободными руками для того, чтобы уцепиться за стебли или корни травы. Наконечник дротика вонзился в землю возле ног Аякса; он инстинктивно приподнял щит и пригнулся, ожидая продолжения атаки. На стене постоянно появлялись новые и новые люди, и первое холодное сомнение в исходе атаки пронзило его нутро. Следовало ли идти на такой риск? Неужели его попытка была продиктована скорее желанием найти и убить этого центуриона, а не надеждой застичь врага врасплох?
Другие группы рабов с лестницами бежали мимо него, спускаясь в ров и карабкаясь из него наверх к основанию стены. Наверху вспыхивали новые связки, свет которых выхватывал из тьмы силуэты мятежников; рабы превратились теперь в легкую цель, и Аякс увидел, как пал первый из его людей, пронзенный дротиком, поразившим его спину и глубоко ушедшим в ногу. Выпустив лестницу, терзаемый дикой болью, он повалился на бок. Руки его, вцепившись в дротик, все старались выдернуть его, однако каждое движение рождало только новую боль и крики. Под первой лестницей погиб еще один раб, голову которого размозжил большой камень.
Мимо Аякса пробежали новые бойцы: остатки отряда Хилона бросились через ров и к лестницам, которые удерживали на месте их сотоварищи. Теперь сверху просыпался подлинный град метательных снарядов, уже просто не способных не найти цели в толпе мятежников.
— Вперед! — взревел Аякс. — На лестницы!
Бросившись вперед, гладиатор присоединился к лезущей через ров толпе. Он поднял над собой щит, и тот вдруг упал прямо на него самого под тяжестью обрушившегося сверху тела. Стараясь сохранить равновесие, Аякс перенес вес тела на опорную ногу и напрягся, чтобы свалить труп со щита, а потом продолжил путь, скрипнув зубами, когда от края его щита отскочил камень. Наконец, ощущая, как колотится сердце, он оказался у подножия лестницы.
— Отойди! — крикнул он в лицо рабу, собиравшемуся ступить на первую перекладину.
Другой раб находился уже выше его, преодолев половину лестницы. По обе стороны от Аякса люди его лезли вверх, начиная подниматься на стену. Перехватив копье рукой со щитом, Аякс схватился за боковину лестницы и стал по одной преодолевать перекладины. Перед лицом его сменяли друг друга уложенные всухую ряды грубо обтесанных камней, и гладиатор ругнулся, понимая, что у его войска нет никаких осадных машин. Он подумал, что катапульта или таран с крышей мгновенно разделались бы с наскоро починенной стеной.
Наверху раздались новые крики: римляне заметили, что штурм приобретает невыгодный для них оборот. Бросив взгляд наверх, Аякс заметил неясные очертания голов, выглядывавших из-за парапета, и в этот самый момент новый камень с глухим стуком отскочил от его щита.
— Цельтесь в этих, которые на стене! — закричал Хилон. — Камнями! Булыжниками! Всем, что они кидают в нас!
Некоторые из мятежников начали нагибаться, поднимая с земли метательные снаряды и бросая их во врагов, — и заставили кое-кого из римлян отступить. Некоторые из посланных ими снарядов падали обратно, на тех, кто находился внизу, однако особого ущерба не причиняли, ударяясь о броню, снятую с тел убитых солдат Марцелла.
Лезший впереди Аякса раб добрался до последней ступеньки лестницы, кончавшейся возле парапета. Он задрал ногу, ступил на камень и пропал из вида, уступая Аяксу свое место. Сердце гладиатора отчаянно колотилось, он особенно ощущал свою уязвимость и страх, превосходившие то напряжение, которое было привычно ему на арене или в бою. Правая рука его протянулась к грубым камням, пальцы впились в край парапета. Запустив руку дальше, он ухватился за внутреннюю поверхность стены, подтянулся и занес ногу. При всем том, что нога и рука его давали телу прочную опору, потребовалось некоторое усилие, чтобы перенести собственный вес, отягощенный панцирем и копьем, через парапет на стену.
Аякс легко приземлился на ноги, торопливым движением перебросил копье назад, в правую руку, и укрылся за щитом. Распрямился, посмотрев в обе стороны. Раб, забравшийся на стену перед ним, уже сражался с правой стороны, отчаянно защищая тот пятачок, на который ему удалось приземлиться. Посмотрев в другую сторону, Аякс увидел десяток римлян, старавшихся отбросить лестницы от стены и ударявших вниз копьями. К счастью для гладиатора, они были поглощены своим делом и не видели его. Внизу, в городе, враги толпами валили из боковых улиц к воротной башне и поднимались по лестнице, чтобы помочь своим собратьям отражать натиск мятежников.
Аякс поднял копье, перехватил его сверху и, выставив наконечник над краем щита, двинулся в сторону защитников крепости. Бросив короткий взгляд назад, он заметил, что на стену поднялся еще один раб.
— Следуй за мной, — приказал Аякс, продвигаясь по неширокому ходу, проложенному по верху стены.
Он успел подобраться к ближайшему римлянину на десять футов, прежде чем его заметили. Солдат не успел даже повернуться, когда гладиатор ударил его копьем. Железный наконечник пронзил руку, вскинутую в тщетной попытке отразить удар, прошел сквозь ладонь и впился в горло, рассекая гортань и позвоночник, прежде чем выйти пониже затылка. Аякс ударил щитом, отбрасывая тело вбок и вырывая копье, затем сосредоточил свое внимание на следующем противнике. Коренастый оптион сумел опрокинуть одну из лестниц на головы наступавших снизу рабов; он уже повернулся лицом к Аяксу, выхватив меч и выставив щит.
Какое-то мгновение оба противника просто оценивали друг друга. Аякс немедленно понял, что имеет дело с опытным и умелым бойцом. Поза его была уравновешена, он пригнулся вперед, и позиция предоставляла ему возможность в любой удобный момент перейти к опасной атаке.
Чуть приподняв копье, Аякс сделал выпад в голову оптиона. Тот непринужденно отразил удар и занял прежнюю позу. А потом, внезапно оскалившись, рванулся вперед, целя в бедро гладиатора. Аякс принял удар на щит и без промедления вновь ударил копьем, еще до того, как оптион успел принять оборонительную стойку. Однако солдат оказался удивительно ловким для своей комплекции и нырком ушел от удара.
Аякс попятился на шаг и позволил себе мельком оценить ситуацию. За находившимся впереди него десятком на стене появлялись все новые и новые люди. Внизу из улиц к стене толпой валили другие бойцы. Времени нет совсем, понял Аякс. Если мятежники не смогут поднять на стену достаточно людей, приступ обречен на провал.
Оптион брякнул мечом о край щита и усмехнулся:
— Довольно с тебя, говоришь?
Аякс не мог не расхохотаться. Столь очевидная колкость была ниже достоинства самого зеленого из гладиаторов. Он сделал шаг вперед, намереваясь убрать оптиона и расчистить дорогу для Хилона и его людей. Щит оптиона взлетел вверх, готовый принять следующий удар копья. Аякс ударил еще выше, заставив римлянина еще более поднять щит, после чего гладиатор опустился на колено и, выставив углом край щита, ударил им в лодыжку ближней к нему ноги оптиона. Раздался сухой треск, и, взвыв от боли, оптион рухнул на камень стены. Собравшись, Аякс поднялся над своей жертвой и нанес удар копьем, целя в грудь лежащему. Наступив ногой на римлянина, он вырвал копье и перешагнул через тело.
Смерть оптиона заставила остальных римлян попятиться, тесня товарищей, успевших подняться им на помощь.
Гладиатор бросил взгляд через плечо. На стене оказалось уже десять или даже более бывших рабов во главе с Хилоном. Трое из них бросились бегом в его сторону, и Аякс прижался к парапету, пропуская их.
— Наступайте! — приказал он бегущим. — Не позволяйте им теснить вас назад!
Отступив на несколько шагов, Аякс повернулся и поспешил к Хилону, протянув руку в сторону ворот.
— Туда! Пусть люди бегут в ту сторону. Мы должны немедленно захватить ворота!
Кивнув, Хилон крикнул своим людям:
— Следуйте за мной!
Вместе с несколькими мятежниками Хилон бросился бежать по стене к открытой двери, ведущей в башню. Он находился уже не более чем в длине копья от двери, когда в ней показался римлянин, в изумлении застывший, увидев несущихся на него рабов. Буквально в следующее мгновение Хилон врезался в него, и вместе они влетели в дверь башни. Люди Хилона повалили следом за ним, и до слуха Аякса донеслись крики, звон мечей и стук щитов. Он уже успел перебросить окровавленное копье в левую руку и помогал очередному мятежнику перебраться через парапет, указывая ему в сторону ворот с одним только словом:
— Ступай!
Дожидаясь своего следующего бойца, Аякс бросил взгляд вдоль стены и увидел, что остались стоять только две лестницы. С улицы доносился уже оглушительный топот кованых сапог… Все больше и больше римлян приближалось к слабому месту своей обороны, и он понял, что мятежникам не хватит сил удержать захваченную стену даже какое-то время. Уже один из трех его людей, удерживавших верх стены с дальней от него стороны, перегнулся пополам, получив рану в пах. Двум остальным пришлось отступить, и через мгновение раненый умер от руки перешагнувшего через него римлянина.
Через парапет перелез еще один бывший раб, и Аякс схватил его за руку.
— За мной!
Он поспешил вперед, чтобы помочь двум своим людям, полагаясь на невозможную удачу. Четверо человек могли задержать врага достаточно долго для того, чтобы Хилон успел захватить воротную башню. Они стояли, обратившись щитами к римлянам, разя занесенными над головой копьями. Еще один из защитников крепости повалился вниз со стены, зажимая рукой горло. А потом враги приблизились, щит уперся в щит; хрипя от напряжения, римляне выжимали мятежников назад. Шаг за шагом Аяксу и всем остальным его сподвижникам приходилось отступать; наконец их оттеснили от одной из двух лестниц. Затем рухнул один из его людей, получив удар коротким мечом, просунутым в щель между щитами. За спиной его из башни вновь донеслись звуки борьбы, а потом Хилон приказал своим людям отступать.
— Нет! — завопил во всю глотку Аякс. — Хилон! Держись!
Однако голос его утонул в другом реве, пронзившем насквозь всю ночь: римский офицер, покрывая металлический лязг сражения, завопил:
— Бей ублюдков! Коси их, ребята! Вперед, ребята, за мной!
В плечо Аякса толкнул еще один мятежник, только что поднявшийся по лестнице и присоединившийся к отчаянной схватке. Убедившись в том, что новоприбывший занял его место, Аякс оглянулся, чтобы посмотреть, как идут дела у Хилона. У него заныло под ложечкой, когда на его глазах свежая волна римлян окончательно вытеснила рабов из воротной башни, прогоняя их назад, к единственной оставшейся лестнице. Схватка была проиграна, в этом можно было не сомневаться, и Аякс немедленно понял, что должен теперь делать, чтобы не губить напрасно своих людей.
Он перегнулся через парапет.
— Назад! Все назад!
Обращенные к нему лица были едва различимы в тускнеющим свете пропитанных маслом свертков ткани, отчаяние на их лицах ножом резало сердце, однако ничего больше он сделать не мог.
— Назад, говорю! Отступаем! Быстро!
Один из бунтовщиков повернулся и спустился в ров.
— Стратег! — подбежал к нему запыхавшийся Хилон, лицо его было забрызгано кровью. Он кивнул в сторону последней оставшейся лестницы: — Ты первый.
Какое-то мгновение Аякс хотел отказаться, но разум все-таки взял верх. Приступ провалился, и он нужен своим людям живым.
— Ладно. Только спускайся со своими людьми побыстрее.
— Да, полководец.
Аякс перебросил свое тело через парапет и принялся нащупывать верхнюю перекладину босыми ногами, затем выронил свое копье и полез вниз. Когда он оказался внизу, за ним последовал первый из людей Хилона.
— Не упускать их! — рявкнул римский офицер, покрывая голосом шум на верху стены, и Аякс ощутил, как сжались в комок его внутренности. Посмотрев наверх, он оскалил зубы. Макрон!
Люди его один за другим спускались со стены и пересекали ров. С той стороны из-за него донеслось несколько воплей, полных неожиданной боли, и Аякс понял, что некоторые из них, торопясь уйти от стены, должно быть, наткнулись на пояс «чеснока». Рядом с ним тяжело приземлился Хилон.
— Ты последний?
— Двое еще наверху.
Для них уже ничего нельзя было сделать. Аякс хлопнул Хилона по плечу.
— Пошли.
Оба повернулись и бросились ко рву под последний звон оружия на стене. И тут сверху прогремел голос:
— АЯКС!
Гладиатор остановился и посмотрел назад. Свет факела, пылавшего на верху стены, освещал римского центуриона. Заведя дротик правой рукой за голову, он прицелился в вождя восставших рабов. И, крякнув, метнул оружие вниз. Прицел был точен, темное древко летело прямо в Аякса. Но прежде чем гладиатор успел отреагировать, в него врезалось чье-то тело, оттолкнув его в сторону. Просвистев совсем рядом, дротик с хрустом вонзился, словно в сырой песок. Рефлексы гладиатора сослужили Аяксу добрую службу, он пригнулся. У ног его лежал Хилон, уставившийся вверх и задыхавшийся; пальцы скребли древко, пригвоздившее его к земле.
— Стратег, беги, — сумел выдавить он.
Схватив за древко, Аякс вырвал его, после чего поднял Хилона, взвалил его на спину и побежал: по склону вниз, по дну рва и наверх по другой стороне. Со стены донесся новый гневный крик:
— Что встали, спите на ходу, сукины дети! Вали его!
Еще один дротик вонзился в землю рядом с Аяксом, поднимавшимся наверх по противоположному склону рва. К нему прибавилось еще несколько, пока он осторожно шагал, впиваясь взглядом в траву, чтобы не наступить на «чеснок». Убедившись в том, что засеянный шипами пояс остался позади и дротики уже не долетят до него, гладиатор опустил Хилона на землю. Вскрикнув от боли, тот перекатился на спину, зажимая рукой рану.
— О… боги, боги, как же мне больно, — пробормотал он.
Аякс заметил невдалеке нескольких своих людей.
— Сюда, живо!
Явно узнав голос своего полководца, они, тем не менее, не сразу подчинились его приказу. Аякс указал им на раненого Хилона.
— Отнесите к моему шатру и позовите к нему Кярима. Понятно? Ступайте же, быстро!
Подхватив Хилона, они растворились в ночи. Сердце Аякса все еще бешено билось после неудачного приступа, и тяжело дыша, он повернулся лицом к стене. Шлем центуриона еще был виден над парапетом среди остальных. Услышав заливчатый свист и насмешки врага, Аякс сплюнул, чтобы прочистить горло.
— Макрон! — Он поднес ко рту сложенные рупором ладони и крикнул снова: — Макрон! Когда я возьму этот город, я вырежу твое сердце собственной рукой! Клянусь в этом!